выдумывает ее больная дочь!
   - Разве девочка больна? - удивился  он.  -  Таня  производит  впечатление
очень разумного подростка.
   -  Настолько  разумного,  что  она  готова  оговорить  родную   мать,   -
всхлипывала Ирина. - Если бы вы знали, сколько я от нее натерпелась! Неужели
вы позволите ей запудрить вам мозги?! Ой, простите...
   Она бросала вокруг  затравленные  взгляды,  и  было  видно,  что  женщина
начинает  бояться  сказать  лишнее.  Адвокат  целиком  ушел  в   составление
кроссворда, но по его сдвинутым бровям и играющим на  скулах  желвакам  было
видно: он был уже не рад заработку, на который польстился.
   -  Но  ожерелье  лежало  на  виду,  -  терзал  женщину  Самохин.   -   На
подзеркальнике в спальне. Верно? Как  же  воры,  перерыв  всю  квартиру,  не
заметили такого дорогого украшения?
   - Спросите у них!
   - Спросим, - пообещал Самохин. - Ирина Юрьевна, я все-таки хочу, чтобы вы
припомнили, где были, пока ваша  дочь  лечила  зубы.  Это  очень  важно,  и,
наверное, вы сами понимаете почему.
   Ирина ответила, что понимает, и даже слишком хорошо. Они не  могут  найти
настоящих  воров  и  потому  цепляются  к  мелочам,  чтобы   посадить   хоть
кого-нибудь! Зачем ей было грабить собственную квартиру?
   - Но  ведь  ваши  картины  и  драгоценности  были  застрахованы?  Включая
остальное имущество, в том числе украденное?  -  Самохин  с  удовлетворением
подумал о копиях страховых полисов, которые лежали у него в ящике стола.  Их
доставили нынче утром совершенно неожиданно. К ним  обратился  представитель
страховой компании, с помощью которой  Ирина  предусмотрительно  обезопасила
свое  имущество.  После  долгих  переговоров  стороны  пришли  к   взаимному
соглашению: Самохин предоставит вам возможность ознакомиться с  результатами
дела, а те раскроют ему тайну страховки.
   - Ну да, конечно, - подтвердила Ирина. - Это  слишком  большие  ценности,
чтобы оставить их на произвол судьбы.
   - На какую сумму были выданы полисы?
   - Не помню.
   -  Я  вам  напомню,  если  желаете.  -  Самохин  вежливо  улыбнулся.   Он
чувствовал, что загоняет жертву в тупик. - Если вам  удастся  доказать,  что
вас действительно ограбили, то в таком случае сумма страховых выплат  вполне
компенсирует  ваши  расходы  на  ежемесячные  взносы.  Тем  более,  что   вы
застраховались совсем недавно, вскоре после развода.
   Ирина продолжала  терзать  мокрый  носовой  платок.  Ее  адвокат  наконец
проснулся. Закрыв блокнот, он сказал, что время, когда были выданы страховые
полисы,  и  сумма  страховки  никакого  отношения  к  делу  не  имеют.   Его
подзащитная была ограблена, и, прежде чем в чем-то ее обвинить, нужно  найти
прямые улики. А он пока их не видит.
   - Нельзя же требовать слишком  многого,  -  сказал  этот  пухлый  розовый
человечек. - Прошло уже десять суток  с  того  времени,  как  Ирину  Юрьевну
обокрали, а вы спрашиваете ее о таких мелких подробностях только сейчас.
   Женщина благодарно на него посмотрела. Она была настолько подавлена,  что
даже не пыталась защищаться самостоятельно.
   - Я согласен, что Ирина Юрьевна с самого  начала  повела  себя  несколько
неосмотрительно, - благожелательно продолжал адвокат. - Конечно,  когда  она
увидела разоренную квартиру, ей на ум сразу пришли люди, с  которыми  она  в
последнее время  конфликтовала.  Но  вы  и  сами  спрашивали  ее,  кого  она
подозревает. Неудивительно, что моя подопечная назвала вам бывшего мужа, его
нынешнюю супругу и Русакова. Я, кстати, никогда не  считал,  что  кто-то  из
этих людей способен на ограбление. У меня  достаточно  большой  опыт,  чтобы
разбираться в том, кто решится на грабеж, кто нет. Эти люди не из таких. Все
мы сейчас в этом  убеждаемся,  у  них  есть  алиби...  Но  раз  доказана  их
непричастность, это еще не значит, что в числе подозреваемых  остается  сама
Ирина  Юрьевна  и  больше  никто.  За  ее  квартирой   могли   следить,   ее
имущественное  положение  ни  для  кого  не  составляло  тайны,  каждый  мог
догадаться, что там можно поживиться...
