льга. - И
можно только удивляться, что  мы  все  еще  живы-здоровы,  никто  никого  не
задушил".
   - Танечка, что ты говоришь? - с прежней улыбкой продолжал Илья. Ему  тоже
с трудом удавалось сохранять присутствие духа. -  Иди  к  маме,  ладно?  Вы,
может, поссорились, но это пустяки.
   - Да не пойду я к ней, - возразила та. -  И  родни  у  меня,  кроме  вас,
никакой нет.
   - Но как же... - пробормотала та. - А бабушка? А тетя Маша?
   Но девочка твердо стояла на своем:
   - При чем тут тетя Маша? К черту ее! Она меня всегда терпеть не могла,  и
потом, у нее свои дети. Я хочу пожить у вас.
   - И ты договорилась об этом с мамой?  -  вмешался  Илья,  оглядываясь  на
неподвижную, сухощавую фигуру Ирины. Та стояла как памятник  самой  себе,  -
прямая, застывшая, угловато-черная. - Поверить не могу!
   - А вы сами у нее спросите, - с торжеством ответила  девочка.  -  Ну  так
что? Можно у вас пожить?
   "Давит  на  педаль",  -  подумала   Ольга,   неожиданно   вспомнив   свою
незадачливую ученицу Леночку, которая, раз  нажав  педаль  рояля,  никак  не
решалась ее отпустить, из-за чего все звуки сливались в  какой-то  заунывный
рев. Учительница сто раз просила вообще не пользоваться  педалью,  убеждала,
что это дозволяется лишь тем, кто вполне овладел техникой...  Но  Леночка  в
восторге давила на педаль, как только учительница на миг ослабляла контроль.
   - Если мама согласна, тогда, конечно, переезжай к нам. - Это сказал Илья.
   Ольга не верила своим ушам, но тот уже приобнял девочку за  плечи  -  это
был покровительственный, совершенно отеческий жест. И Таня  -  вот  чудо!  -
сразу потянулась к нему. Ее жесткий,  пристальный  взгляд  смягчился,  глаза
налились слезами.
   - Пойдем. - Он в последний раз взглянул на могилу, над которой уже  вырос
рыхлый неровный холмик. - Тут все кончено.
   Ольга пошла за  ними,  стараясь  не  отставать.  Она  все  еще  не  могла
поверить, что падчерица попросила ее об убежище, а Ирина даже не взглянула в
их сторону, когда уводили дочь. Стояла на краю участка,  бессмысленно  глядя
на  могилу  полуприкрытыми  глазами.  Казалось,  она  дремлет,  на  лице  не
отражалось никаких чувств, женщина была совершенно неподвижна.
   - Садитесь ко мне, - пригласила Камилла, отпирая свою машину. - Ты, Илья,
поезжай с гостями, а ты, Оля, бери сюда девочку.
   И снова Таня послушалась, без единого возражения села в красный "фиат"  и
даже с  видимым  удовольствием  оглядела  маленький  уютный  салон.  Спросив
разрешения, открыла окно. Девочка  устроилась  сзади,  Ольга  села  рядом  с
водительским местом. Голова шла кругом, она то и дело оглядывалась, встречая
загадочный взгляд девочки. Та как будто горевала по отцу и  в  то  же  время
предлагала разделить свое ликование:
   - Наконец-то я засну спокойно! Она каждый вечер устраивает мне сцены.
   Машина  слегка  содрогнулась  -  это  опустилась  на  водительское  место
Камилла.
   - Поехали!
   Она вела машину с небрежной уверенностью опытного водителя. Они ехали  во
главе колонны, тогда как прежде были в ее хвосте. Камилла молчала, потом  не
глядя протянула руку и включила радио. Таня тут же перегнулась вперед, будто
выпуск новостей был сигналом нарушить тишину:
   - Поминки будут?
   - Конечно, - робко ответила Ольга. - Деточка, скажи, ты не шутила?
