ся от боли. Шофер и полисмен лежали без движения.
   Толпа митингующих,  которая,  заметив  приближение  полисмена,  стала
расходиться медленно и неохотно, разлетелась как на крыльях  при  первых
же звуках боевого клича, послышавшегося с противоположной стороны улицы.
Два участника митинга, товарищи  по  несчастью,  которые  теперь  жевали
пончики у стойки  закусочной  на  колесах,  расположенной  в  нескольких
кварталах от места  побоища,  не  проявляли  особого  желания  обсуждать
случившееся, хотя один из них и произнес тихо-тихо, почти прошептал:
   - Во всяком случае, эти серорубашечники и впрямь оказали  тому  парню
услугу. Теперь, наверное, ему не придется идти на войну.

Глава 4

   - В этом нет абсолютно никакого смысла,  -  произнес  дородный  седой
джентльмен. - С таким же успехом я мог бы остаться в Нью-Йорке и спать в
собственной кровати.
   Стоявший  рядом  с  ним  молодой   человек   выглядел   смущенным   и
расстроенным.
   - Мне очень  жаль,  что  так  получилось,  -  сказал  он,  -  я  даже
представить себе не мог, что он откажется принять вас.
   Помещение, в котором  расположились  четверо  мужчин,  было  большим,
элегантным, пропитанным духом уверенности в  незыблемости  существующего
порядка. В стенных нишах находились шкафы, за  современными  раздвижными
стеклянными дверцами которых рядами выстроились книги; сами  стены  были
закрыты панелями темного дерева; выполненная с  большим  вкусом  отделка
бронзой эффектно завершала  облицовку  камина,  а  обтянутые  коричневой
кожей кресла удачно вписывались в общую  цветовую  гамму  комнаты.  Двое
мужчин, один из которых был средних лет,  лысый  и  с  острым  носом,  а
другой  -  старый  и  сморщенный,  сидели  у  края  большого   стола   в
мавританском стиле и разглядывали титульный  лист  старинного  фолианта.
Седой джентльмен с комфортом устроился в кресле возле окна; на низеньком
столике, что был расположен на расстоянии вытянутой руки от его  кресла,
стоял стакан с коктейлем.  Перед  этим  джентльменом  в  позе  глубокого
почтения стоял мужчина помоложе, красивый, с мягкими чертами лица.
   - Мне очень жаль, - повторил тот, что был помоложе.  -  Однако,  если
мне будет позволено высказать свою точку  зрения,  ваша  поездка  стоила
того, чтобы  ее  совершить.  Я  думал,  что  вы  сможете  встретиться  с
президентом и склонить его на свою сторону, и просто поражен тем, что он
отказался принять вас. В полдень я говорил по телефону с Роллинсом, и он
сказал мне, что, в сущности, устроить эту встречу легко. Но я  не  знаю,
может быть, у него ничего не вышло, может быть,  переубедить  президента
оказалось невозможно; я уже в течение добрых  двух  месяцев  даю  работу
журналистам, поручая им клеймить президента как человека  колеблющегося.
Полагаю, что вы заметили это?
   В ответ седой только хмыкнул.
   - Я не читаю газет, - сказал он.
   - Да-да! И правильно делаете. Я не осуждаю вас за это.  К  сожалению,
мне приходится их читать, поскольку я сам издатель. Но суть дела в  том,
что мнением Стэнли  следует  пренебречь.  Все  свои  надежды  мы  должны
связать с тем стадом придурков, которое называем нашим  конгрессом.  Что
бы ни сказал завтра Стэнли, у народных избранников  должен  быть  только
один ответ: война. Вот почему я утверждаю, что вам стоило совершить  это
небольшое путешествие. Для встречи с вами сюда придет Коркоран, я и  его
втянул в это дело, он  должен  быть  здесь  через  час.  И  даже  просто
известие о том, что вы в Вашингтоне, оно одно принесет массу  пользы.  -
При этих словах молодой человек  улыбнулся;  улыбка  у  него  тоже  была
мягкой. - Я рад, что вы не читаете газеты.  Передовая  в  моем  утреннем
выпуске посвящена необходимости освобождения  от  влияния  международных
банкиров. Было бы ужасно, если бы  вы  прочитали  такую  статью  в  моем
собственном доме.
   - Стало быть, вы втянули в это дело Коркорана, да? - донесся тонкий и
злой старческий голос с другого конца стола. - Значит, он стал такой  же
безмозглой развалиной, как и я?
   Седой мужчина, который в это время подносил  ко  рту  свой  коктейль,
поставил стакан на место.
