тся.
   Альма огляделась и увидела, что на письменном столе лежит ее  платок.
Она взяла его и снова подошла к Чику.
   - Ты разрешишь? - спросила она.
   - Ни в чем не могу отказать тебе.
   Встав на цыпочки, девушка провела надушенным платком по лбу Чика и по
его векам. "Пахнет прекрасно", -  подумал  Чик.  Он  еще  раз  попытался
улыбнуться ей, но не смог,  отстранился  от  Альмы,  подошел  к  окну  и
выглянул из него: серые струи дождя, пустынные улицы  и  его  автомобиль
прямо под окном. Чик посмотрел на часы - было одиннадцать часов тридцать
восемь минут. Он повернулся и вновь подошел к Альме:
   - Господи, до тех пор пока я был чем-то занят, время шло нормально, а
те...
   Не договорив, Чик вздрогнул как ужаленный - зазвонил телефон. Молодой
человек бросился к нему, схватил трубку и услышал голос Сэма Карра:
   - Чик? Я по-прежнему сижу у него на хвосте. Надеюсь,  я  не  разбудил
тебя. Он засек, что я пасу  его,  но  мне  не  кажется,  чтобы  его  это
особенно волновало. Я тоже подумал - а какого черта? - и  сел  с  ним  в
один трамвай.
   - Действительно, а почему бы и нет? - Чик старался настроить  себя  и
интонации своего голоса на деловой лад. -  Да  хоть  в  триктрак  с  ним
играй, если тебе так хочется. Послушай, Сэм,  не  окажешь  ли  мне  одну
услугу? Не мог бы ты еще часок последить за ним, а потом  позвонить  мне
снова? Не возражаешь, а?
   - Конечно нет. Сколько угодно. Я на этом деле  не  переутомился.  Так
что можешь не спешить! Я буду вести его до  тех  пор,  пока  не  передам
тебе.  Сейчас  я  нахожусь  довольно  близко,   в   табачном   магазине,
расположенном на другой стороне улицы, как раз напротив входа в гараж, в
который он направился.  Так  что,  если  он  не  затаится  в  выезжающем
грузовике...
   - В гараж? В какой гараж?
   - В гараж на Мэриленд-авеню.
   - Боже...  -  Чик  вовремя  остановился  и  постарался  справиться  с
волнением. - Понял тебя. Однако у него нервы хоть куда. И давно он  туда
вошел?
   - Да всего пару минут назад.
   - Не нравится мне все это. Еду к тебе. Выйди на тротуар перед гаражом
и смотри в оба.
   - Да чего ты в самом деле? Куда спешить...
   Но Чик уже положил трубку и устремился к двери.
   Альма бросилась за ним:
   - Чик! Что случилось?
   - Самое паршивое, что только может быть. Линкольн Ли пришел в гараж.
   С этими словами он выскочил в коридор. Альма  долго  смотрела  то  на
распахнутую дверь, то на брошенные на стул шляпу и плащ Чика.
   - Боженька... сделай так, чтобы ничего не случилось!..

Глава 8

   На этот раз, двигаясь по тому же маршруту, Чик  не  обращал  никакого
внимания  на  мелкие  помехи,  что  встречались  на  пути.  Пешеходы  на
перекрестках бросались врассыпную из-под колес его седана и посылали ему
вслед проклятия; ни одна машина не смогла  обогнать  автомобиль  Чика  и
обдать его водой. На пересечении Десятой улицы и  Массачусетс-авеню  ему
что-то прокричал полисмен, но Чик и его проигнорировал.
   Когда он, вырулив на Мэриленд-авеню, круто  повернул  налево,  машину
занесло, и она  ударилась  колесом  о  поребрик.  Чик  выровнял  курс  и
устремился вперед. Осталось проехать только три квартала.
   Затормозив и выскочив из машины, Чик сразу  увидел  Сэма  Карра.  Тот
стоял  возле  широких  подъездных  ворот,  разговаривая  с  мужчиной   в
комбинезоне. Стараясь не сорваться на бег, Чик  направился  к  ним.  Сэм
приветствовал его словами:
   - Боже правый, у твоей тачки крылья выросли?
   Чик улыбнулся в ответ и спросил:
   - Он все еще там?
   Сэм Карр кивнул:
   - Минуту назад какой-то чокнутый вылетел из конторы и рванул вдоль по
улице, но это был не Ли. Он гараж не  покидал.  Машины  оттуда  тоже  не
выезжали. Этот джентльмен говорит, что он не знает, как выглядит Ли.
   - Ясно, - сказал Чик, посмотрел на мужчину в комбинезоне и спросил:
   - А где здесь у вас лестница?
