ал
глубокий вдох.
   - Черт побери, - пожаловался он, - я еле стою на ногах!
   Начальник секретной службы понимающе кивнул.
   - Там в нижнем ящике стола лежит бутылка виски, - сказал он.
   - Спасибо, не надо. А как насчет сандвичей с сыром и кофе?
   - Это я могу организовать.
   После того как был вызван курьер и отдано распоряжение принести  кофе
и сандвичи с сыром, Уорделл спросил у Скиннера:
   - Я полагаю, перед нашим учреждением бродят газетчики. Не согласились
бы вы выйти и сообщить им, что нами арестован Гарри Браунелл? От  такого
известия кое-где могут начаться кое-какие процессы, а?
   - Непременно  начнутся,  -  согласился  начальник  секретной  службы,
вставая, чтобы идти выполнять поручение.

Глава 10

   В полдень Чик Моффет шагал по тротуару. Он шел ни медленно, ни быстро
- просто шел, направляясь ко входу в министерство юстиции. В то утро ему
- единственному из сотни агентов - было  поручено  найти  Вэла  Оркатта,
водителя грузовика продуктовой компании.
   Но, позвонив из  Ишервуда,  чтобы  узнать  рекомендуемые  направления
поиска, он услышал, что его добычу накрыл кто-то еще и что  самого  Чика
ищет руководство. И хоть он  уже  был  почти  у  места  назначения,  тут
вмешался случай и задержал его. Чик уже поворачивал  к  подъезду,  когда
услышал, как его зовут, да еще голосом, от которого  он  замер  и  круто
развернулся.
   На тротуаре стояла Альма Кронин:
   - Чик, это ты? Благодарю тебя, о Господи!
   - Я тоже благодарю, - сказал он, усмехаясь, - я буду благодарен всем,
кого ты назовешь. А от кого ты убегаешь?
   - Не убегаю, а догоняю. А ты что,  теперь  совсем  не  бываешь  дома?
Вчера вечером я десяток раз пыталась  дозвониться  до  тебя,  и  сегодня
утром снова звонила - все безрезультатно.
   - Если ты хотела пообщаться со мной, трудно было бы  подобрать  более
неподходящий  вечер,  чем  тот,  что  был  вчера.  Я   занят   розысками
президента, поэтому смог добраться  до  кровати  только  на  рассвете  и
проспал всего сто сорок минут.
   Чтобы не мешать пешеходам, они отошли к краю тротуара.  Чик  наклонил
голову и посмотрел на девушку; она подняла лицо, их взгляды встретились,
щеки зарумянились, а глаза заблестели.
   - Дело не в желании общаться с тобой. То есть  я  хочу  сказать,  что
только хотела кое-что спросить у тебя... - Она сбилась и замолчала.
   - Я понял разницу. Весьма польщен. А ты  не  пробовала  обратиться  в
справочное бюро на Центральном вокзале?
   - Нет. Это очень важно... Сейчас я иду к мистеру  Уорделлу.  А  перед
этим попыталась связаться с мистером Браунеллом, но не смогла его найти.
Думаю, теперь я могла бы спросить и тебя, но здесь, на краю тротуара...
   - Тогда пойдем куда-нибудь перекусим.
   Колебания девушки были  недолгими.  Чик  сказал  ей,  что  неподалеку
отсюда знает одно удобное  местечко,  где  готовят  бараньи  отбивные  с
луком, а потом поливают их роскошным соусом из муки и масла с  бульоном,
и повел ее туда. Пройдя два квартала от министерства юстиции и еще  чуть
дальше по боковой улице, они наконец вошли в закусочную. Это  было  одно
из тех заведений,  кстати,  очень  немногих,  где  кухня  расположена  в
непосредственной  близости  от  обеденного  зала,  где  воздух  пропитан
чудесными  ароматами  и  где  готовят  так  хорошо,  что   ваш   аппетит
благословляет ваше обоняние.
   Они сделали заказ, и Чик поинтересовался:
   - Ты спросишь у меня о чем-то прямо сейчас или отложим  это  дело  до
кофе?
