ать ее мама. Хорошее иногда кажется
плохим, и наоборот. Если суметь  различать  эти  вещи,  жизнь  станет  более
простой.
   Виталий, не дождавшись ответа,  улегся  в  постель.  Некоторое  время  он
молчал, потом попросил погасить свет. Ольга щелкнула выключателем и вышла на
кухню.
   Розовый халат висел на спинке стула. Она взяла рукав, слегка пожала  его,
будто здороваясь со старым другом.  "Прошлой  ночью  я  согрешила  с  Ильей.
Кажется, так это называлось в старину. Хорошо это было или плохо?  Потом  он
меня бросил. Может, это тоже к лучшему? Или все-таки нет? Вернулся  Виталии,
и это было хорошо... До тех пор, пока я не узнала всей правды Кажется,  этот
день побил все рекорды по "хорошему и плохому". И  мне  никогда  в  этом  не
разобраться".

Глава 5

   Она приняла трудное решение - ни о чем его больше не спрашивать.  Виталий
предлагал все забыть, но это ей не подходило. Забыть и молчать - это  разные
вещи.
   Утром, когда Ольга готовила завтрак, Виталий заметно повеселел. Он  то  и
дело поглядывал в  ее  сторону,  будто  дожидаясь  неприятных  вопросов.  Не
услышав ни одного, с аппетитом принялся поглощать омлет. Она поставила перед
ним тарелку с добавкой, подвинула ближе пряники  (купленные  Ильей).  Слегка
нахмурилась.
   - Странно, - заметила Ольга. - У тебя небывалый аппетит.
   - Что тут странного? - ответил он. - Ты вкусно готовишь, вот и все.
   Ей хотелось спросить, неужели  его  возлюбленная  была  настолько  плохой
хозяйкой, что жесткие пряники и банальный омлет вызывают  подобный  восторг.
Но Ольга сдержалась. "Если я опущусь до таких замечаний - значит, ревную.  А
разве я  ревную?  Совсем  нет.  Просто  хотелось  бы  услышать  человеческое
объяснение. И не от Маши, от него самого".
   Пока же они говорили совсем о другом.
   - Ты идешь в лицей? - спрашивал Виталий. - Сколько у тебя уроков?
   - Уроки у меня были в феврале, - отвечала она, не в силах  удержаться  от
сарказма. - Сейчас июнь, занятия давно кончились.
   Он как будто пропустил это мимо  ушей.  Стал  говорить  о  своей  работе.
Оказалось, что место, которое он потерял из-за своего исчезновения, было  не
таким уж желанным. Сейчас он нашел вариант намного лучше.  Может  приступить
сегодня же, после полудня, ознакомиться с местом, освоиться.  А  уж  всерьез
начнет работать с завтрашнего дня.
   Ольга даже не  спросила,  в  чем  будет  заключаться  его  новая  работа.
Неожиданно она поняла, что ей все абсолютно  безразлично.  Это  ощущение  ее
напугало.
   - Наверное, мне сегодня придется  задержаться,  -  говорил  он,  роясь  в
шкафах и нервно отыскивая чистые рубашки, белье, брюки Во время ремонта  все
вещи были свалены в кучу  и  перепутались.  Виталий  с  раздражением  снимал
вешалки, срывал и бросал на пол зимние вещи.
   Ольга спокойно следила за ним, как будто он рылся в чужих шкафах.  Прежде
она бы впала в депрессию из-за того, что не приготовила мужу чистую рубашку.
Теперь ей было все равно.
   - Куда подевались мои светлые брюки? - раздраженно спросил он.  -  Ничего
не найдешь!
   - Ты ушел из дому зимой,  если  помнишь.  Тогда  светлые  брюки  были  не
очень-то в ходу. Но я поищу. Помоги мне достать пакеты с антресолей.
   Он молча послушался. Каждое упоминание о том, как долго он  отсутствовал,
делало Виталия более сговорчивым. И все-таки вид у него был почти довольный.
Жена не перегибала  палку,  не  требовала  покаяния,  все  было  сносно,  за
исключением легких уколов.
   Она взобралась на верхнюю ступеньку стремянки и вытянула из пыльных  недр
антресолей несколько пакетов. Они шлепнулись на пол -  никто  их  не  ловил.
Виталий отмахивался от пыли и потихоньку чихал.
   Ольга спустилась.
   - Ко скольким тебе на работу?
   - Хорошо бы выйти через час, - почти виновато ответил он.
   - Хорошо. Успею кое-что погладить.