   - Во-он там. - Служащий ткнул большим пальцем в нужном направлении.
   - Да из-за чего такой шум? - спросил Сэм Карр. - И  кто  стащил  твою
шляпу? Я же пасу его, так что ты мог бы спокойно съесть еще миску икры.
   - Не нравится мне все это. Мне не нравится, что  Ли  пришел  сюда.  Я
пойду наверх, жди меня здесь. Не выпускай ни одной машины,  не  позволяй
никому выходить из гаража.
   - Ну так и быть, раз ты такой любопытный...
   Но Чик уже не слышал его. Как и обещал мужчина в комбинезоне,  справа
за углом оказалась  лестничная  клетка.  Чик  перепрыгивал  сразу  через
несколько ступенек, заставив мышцы работать с полной отдачей,  и  слушал
то, что говорил ему  внутренний  голос:  "Черт  возьми,  теперь  я  тоже
оказываюсь вовлеченным во все это, но я на добром пути.  Боже,  надеюсь,
что поступаю правильно, что не разрушу все построение".
   Вот и последний пролет. Чик преодолел его одним прыжком. Из  открытой
двери комнаты падал сноп света, и в глубине ее  кто-то  громко  крикнул:
"Не  стреляйте!"  Услышав  это,  Чик   бросился   вперед,   одновременно
выхватывая из кармана пистолет. Еще с порога ему бросилась в глаза  рука
Линкольна Ли, твердая и уверенная, она была вытянута  параллельно  полу;
он также увидел Грира, готового броситься на Ли, к сожалению, Грир  явно
запаздывал. На всякие любезности, вроде того чтобы стрелять в руку или в
предплечье, времени уже не оставалось. Нацелив пистолет  прямо  в  спину
Ли, Чик дважды нажал на спусковой крючок.
   Ноги у Линкольна Ли  подкосились,  он  рухнул  на  пол  и  больше  не
двигался. Его автоматический пистолет так и не  выстрелил,  он  выпал  у
него из руки. Грир,  нетвердо  ступая,  сделал  несколько  шагов  назад,
наткнулся  на  стол  да  так  и  остался  стоять,  упираясь  копчиком  в
столешницу. Чик повернулся к нему и скомандовал:
   - Руки вверх!
   Однако Грир не пошевелился. Тогда Чик подошел и обыскал его, похлопав
ладонью по груди, бокам и бедрам.
   - Ладно, - сказал он, - просто стой так и не двигайся.
   После этого Чик левой рукой подтянул телефон поближе и  снял  трубку,
думая с мрачной решимостью:
   "Сейчас-то мы  и  положим  конец  этой  маленькой  комедии,  ей-богу,
положим". Он назвал телефонистке номер, посмотрел  на  мужчину,  который
сидел, привязанный к стулу и с кляпом во рту, не более чем в пяти  футах
от него, и показал ему язык.
   - Алло, - раздалось в трубке.
   - Управление секретной службы? Это Моффет... Да.
   У меня есть сообщение для  министра  внутренних  дел  Уорделла...  Ну
хорошо, тогда свяжите меня с мистером Скиннером... Конечно, я знаю  это,
разве я не говорил, что у меня есть сообщение?..  Хорошо.  Скажите  ему,
чтобы он направил автомашину и пару агентов в гараж  на  Мэриленд-авеню,
верхний этаж. Мне удалось обнаружить здесь президента... Разве я  говорю
не по-английски?.. Да, президента Соединенных Штатов Америки!

Глава 9

   Начальник Управления секретной службы Скиннер сидел в своем кабинете.
Бутылка бурбона, уже почти пустая, и стакан стояли на  письменном  столе
возле его локтя. Глаза его были налиты кровью, волосы всклокочены, и ему
бы не помешало побриться. Дождь прекратился, ветер изменил направление и
погнал облака к океану через Мэриленд и Делавэр. Теперь,  в  конце  дня,
светило солнце, его косые лучи заглядывали в окна, падали на  бутылку  с
бурбоном, на стакан и били прямо в лицо Чику Моффету,  который  сидел  в
кресле напротив своего начальника.
   - Хорошо, - вздохнул  Чик,  -  но  мне  хотелось  бы  пойти  домой  и
помыться. Мне сегодня еще предстоит  обед,  а  к  девяти  часам  я  хочу
попасть к себе, чтобы послушать вечерние новости.
   Скиннер прищурился и спросил:
   - Ну, тогда, может быть, завтра? Сегодня я и так пьян.
   - Завтра я дежурю в Белом доме, -  усмехнулся  Чик.  -  Мне  поручено
охранять президента.