   - Мне не до шуток, знаете ли, -  отрезала  та.  -  И  не  называйте  меня
деточкой, ради бога!
   "В самом деле, сто раз помянешь Бога, - отчаянно подумала Ольга. - И  кто
просил Илью вмешиваться?! Я бы ни за что не согласилась забрать  девчонку  к
себе! Ведь начнется форменный ад! А если... - Ей в голову  пришло  ужасающее
предположение:
   - Вдруг они с матерью заодно, и Таня - это что-то вроде десанта  на  моей
территории? Ну конечно! Так и есть! Ни за что не поверю, что Ирина может так
кротко  снести  подобную  выходку!  Ведь  ни  слова  не  сказала!  Наверняка
подсылает ко мне девчонку, чтобы та следила за мной и Ильей. А чем это может
для нас кончиться, лучше не представлять".
   Камиллу тоже занимали какие-то невеселые мысли. Она  то  и  дело  сжимала
губы, слегка покачивала  головой.  Затормозив  у  светофора,  женщина  сняла
шляпку и все так же, не оборачиваясь, протянула ее назад:
   - Таня, подержи. А то я ни черта из-за нее не вижу.
   Девочка повертела в руках шляпку, на секунду  примерила,  с  любопытством
посмотревшись в зеркальце заднего обзора, и тут же сняла.
   - А я вас уже видела, - заявила она, обращаясь к обладательнице шляпы.
   - Я тебя тоже.
   - Вы приходили к следователю?
   - Я-то да. А вот что ты там делала?
   - Давала показания, - гордо сказала девочка.
   "Какой-то бред. - Ольга пыталась бороться с головной болью и одновременно
уяснять смысл разговора. - Эти двое говорят о чем-то своем и  явно  понимают
друг друга. Они знакомы?"
   - Тебя пригласили одну? - не поверила Камилла, вызвав  тем  самым  бурное
негодование Тани.
   Девочка заявила, что она достаточно взрослый  человек,  чтобы  явиться  к
следователю самостоятельно. Взрослость явно была ее коньком.
   - И какие же показания ты дала? - все с той же иронией спросила Камилла.
   - Между прочим, очень важные. - Таня все еще говорила возмущенным  тоном.
- Может, поважнее ваших! Из-за моих показаний, наверное, изменится все!
   - Интересно, - заметила та. -  Оля,  зажги-ка  мне  сигаретку.  Возьми  в
бардачке.
   Та выполнила просьбу, и  Камилла  без  тени  брезгливости  сунула  в  рот
прикуренную влажную сигарету. Таня тем временем взахлеб рассказывала о своем
визите к Самохину.
   - Она, конечно, ничего ему не сказала, а я больше  не  могла  молчать.  Я
уверена, что никто нас не  грабил!  Все  на  этом  сходится:  и  дверь  была
заперта, и жемчужное ожерелье не взяли, и вообще - где она шлялась, пока мне
лечили зубы?
   - Угу, - качала головой Камилла. - Ты здорово соображаешь, слов  нет!  Но
ты  не  подумала,  что  все  это  может  быть  случайностью?   Дверь   могли
прихлопнуть, чтобы соседи не обратили внимания раньше времени,  ожерелье  не
заметили или приняли  за  фальшивку.  К  твоему  сведению,  жемчуг  -  штука
деликатная, мало кто различит подделку на глаз. У натурального  и  форма  не
идеальна, и блеск довольно тусклый... Ну а потом, твоя  мама  в  самом  деле
могла в это время пройтись по магазинам.
   - А вот пусть докажет! - горячилась Таня.  -  Тогда  ее  должны  опознать
продавцы!
   - Детка, это невозможно, прошло слишком много времени. Ты  представляешь,
сколько народу проходит перед продавцами  в  центральных  магазинах?  Они  к
вечеру себя в зеркале не опознают!