   Она выгладила летние брюки, несколько рубашек,  на  выбор  и  про  запас.
Отыскала светлые носки. У нее была хорошая привычка - не  убирать  вещи,  не
выстирав их. Теперь им нужен был  только  горячий  утюг.  Разглаживая  через
мокрую тряпку смявшуюся ткань, она снова подумала о том, до чего же странным
было возвращение мужа. И странно было не то, что  он  вернулся,  и  даже  не
причина отсутствия. Странно было, что теперь он упорно пытался  восстановить
прежний уклад жизни, предварительно его  разрушив.  И  при  этом  ожидал  ее
одобрения.
   - Готово. - Она разложила одежду на диване. - Мне тоже пора идти, так что
до вечера.
   - Куда ты идешь? Ты же сказала, что занятий больше нет?
   Она обернулась, прижимая к груди легкое белое платье:
   - До вечера. Ждать меня до следующего июня тебе не придется.
   И снова Виталий пропустил  ее  слова  мимо  ушей.  Или  сделал  вид,  что
пропустил. Он быстро переоделся, оставив на стуле плотные  зимние  брюки,  в
которых когда-то ушел из дому,  свитер,  голубую  рубашку.  Ольга  мимоходом
заметила, что никаких новых вещей у него не появилось. Никакого багажа  тоже
не было. Он вернулся таким, каким ушел.  За  исключением  горького  привкуса
тайны, который остался у нее на языке, как будто  она  съела  грейпфрут  без
сахара.
   За ним закрылась дверь. Он ушел намного раньше,  чем  собирался,  обогнал
жену. Ольга положила белое платье на постель. Оно лежало, раскинув  короткие
рукава, как призрак юной девушки. "Я  попросту  выставила  его  из  дому,  -
подумала Ольга. - Стоит только намекнуть на то, что было, и он уходит в свою
раковинку, как улитка. Даже не подумал о том, как вернется,  ведь  ключи  он
потерял, а другой экземпляр до сих пор у Ильи".
   На полу все еще валялись пакеты с вещами. Один  был  распотрошен,  оттуда
доставали вещи Виталия.
   Другие остались целы. В одном из них она хранила собственные вещи, в  том
числе розовый халат, который непонятным образом оказался в ее  спальне.  Она
сразу опознала этот пакет, он отличался от других тем, что сбоку  на  черном
пластике была дыра, и она собственными руками  заклеила  ее  скотчем,  чтобы
внутрь не пробралась моль.
   Скотчем был стянут и верх мешков. В том числе и этого.  Но...  Борясь  со
слипшейся черной лентой,  она  нахмурилась.  Что-то  не  так.  Она  привыкла
расправляться с мешками проще. Этот же никак не желал поддаваться.
   Ольга сломала ноготь, ругнулась и оглядела остальные мешки, валявшиеся  у
ее ног, точно дрессированные тюлени. Когда-то она купила их в  хозяйственном
магазине,  прельстившись  размерами  и  плотностью.  На  самом  деле   мешки
предназначались для большого количества мусора, потому  и  были  сделаны  из
черного жесткого пластика. Но молодая хозяйка решила,  что  именно  они  как
нельзя лучше подойдут для хранения вещей.
   - Не то, - пробормотала она. - Совсем не то.
   Остальные мешки  (счетом  четыре)  были  залеплены  прозрачным,  довольно
податливым скотчем. Она разрывала его одним движением руки. Этот же,  пятый,
отличался от остальных.
   - Это сделала не я.
   Ольга подняла с пола обрывок черного скотча,  срывая  который  и  сломала
себе ноготь. Таким пользовались строители, она хорошо это помнила.  Рулончик
этого скотча должен лежать на лоджии. Она  с  закрытыми  глазами  смогла  бы
показать, где именно. И была уверена, что никогда не притрагивалась к нему.
   Она осторожно раскрыла пакет, будто опасаясь, что оттуда  может  выползти
змея. Вытряхнула вещи на пол. И еще раз убедилась в том, что когда-то  очень
хорошо рассортировала старые тряпки. От них исходил сладкий запах лаванды, и
даже сквозь целлофан Ольга могла увидеть, что вещи превосходно сохранились.
   "Их стоит выбросить, - неожиданно подумала она. - Это  привычка  девочки,
выросшей без отца, на  нищенскую  мамину  зарплату,  ничего  не  выкидывать,
откладывать вещи на черный день,  чтобы  перешить,  переделать.  Я  все  это
выброшу".