   Он говорил плавно и  убедительно.  И  хотя  Ирине  явно  хотелось  что-то
добавить к сказанному, она сдержалась.
   Самохин вздохнул:
   - Дело вовсе не в том, что у них есть алиби.  Я  не  могу  сбросить  этих
людей со счетов, так как против каждого  из  них  имеются  веские  улики.  У
Русакова найден украденный браслет и деньги. Прежде  всего  нужно  выяснить,
как все это к нему попало. Пояс, принадлежавший Ольге Денисовне, - она  сама
его опознала, -  использовался,  чтобы  увязать  узел  с  крадеными  вещами.
Вследствие этого...
   Ирина не выдержала:
   - Я же говорила! Вот почему этот пояс мне знаком! Я наверняка видела ее в
халате!
   - Вы и халат  вспомнили?  -  осведомился  Самохин.  -  Очень  хорошо.  Но
все-таки как же получилось, что, помня такие мелочи, вы не можете вспомнить,
где провели целый час, будь то даже десять дней назад!
   - Я покупала продукты! - все на том же эмоциональном подъеме заявила она.
- Молоко, хлеб, овощи! И никаких кассовых чеков у меня нет!
   - Ну вот вы и вспомнили. А в каких магазинах делали покупки?
   - В разных. Буду я обращать внимание на магазины, когда иду за хлебом!  -
отмахнулась она. - Да, теперь я вспомнила  все!  Я  привела  дочь  к  врачу,
убедилась, что  перепутала  время  приема,  нам  осталось  ждать  еще  целых
полчаса. Тогда я усадила Танечку в приемной, велела ждать, а потом  накупила
целых два пакета продуктов, потому что холодильник  был  почти  пустой.  Мне
даже пришлось вернуться домой, чтобы не таскаться с пакетами...
   - Как?! - вскочил Самохин. - Вы возвращались домой?! И только сейчас  мне
об этом говорите?! Ирина Юрьевна, вы хоть понимаете, что это многое меняет?
   - Что меняет? - испугалась она. - Но это же такая  мелочь,  я  ничего  не
делала, только забежала на кухню и положила покупки в холодильник.  И  сразу
пошла обратно, к Тане...
   Адвокат тоже заерзал на стуле. Он был страшно недоволен и бросал на  свою
подопечную пронзительные, недобрые взгляды. Женщина, не понимая этих знаков,
окончательно растерялась:
   - Я ничего там не брала, честное слово! И когда заходила, все замки  были
заперты, как я их оставила, а вещи на месте!
   - Во сколько вы вернулись? - зло спросил Самохин. -  Вы  хоть  понимаете,
какие проблемы мне создаете? По-вашему, это игрушки?! Во сколько?!
   - Не помню!
   - Когда вы вернулись в приемную, ваша дочь  еще  была  у  врача  или  уже
дожидалась вас?
   - Дожидалась, - обрадовалась Ирина.
   - Так это было уже после часа дня?
   - Не может быть, -  пробормотала  она,  сразу  забеспокоившись.  -  После
часа?
   - Это ваши собственные показания. Вы с  дочерью  вернулись  домой  в  час
двадцать пять, и к тому времени квартира уже была ограблена.
   - Наверное, я заходила домой не в час, - прошептала  Ирина.  -  Раньше...
Около полудня, вероятно... Но это были какие-то  пять  минут...  Всего  пять
минут!
   - Ей нужно время, чтобы вспомнить поточнее, - вмешался адвокат, видя, что
та окончательно пала духом. - Дайте нам небольшой перерыв. Она успокоится  и
все вспомнит.
   - Как это могло быть в час? -  продолжала  бормотать  Ирина,  ни  к  кому
конкретно не обращаясь. - Тогда они бы не успели вывезти вещи...  Значит,  я
была там в полдень. И  сразу,  как  я  ушла,  они  взломали  дверь  Следили,
наверное?
   - Замки взломаны не были, - бросил Самохин. - Ирина Юрьевна, у  вас  есть
ключи от квартиры, где проживал ваш бывший супруг со второй женой?
   Та посмотрела на него как на персонаж из дурного сна. И твердо  ответила,
что ключей у нее нет.
   - Вы в этом уверены? Может быть, после развода забыли отдать ему связку?
   - Ничего я не забывала и вообще ходила туда редко. Там жили его родители,
- отрезала она. - А я не хожу в гости без приглашения. Зачем вы  спрашиваете
меня о каких-то ключах? Что, их тоже ограбили?
