едовать,
для борьбы с вами, наверное, будет направлена армия. А в настоящее время
вам нисколько не повредит,  если  я  буду  испытывать  к  вам  дружеские
чувства. Вы же меня понимаете. Я отпускаю  вас  на  свободу.  Вы  знаете
многих людей, со многими общаетесь и слышите  массу  того,  о  чем,  как
говорится, шепчутся за стенами церкви. Если вы услышите хоть  намек,  не
важно  какой,  на  местонахождение  президента,  вы  мне  дадите  знать?
Конечно, если к этому причастен кто-то из ваших  друзей,  вы  ничего  не
скажете, но ведь может быть и  не  так.  Вы  можете  услышать  все,  что
угодно. Так скажете мне или нет?
   Это нисколько не повредит  вам;  в  любом  случае  вам  наплевать  на
президента, вы настроены на более важные вещи. Так что предлагаю сделку:
мое доброе отношение в обмен на вашу помощь. Ну как, согласны?
   Губы Линкольна Ли презрительно скривились. Он  ответил,  не  позволяя
себе унизиться до негодования:
   - Вы знаете, что я на это не пойду.
   - Да ну? - Брови начальника секретной службы поползли вверх. - А если
хорошенько подумать?
   - Я не обдумываю такие предложения.
   - Нет?
   - Нет.
   - Но почему бы вам не попробовать хотя бы  раз?  Я  не  жду,  что  вы
будете предавать своих друзей, все, о чем я прошу, - это сотрудничество.
   - Вы просите, чтобы я подставил вам спину. Начальник секретной службы
Скиннер, я прощаю вам это оскорбление. Но не повторяйте его дважды.
   Скиннер смотрел на него, не веря своим глазам.  Так  ботаник  изучает
знакомое растение с отклонениями от нормы.  Потом  он  покачал  головой,
повернулся к телефону, приказал секретарю  прислать  охранника  и  вновь
обернулся к Ли:
   - А вы экземпляр что надо, Ли. Да простит меня  Бог,  если  я  обидел
вас. Мне невыносимо думать, что  между  нами  будет  что-то  еще,  кроме
доброй крепкой решетки.
   Вошел охранник.
   - Выведите отсюда этого человека, - сказал ему Скиннер, - и выпустите
его на свободу. А пока будете идти по коридору, смотрите,  чтобы  он  не
натянул на вас серую рубашку.

Глава 6

   В четверг, в четыре часа пополудни, Бен Килборн  сидел  в  библиотеке
питтсбургского дома Дэниела Каллена  и  читал  книгу,  переплет  которой
украшали красные и желтые примулы, выполненные тиснением цветной фольгой
и расположенные под названием "Как разбить альпинарий". Было  прохладно,
и поэтому он расположился поближе к огню камина, положив ноги на табурет
и полулежа в кресле, так  что  его  плечи  оказались  где-то  посередине
большой, обтянутой кожей спинки кресла. Ему не читалось, он  то  и  дело
закладывал палец между страницами, вставал с кресла, подходил к  окну  с
книгой и смотрел в него. Спустя некоторое время он вновь  возвращался  в
кресло к огню. Бен Килборн все время прислушивался, его интересовали две
вещи:  телефонный  звонок  из  Вашингтона  от  Каллена,  уехавшего  туда
накануне вечером, а также шум, доносившийся с улицы.
   В половине третьего ему  позвонил  Экмор,  один  из  вице-президентов
Федеральной стальной корпорации. Как оказалось, некоторые  слои  граждан
стальной столицы и ее окрестностей, безработные красные и тому  подобные
подонки, не довольствуясь более митингами  и  направлением  делегаций  в
мэрию, решили более наглядно выразить  свои  убеждения.  Одна  их  банда
атаковала центральный офис корпорации. Они разбили окна,  разнесли  пару
дверей и были разогнаны дубинками полицией. Другие  банды  осадили  дома
двух чиновников Стальной корпорации в Мак-Киспорте  и  еще  один  дом  в
Доноре, захватили в Монессене автомобиль с двумя  гвардейцами  и  избили
их, а также совершили еще  массу  дерзких  выходок  по  всей  территории
стальной империи. Экмор позвонил Килборну, чтобы сказать,  что  одна  из
шаек,  которая,  очевидно,  направлялась  в   расположенные   на   холме
привилегированные  жилые  кварталы,  уже  была  перехвачена  полицией  и
обращена  в  бегство.   Далее   он   сказал,   что   в   качестве   меры
предосторожности к дому Каллена направлен отряд полицейских. В настоящее
время отряд занял позицию, поставив нескольких полисменов в линию  вдоль
тротуара и скрыв в зарослях на заднем  плане  остальных.  Вот  потому-то
Килборн и прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.