   Розовый халат хранился где-то в недрах этого пакета. Пакета,  к  которому
уже давно никто не прикасался, не считая самой Ольги. Она сходила на  кухню,
сгребла халат в охапку и глубоко вдохнула его  запах.  Пахло  лавандой.  Нет
сомнений, его совсем недавно достали из мешка.
   "Но что же это значит? - Она машинально опустила халат обратно в пакет. -
Кто достал его оттуда? Когда?
   Пожалуй, именно в тот день я давала последний урок. Утром  встретилась  с
Ириной, а вечером халат уже ждал меня в спальне. Его  мог  достать  Виталии.
Что очень вероятно, так как он  к  этому  времени  уже  околачивался  где-то
поблизости и хорошо знал, что я храню летние вещи на антресолях. А  они  ему
были очень нужны. В такую жару разгуливать в теплых брюках - сущая пытка.  И
потом, появление  этого  халата  должно  было  подготовить  меня  к  чему-то
необычному, к повороту в судьбе, напомнить  о  многом...  -  Она  сама  себя
оборвала:
   - Нет, это на него не похоже! Он бы просто оставил записку, если  побывал
тут. И потом, как он попал в квартиру в мое отсутствие? Виталий сказал,  что
потерял ключи. Рабочих в тот день не было. Уходя, я заперла дверь. Никто  не
мог сюда войти!"
   - Илья мог, - произнесла она вслух. И сама испугалась звука  собственного
голоса. - К тому времени он уже присвоил себе ключи.
   "Мне как-то не верится, что он может рыться в моих старых вещах, но  факт
остается фактом - это мог сделать только он".
   Что  из  этого  следовало,  она  не  успела  уяснить.  Ее  мысли  прервал
телефонный звонок. Ольга взяла трубку и услышала незнакомый  мужской  голос.
Это ее не насторожило, она привыкла слышать такие голоса. Мог звонить кто-то
из приятелей Виталия, то ли затем, чтобы узнать вести о старом друге, то  ли
из других побуждении. Некоторые из них все еще не оставляли надежды снискать
ее внимание.
   Но этот голос был слишком официален для дружеского.
   - Можно Владыкина Виталия Ивановича?
   - А он только что ушел, - машинально сообщила Ольга. И тут же опомнилась.
- Кто говорит? Нужно что-нибудь передать?
   Голос запнулся. Он был не уверен в том,  стоит  ли  продолжать  разговор.
Ольга напряженно повторила вопрос. Про себя она  твердила:  "Он  знает,  что
Виталий вернулся! Кто-то уже узнал! Кто?"
   - С кем я разговариваю?
   - Это его жена.
   - В таком  случае  запишите  телефон,  пусть  он  сразу  перезвонит,  как
вернется.
   Она едва успела найти ручку, голос продиктовал московский номер, и тут же
раздались частые гудки. Ольга раздраженно положила трубку - собеседник так и
не представился.
   Не успел он появиться, как тотчас начались звонки. Виталий как будто и не
выпадал из прежней жизни. Это ее бесило, но она толком не  понимала  почему.
То ли потому, что он перенес разлуку намного легче, чем она. То ли по другой
причине... Он просто стал  чужим,  и  когда  его  позвали  к  телефону,  она
испытала то, что чувствует любой человек, когда снимает трубку  и  понимает,
что абонент ошибся номером.
   На самом деле торопиться ей было некуда. Сегодня у нее  был  только  один
урок, да и то в пять вечера. Ученица достаточно старательная, чтобы стоило с
ней возиться, и достаточно бездарная, чтобы у Ольги  каждый  раз  появлялось
ощущение, что она напрасно берет деньги с ее родителей.
   Она достала из шкафа старую записную книжку мужа, нашла телефон  Костика.
Набрала номер. "Если Илья поехал  из  аэропорта  прямо  к  нему,  есть  шанс
застать его там".
   Ей ответил мужской голос. Она не звонила по этому номеру так  давно,  что
даже не узнала хозяина. Попросила Костю и услышала, что именно с  ним  имеет
честь разговаривать.
   - Это Ольга Владыкина, - представилась она. Новая фамилия все еще была ей
слегка непривычна. Она выговаривала ее со смутным ощущением вины,  как  если
бы донашивала платье за старой женой.
   - Оля? Здравствуй, что...
   - Илья не у тебя? - перебила она. В последние дни у  нее  появился  новый
дар - перебивать собеседника.
   - Илья? - медленно проговорил он. - Почему он должен быть у меня?
   - Ну потому, что он...
   Она не договорила. Собеседник тоже умел перебивать.
   - Я не видал  его  полгода,  -  сказал  Костя.  -  Он  что,  вернулся  из
командировки?