   - Ха! Это вы-то - безмозглая развалина, Джордж? -  рассмеялся  он.  -
Эта ипостась вам не грозит. Я не удивлюсь, если вас обойдет  стороной  и
сама смерть. Однако, Гриннел, что это вы говорили про Коркорана?
   - Он приедет сюда, чтобы побеседовать с вами, вот  и  все.  В  десять
часов. Сперва он упирался, но я настоял.
   - Вас не затруднит объяснить мне, с какой целью?
   - С какой целью? Как с какой целью? - заволновался издатель Гриннел.
   Седой вздохнул, не скрывая раздражения.
   - Вот именно, с какой целью, черт  его  подери!  -  проворчал  он.  -
Должны же быть какие-то причины, я просто не могу себе представить,  что
вы не знаете их.
   Вы тащите сюда Коркорана. Среди девяти  человек,  что  задают  тон  в
сенате, есть трое неприкосновенных. За это я уважаю их, и самое  плохое,
что я могу пожелать им, -  так  это  похороны  со  всеми  почестями.  Из
оставшихся шести пятеро верны нам,  они  связаны  с  нами  определенными
обязательствами. Остается Тилни, он -  сентиментальный  осел,  но  очень
опасен. Вы что, не знаете всего этого? Я полагаю,  что  знаете.  Задачей
Коркорана на сегодняшний вечер является общение с Тилни, а не со мной, и
в этот момент вы отвлекаете его.
   Объясните мне, с какой целью, если сможете.
   Вспыхнув, Гриннел сказал:
   - Тилни сейчас на приеме в доме Салли Вормен.
   - Какой Салли?
   - Жены Д.Л. Вормена. Д.Л. Вормен - это человек Аллентауна из Стальной
корпорации. Жена Вормена нравится Тилни.
   - И Коркоран там?
   - Нет. В шесть его видели в Белом доме, он  пробыл  там  полчаса.  Но
конечно, он встретится с Тилни, на собрании, которое состоится  в  офисе
Аллена в одиннадцать.
   Седой поднял стакан с коктейлем и взболтал его.
   Было слышно, как кусочки  льда  со  звоном  ударяются  о  хрустальные
стенки. Сделав небольшой глоток, мужчина скроил гримасу, а  затем  допил
коктейль до дна и вернул стакан на столик.
   - Дрянь, - буркнул он. - Нет, Гриннел, не вы, слава богу, нет, а  все
эти переговоры. Ерунда. Президент отстранился от них, и это длится уже в
течение целой недели. Я знал весь расклад раньше, теперь  его  знаете  и
вы, а завтра это будет известно и президенту. Что  бы  он  ни  сказал  и
безотносительно  к  его  популярности  в  Ассоциации  молодых   христиан
Америки, палата проголосует за участие в  войне  в  соотношении  пять  к
одному.
   Им от этого не отвертеться. За небольшим исключением,  точно  так  же
поступит и сенат. В любом случае здесь нет ничего,  что  я  мог  бы  или
хотел сделать. Мои доводы уже учтены. Так что, Гриннел, не думайте, ради
бога,  что  я  приехал  в  Вашингтон,  чтобы  улещать   ваших   чертовых
конгрессменов.
   Сказав это,  дородный  джентльмен  со  вздохом  поднялся  из  кресла,
обогнул стол и направился к книжному шкафу, возле которого  двое  мужчин
листали фолианты.
   Когда он вновь заговорил, тон его изменился, став более  спокойным  и
ровным, но при этом речь его была проникнута пафосом:
   - Я приехал  в  Вашингтон,  чтобы  встретиться  с  вами,  Джордж.  По
счастью, Гриннел сообщил мне, что вы здесь.
   Могу ли я надеяться, что ваше пребывание у зятя оказалось приятным?
   Почтенного возраста, седой  как  лунь  джентльмен  поднял  голову  от
фолианта.  Тяжелые  набрякшие  веки  и  многочисленные   морщины   почти
полностью скрывали его глаза.
   - Благодарю вас, Мартин, - сказал он  высоким  визгливым  голосом,  -
пребывание оказалось исключительно приятным. Так что  теперь  вы  можете
ехать обратно.
   Мартин Дрю усмехнулся:
   - Да нет, меня попросили остаться на весь вечер. А что, хорошую книгу
вам удалось откопать здесь?
   - Великолепную.
   С этими словами старик осторожно закрыл фолиант, положил его на  стол
и отодвинул подальше от края.
   - Хотите поговорить  со  мной,  Мартин?  А  книга  занятная.  Гораздо
интереснее... - он сглотнул, сделав паузу,  -  несколько  приятнее,  чем
разговор, который мне пришлось услышать.
