г украсть мой пояс. Он не мог даже забрать  свои  летние
вещи! У него попросту не было ключей,  и  ему  настолько  не  хотелось  сюда
возвращаться, что он объявил их потерю  каким-то  дурацким  символом.  Узнаю
Витю, ему всегда было нужно как-то оправдывать свои страхи!
   Нет, он никак не мог тут побывать ни пятнадцатого, ни  шестнадцатого.  Не
мог достать с антресолей мой халат. Да  он  вообще  не  стал  бы  заручаться
какой-то уликой против меня, потому что шестнадцатого еще понятия не имел  о
том, что я живу с его другом! За что еще он стал  бы  мстить?!  Он  узнал  о
нашей связи только на другой день, а до  этого  из  нас  двоих  виновен  был
только он один!
   Не было у него ключей, все оказалось правдой, а если бы он мог сбежать от
меня в тот вечер, когда я его пыталась проверить, он бы сбежал! И не стал бы
привлекать к делу ни сестру, ни племянника, который, кстати, теперь  смотрит
на меня волком. Небось думает, что я довела его дядю до самоубийства.  Шайка
улиток!"
   И хотя возникшая перед ней на мгновение картина - улитки-взломщики - была
забавной, Ольга даже не улыбнулась. Она шагала по комнате, то и дело задевая
коленом стоявший не на месте табурет, но даже не замечала боли.
   "Значит, восемнадцатого июня, перед тем как  к  нам  явились  с  обыском,
дверь была открыта! Иначе Виталий не смог бы попасть в квартиру. Кто  открыл
дверь? Тот, кто оставил  улики  против  Ильи.  Но  почему  он  бросил  дверь
открытой? Ведь замок можно закрыть за пару секунд".
   Она замерла. А если допустить, что тот, кто проник в  квартиру,  попросту
не покидал ее тогда, когда вернулся хозяин? Если этот некто  дождался  ухода
Ольги, вошел, а дверь запирать не стал, потому что  не  собирался  проводить
тут больше нескольких минут?
   "Ведь нескольких минут вполне достаточно, чтобы подсунуть в сумку  деньги
и браслет. Но почему-то он замешкался...  И  когда  услышал,  что  открывают
дверь, где-то спрятался, а потом, выждав удобную минуту, улизнул... Могло ли
быть иначе?"
   Она опустилась на постель. Мимоходом удивилась, что  никто  не  входит  в
спальню, не спрашивает, что с ней происходит, почему она мечется из  угла  в
угол, бормоча себе под нос какую-то чепуху. Ольга взвесила на ладони  ключи,
и они показались ей невероятно тяжелыми, будто отлитыми из свинца.
   "Но  кто  же  украл  мой   пояс   шестнадцатого,   накануне   ограбления?
Подготовился, чтобы увязать узел? Это могла быть только Ирина,  и  пояс  она
взяла только для того, чтобы потом сказать: я помню  этот  поясок,  вот  кто
виноват! Указать на меня, засадить Илью в тюрьму. Будь это кто-то другой, он
бы запасся более явной уликой против меня. Пояс можно и не узнать... Или  же
этот кто-то был уверен, что Ирина узнает пояс. Значит, он  хорошо  знал  нас
обеих? Нет, это она сама, но в таком случае у нее должны быть ключи!"
   А ключей от квартиры у Ирины не было. Ольга выяснила это давно, буквально
на другой день после  переезда  сюда.  Она  сразу  сказала,  что  необходимо
поменять замки, но муж успокоил ее. Он сказал,  что  у  его  бывшей  супруги
никогда не было ключей от этой квартиры, а на взлом она не способна. "Но  он
мог не знать о том, что Ирина давным-давно запаслась ключами. Так, на всякий
случай. Это вполне в ее духе".
   Придя к такому выводу, Ольга решила попробовать уснуть. Но это удалось ей
только через час. Больше  всего  мешало  отсутствие  Ильи,  тот  предпочитал
смотреть в соседней комнате телевизор. И хотя они с Таней  убавили  звук  до
минимума, Ольга все  равно  различала  каждое  слово.  Она  объясняла  такую
раздражительную чувствительность расшатанными нервами и потому ни в  чем  их
не упрекала. "И все-таки он мог бы прийти и пожелать мне спокойной  ночи,  -
думала она,  закрывая  глаза.  -  Кажется,  он  очень  расстраивается  из-за
квартиры. Но нельзя же давить на меня так сильно! Я  продам  квартиру,  если
будет нужно... Но только мне это совсем не нужно".