   Последовало еще несколько вопросов, на которые Ольга не смогла  ответить.
Она с трудом выбрала момент, чтобы извиниться за  непростительную  ошибку  и
повесить трубку. Голова шла кругом. Что-то было не так.
   "Что-то! - издевательски сказала она себе. - Он всего-навсего мне солгал.
Утверждал, что из аэропорта  поехал  прямо  к  Костику.  Что  узнал  о  моих
приключениях от него. Назвал Костю,  будто  знал,  что  я  давно  с  ним  не
общаюсь, был уверен, что у меня  нет  его  телефона  и  я  не  смогу  ничего
проверить. Но телефон у меня был. Я никогда ничего не теряю".
   Она пришла в ярость.
   "Мне надоела ложь! Все подряд считают возможным мне лгать,  а  я  выгляжу
при  этом  абсолютной  дурой!  Зачем  все  это  нужно!  Зачем   они,   будто
сговорившись, обманывают меня!"
   Она набрала номер Ильи, уже по памяти. Этот  номер  давно  стал  для  нее
якорем спасения  -  его  набирали,  если  случалось  что-то  непредвиденное.
Например,  негде  было  переночевать,  не  хватало  денег  до  зарплаты  или
выкидывала номер Ирина...
   Трубку никто не снимал. Ольга ждала до тех пор, пока не убедилась - никто
не подойдет. Если верить Илье, то в его квартире временно проживала семейная
пара, у которой недавно родился второй младенец. Значит, молодая  мать  ушла
на прогулку с детьми. С другой стороны, так ли часто она могла  гулять?  Это
слишком трудоемкое дело.
   - Позвоню позже, - сказала себе Ольга. - Так или иначе, но я найду его  и
ему придется кое-что объяснить.
   Она была уверена: он расстался с ней не случайно. Сошелся - да, возможно.
Еще ничего не зная о возвращении друга, он мог позволить себе такой шаг.  Но
уйти Илья мог только в одном случае - если точно знал, что Виталий  вернулся
домой.

***

   Рабочие так и не появились.  Уходя  на  урок,  Ольга  подумала,  что  им,
вероятно, требуется ежедневный контроль. Когда этим занялся Илья, все  пошло
как по маслу. Теперь они снова расслабились.
   Поправляя узловатые, непослушные пальцы ученицы, она продолжала думать  о
своем.
   - До, ре-бемоль, до, - твердили ее губы. Мысли были далеко.
   Девочка трясла над клавишами белокурыми локонами и старательно  выполняла
указания учительницы. Она даже язык от усердия высунула - ей очень  хотелось
научиться играть. Очень, в отличие от других, более способных  детей.  Ольга
мельком подумала, что это ужасно. Почему желания и  возможности  никогда  не
совпадают? Эта девочка была бы  счастлива,  будь  она  в  состоянии  сыграть
маленькую фугу Баха. Ту, которую играют у Ольги ученицы  второго  класса.  А
между тем двенадцатилетний, очень старательный ребенок  едва  освоил  основы
арпеджио.
   - Ты слышишь меня, Леночка? - обращалась она к ней. - Ре-бемоль. Ре.
   - Да, - чуть не плача отвечала та. И  ее  негнущиеся,  деревянные  пальцы
тщетно искали нужную клавишу. Касались ее - робко, слабо и тут же падали  на
клавиатуру.  Слышалась  жалкая  какофония  или   слабое   подобие   мелодии.
"Несчастный ребенок" - так называла  ее  про  себя  Ольга.  Деньги,  которые
платят ее родители, пропадают даром.  Но  ужас  вовсе  не  в  этом.  Главное
несчастье, что ни они, ни сама  Леночка  не  хотят  понять,  что  у  девочки
абсолютно нет музыкальных способностей.
   "Возможно, я научу ее исполнять две-три простые сонаты, -  думала  Ольга,
устало переворачивая страницы. - Научу играть, как учат говорить  попугая  -
бессмысленно, автоматически. Она просто затвердит сочетания нот и  аккордов,
как могла бы выучить  несколько  страниц  текста  на  незнакомом  языке,  не
понимая их смысла, не зная самого языка. На этом мы  и  расстанемся.  Чем  я
занимаюсь, боже мой? Кого обманываю? Только не себя".
   Мучительный урок был окончен. Леночка поднялась с вертящегося табурета  и
глубоко, грациозно поклонилась учительнице. "Пожалуй, это единственное,  что
я научила ее делать как следует, - подумала Ольга. - Красиво кланяться,  это
она умеет. Возможно, именно поклоны пригодятся ей  в  жизни  намного  больше
всего остального".