   Прочитав параграф-другой о желательности присутствия перемешанного  с
землей гравия в щелях между камнями, Килборн прервал чтение и  заключил,
что если бы мэром Питтсбурга был он, Килборн, то он бы послал телеграмму
губернатору в Гаррисбург, чтобы тот  без  всякого  промедления  направил
сюда отряд национальной гвардии. После полудня Килборн  в  течение  двух
часов слушал радио и уже просмотрел первый дневной выпуск газеты. У него
сложилось впечатление, что даже самая незначительная новость дня  вместе
с остальными  вносила  свою  лепту  в  создание  зловещего  тона  подачи
информации. Нью-Йоркская биржа была закрыта. Действие закона  о  военном
положении распространилось до Мэриленда, Делавэра и на часть  территорий
штатов Нью-Джерси, Пенсильвания и Вирджиния. Хотя вспышки насилия  нигде
не приобрели пугающих масштабов, но повсеместно они повторялись  час  за
часом, и множество сообщений о них поступало из мест, где ранее подобное
было неслыханным. Эти новости изобиловали странными и нелепыми деталями.
В городе Камберленд,  штат  Мэриленд,  жители  кидали  камни  в  солдат!
Подобные действия не ставили перед собой какой-либо  цели,  вы  вряд  ли
смогли бы найти им какое-то объяснение, но вместе с тем в  них  не  было
ничего общего с обычным поведением  раскипятившихся  подонков  общества.
Из-за  чего-то  сошли  с  ума  люди,  поведение  которых  обычно  вполне
предсказуемо, люди, которые  исправно  платят  налоги,  едят  шоколадные
конфеты и голосуют за республиканцев или демократов.
   "Если это и в самом деле так, - подумал Бен Килборн, - если у  них  и
впрямь хватит силы духа поддерживать в себе такую ярость в течение  всей
ночи, они перевернут страну вверх ногами, и  случиться  может  все,  что
угодно". Он просмотрел еще  одну  полосу  газеты  и  остановился,  чтобы
сказать самому себе: наверное, это фашизм.
   Затем Килборн поднялся с кресла, постоял,  прислушиваясь,  подошел  к
окну, открыл его и высунул голову на улицу. День был серый  и  сырой,  с
порывистым и резким ветром. Килборн сквозь листву кустов и деревьев  мог
видеть, как к тротуару у другой стороны широкой лужайки подъехала машина
и из нее вышли два полисмена.  Стражи  порядка,  стоявшие  на  тротуаре,
сгрудились  возле  автомобиля.  Один  из   вновь   прибывших   не   стал
останавливаться возле них, а побежал по дорожке к дому.
   Килборн подошел к камину  и  сел  в  кресло.  Через  несколько  минут
раздался стук в дверь библиотеки, а затем на пороге появился  дворецкий.
Он подошел к камину и доложил Килборну:
   - Полицейский офицер, сэр. Он говорит, что какие-то люди  идут  сюда,
но до дома им, конечно, не добраться. Будет ли у вас желание  поговорить
с ним, сэр?
   Что, испугались, Феррис? - улыбнулся Килборн.
   - Нет, сэр. Для этого у меня нет повода.
   - Я так и подумал. Ведь вы же были на Первой мировой.
   - Да, сэр. Я воевал под Ипром. Ну, за три года, конечно, и  в  других
местах континента довелось побывать.
   - Да, конечно, на континенте. Именно так. Ладно,  нас  не  испугаешь;
сомневаюсь, чтобы у наших гостей были "лимонки". А  что,  миссис  Каллен
еще не вернулась?
   - Нет, сэр. Будет примерно в семь часов, так она сказала.
   - Добро. Если нас подвергнут осаде, позвони ей и скажи, чтобы она  не
спешила. Хорошо, что с нами нет миссис Каллен, она бы потребовала, чтобы
мы вооружились ружьями 36-го калибра и перестреляли всю толпу  из  окон.
Спасибо, Феррис. Я думаю, мне нет нужды встречаться с полицейским.
   Дворецкий поклонился и вышел. Килборн снова взялся за книгу.