***

   На следующее утро Илья объявил, что наступило воскресенье и он предлагает
забыть обо всех неприятностях и  провести  день  как  можно  веселее.  Ольга
ошалело на него взглянула. Ей давно уже не приходилось делать различий между
буднями и выходными.
   - Нужно же когда-нибудь развлекаться, - заявил тот.
   - Но не сейчас!
   - Почему же? Мы с Таней все уже обсудили. - И он дружески привлек к  себе
девочку. - Она согласна поехать куда-нибудь на природу. Я предлагаю парк.
   - Ну разве что в парк, - с сомнением ответила Ольга. Она не пыталась даже
имитировать  безутешную  скорбь  по  поводу  гибели  мужа,  но   присутствие
осиротевшей падчерицы ее изрядно смущало. - Может быть, съездим  к  тебе  на
дачу? Я там давно не была.
   - В другой раз, - быстро ответил Илья. - Это слишком  далеко,  да  и  дом
запущен.
   Ольга вовсе не считала, что дача расположена так уж далеко, но раз хозяин
отказывался... Она подумала,  что  он  стал  до  неприличия  негостеприимен,
уточнила, какой парк имеется в виду, и пошла делать бутерброды. По давнишней
привычке экономить она никогда не покупала  ничего  в  общественных  местах.
Илья ее снова остановил:
   - Пообедаем в каком-нибудь кафе, все трое. Танечка, нет возражений?
   Девочка была в восторге. Она призналась, что еще ни разу в жизни не  была
в настоящем ресторане.

***

   Камилла уже третий час изнывала от жары за своим рабочим столом, когда  в
распахнутой двери мелькнула женская фигура. В этом не было ничего необычного
- женщин в их фирме работало предостаточно. Но эти длинные  волосы  медового
цвета, характерная шаркающая походка и мягкие туфли на низких каблуках..  Не
веря своим глазам, женщина высунулась из кабинета.
   - Катя?! Быть не может! Ты же в отпуске! Та  быстро  обернулась.  Девушка
вовсе не выглядела отдохнувшей, а бледное, чуть загорелое лицо  наводило  на
мысли о московской улице, а не о крымском пляже.
   - Да вот  вернулись,  -  слабо  улыбнулась  она.  -  Наверное,  я  чем-то
отравилась  там,  на  юге.  Решила,  раз  отпуск  пропадает,  лучше   сейчас
поработать и сделать вторую попытку осенью.
   - Когда же вы приехали?
   - Вчера. - Та неожиданно оживилась. - Знаете, такое странное приключение!
Моя квартирантка  сказала,  что  меня  искал  какой-то  следователь,  просил
позвонить. Я думала, розыгрыш, а это правда!
   Камилла хотела спросить, выполнила ли Катя эту просьбу, но сдержалась.  У
нее вовсе не  было  чувства  совершающейся  катастрофы.  Последний  раз  она
испытала его, узнав о смерти Виталия, и с тех пор удивлялась тому, как  мало
ее трогало все остальное.
   - И знаете, о чем он меня спросил, когда я  позвонила  сегодня  утром?  -
торжественно сказала Катя. - Ну, угадайте!
   - Да и гадать нечего. Он спросил, со скольких до  скольких  ты  оформляла
русаковские договора семнадцатого числа, - хладнокровно ответила Камилла. И,
улыбнувшись одним уголком рта, уж очень комично выглядела растерянная  Катя,
закончила:
   - А ты сказала, что никаких договоров не оформляла.
   - Я... - запнулась та. - Нет, не так.
   - А что же ты еще могла сказать?
   - Ну, я вспомнила, как вы меня просили оформить договора задним числом...
Понимаете, меня все это как-то беспокоило. Короче, я  сказала,  что  точного
времени не помню.
   Камилла нахмурилась:
   - То есть ты хочешь сказать, что соврала?  Ты  не  отрицала,  что  видела
Русакова? Катя виновато улыбалась:
   - Я сперва решила посоветоваться с вами, что отвечать. Ну, я же не знала,
о чем меня спросят, а то бы не стала звонить спозаранку. Думала,  вдруг  это
касается меня лично и надо спешить... Я сделала что-то не так?
   - Так, очень даже так, - успокоила ее Камилла. Она уже успела собраться с
мыслями. Такой неожиданный подарок судьбы вполне ее  устраивал,  но  радости
она по-прежнему не чувствовала, как до этого не испытала настоящего  страха.
- Позвони ему еще раз и скажи, что Русаков был у тебя примерно с  двенадцати
до часу или даже чуть дольше. За мной коньяк!