   Встретив в коридоре хозяйку, она попросила разрешения сделать звонок. Что
за вопрос? Это была привлекательная, на редкость ухоженная женщина  с  ничем
не примечательным лицом, при взгляде на которую невольно возникал  вопрос  -
как бы она выглядела без косметики? Во всяком случае, Ольга  часто  пыталась
представить именно таким это лицо, волосы - без краски, тело  -  не  знающим
солярия и массажа. Она говорила себе, что это нехорошо и  слишком  смахивает
на зависть... Но тем не менее как-то  само  собой  выходило:  "Будь  у  меня
столько денег, я бы тоже стала красавицей".
   На этот раз ей ответили. В трубке раздался  молодой,  утомленный  женский
голос. Ольга даже различила детский плач, хотя, возможно,  это  были  просто
помехи на линии. Она спросила: нельзя ли что-нибудь узнать об Илье?
   - А он здесь не живет.
   - Разве он не появлялся в последние дни?
   - Так Илья вернулся?
   "Похоже, все сговорились  твердить  одно  и  то  же!"  -  с  раздражением
подумала Ольга.
   Она осведомилась, с кем говорит. Услышала ту же историю, которую  поведал
ей Илья. Он в самом  деле  пустил  в  квартиру  жильцов,  причем  совершенно
бескорыстно. Молодая  мать  встревожилась,  ей  не  понравились  настойчивые
расспросы. Ольга с трудом с ней распрощалась, даже не придумывая повода  для
звонка. Теперь ей было ясно: о приезде Ильи никто не знал.
   Она шагала к метро, придерживая локтем сумку. Там лежали деньги,  которые
ей  только  что  заплатили  за  несколько   последних   уроков.   Совершенно
неожиданный подарок судьбы, она не ждала никаких гонораров.  Хозяйка  просто
навязала ей конверт. В ее глазах читался не то вопрос, не  то  просьба,  она
как будто боялась услышать от учительницы всю правду о таланте дочки.
   "Можно подумать, что Илья мне приснился, но его видели в суде, его видела
Ирина, и Камилла тоже, и все, с кем  он  встречался  вчера.  Значит,  он  не
скрывается. Да и к чему ему прятаться? Разве он преступник?  Он  солгал  мне
насчет Костика, но ведь это пустяк. Он мог выпалить  это,  просто  чтобы  от
меня отвязаться. И одновременно навязаться в гости. Не оставить мне пути для
отступления. Жить у Костика - удовольствие сомнительное. Насколько я  помню,
он жутко унылый тип".
   Она  раскрыла  сумочку  и,  не  вынимая   конверта,   кончиками   пальцев
пересчитала деньги. Их оказалось много больше, чем она  думала.  Что  это  -
премия,  подачка?  Или  хозяйка  ошиблась,  вкладывая  в   конверт   гонорар
учительницы? У Ольги появилось желание вернуться  и  намекнуть,  что  расчет
неверен. Потом она одумалась. Мать Леночки вряд ли могла ошибиться. Ходя  по
частным урокам,  Ольга  успела  изучить  мамаш  так  хорошо,  что  могла  бы
составить небольшой путеводитель по их типам и нравам.
   Была  категория,  которая  гувернанток  (учительниц,   нянь,   горничных)
попросту не замечала. Весьма малочисленная категория. Чаще  всего  этих  дам
вовсе не бывало дома, а когда они появлялись, то с  изумлением  смотрели  на
приходящую  прислугу,  как  будто  впервые   ее   видели.   И   никогда   не
рассчитывались сами. Чаще всего деньги отдавала домработница или  кто-то  из
членов  семьи  рангом  пониже.  Племянница,  к  примеру.  Эти  хозяйки  сами
работали, вели какие-то важные дела и не запоминали таких мелочей, как имя и
лицо учительницы. Они считали, что если деньги уплачены, то все в порядке.
   Другие относились к категории въедливых, хлопотливых мамаш.  Этим  нечего
было делать, кроме как заниматься семьей и самими собой.  И  все  они  имели
привычку просиживать часами на уроках, вгоняя в краску учительницу и вводя в
ступор  детей.  Они  контролировали  каждое   слово,   каждый   шаг.   Часто
подозревали, что детей обучают не так, как нужно, чего-то недодают.  Впадали
по этому поводу в панику. Рассчитывались аккуратно, но каждый раз,  принимая
от них деньги, Ольга ощущала себя наполовину преступнице