   Двадцать минут спустя он снова отложил ее. С улицы  донесся  какой-то
шум. Килборн подошел к окну. Сперва он никого не увидел, но, высунувшись
из  окна  и  вытянув  шею,  сквозь  листву  разглядел  небольшую  группу
полисменов на дорожке в дальнем углу площадки. Он не мог разобрать,  что
они там делают, ясно было только, что они находятся в  движении.  Теперь
шум был слышен вполне отчетливо, он шел с разных сторон, и казалось, что
громче всего он доносится откуда-то из-за дома, от заднего  его  фасада.
Это был какой-то неясный гул. Неожиданно прозвучала серия  выстрелов,  и
почти одновременно с ними раздался треск разрывов. Рев толпы  становился
все  громче,  в  нем  уже  можно  было  различить  отдельные  выкрики  и
восклицания.
   Килборн отступил от окна. Он не был напуган, но  его  била  дрожь,  и
тряслись губы.
   - Господи, они все-таки не хотят угомониться, - проговорил он  вслух.
- Ты слышишь это? Они все равно лезут.
   Он вновь направился к окну, но его остановил стук в дверь. Это  снова
был Феррис.
   - Еще один офицер, сэр, - доложил он, - капитан полиции. Он  говорит,
что этим... э... лицам не будет позволено  вступить  на  окружающую  дом
территорию. Полиция имеет приказ стрелять. Он говорит, что мы  можем  не
тревожиться.
   В ответ  Килборн  расхохотался,  да  так  неожиданно  и  громко,  что
дворецкому не удалось сохранить приличествующую званию невозмутимость, и
изумление четко проступило у него на лице. Однако он  быстро  и  успешно
справился с этим недоразумением. А Килборн произнес:
   - Феррис, это очень мило с его стороны. Вы что, так не считаете? Я бы
охотно спустился и поблагодарил его, если бы не то обстоятельство, что я
должен ждать здесь телефонного звонка от мистера Каллена. Мистер  Каллен
сейчас находится в Вашингтоне, он там дает взбучку за  то,  что  ему  не
подали к столу войну, которую он заказал. Так что, Феррис, поблагодарите
капитана от моего имени. Скажите ему,  что  я  ценю  его  любезность  по
отношению к нам.
   - Слушаюсь, сэр. - Дворецкий сглотнул, было видно, что он колеблется.
Наконец он решился:
   - Мистер Килборн, не принимайте все так близко к сердцу. Волнение  ни
к чему хорошему не приведет.  Мы...  нам  следует  принимать  взвешенные
решения. Ну, вот хоть как я, если мне позволено будет сказать. Я  уже  в
течение довольно долгого времени обдумываю один шаг, сэр, дело уже почти
решенное. Я думаю стать коммунистом, сэр.
   Килборн выпучил на него глаза. Добрых  секунд  тридцать  он  стоял  и
смотрел, а потом разразился хохотом.
   - Ради бога! Нет, ради  бога,  нет!  Ради  бога!  Только  не  это!  -
заходясь от хохота, кричал он прямо  в  потерявшее  свою  невозмутимость
лицо настоящего английского дворецкого.

Глава 7

   Современный большой американский отель представляет  собой  идеальное
место для тайных встреч и переговоров. Если вы должным образом одеты, не
нуждаетесь    в    бритье    и    обладаете     искусством     выглядеть
сдержанноравнодушным, вы можете войти в лифт, подняться на любой этаж  и
благодаря  массе  суетящихся  людей  в  вестибюле  остаться   при   этом
незамеченным.   В   случае,   когда   требуются   дополнительные    меры
предосторожности, совсем нетрудно доехать  в  лифте  до  шестого,  затем
подняться еще на два этажа по лестнице и оказаться на восьмом этаже  или
же, наоборот, доехать до десятого, а потом спуститься  на  пару  этажей.
Гостиничные детективы и лифтеры всегда настороже, однако даже они  видят
только то, что им нужно. Поэтому и  у  тех  и  у  других,  работавших  в
вашингтонском отеле "Пилигрим", ближе к концу дня в четверг, не  вызвало
никакого подозрения уникальное в своем роде собрание,  имевшее  место  в
апартаментах "Д" на  восьмом  этаже.  Имя,  под  которым  при  записи  в
регистрационном журнале фигурировал человек,  снявший  эти  апартаменты,
было А.Р. Томас из Чикаго. Тот же, кто занимал их, кому полагалось, если
у него вообще останется на это  время,  спать  в  ту  ночь  в  одной  из
имеющихся здесь кроватей, был Дэниел Каллен,  прибывший  рано  утром  из
Питтсбурга.