   Катя замахала руками:
   - Какой там коньяк, Камилла Рахметовна, у меня желудок не в порядке!
   - Муж выпьет, -  отрезала  та.  -  Он  какой  предпочитает,  французский,
армянский?
   И, не дожидаясь вопроса, который явно вертелся у Кати на языке, пояснила,
что та оказала большую услугу хорошему человеку. Дело в том, что у  Русакова
возникли небольшие проблемы с бизнесом, не имеющие никакого отношения  к  их
конторе, тут Катя может быть совершенно спокойна.  Но  так  или  иначе,  ему
срочно понадобилось отчитываться в том,  где  он  проводил  обеденное  время
семнадцатого июня.
   Катю эти  расплывчатые  объяснения  вполне  удовлетворили.  Камилле  даже
показалось, что та ничего не желает  знать.  Возможно,  это  произошло  лишь
потому, что девушка ослабла от болезни.

***

   - Да, я ездил с ним в банк, - вяло сказал молодой адвокат, при взгляде на
которого Ольгу непременно пробрала бы дрожь. Но на этот раз  с  ним  общался
Самохин, да и то по настоянию нового защитника Ирины. Потеряв прежнего,  она
немедленно сориентировалась и наняла самого лучшего, какого только позволили
ее финансы.
   Впрочем, состояние ее денежных ресурсов для всех являлось  тайной.  Ирина
утверждала, что по-прежнему является потерпевшей стороной. Считал ли так  ее
новый  адвокат,  было  неизвестно,  однако  он  принялся  отрабатывать  свой
гонорар, цепляясь за малейшие подробности дела.
   - Он сам велел, чтобы я поехал, - сказал парень. - Снял деньги со  счета,
закрыл его, и мы сразу вернулись.
   - Постойте-ка, -  перебил  его  адвокат  Ирины,  в  присутствии  которого
происходил разговор. - Почему он закрыл счет?
   - Потому что там уже ничего не было, - так же равнодушно ответил парень.
   - То есть? Он полностью ликвидировал счет, чтобы снять с него шесть тысяч
долларов?
   - Ну нет, там было меньше шести. Остальное  он  доложил  из  кармана.  Мы
взяли справку о подлинности купюр и вернулись... - Парень наконец проснулся.
- Только не говорите, что Ирина Юрьевна объявила их фальшивыми! Я затем туда
и ездил, чтобы она потом не утверждала, что купюры по дороге переменили!
   Парня заверили, что деньги были настоящие, и отпустили. Он  ушел,  волоча
ноги.
   - За что такие  типы  деньги  дерут!  Явно  купил  диплом.  Как  же  так,
Константин Петрович? Русаков утверждал, что у него была  при  себе  наличка.
Оказывается, ему пришлось закрыть счет, чтобы набрать нужную сумму?
   - Да оставьте вы в покое Русакова, - отмахнулся следователь. -  Я  и  сам
сперва думал об этом банковском  счете,  но  потом  бросил.  У  него  все  в
порядке. Чистое алиби, и не подкопаешься. Счет мог закрыть  потому,  что  не
доверял больше банку.
   - Ну не знаю, банк-то солидный, - протянул адвокат. -  Все  равно,  зачем
терять время и мотаться по городу, когда можно вытащить из кармана деньги  и
расплатиться  сразу?  Я  его  проверю,  у  меня  есть  возможности.   Иногда
приходится расследовать дело самим...
   Самохин сказал, что тот может делать что  угодно,  главное  -  не  мешать
следствию Но лучше бы ему уговорить свою клиентку, чтобы та  позаботилась  о
своем алиби. Ирина до сих пор не могла представить каких-либо вразумительных
свидетельств в свою пользу, а только нервничала, злилась и часто плакала.  У
нее появился новый конек. "Если я украла у себя телевизор,  то  где  он?  Ну
где? - приставала она к Самохину. - Куда я его задевала? Это не  кольца,  не
картины! Он большой и тяжелый! Если я его вывезла, то  у  меня  должны  быть
сообщники!"
   Самохин и сам полагал, что без чьей-то помощи не обошлось,  но  предпочел
бы, чтобы Ирина просветила его на этот счет, а не загадывала загадок. Однако
женщина ничего сообщать не собиралась. Следователь  не  верил,  что  дорогой
адвокат сможет ей чем-то помочь, разве что эта пара пустится на  откровенный
подкуп несуществующих свидетелей, чтобы состряпать алиби,  которое  было  им
позарез нужно. Самохин думал, что они будут действовать в этом направлении.