   - Ничего, раз другие доказывают свое алиби, эта пусть тоже докажет!
   Ольга инстинктивно возмутилась:
   - Таня, в каком тоне ты говоришь? Во-первых,  почему  ты  называешь  мать
"она" или "эта"? Что за манера? Во-вторых...
   - Вас не спросила, - неожиданно грубо ответила девочка. - Если я  грублю,
то у меня на это свои причины. Может, она не только нас ограбила,  а  еще  и
отца убила.
   Неожиданно Камилла съехала на обочину и заглушила мотор. Мимо  пронеслось
несколько машин из похоронной процессии. Ольге показалось, что  в  одной  из
них мелькнуло встревоженное лицо Ильи.
   - Я уже второй раз это слышу от тебя. -  Камилла  грузно  обернулась.  Ее
взгляд стал угрожающим, лицо потемнело еще больше. - Ну-ка, рассказывай! Это
следователь так считает?
   Таня, по-видимому, перетрусила, но держалась по-прежнему вызывающе:
   - А вам-то что? Это мои родители и мои дела.
   - Да как тебе сказать. - Камилла продолжала сверлить ее взглядом. -  Всех
нас это касается. Я знала твоего отца.
   "И довольно близко, - заметила про себя  Ольга.  -  Что  же  мне  делать?
Выскочить и уехать на такси? Но куда? Ведь едем-то все в одно место!"
   - Я считаю, что у нее была возможность убить папу, - продолжала  Таня.  -
Мало того что она получила эту телеграмму и сразу рванула туда.  Она  еще  и
вернулась поздно, да в каком виде! А следователю врала, что провела в гостях
у папы всего полчаса да еще и не поссорилась с ним!
   Ольга невольно усмехнулась. Девочка заметила это и смерила ее взглядом:
   - Хороший повод для веселья!
   - Я вовсе не веселюсь. - Ольга взглянула на часы. - Просто нет больше сил
слушать такие ужасы. Камилла, я вас прошу, поторопитесь. Мы будем  на  месте
позже всех.
   Та молча тронула машину с места. Таня тоже не проявила желания продолжить
беседу, и до дома они добрались в гробовом молчании.
   Квартира была забита народом -  на  поминки  приехали  все,  кто  был  на
кладбище, да еще явились соседи из числа тех, кто знал Виталия еще ребенком.
В первый момент Ольга никак не могла сообразить, сколько  же  человек  нужно
усадить за стол, кто здесь гость, а кто пришел помогать. Наконец, призаняв с
десяток стульев у тех же соседей, она кое-как разместила людей.
   Илья ничем ей не помогал, он сразу сел за стол и налил  себе  водки.  Еще
занял место для  Камиллы,  и  та  сразу  устроилась  рядом  с  ним.  Хозяйка
сбивалась  с  ног.  Она   бегала   на   кухню,   где   бестолково   толклись
старухи-соседки,  за  все  бравшиеся  и  ничего  не  доводящие   до   конца.
Возвращалась с готовыми блюдами  в  комнату,  к  накрытому  длинному  столу.
Рылась в переполненном холодильнике, обжигалась у плиты. И ей даже в  голову
не приходило, что в день похорон мужа распоряжаться застольем должен  кто-то
другой, а ей, как вдове, полагается сидеть спокойно.
   Но одна помощница у  нее  все-таки  была.  Впрочем,  помощь  была  скорее
теоретическая. Таня ходила за ней по пятам, как хвостик, и то и дело  давала
ценные советы. Например, сообщала, что водка кончается, у кого-то нет вилки,
кого-то облили соусом и срочно требуется соль и салфетка. От этой воркотни у
Ольги голова шла кругом, тем более  что  она  никак  не  могла  смириться  с
переездом падчерицы в ее дом.  Оборвать  девочку  она  не  решалась,  на  ум
моментально приходили сказки, где обязательно фигурировала жестокая  мачеха.