   На собрании присутствовал вице-президент Моллесон, и вид у  него  был
побитый. У него было слишком много уязвимых точек,  здание  его  личного
благосостояния  опиралось  на  займы,  оно  просто  не  могло  выдержать
мало-мальски серьезного нажима; а между тем и Каллен, и нефтяной  магнат
Калеб Рейнер стали закручивать гайки.  Одного  того,  что  у  Каллена  и
Рейнера  появились  общие   интересы,   уже   было   достаточно,   чтобы
классифицировать   данное   собрание   как   уникальное.   На   собрании
присутствовал Дэнхем, а также Артур Портер Кинг и братья Пирс из банка с
Уолл-стрит. Но особую  значимость  группе  придавало  присутствие  здесь
четырех человек совершенно отличного  от  них  типа,  людей,  о  которых
принято думать, что  они  зарабатывают  себе  на  жизнь  службой  и  что
жалованье им платит правительство Соединенных Штатов. Речь идет  о  трех
генерал-майорах:
   Хеджесе, Джонсе и Киттеринге, а также об одном бригадном генерале  по
имени Ридли.
   Если бы Д.Л. Вормен содержался в заключении без права общения, Каллен
и Рейнер, так или иначе, собрали бы здесь целую коллекцию генералов.  Но
Вормена освободили на общих основаниях вскоре после полудня.
   Конечно, он был в полном неведении о том, как развивались  события  в
течение последних двадцати часов, у него не было никакого  представления
о том, почему после внезапного ареста он был столь же  внезапно  выпущен
на свободу. Выйдя из тюрьмы,  он  зашагал  по  тротуару,  остановился  у
газетного киоска и купил газету, затем пошел дальше, заглянул в  книжный
магазин, вышел из  него  и  вскоре  почувствовал  некоторое  раздражение
оттого, что за ним следят. У людей на улице  были  озабоченные  лица,  и
казалось, что все куда-то спешат; на каждый квартал в этой части  города
приходилось по три-четыре солдата, винтовки они носили на  плече,  а  на
ремнях у них висели подсумки с патронами. Вормен остановил такси  и  дал
водителю свой домашний адрес.
   Жена Вормена, стройная блондинка  Салли,  с  радостью  встретила  его
дома. Вормену было необходимо принять ванну и сменить  одежду.  Пока  он
намыливался и тер себя мочалкой, Салли,  сидя  на  облицованном  пробкой
табурете, рассказывала  ему  последние  новости.  В  основном  это  были
сплетни, немного точных сведений и два пункта инструкционного характера:
ни в коем случае не пользоваться телефоном  для  обсуждения  чего-нибудь
важного и, как только будет возможность, заглянуть в  кабинет  Каултера,
президента кредитной компании "Потомак".
   Наскоро перекусив, Вормен проехал на такси до банка Каултера,  и  там
президент "Потомака", осторожный и достойный джентльмен, сообщил ему:
   - Вас ждут в отеле "Пилигрим", в апартаментах "Д" на  восьмом  этаже.
Поднимитесь на лифте до девятого или  десятого  этажа  и  спуститесь  на
нужный этаж по лестнице.
   - Если у вас есть машина, без которой вы могли бы обойтись в  течение
получаса, не могли бы вы сказать своему шоферу,  чтобы  он  подъехал  по
аллее к заднему крыльцу шляпного магазина Говарда и подождал там меня? -
спросил Вормен.
   Мистер Каултер сказал, что будет рад  сделать  это.  Через  несколько
минут Вормен вышел из банка, прошагал пешком три  квартала  до  магазина
Говарда, а там, кивнув Уолтеру Говарду и указав в сторону задней  двери,
сразу  же  был  выпущен  через  нее.  Меньше  чем  за  пятнадцать  минут
автомобиль Каултера доставил Вормена к отелю "Пилигрим".
   Вот почему  генералы  оказались  столь  хорошо  подобранными.  Вормен
прибыл своевременно, чтобы не дать начать  вести  переговоры  ряду  лиц,
являющихся, как  он  знал,  либо  опасными,  либо  неподготовленными.  В
особенности это касалось  Каннингема.  Вормен  знал,  кто  из  генералов
испытывает зуд по великим делам и мечтает занять командный  пост,  когда
начнется война; он знал, кто из них был близок к Оливеру, а кто  занимал
последние места в армейской клике, кто окажется наиболее  уступчивым  ко
всем доводам приготовленной для них софистики и  кто  окажет  наименьшее
сопротивление заманчивым посулам, приготовленным для них.