   И ошибся. Уже утром во вторник адвокат снова его навестил.  Если  прежний
защитник Ирины был пухлым, то этот почти безобразно толст, оставалось только
удивляться, как у него хватает энергии носиться  по  всему  городу,  собирая
сведения.
   - Ну вот и все. - Он уселся на стул и засопел, доставая  носовой  платок.
Вытирая лоб, спокойно сообщил, что провел кое-какие расследования касательно
банковского счета Русакова. - Они там не слишком пускаются в  откровенности,
но в отдельных случаях кое-что могут сообщить. Русаков действительно  закрыл
свой счет пятнадцатого июня. До  этого  он  снимал  с  него  крупные  суммы,
несколько раз подряд. И все в феврале.
   - Ну и что? - раздраженно поинтересовался Самохин. - Вот если бы он  клал
их после ограбления, я бы подумал...
   - Полагаю, что в таком случае он открыл бы счет в другом банке, чтобы  не
привлекать внимания, - заметил  адвокат.  -  Также  у  меня  есть  кое-какие
сведения об общем состоянии его имущественных дел. В январе Русаков отбыл на
работу в Германию. В  марте  вернулся  и  продал  принадлежавшую  ему  дачу.
Насколько я понимаю, продал значительно ниже себестоимости.
   - Почему? - удивился Самохин. - Как раз начинался сезон!
   - Вот именно, почему он расстался с дачей?  Моя  подзащитная  утверждает,
что Русаков очень любил туда ездить. Далее! Я съездил к нему на  квартиру  и
обнаружил, что она сдана. Ну, в этом ничего удивительного  нет,  однако  его
жильцы - это в  то  же  самое  время  будущие  покупатели.  Они  уже  внесли
значительный  задаток  и  теперь  ждут  совершения  сделки.  Даже   начинают
беспокоиться, почему хозяин тянет.
   - Так. - Теперь Самохин заинтересовался всерьез. - Думаете, он нуждался в
деньгах?
   - Вне всяких сомнений. Полагаю, это связано с его бизнесом, который вдруг
потребовал крупных вложений. Ну, на этот счет ничего узнать не удалось.  Для
этого пришлось бы ехать в Германию. - Толстяк усмехнулся:
   - В такой ситуации  его  поступок  на  суде  выглядит  очень  благородно.
Одалживать шесть тысяч долларов было вовсе не ко времени.
   - Да уж, - задумчиво подтвердил  следователь.  -  Однако  вскоре  у  него
появились деньги. Кроме тех, что ему подкинули обратно, разумеется.
   И тут адвокат выложил свои последний козырь. Самохин крупно в нем  ошибся
- прошедшие сутки он занимался вовсе не составлением алиби для  Ирины,  судя
по всему, он сразу отказался от этого намерения.
   - Я пытался узнать побольше о московском бизнесе Русакова, раз уж не  мог
узнать о немецком. Связался с последней фирмой, где он сотрудничал. Там  его
хорошо помнят и отзываются о нем прекрасно. Но он ушел оттуда по собственной
инициативе, решил открыть свой бизнес, даже снял помещение в центре.
   Перед  Самохиным  легла  щегольская  визитная   карточка.   На   тисненой
зеленоватой бумаге серебряными буквами были выведены имя, фамилия,  отчество
Ильи, все его реквизиты и телефоны. И адрес  фирмы.  Самохин  прочел  его  и
изумленно поднял брови.
   - Да это же...
   - В том же доме, но только на первом  этаже,  -  кивнул  адвокат.  -  Эту
карточку мне подарила секретарша  той  фирмы,  где  он  работал  напоследок.
Симпатичная особа, хорошо его знает.  Правда,  девушка  сказала,  что  новой
фирмы Русаков так и не поднял, не хватило средств. Однако он снял  помещение
и уплатил за год вперед.
   - Вы думаете...
   - Безусловно, это помещение посоветовал снять его друг, который тогда еще
не развелся с моей подзащитной. - Теперь толстяк вовсю улыбался. - Кто  еще,
как не он? Вы  не  желаете  осмотреть  этот  загадочный  офис?  Правда,  мне
кажется, это нужно было сделать значительно раньше.
   Самохин обалдело покачал головой:
   - Как вы это раскопали? Я бьюсь над делом две недели, а вы  за  несколько
часов...
   - Деньги, - коротко ответил тот.
   - В смысле?
   - Я всегда исхожу из того, что людям  прежде  всего  нужны  деньги.  А  в
данном деле они больше всего были нужны Русакову, раз уж тот носится с идеей
о собственной фирме. А месть, поддельные улики - все это для отвода  глаз...