Наконец Таня изрекла совсем уж потрясающую фразу:
   - А эту отсюда надо выставить, все равно ничего не ест.
   - Кто? Кого? - откликнулась замороченная Ольга. Она в это время резала на
кухне соленую рыбу. Все крутившиеся на кухне соседки давно уселись за  стол,
она осталась одна.
   - Да маму!
   Жирный нож,  которым  Ольга  тщетно  пыталась  поддеть  серебряную  рыбью
кожицу, выпал из рук.
   - Она что, здесь?!
   - А вы и не заметили? - удивилась Таня. - Сидит в углу, ничего не  ест  и
смотрит на всех как сыч. Скажите, чтобы уходила.
   - Нет-нет, - испугалась женщина. - Раз пришла, пусть сидит. Танечка... Уж
прости, что я опять об этом, но... Неужели ты  всерьез  собираешься  жить  у
меня?
   - Конечно.
   - Но как ты себе это представляешь? Мы ведь почти незнакомы!
   -  Так  познакомимся,  давно  пора,  -  ответила   девочка   с   каким-то
невероятным, почти безумным упорством. - Правда,  нужно  привезти  кое-какие
вещи, но это сделает дядя Илья.
   - И как долго ты собираешься тут жить? - Ольга снова взялась за  разделку
рыбы. - Когда кончится лето, тебе нужно будет идти в школу,  а  твоя  школа,
наверное, далеко отсюда...
   - О, - протянула Таня. - Когда мне нужно будет идти  в  школу,  мама  уже
сядет в тюрьму, и я вернусь домой!
   Это было чересчур, даже у Ольги,  не  питавшей  к  Ирине  никаких  теплых
чувств, занялось дыхание от неприкрытой, яростной ненависти, которая звучала
в этих словах.
   - Ты этого хочешь? - Она не верила своим ушам. - Добиваешься, чтобы  мать
посадили?!
   - Пусть получит по заслугам, - твердо  прозвучало  в  ответ.  -  А  я  не
пропаду. Кого-нибудь назначат опекуном,  квартира  у  меня  хорошая,  деньги
есть. Да все у меня есть, не беспокойтесь. Я вас надолго не стесню.
   - Но ты не понимаешь, чего добиваешься, - прошептала Ольга,  не  сводя  с
нее  глаз.  Ей  казалось,  что  в  Таню  вселился  какой-то  бес,  не  может
пятнадцатилетний подросток всерьез  говорить  такое,  так  поступать.  -  Ты
знаешь, что такое тюрьма? Да разве твоя мама заслуживает  того,  чтобы  туда
попасть? Она ведь не сделала ничего плохого!
   Последние слова прозвучали так неубедительно, что  она  сразу  замолчала.
Криво нарезала рыбу - ей было совсем не до того, чтобы заботиться о  красоте
кусков, - и отнесла блюдо в столовую. На этот раз Таня осталась на кухне.
   Гости уже успели изрядно выпить, блюда  с  закусками  приняли  разоренный
вид, над столом, как тяжелый пар, висел беспорядочный гул голосов.
   - Осталась дочка, еще несовершеннолетняя. Вылитый отец! Видели ее?..
   - Ну, квартира осталась неплохая, только ремонту конца не видно!..
   - Они не имели права делать эту перепланировку, можно подать в суд...
   - И очень подозрительно, что Виталий погиб, потому что  до  этого  четыре
месяца где-то пропадал...
   - Известно, как у нас работает милиция! Им  бы  только  деньги  взять,  а
найти человека не могли, мы уж его заранее похоронили...
   - А сегодня хороним во второй раз, никак не могу поверить! И  совсем  еще
молодой, я же знала его мальчиком!