   - Он вам не понравился?
   - Мое замечание базируется не  на  симпатиях  или  антипатиях,  а  на
объективном анализе. Нам не  стоит  обсуждать  это.  Вам  же  нет  нужды
выслушивать,  насколько  вы  глупы,  вы  это  знаете  и  сами,   успешно
пренебрегая данным обстоятельством. И в этом ваша сила.
   Казалось, что Мартин Дрю в  ответ  на  эти  слова  рассмеется,  чтобы
скрыть неловкость, однако что-то остановило  его.  Несколько  секунд  он
молча смотрел на собеседника и лишь потом ответил ему:
   - Но все же я буду поумнее вас, Джордж. Теперь  я  понял:  у  вас  на
самом деле старческий маразм. - Он обернулся к издателю газеты:
   - Гриннел, я полагаю, у вас найдется комната, в которой ваш тесть и я
могли бы немножко поговорить?
   - Конечно, пожалуйста! - Издатель был готов пойти навстречу во  всем.
- Мы просто оставим вас здесь.
   Говорите сколько угодно. - С этими словами он обернулся к  молчавшему
до сих пор лысому мужчине с острым носом и спросил:
   - Вы же не будете возражать, Том?
   - Конечно нет.
   Лысый поднялся из кресла. После некоторого колебания он добавил:
   - Однако есть кое-что, о чем я хотел бы попросить мистера Дрю...
   - Слушаю вас, - откликнулся седой, - правда, если разговор  не  будет
долгим.
   Лысый взглянул в его сторону и вдруг  без  всякой  очевидной  причины
улыбнулся, как будто и впрямь позабавленный чем-то,  покачал  головой  и
повернулся, чтобы уйти.
   - Да не стоит, - махнул он рукой, - это бесполезно.
   Как только за двумя вышедшими мужчинами закрылась дверь,  Мартин  Дрю
опустился в кресло, которое освободил лысый, и достал сигару.
   - Тот джентльмен с комариным носом - убежденный идеалист,  и  тем  не
менее о фолиантах, отпечатанных в восемнадцатом веке, он  знает  гораздо
больше, чем я. - Что бы старик ни произносил, интонации его не  менялись
- он говорил лаконично и точно, высоким сварливым голосом.  -  Еще  одна
злая шутка природы, - добавил он.
   Раскурив сигару, Мартин Дрю осведомился:
   - Джордж, скажите, на чьи еще деньги, помимо ваших, существуют "Серые
рубашки"?
   Сморщенные веки полностью скрывали выражение глаз.  А  высокий  голос
произнес:
   - На ваши, может быть?
   - Черт побери! Сенатор Коркоран приедет сюда  через  двадцать  минут.
Сейчас не время для дипломатических тонкостей, я вас спрашиваю чьи?
   - Не похоже, чтобы вы носили такую рубашку.
   - А вы носите?
   - Полноте! "Серые рубашки"? Брожение в отбросах, отчаянная попытка не
потерять позиции в торговле предметами одежды, и не более того.
   - Вы так считаете? - Мартин Дрю затянулся и  выдохнул  клуб  дыма.  -
Сегодня имели место массовые беспорядки в Атланте, Бостоне и  Кливленде.
В десятках городов  были  разогнаны  демонстрации  сторонников  мира.  В
Дейтоне  убиты  четыре   женщины.   Во   всех   случаях   организаторами
столкновений оказались "Серые рубашки". Где-то они выступали  небольшими
группами, иногда действовали значительными силами. Их главарь,  человек,
называющий себя Линкольном Ли, в настоящее время находится в Вашингтоне.
На коммунистов, шедших маршем на Вашингтон, было организовано  нападение
в пригороде; на месте стычки полиция обнаружила нескольких раненых.
   - Однако, Мартин, я полагал, что вы не читаете газеты.
   - А я их и не читаю.
   - Но раз этот человек, Ли, находится в Вашингтоне, почему же  полиция
не арестует его?
   - Они бы арестовали, когда бы вы им сказали, где он прячется.
   - Да будет  вам!  -  На  этот  раз  в  пронзительном  голосе  старика
появилась нотка заинтересованности. - Еще раз  говорю:  это  брожение  в
отбросах.
   - Только ли? - проворчал Мартин Дрю. - А не скажете ли  мне,  что  вы
делаете в Вашингтоне?
   - В этом нет необходимости, Мартин, ведь вы же сами  сказали,  что  я
наслаждаюсь гостеприимством своего зятя.
   Мартин Дрю выдохнул еще одно облако дыма.