   - Напротив, им кое-что подбросили. - Самохин закрыл папку и  встал.  -  Я
жду вас после обеда, Ирина Юрьевна. Надеюсь, к  тому  времени  вы  приведете
свои воспоминания в порядок.
   Даже когда он вышел из кабинета, его продолжал преследовать  затравленный
взгляд женщины. И он от души понадеялся, что его коллеге  удастся  завершить
начатое.
   Ирина тоже вознамерилась уйти, но ее попросили задержаться.
   - Собственно, это я вас вызывал, - заметил хозяин кабинета. - А  у  моего
коллеги было к вам только несколько мелких вопросов.
   - Ничего себе мелких. - Она неохотно опустилась на стул. - Я уж чувствую,
что вы все ополчились против меня.
   - И напрасно, - возразил тот. - Мы  просто-напросто  сопоставляем  факты.
Ирина Юрьевна, я цитирую ваши собственные  показания.  Утром  в  субботу  вы
получили от кого-то телеграмму, заключавшую незнакомый вам  адрес.  Само  по
себе странно, не правда ли? Вы сразу решили выяснить, что  это  означает,  и
поехали по этому адресу, бросив все дела.
   - Да, - подтвердила Ирина. - Я почувствовала неладное.
   - И ровно в два часа пополудни, по вашим словам, вы  уже  встретились  со
своим бывшим супругом. Так?
   Утвердительный кивок.
   - Вы пробыли у него в квартире полчаса, поговорили  о  каких-то  семейных
проблемах... Никакой ссоры или выяснения отношений не было.
   - Да, на этот раз  обошлось,  -  согласилась  Ирина.  -  Все  это  я  уже
рассказала и подписала. Зачем вы переспрашиваете?
   - Сегодня меня интересует кое-что другое. А именно: ваши  перемещения  по
квартире.
   - Да как я могу это помнить? - возмутилась женщина.
   - Вы даже не помните, где происходил разговор?
   - То есть как не помню? В комнате, конечно. Я вошла, села на диван и...
   - Муж впустил вас без возражений? Он вас ждал?
   - Конечно, - фыркнула Ирина. - Зачем бы он стал посылать телеграмму, если
не желал меня видеть!
   - То есть он не сопротивлялся тому, чтобы вы вошли в квартиру.  Пригласил
вас в комнату, усадил, и вы мирно поговорили о семейных делах. Верно?
   Она согласилась, что все так и было.
   - Вы предъявили ему телеграмму? Он сам признался, что послал ее, или  это
были только ваши догадки?
   - Я показала ему телеграмму и спросила, неужели  нельзя  было  позвонить,
ведь это куда проще. А он сказал, что никакой телеграммы не посылал. - Ирина
позволила себе иронически улыбнуться. -  Да  я  не  удивилась,  что  он  все
отрицает. Виталий постоянно врал. Он просто не мог удержаться от лжи,  такая
уж у него была натура.
   - Давайте вернемся к его  собственным  словам.  Значит,  он  сказал,  что
телеграммы не посылал. Что было дальше?
   - Ну, - женщина немного смутилась, - я его упрекнула во лжи, конечно.  Но
до настоящей ссоры у нас не дошло.
   - А что вы называете настоящей ссорой, Ирина Юрьевна?
   Снова вмешался адвокат. Из розового он стал красным, ему было душно, и он
явно не получал удовольствия от всего происходящего.
   - Вопрос отношения к делу не имеет, - сказал он. - Это семейные проблемы,
и они совершенно не касаются смерти Виталия Ивановича...
   - Уж позвольте мне об этом судить, - возразил следователь. - Касаются,  и
очень тесно. Мне уже не раз приходилось  слышать,  что  вы,  Ирина  Юрьевна,
позволяли себе рукоприкладство в отношении своих домашних. Это и  называется
настоящей ссорой?
   Женщина вскочила, тут же села, приоткрыла рот... и горько заплакала.  Это
было так неожиданно, что мужчины растерялись. На столе у  следователя  стоял
стакан с водой, но ему даже в голову не пришло  предложить  его  Ирине.  Она
качала  головой,  терзала  носовой  платок,  превратившийся  в  лохмотья,  и
сдавленно причитала, что не стоит жить после всего, что  на  нее  свалилось.
Сперва развод, потом  грабеж,  потом  смерть  мужа,  единственная  дочка  ее
ненавидит, а теперь еще и такие оскорбления...
   Успокоить  ее  не  удалось.  Остальную  часть   показаний   снимали   под
непрерывные всхлипы,  истеричные  угрозы  покончить  жизнь  самоубийством  и
нерешительные протесты  адвоката,  который  утверждал,  что  его  подопечная
находится в невменяемом состоянии и ее необходимо отвезти домой.