   Ольга поставила на стол рыбу и встретила мутный, хмельной взгляд Ильи. Он
впервые напился при ней до такого состояния, и она почти не  узнавала  этого
красного распаренного лица, бессмысленных глаз, приоткрытых мокрых губ. "Ему
будет плохо, зачем он столько пьет!  А  Камилла  тоже  хороша,  сидит  рядом
трезвая, хоть бы в одном глазу, и не останавливает его! Опять они рядом, что
это значит? Сбежать бы отсюда к чертовой матери, за что мне эта каторга?!"
   Она осторожно обошла  стол,  поменяла  кое-кому  тарелки,  поставила  две
непочатые бутылки водки, хотя про себя полагала, что пить уже хватит.  Гости
не замечали ее заботы, никто не обращал на нее внимания, никто не сказал  ни
слова, про нее как будто позабыли. Ей некстати вспомнились тягостные, редкие
визиты к родителям  Виталия,  которые  происходили  в  этой  самой  комнате.
Вспомнилось, как тот представлял им свою будущую невесту,  какими  взглядами
встречала ее пожилая чета... И как, выйдя на кухню, она услышала  голос  его
матери: "Ты сошел с ума, разрушишь себе жизнь!"
   "А ведь так и вышло. - Ольга продолжала собирать грязные тарелки. - С ума
он, правда, не сошел, но жизнь его кончена, а ведь прошло всего  полгода  со
дня нашей свадьбы. И  родители  мертвы...  Я  принесла  в  этот  дом  только
несчастье, и нечего удивляться, что на меня косо смотрят. Уж лучше это,  чем
открытая ненависть..."
   Она  оказалась  за  спиной  у  Ирины.  Поколебавшись  секунду,   все-таки
протянула руку и поставила перед ней чистую тарелку. Та в самом деле  ничего
не ела, но, возможно, потому, что  перед  ней  попросту  не  было  столового
прибора.
   - Радуешься? - низким натужным голосом поинтересовалась она, не  поднимая
головы.
   "Начинается! - подумала Ольга с привычной обреченностью. - Вот сейчас..."
Но никакого "сейчас", как  ни  странно,  не  последовало.  Ирина  продолжала
созерцать стол, по-прежнему не прикасаясь ни к водке, ни к закускам. В дверь
отрывисто позвонили, явился кто-то еще.
   Она совершенно не помнила, кого звала на поминки, кого  нет,  но  что  не
приглашала Самохина, в этом была  уверена.  А  именно  следователь  и  стоял
сейчас на пороге.
   - Вы? - Она оглянулась назад. - Извините, но у  нас  как  раз  поминки...
Виталий погиб, вы знаете?
   - Конечно, - без особой неловкости  заметил  тот.  -  Но  у  меня  важный
разговор. Позвольте на минутку. - И без приглашения вошел.
   Ольге удалось  потихоньку  увести  его  в  спальню,  минуя  расшумевшихся
гостей. Заметил ли кто-то приход еще одного человека, она не знала. То,  что
его не заметил Илья, было бесспорно,  уже  успел  допиться  до  невменяемого
состояния.
   Женщина притворила дверь, и  гул  голосов  сделался  тише.  Она  тревожно
смотрела на Самохина. Тот огляделся и, не увидев ни единого стула, присел на
край супружеской кровати.
   - Я заметил, что Ирина Юрьевна тоже здесь, - сказал он. - Не знаю, кстати
или нет, но она мне очень нужна. Только не вышло бы скандала.
   - Может, обойдется, -  предположила  Ольга.  -  Сегодня  она  тихая.  Что
случилось? Нашли что-то новое?
   - Да как вам сказать. Нового немало. Ольга Денисовна,  вы,  часом,  не  в
курсе, как близко был знаком ваш муж с Камиллой Рахметовной?
   У нее упало сердце. Был задан тот самый вопрос, на который Илья  попросил
ее не отвечать. В сущности, солгать было очень легко, говорить  прежнее  "не
знаю",  и  кто  поймает  ее  на  вранье?  Но  Самохин  смотрел  на  нее  так
внимательно, почти соболезнующе, что отрицательный жест дался ей с трудом.