   - Да, знаю. Послушай, Моффет. Возможно, ты и  герой,  но  я  в  любом
случае хочу с тобой малость поболтать.
   - Но мне кажется, мы уже все обсудили. И я уже написал отчет.
   Начальник секретной службы хотел было отпустить агента, но передумал:
его осенила новая идея. Он повернулся к столу, взял бутылку с  остатками
бурбона, наполнил стакан и выпил одним глотком. Дважды прочистив глотку,
он откинулся на  спинку  кресла  и  посмотрел  на  Чика  с  еще  большим
сомнением, чем раньше.
   - Моффет, - сказал Скиннер, - я слишком стар и  слишком  пьян,  чтобы
меня  пичкали  глупостями.  Давай  повторим,  вернее,  давай   еще   раз
рассмотрим ситуацию.
   Два часа назад министр внутренних дел Уорделл вызвал меня в Белый дом
и пригласил на встречу с президентом, который лежал в своем кабинете  на
кушетке  и  пил  чай.  Президент  сказал   мне,   что   он   не   желает
демонстрировать какую-либо мстительность и не хочет, чтобы  я  занимался
этим делом. Если я найду того дежурного с  верхнего  этажа  гаража,  мне
следует поправить ему галстук и подарить коробку конфет.  Грир  тоже  не
подлежит преследованию, его  нужно  поблагодарить  за  то,  что  он  так
стремился спасти жизнь президента. И так далее.
   Единственное, чего  мне  не  приказал  президент,  -  это  похоронить
Линкольна Ли на Арлингтонском кладбище и накрыть  его  могилу  мраморной
плитой.
   - Это было бы прекрасно.
   Начальник секретной службы снова откашлялся и прищурился.
   - Конечно было бы, - продолжил он. - Вся соль в том, что терпимость -
это лучшее  оружие  борьбы  с  недовольными  меньшинствами,  как  сказал
президент, во всяком случае, до тех пор, пока  ими  не  будет  совершено
очевидное противоправное деяние. Он не хочет рассматривать это похищение
как очевидное противоправное деяние,  поскольку  ему  удалось  вернуться
назад живым и невредимым. Он  сказал,  что,  несмотря  на  мои  огромные
способности, найти преступников будет невозможно. Что ты сказал?
   - Ничего, сэр.
   - Вот и я  говорю:  ничего,  то  есть  невозможно.  Он  сказал,  что,
несмотря на мои огромные способности, вероятнее всего, будет  невозможно
найти истинных виновников преступления. Он сказал, что выложит  кабинету
министров все известные ему подробности похищения и  что  любая  попытка
секретных служб провести расследование по тем немногим данным,  которыми
он располагает, приведет только  к  появлению  новых  тупиковых  версий.
Короче говоря, Моффет, давай посмотрим, сможешь ли ты проглотить  это  и
не подавиться: президент Стэнли не имеет никакого намерения сказать  мне
даже  одного-единственного  словечка   по   поводу   обстоятельств   его
похищения.  Он  поставит  в  известность  кабинет  министров,  то   есть
собственного секретаря Браунелла, и Браунелл состряпает роскошное  блюдо
для прессы.
   - Я хорошо понимаю ваше разочарование, - отозвался Чик.
   - Да уж, ты понимаешь. - С этими словами Скиннер налил себе еще виски
и выпил. - Я пью только потому, - мрачно сообщил он, - что  мне  страшно
хочется доказать тебе: я не дурак и никогда им не буду.
   - Командир, я уже знаю это. Мне бы хотелось пойти домой и помыться.
   - Можешь идти. Через минуту. Моффет, ты - подлый  двуликий  мерзавец.
Ты - мерзкий лгун. Ты - гадюка, коварная и предательская.
   - Да, сэр.
   - Ты это и сам знаешь. Я уже задал пару  вопросов  Сэму  Карру.  Этим
утром ты, чтобы добраться  до  гаража  на  Мэриленд-авеню,  несмотря  на
бурное уличное движение, проехал более двух миль  за  четыре  минуты.  У
тебя  был  пропуск  в  Белый  дом,  подписанный  в  четверг   секретарем
президента Браунеллом, который вечером в понедельник покупал  хлороформ.
Работая над этим делом, я  наткнулся  на  два  или  три  обстоятельства,
которым я могу дать объяснения только в  том  случае,  если  предположу,
что, вместо того чтобы быть похищенным силой,  президент  просто  решил,
что ему нужно отдохнуть. В этом случае к кому он,  по-твоему,  поедет  в
гости? Ну а теперь попробуй доказать, что я - дурак.