   На  первый  взгляд  за  участие   в   заговоре,   разрабатываемом   в
апартаментах "Д" на восьмом этаже, этих четверых военных можно  было  бы
назвать либо  глупцами,  либо  негодяями.  Но  были  ли  они  такими  уж
дураками, в конце концов? Все  было  представлено  так,  что  вопросу  о
позоре и низости просто не было места, и, уж конечно, речи не могло идти
о  мятеже  или  предательстве.  Просто  существовала  некая  разница   в
толковании закона, касающегося всей нации, и если при вынесении  решения
по данному вопросу мнение высокого и  просвещенного  суда  разделится  в
соотношении пять к четырем, разве право выбора не может  быть,  как  это
часто бывало, предоставлено армии?
   Особенно в условиях этого, не имеющего прецедента в истории  кризиса,
когда нельзя терять ни минуты, когда внешние враги  готовы  в  один  миг
проглотить уже захваченные  ими  жертвы  и  подготовиться  к  прыжку  на
оставленное без всякой защиты горло Дяди Сэма.
   Свободен ли пост президента?  Взявший  на  себя  всю  полноту  власти
кабинет министров заявил, что нет, и  остановил  колесо  государственной
машины. Конгресс, трусливый и ни  на  что  не  способный,  прервал  свою
работу; более того, ходят слухи - и сенатор Аллен  подтверждает  это,  -
что завтра конгресс объявит о перерыве в свой работе  на  неопределенный
срок. При поддержке кабинета министров министр  внутренних  дел  Уорделл
нарушает права и ограничивает свободы ни  в  чем  не  повинных  граждан,
ложью  и  искажением  фактов  разрушает  моральные  устои   общества   и
присвоением  себе  права  подменять  закон  волевым  решением,  а  также
наплевательским отношением к  насущным  проблемам  национальной  обороны
несет угрозу самому существованию государства.
   Однако есть иной  ответ  на  вопрос,  свободен  ли  пост  президента.
Свободен. Этого мнения придерживаются многие из  тех,  кто  представляет
ответственные, влиятельные и "патриотические" элементы страны. И один из
них - вице-президент Моллесон; в соответствии  с  данной  им  клятвой  и
согласно его желанию быть верным конституции, немедленное возложение  на
себя обязанностей президента является  законной  и  прямой  обязанностью
вице-президента.  Согласно  конституции,  теперь  Моллесон  -  президент
Соединенных Штатов, и он без промедления готов приступить  к  работе  на
этом посту.
   Разработана следующая программа действий в этом  направлении,  и  она
получила его одобрение:
   1) на сегодняшнем  вечернем  заседании  кабинета  министров  Моллесон
должен будет объявить, что он  принимает  на  себя  всю  полноту  власти
президента. Если с этим решением согласится большинство членов кабинета,
все хорошо. Если  согласие  не  будет  достигнуто,  Моллесон  официально
потребует смены кабинета министров.
   Ожидается, что в этом требовании ему будет отказано;
   2) в течение завтрашнего утра (утра пятницы) Моллесон будет исполнять
обязанности президента, находясь в своем кабинете в здании  сената.  Для
защиты Моллесона будет выделено армейское подразделение.  Любые  приказы
будут передаваться в соответствующие органы  исполнительной  власти;  те
чиновники, кто будет отказываться  исполнять  данные  приказы,  подлежат
аресту,  и  армии  будут  даны  соответствующие  распоряжения  по  части
исполнения приговоров;
   3) в своей работе Моллесон  первым  делом  потребует  от  руководства
конгресса, чтобы  в  полдень  пятницы  собрали  депутатов  обеих  палат,
заслушали послание президента и приняли декларацию о вступлении в войну.
   В случае  их  отказа  залы  конгресса  будут  заперты,  возле  входов
поставлена стража, и тогда сам Моллесон объявит  о  вступлении  в  войну
своим президентским указом.
   Ни один сенатор  и  ни  один  депутат  нижней  палаты  ни  при  каких
обстоятельствах не должны подлежать аресту;
   4) размещение воинских подразделений в Белом доме, в Капитолии  и  на
других стратегически  важных  позициях  производится