   - Он отказался от телеграммы? Да или нет?
   - Да, да! Но он врал!
   - Как телеграмма оказалась на его столе? Почему была смята?
   - Я понятия не имею. Наверное, потеряла ее... А он потом поднял.
   - На ней только ваши отпечатки пальцев. Вы смяли ее и положили на стол?
   - Бросила я ее! - прорыдала  Ирина.  -  Когда  он  стал  упорствовать,  я
скомкала телеграмму и бросила комок ему в лицо! И что тут такого? Вы бы тоже
бросили, если бы вам так нагло врали! Я разозлилась - зачем было ехать через
весь город, торчать в пробках, переживать, чтобы напороться на такое  наглое
вранье!
   -  Ваш  супруг  никакой  телеграммы  вам  не  посылал,  -   объяснил   ей
следователь. - Так что в данном случае он не лгал.
   Ирина подняла залитое слезами, порозовевшее  лицо.  В  ее  глазах  застыл
какой-то священный ужас в сочетании с недоверием.
   - Он не посылал телеграмму? - медленно проговорила она. - Тогда  кто  это
сделал?
   - Тот, кто это сделал, уже признался. Так или иначе,  Ирина  Юрьевна,  вы
прибыли туда  без  приглашения.  Ваша  беседа  происходила  в  комнате.  Что
произошло потом?
   - Я ушла.
   - Сразу ушли? Не заходя ни в ванную, ни в туалет, ни на кухню?
   - О господи, о чем вы спрашиваете! Я  не  могу  всего  этого  помнить!  -
простонала женщина.
   - Но это как раз очень важно вспомнить.
   - Кажется, я была в туалете. Перед самым уходом... - призналась Ирина.  -
Ну и что? Это тоже запрещено? Вы придираетесь ко мне!
   - А на кухне были? - гнул свою линию следователь. - Вы  уверены,  что  не
были? И готовы подписать эти показания? Тогда каким образом на кухонной раме
и подоконнике оказались ваши отпечатки пальцев?
   - Ну может, я случайно подошла и  взялась...  -  начала  было  Ирина,  но
следователь ее перебил:
   - Возможно, и случайно, Ирина Юрьевна. Однако  именно  из  этого  окна  и
выпрыгнул ваш бывший супруг. Мы полагаем так, исходя из того места, где было
найдено тело. Свидетелей падения, к сожалению, не нашлось. Иначе все было бы
намного проще. Она принялась  размазывать  слезы  руками  -  носовой  платок
валялся на полу. Адвокат брезгливо покосился на ее распухшее,  жалкое  лицо,
но своего носового платка не дал. Следователь нашел в ящике  стола  бумажные
салфетки и предложил ей несколько штук. Ирина приняла  их  с  такой  горячей
благодарностью, будто он  спасал  ей  жизнь.  Вероятно,  этот  простой  знак
внимания показался ей чем-то очень обнадеживающим. Она умоляюще залепетала:
   - Я вижу,  происходит  что-то  не  то,  и  не  могу  понять,  почему  так
получилось! Поверьте мне, я не грабила собственную квартиру и уж  тем  более
не убивала мужа! В конце концов, никаких улик против меня нет, почему же  вы
меня подозреваете?
   - Ирина Юрьевна, куда вы поехали после того, как попрощались  с  Виталием
Ивановичем?
   Бумажные салфетки мокли и рвались с пулеметной скоростью. Ирина уже  едва
могла говорить, глаза утратили всякое осмысленное выражение, от  размывшейся
поначалу косметики не осталось и следа. Она уверяла, что  только  проехалась
по магазинам и не может понять, как  могла  вернуться  домой  в  пять  часов
вечера. Кто это говорит?! Кто это может знать?!
   - У нас есть свидетель, и мы должны проверить его показания.
   - Да кто это мог быть? Танька, что ли? -  всхлипывала  женщина.  -  Змея,
змея! Я всегда  знала,  что  она  меня  ненавидит!  Смотрит  волком,  всегда
возражает, не слушается. Стоит сделать маленькое внушение - и она сразу чуть
не кусается! Вся в отца!  Господи,  ну  за  что  мне  это,  у  других  людей
нормальные дети, послушные, ласковые, а у  меня  какое-то  чудовище!  Ей  бы
только валяться на диване, слушать какую-то ужасную музыку и грубить!
   - Ирина Юрьевна, вопрос был задан  по  существу.  Когда  вы  в  тот  день
вернулись домой?
   - Да не помню я,  не  помню,  -  отмахивалась  она,  уничтожив  последнюю
салфетку.   Следователь   твердо    решил    закончить    на    этом    свою
благотворительность. - Может, и в пять, все может быть!