   Слова начальника нисколько не удивили Чика. Он посмотрел на бутылку с
виски, потом снова на Скиннера. Наконец он сказал:
   - Послушайте, командир. Давайте в порядке допущения при споре скажем,
что вы  больны.  Как  вы  думаете,  много  ли  людей  страдают  подобной
болезнью?
   Скиннер с одобрением закивал:
   - Вот это ближе к делу, Моффет, пока мы понимаем друг  друга.  Никто,
только я один.
   - Вы уверены в этом?
   - Да. Нисколько не сомневаюсь.
   - А Уорделл?
   -  Нет,  черт  возьми.  Он  настолько  запутался,   что   по-прежнему
подозревает японцев.
   - Вы сильно пьяны?
   - Обо мне не беспокойтесь. Я  пьян  настолько,  насколько  мне  этого
хочется. Сейчас я поеду домой, съем пять бифштексов и просплю пять  дней
кряду.
   - Вы не будете слушать выступление президента по радио?
   - Я смогу прочитать его  завтра  утром  в  газетах.  Спокойной  ночи,
Моффет. Конечно, я мог бы держать свой  рот  на  замке,  но  ведь  я  не
национальный герой вроде тебя, я - простой сыщик.

Глава 10

   Стрелки часов показывали восемь пятьдесят; часы  стояли  на  каминной
полке в гостиной дома,  который  принадлежал  семейству  Деллинг  и  был
отделен от их аптеки одним незастроенным участком. Однако  точное  время
было без двух минут девять, и Виоле Деллинг было известно об  этом,  она
знала, что ее часы на восемь минут отстают, поэтому радио у нее было уже
включено.
   "...слушали   программу,   выпуск   которой   обеспечен    химической
корпорацией   "Олимпус",   изготавливающей   "Ночное    очарование"    -
слабительное в виде леденцов с фруктовым  вкусом,  прекрасное  лакомство
для детей и хорошее средство для их отцов и ма..."
   - Надеюсь, что никто не опоздал,  -  сказала  Виола  Деллинг,  обнося
собравшихся блюдом с домашним печеньем.
   Чернокожая служанка наполнила стаканы грейпфрутовым соком.
   - Надеюсь, - продолжила миссис Деллинг, - никто  не  будет  отвлекать
нас, ведь это историческое событие, как бы мы ни смотрели  на  него.  То
есть я хочу сказать, что это критический момент в  жизни  нашей  великой
нации,  в  особенности  в  моей  жизни,  поскольку  мне  была   дарована
возможность  заглянуть  по  ту  сторону  занавеса,  скрывающего  великие
события...
   - То есть вы хотите сказать, что были арестованы, - хихикнула Гарриет
Грин.
   - Я была задержана как важный свидетель, - поправила Виола Деллинг  и
благодушно посмотрела на гостью.
   Однако при этом было отмечено,  что  блюдо  в  ее  руках  дрогнуло  и
накренилось так, что два или три печенья соскользнули на пол.
   - Конечно. Вот почему детективы обходили всех нас подряд, задавая про
вас очень интересные вопросы.
   "...говорит  Федеральная  радиостанция.  Нам  хочется   поблагодарить
изготовителя сигарет "Бэкингем" табачную компанию "Пьедмонт" за то,  что
она в этот час любезно уступила нам свое  время  на  радио,  чтобы  дать
возможность..."
   Миссис Оркатт, пухлая и сияющая, поспешно  затолкала  в  рот  остатки
печенья и ущипнула за руку Гарриет Грин:
   - Придержите язык, Гарриет. Ну конечно, она была арестована. Но разве
вы не у нее в гостях, разве вы не пьете ее грейпфрутовый сок?  Мой  сын,
Вэл, вот он-то вовсе не был арестован. Просто до  сегодняшнего  дня  его
держали в больнице из-за травмы головы. Он уже признан...
   "...обратится к  вам  из  своего  кабинета  в  Белом  доме,  и  через
мгновение вы услышите его..."
   - Ш-ш-ш! Сейчас он будет говорить! Тише! - Последние  замечания  были
адресованы главным образом миссис Оркатт, которая самодовольно кивнула и
потянулась за следующим печеньем. Виола Деллинг поставила блюдо на стол,
произнесла на одном вздохе: "Историческое событие!" - и села.
   "Граждане Соединенных Штатов, друзья  мои!  -  Президент  говорил  по
радио, как будто беседовал с ними, голосом  приятным  и  непринужденным.
Мэрион Вотер закашлялась, и все сердито посмотрели на нее. - Надеюсь, вы
не подумаете, что я слишком  злоупотребляю  возможностями,  которые  это
современное изобретение, радио, предоставляет мне для  общения  с  вами.