Знаете, я детективов не люблю. - Толстяк тяжело поднялся. -  Так  мы  поедем
туда или нет? Думаю, можно  обойтись  и  без  ордера  на  обыск.  Мы  и  так
опоздали.
   Однако, вопреки пессимистическим прогнозам адвоката, им все-таки  удалось
кое-что обнаружить в пыльном, давно не убиравшемся помещении на первом этаже
того дома, где жила Ирина Кроме множества относительно свежих следов на полу
(сами визитеры ходили по стеночке), они нашли в комнате пакеты  с  шубами  и
телевизор с  плоским  экраном,  горделиво  стоявший  на  единственном  столе
Самохин только развел руками:
   - Ребята, снимайте!
   Ребята произвели видеосъемку  помещения.  Им  пришлось  проникнуть  сюда,
слегка повредив замок на двери. Адвокат утверждал, что не стоит обращаться к
Русакову с просьбой выдать ключи.
   - Это было бы цинизмом, - добродушно заметил он, расплываясь в загадочной
улыбке. - Всему есть пределы. Ну что, Константин Петрович,  подкинул  я  вам
еще работенки? Только не пытайтесь меня убедить, что моя подопечная  была  с
ним в сговоре. Об этом помещении она ничего не знала. Возможно, она, как  бы
это  сказать...  -  Он  слегка  пожевал  губами  и  просиял,  найдя   нужное
определение:
   -  Неуравновешенна.  И  я  даже  готов  допустить,  что   при   известных
обстоятельствах попробовала бы засадить Русакова на пару лет,  просто  чтобы
позабавиться. Но я ни за что не допущу, чтобы она оставила дома такие важные
улики против себя, как кольца и картины. Неуравновешенна, да. Но  отнюдь  не
глупа!

Эпилог

   "Я приехал в Москву по делам, остановился у приятеля и стороной  узнал  о
том, что моя старая знакомая попала в беду. Пятнадцатого июня у меня как раз
выдался относительно свободный день, и  я  решил  заехать  в  районный  суд,
посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь Ольге. Правда, в настоящее  время  я
испытывал некоторые сложности с наличными деньгами,  но  все  равно  не  мог
бросить женщину в беде. И поэтому мне пришлось закрыть свой  счет  в  банке.
Она предложила пожить у  нее,  пока  буду  в  городе,  и  я  согласился.  Вы
говорите, что я сразу решил обокрасть Ирину, но это не правда. Я считал, что
она обманным путем завладела деньгами, и думал, что  они  для  нее  большого
значения не имеют, она и так богата.
   Поздно вечером, когда Ольга уснула, я позвонил Ирине. Я хотел  поговорить
с ней по-человечески, если удастся. И попросить обратно свои шесть  тысяч  -
на время, естественно. Но для начала спросил  о  здоровье  своей  крестницы,
Тани, потому что на суде не успел этого  сделать.  Я  не  знаю,  почему  она
приняла меня за мужа1 У меня это в голове не укладывается.  Правда,  кое-кто
говорит, что у нас с Виталием похожие голоса, особенно по телефону,  но  все
же... Еще одна его  родственница  часто  нас  путала,  но  она  находится  в
глубоком старческом маразме, и спрашивать с нее нечего.
   Разговор с Ириной принял такой странный оборот. что я предпочел  повесить
трубку. В ту минуту мне показалось, что она  окончательно  сошла  с  ума,  а
значит, разговаривать с ней бесполезно. Я не  хотел  ее  грабить!  Это  была
шутка. Или урок, можно назвать и так. В любом случае я собирался вернуть  ей
все, что спрятал в своем офисе на первом этаже ее дома.  Да  и  вообще,  это
вышло спонтанно!
   Семнадцатого июня я повез Ольгу пообедать в ресторан "Аквариум".  Оставил
ее там и пошел увидеться со своей деловой знакомой, Камиллой  Касымовой.  Но
мы столкнулись на улице, и вот тогда я  узнал  всю  правду  об  исчезновении
Виталия. Я был в шоке. Вся эта история очень меня возмутила.  В  офис  я  не
поднимался, мне было уже не до сделок, так что не понимаю, почему Камилла  и
эта девушка, Катя Филимонова, говорили вам обратное. Я их об этом не просил.
   Я решил пройтись по улице, хотелось побыть в одиночестве. Честно  говоря,
я не представлял, как посмотрю на Ольгу, как буду вести себя дальше. К  тому
времени мы уже были в бли