   - Значит, по-вашему, они виделись редко? - повторил следователь.
   - При мне только раз, и то давно, - честно ответила Ольга.
   - Значит, вам неизвестно, что ваш супруг четыре месяца  снимал  вместе  с
ней квартиру?
   Она машинально оглянулась на  дверь,  плотнее  ее  прикрыла.  Срывающимся
голосом ответила, что ей ничего не известно. Неужели это правда?
   - Да, к сожалению. - Самохин все еще не сводил с нее странного взгляда. -
Что ж, понятно, муж не хотел называть ее имени. Что она не призналась,  тоже
неудивительно. Странно то, что решилась прийти на похороны.
   -  Ну  что  же  тут  странного.  -  Ольга  все  еще  пыталась   сохранять
спокойствие, хотя ее с ног до головы колотила нервная дрожь. - Она ведь  его
давно знала. Я ничего не подозревала... А как это стало известно?
   - Это неинтересная история.
   Самохин получил последние данные только  нынешним  утром.  Удалось  найти
нелегальную риелторшу,  которая  помогла  влюбленной  паре  снять  квартиру.
Телефон предприимчивой подруги Камиллы  отыскался  у  квартирной  хозяйки  в
каких-то старых бумагах. А риелторша, основательно напуганная предъявленными
ей статьями  Уголовного  кодекса,  выложила  всю  правду  -  и  о  том,  как
влюбленные познакомились у нее в гостях, и о том, как искали  с  ее  помощью
квартиру, и как решили не составлять никакого договора с хозяйкой, чтобы  та
не платила налоги... Сомневаться больше не приходилось - Камилла и была  той
самой эффектной незнакомкой, часто навещавшей покойного.
   - Пригласите ее сюда, - попросил Самохин. -  И  ничего  ей  не  говорите,
ладно?
   Камилла приняла приглашение без колебаний.  Она  поднялась  из-за  стола,
растолкав Илью, и коротко шепнула  ему  на  ухо  что-то.  Тот  открыл  глаза
пошире, сел ровнее, но на этом его возвращение к жизни закончилось. Он сидел
как истукан, и Ольга, присев рядом, только в отчаянии поглядывала  на  него.
Дверь в спальню снова закрылась, и подслушать что-то было невозможно.
   - Вы, кажется, бываете везде.  -  Камилла  присела  на  постель  рядом  с
Самохиным, критически осмотрела черный чулок, чуть морщинивший  на  лодыжке,
беззастенчиво подтянула его повыше. - Кстати, насчет моего  алиби,  или  как
это там называется...
   - Камилла, вы не  думаете,  что  пора  рассказать  правду?  -  задал  тот
сакраментальный вопрос.
   Женщина не удивилась и не возмутилась. Она покачала ногой и заявила,  что
как раз собиралась это  сделать,  но  задерживали  срочные  дела.  Например,
сегодняшние похороны.
   - Правда в том, что у меня нет никакого алиби на субботу, -  хладнокровно
призналась она. - После того как  я  от  вас  уехала,  никто  не  может  его
подтвердить. Я была  во  многих  местах,  но  это  в  основном  магазины.  А
свидетельства моих домочадцев вам  вряд  ли  пригодятся.  Вы  же  не  верите
родственникам.
   - Почему же, верим, - возразил Самохин. - Но знаете, более  четкое  алиби
вам совсем не помешало бы. Тем более, что сейчас вам  станут  задавать  куда
больше вопросов, чем прежде. И наверняка это буду уже не я.
   Она косо на него взглянула:
   - Бросаете меня на произвол судьбы?
   - Не по своей воле. Я  бы  предпочел  закрыть  это  дело  об  ограблении,
выслушать вас в качестве свидетеля и проститься с  миром.  Но  возникло  еще
одно дело, и вы наверняка уже знаете какое.
   - Ясно, дело об