   - Послушайте меня, Джордж. Вы заявили, что я глуп.
   Можете оставить этот "ярлык себе. Я уже  говорил  вам,  что,  хотя  я
приехал сюда один, на самом деле далеко не одинок. Сегодня днем у нас  в
Нью-Йорке  состоялась  небольшая  беседа.  Вам  известны   основные   ее
участники, но был там и кое-кто еще. Сомневаюсь, что стоит  игнорировать
их мнение. Мы достигли соглашения практически по всем вопросам.  Мне  не
нужно говорить вам, что очень скоро, не  сегодня  завтра,  нам  придется
принять участие в войне. Вы далеко не глупец,  и  не  хуже  меня  знаете
ситуацию в Европе и в Сибири.
   Я  помню,  вы  выступали  против  предоставления  займов  России   и,
возможно, были правы, однако сейчас нам нужно довести дело до  конца.  В
любом случае это лишь малая часть расходов, а иметь в  одиночку  дело  с
Японией было бы намного хуже. На этой неделе или  мы  объявляем  военное
положение, или... да поможет нам Бог. Это событие намечено на завтра,  и
оно может и должно состояться.  Президент  Стэнли  устранился  от  этого
дела, но конгресс на нашей стороне. Правда, существует вероятность,  что
одно-два обстоятельства могут помешать нормальному течению  процесса,  и
одним из них являются эти "Серые рубашки",  которые  пытаются  взять  на
испуг людей, совершенно не нуждающихся в этом. Черт возьми, неужели  вам
не ясны психологические аспекты дела? Слава богу, конгрессмены настроены
патриотически. Их не нужно запугивать.  Ну  и  пусть  горсточка  красных
соберется возле Конгресса и что-то там провопит, что от этого изменится?
Говорю вам: я  приехал,  уполномоченный  группой  влиятельных  людей,  и
привез их распоряжение. И завтра, и в среду, и в четверг - до  тех  пор,
пока не завершится  голосование  о  вступлении  в  войну,  -  на  улицах
Вашингтона не должно быть никаких серорубашечников,  и  их  должно  быть
крайне мало во всех остальных местах.
   Седая голова старика мерно покачивалась, похоже, он задремал.
   - Черт побери, вы что - спите? - закричал Мартин Дрю.
   - Отнюдь нет, Мартин, я просто смеюсь.
   Дрю со злобой посмотрел на собеседника.
   - Вы - чертов старый пират, - сказал он.
   - Благодарю вас, Мартин. -  Старик  открыл  глаза.  -  Однако  вы  не
правильно меня поняли. Я смеюсь не над "Серыми рубашками". Я  не  допущу
той  ошибки,  которую  однажды  допустили  некоторые  лица  в  Германии,
позволив себе смеяться над людьми в рубашках коричневого цвета. Я смеюсь
над вами и над этой вашей группой. Вы проглядели кое-что важное!
   Дрю ожесточенно запыхтел сигарой.
   - Например? - буркнул он.
   - Ну, я просто не знаю, с  чего  начать.  Возможно,  наиболее  важным
будет  то  обстоятельство,  что  президент  Стэнли  обладает   громадным
авторитетом, а также то, что он умеет говорить очень убедительно.
   - Но в данном случае этот его талант не пригодился.
   - Возможно. Но что, если завтра в полдень он убедит конгресс отложить
голосование по данному вопросу, а вечером по радио  обратится  к  нации.
Вам хотелось бы это услышать?
   Дрю покачал головой:
   - Он уже не сможет ничего изменить.
   - Возможно. Но ведь Стэнли весьма изобретателен.
   А что, если он предложит проголосовать за войну, но при этом приведет
соответствующие аргументы, а их у него более чем достаточно, чтобы театр
военных действий был ограничен районом Тихого океана?
   Дрю пристально посмотрел на собеседника, а потом внезапно поднялся из
кресла.
   - Боже правый! - произнес он.
   - Так кто же из нас глуп? - От ярости резкий голос старика  стал  еще
более пронзительным. - Вы и ваша группа! Что, это  не  приходило  вам  в
голову?  Вы  очень  сильно  недооцениваете  президента  Стэнли.   И   не
забывайте, он - полукровка. В истории его появления на свет определенную
роль играет некий представитель Средиземноморья,  оказавшийся  в  нужное
время в нужном месте. Ха! Что вы на меня так смотрите? Боитесь  признать
очевидный факт?  Да,  президент  -  полукровка,  а  действия  полукровок
невозможно просчитать полностью. Им  нельзя  доверять.  Чаще  всего  они
бездельники и попрошайки, но  время  от  времени  среди  них  появляются
гении,  которых  могут   посещать   необыкновенные   озарения,   слишком
молниеносные, чтобы вы могли поспеть за ними.  Для  вас  лично,  Мартин,
слишком молниеносные.