Мне известно, что у всех вас есть собственные серьезные дела и  насущные
проблемы; мне известно и то, что я  один  из  множества  слуг  общества,
которых вы нанимаете для управления повседневной  жизнью  государства  и
для проведения внешней политики. Будучи главой исполнительной власти,  я
стараюсь не только не жалеть сил и способностей ради того,  что,  как  я
считаю, в наибольшей степени отвечает высшим интересам  правительства  и
государства,  но  также  учитывать  ваши  представления   о   правах   и
правосудии. До тех пор пока вы знаете, что я намерен делать,  и  я  имею
достаточно четкое представление о том, что вы думаете об этом,  подобная
система будет работать эффективно; однако  иногда  происходят  некоторые
события, в результате которых у меня возникает неприятное  чувство,  что
мы больше не понимаем друг друга, и мне  необходимо  убедиться,  что  вы
имеете четкое представление о целях и намерениях моей  работы  и,  таким
образом, в свою очередь можете информировать меня и  других  наших  слуг
общества о вашем мнении по тому или иному поводу. Для этой цели радио  -
самый простой и удобный механизм.
   Сегодня вечером мне хотелось бы поговорить с вами  о  войне.  Большая
часть великих народов в Европе и Азии, с которыми мы и дружественные нам
страны этого полушария связаны сложными узами,  называемыми  современной
цивилизацией,  уже  более   года   вовлечены   в   свирепый,   кровавый,
братоубийственный конфликт.
   Даже если бы мне  подобало  давать  оценки,  я  бы  не  смог  разумно
истолковать поднятые данным конфликтом  вопросы:  кто  здесь  прав,  кто
виноват и где проходит грань между обороной и агрессией. Но если бы  мне
было по силам  дать  разумное  толкование,  я  конечно  же  не  смог  бы
предложить на этой основе разумное решение.
   Я не способен ответить на вопрос, кто начал эту  войну  и  кто  несет
ответственность. Несомненно только одно: они воюют".
   Послышался грохот, а затем  сдавленный  вздох  ужаса:  миссис  Оркатт
уронила свой стакан с грейпфрутовым соком.
   - Умоляю, простите меня!.. - театрально  воскликнула  она.  Раздалось
"ш-ш-ш-ш!", и миссис Оркатт умолкла.
   "Таковы факты.  Они  воюют,  и  волны,  порожденные  этим  гигантским
столкновением, сотрясают весь мир.
   Наша страна - часть системы, политической и экономической, к  которой
приложен импульс силы, и рано или поздно мы неизбежно почувствуем его. В
любом месте Земли, там, где стреляют пушки или с самолетов падают бомбы,
будет  подвергнуто  разрушению  и  что-то  принадлежащее   американскому
гражданину;  там,  где  пойдет  на  дно  корабль,   волны   поглотят   и
американскую   собственность;   в   любом   месте,   где   терпит   крах
правительство, возникает опасность для американских капиталовложений".

Глава 11

   - Боже, да он выступает за войну! - ахнул сенатор Коркоран.
   Сенатор Рейд, хозяин огромной,  богато  украшенной  гостиной,  пыхнул
сигарой и ничего не сказал. Бронсон Тилни  кончиками  пальцев  рассеянно
водил по хорошенькому запястью миссис Уилкокс,  чья  рука  покоилась  на
подлокотнике кресла. Остальные расположились  кто  где,  всех  одолевала
послеобеденная лень, глаза  беспокойно  бегали  туда-сюда  или  смотрели
вообще неизвестно куда, поскольку это  было  до  невозможности  глупо  -
сидеть,  уставившись  в  радиоприемник,  даже  в  обставленной  в  стиле
Людовика XVI гостиной сенатора Рейда и его супруги.
   - Джим, хватайся за соломинку и тони вместе  с  ней,  -  обращаясь  к
Коркорану, сказал сенатор Стерлинг.
   "И что хуже  всего,  друзья  мои,  в  этой  войне  погибнут  граждане
Америки. Нет, наши жертвы будут небольшими, но ведь и один человек - это
очень много. С начала  войны  мы  уже  потеряли  более  восьмисот  наших
соотечественников. Из них примерно семьсот  пересекли  океан  и  воевали
добровольцами на той или  иной  стороне,  это  были  солдаты;  остальные
погибшие - мирное население, главным образом  пассажиры  судов,  ставших
жертвами подводных лодок и бомбардировщиков.
   В  виде  займов  граждане   Америки   предоставили   воюющим   н