   - Да оставьте вы ее в покое, -  неожиданно  взорвался  спокойный  розовый
адвокат. - Разве не видите, у нее припадок начинается!
   Теперь и следователь заметил неладное, но было уже слишком поздно.  Ирина
как-то странно покосилась на стуле, создавалось впечатление, будто  спина  у
нее вовсе не гнулась. Помедлив секунду в таком неловком  положении,  женщина
косо рухнула на пол. Однако сознание Ирина не потеряла. Следователь наблюдал
то же самое, что опергруппа, впервые известившая женщину о смерти  мужа.  Та
энергично  била  ногами  по  полу,  мотала  головой,  тяжело  дышала  сквозь
стиснутые зубы и явно задыхалась. Ее облили водой, приподняли голову, но она
не останавливалась, словно поставила перед собой цель сделать  в  полу  дыру
побольше.
   Когда Ирина сломала каблук, следователь бросился к телефону:
   - У нее что, эпилепсия?!
   - Ни черта у нее нет, - хмуро ответил адвокат, с трудом удерживая  Ирину,
чтобы та ненароком себя не поранила. - Просто нервы.
   - Какие нервы, вон пена изо рта пошла!
   - Не обращайте внимания, она придуривается, чтобы пожалели. - На адвоката
неожиданно нашел приступ откровенности. - Знаете,  я  с  ней  маюсь  уже  не
первый раз, и она всегда закатывает такие приступы, когда ей нечего сказать.
Я откажусь от нее, честное слово! Пусть берет себе другого адвоката.  А  мне
здоровье дороже!
   Следователь положил трубку, так и не вызвав врача. Он  удивленно  смотрел
на пухлого розового человечка, а  тот,  пренебрежительно  кивнув  на  Ирину,
заметил, что сейчас при ней можно обсуждать что угодно.  В  таком  состоянии
она вряд ли что-то воспринимает. Стоит  только  посмотреть,  как  закатились
глаза. А если она и слышит, тем лучше для нее.
   - По-моему, на этот раз она умудрилась что-то действительно  отмочить,  -
сказал  он.  -  Знаете,  у  меня  всегда  было  ощущение,  что  однажды  она
допрыгается. А  я  уголовными  делами  не  занимаюсь.  Моя  специальность  -
имущественные вопросы. Я ей помогал судиться чуть не со всей  ее  родней.  У
нее  ко  всем  были  материальные  претензии,  и  знаете,  мы  почти  всегда
выигрывали. Ловкая баба, надо признаться! Но на  этот  раз  я  пас.  С  меня
хватит.
   В это время женщина как раз пришла в себя. Вероятно, она все-таки  что-то
слышала, когда металась по полу и стискивала зубы, потому что,  едва  набрав
полную грудь воздуха, Ирина громко заявила, что все  мужчины  -  подлецы,  а
она, как только вернется домой, найдет  себе  другого  адвоката!  Не  такого
труса, который рад бросить ее в беде!

Глава 18

   - И все-таки я туда  не  пойду,  -  заявила  Ольга,  испуганно  оглядывая
старинный трехэтажный особняк. - Мне не по себе.
   В этом доме  с  лепными  украшениями  по  карнизу,  ложными  колоннами  и
облезлой зеленой штукатуркой  не  было  ничего  пугающего.  Он  был  так  же
обаятелен, как  его  ближайшие  соседи  -  разноцветные,  поблекшие,  старые
московские дома, больше похожие на  торты,  чем  на  современные  жилища.  И
все-таки этот дом ее пугал. Она слишком хорошо помнила те дни, когда нарочно
старалась завернуть в  этот  переулок,  пройти  под  окнами  второго  этажа,
ненароком  поднять  голову  и  осмотреть  задернутые  занавески...  В  окнах
квартиры, где жил Виталий,  всегда  были  задернуты  занавески.  Однажды  он
сказал, что у жены какая-то маниакальная страсть все запирать,  задергивать,
прятать.  Это  было  в  ту  пору,  когда  Ольга  даже  не  подозревала,  что
когда-нибудь станет его женой, что он все-таки решится... В ту  пору,  когда
Ирина была для нее только безликим пугалом,  известным  лишь  понаслышке,  а
Таня - не реальной  девочкой  с  хмурым  взглядом  и  небрежно  причесанными
волосами, а бледным наброском ребенка, наспех сделанным ее отцом.
   - А я хочу, чтобы вы пошли, - упрямо повторила Таня.  Они  уже  отпустили
такси и стояли у подъезда. Девочка поз