   Дрю снова опустился в кресло и смял окурок сигары в пепельнице.
   - Но что смогут сделать против всего этого ваши "Серые рубашки"?
   - Да не стройте вы свои рассуждения  на  этой  посылке,  Мартин.  Так
будет проще. Все, что в моей власти сказать вам, будет сказано. Но  ваша
группа идиотов не дождется от меня ни единого слова. Поймите это. Кроите
с запасом, а там будет видно.
   - Хотелось бы мне знать, - нахмурился Дрю, - не являетесь ли чертовым
идиотом вы сами.
   - Я являюсь Джорджем Милтоном.  Вы  спросили  меня,  что  я  делаю  в
Вашингтоне. Просто я здесь, вот и все.
   Я нахожусь здесь уже в течение недели. Все это время я был  занят.  В
конце концов, голосует и  принимает  решение  конгресс.  Но  в  качестве
комментария к вашему ребяческому предположению, что  машина  голосования
должным  образом  настроена  и  что  все  тона   прозвучат   в   должной
последовательности, позвольте мне сказать вам: прежде чем строить  планы
на следующий час, я все время жду, чем закончится предыдущий. Однако  вы
и ваша  группа  продолжайте  действовать;  как  знать,  может  быть,  вы
принесете больше пользы, чем вреда. Мы с вами ловим одну и ту же  рыбку,
только я и мои  компаньоны  предпочитаем  охотиться  на  нее  с  помощью
наживки.
   - Вам удалось встретиться со Стэнли?
   - Нет. Да это ничего не даст, пока мы не сможем лишить его оружия.
   - Завтра он попробует отговорить нас?
   - Не знаю. Хоть и небольшая, но вероятность существует.
   - Если такая попытка будет сделана, насколько надежен конгресс?
   - Он далек от паники. Во всяком случае - сенат, однако нижняя  палата
непредсказуема. Окончательный результат даст  только  голосование.  Если
все решится не в нашу пользу, грамотно и  в  нужный  момент  проведенная
диверсия заставит пересмотреть итог. Этой ночью мы будем  знать  больше,
утром - еще больше.  Я  распорядился  поставить  телефон  рядом  с  моей
кроватью. Задайте мне этот вопрос за завтраком.
   Нахмурившись, Дрю извлек еще одну сигару и отрезал ее кончик.  Спустя
мгновение он открыл рот, чтобы сказать что-то, но  его  остановил  скрип
открываемой двери. На пороге стоял Гриннел.  Поколебавшись  немного,  он
сказал:
   - Приехал сенатор Коркоран.
   Дрю вопросительно посмотрел на Джорджа Милтона.
   Выражая согласие, убеленная сединами голова старика слабо  качнулась.
Дрю кивнул Гриннелу:
   - Проводите его сюда.

Глава 5

   Широко раскрытой ладонью миссис Бэртон прикрыла распахнутый  в  зевке
рот.
   - Ох, господи, господи, - сказала она и зевнула снова, -  я  полагаю,
случись мне каждый вечер быть  на  ногах  до  одиннадцати  часов,  я  бы
вскорости привыкла к этому. Но никак не могу приспособиться к тому,  что
Гарри садится завтракать  в  полседьмого  утра.  Извините  меня,  миссис
Бреннер. Да, вы абсолютно  правы,  и  в  этом  не  может  быть  никакого
сомнения: если японцы выиграют войну, первое, что они сделают, отберут у
нас Калифорнию и Небраску, а именно оттуда мы получаем продукты питания.
Могу утверждать, что кое-что понимаю в этом, ведь мой муж -  бакалейщик.
Вы были бы изумлены, увидев названия местностей, которые встречаются  на
крышках ящиков и на картонках, - это просто потрясающе.  Мэрион,  у  вас
нет иного выхода, кроме как  согласиться  с  этим:  мы  должны  хотя  бы
защищать те районы, которые не дают нам умереть с голоду.
   В ответ миссис Вотер презрительно фыркнула:
   - Чепуха. Мне кажется, что мы  уж  как-нибудь  исхитримся  прокормить
себя. Я считаю, что нам вообще нельзя ввязываться в  войну.  Да,  именно
это я и хочу сказать.
   - Да бросьте вы! - вступил в разговор еще один голос.  -  Именно  это
говорит Чарльз нашим детям