   Альма огляделась. Время обеда еще не пришло, посетителей в  ресторане
было немного; все соседние столики были свободны, и девушка решилась:
   - Я не хотела говорить об этом с тобой по телефону, поэтому мне нужно
было увидеть тебя. Дело такое, что мне страшновато говорить на эту  тему
даже с тобой.
   Никогда не думала, что люди могут быть такими, какими они оказались.
   - Чем же тебя огорчили люди?
   - Да всем. Они такие ужасные трусы. Да и я тоже.
   Как я полагаю, не мне осуждать их за трусость. Ты знаешь, что  многие
служащие Белого дома оказались под арестом?  Что  этим  утром  секретные
агенты обыскали Белый дом от подпола до  чердака?  Все  молчат,  а  если
говорят, то только шепотом. Когда  я  сегодня  утром  пошла  на  службу,
кто-то следил за мной, я в этом уверена.
   - Да, это мог быть только я! - заулыбался Чик. - Просто решил быть  у
тебя под рукой на случай, если ты захочешь спросить что-нибудь.
   - Оставь свои шутки, Чик! Это совсем не смешно, это ужасно.
   - Ну... мне приходилось вести наблюдение за очень большим количеством
людей и почти всегда безрезультатно. А вот и  бараньи  отбивные.  Как-то
раз я сам попробовал приготовить их подобным  образом,  но  они  у  меня
подгорели...  Конечно,  положение  ужасное,   и,   прежде   чем   начать
улучшаться, оно, вероятно, станет еще хуже, но к тебе все это  не  имеет
никакого отношения. Ну и слава богу. Пододвинь свою тарелку.
   Он положил на ее тарелку  бараньи  отбивные  и  полил  соусом.  Затем
наполнил свою тарелку и заказал пива.
   Альма огляделась снова и наклонилась вперед.
   - Вот что я хотела спросить у тебя, Чик, -  сказала  она.  -  Я  хочу
знать, что мне делать. - И до этого Альма говорила очень тихо, а  теперь
она заговорила еще тише. - Прошлым вечером, около одиннадцати,  примерно
через полчаса, после того как я пришла домой с допроса,  учиненного  мне
твоими коллегами, меня посетил мужчина, который посулил мне  пять  тысяч
долларов за то, что я украду дневник миссис Стэнли и сегодня  в  полдень
передам этот дневник ему. Он сказал мне, что из всего дневника ему нужны
только записи двух последних недель. Когда я  отказалась,  он  предложил
мне десять тысяч долларов.
   Чик прожевал кусочек отбивной и запил его пивом.
   - Хм-м-м, - сказал  он,  -  значит,  первая  дама  государства  ведет
дневник.
   - Конечно. Об этом каждый знает. Об этом даже писали в газетах.
   - Ну что же... мои  поздравления.  Это  довольно  неплохое  приданое.
Одного его достаточно, чтобы взять тебя в жены, если ты не против  выйти
замуж, конечно.
   - Не говори  глупостей.  После  того  как  я  сказала  "нет"  на  его
предложение, у меня было несколько секунд,  чтобы  подумать.  Я  сделала
вид, что не могу решиться. А тот мужчина продолжал настаивать. Я сказала
ему, что, даже если соглашусь украсть дневник, возможность  сделать  это
мне не предоставится до середины дня. Еще я сказала ему, чтобы пришел ко
мне домой сегодня в восемь вечера, и, может быть, у меня будет  дневник,
а может быть, и нет. Он сказал, что придет.
   - Слушай, а почему ты считаешь разговоры о  замужестве  глупостью?  -
спросил Чик.
   - Потому что это - глупость, - проворчала Альма.
   - Вообще-то брак - дело серьезное.
   - Ты думаешь? Я ничего не знаю об этом. Чик, что мне делать? Может, я
должна рассказать все миссис Стэнли?  Или  мне  следует  пойти  сразу  к
мистеру Уорделлу?
   Чик положил нож и вилку на стол.
   - Послушай, - сказал он, - в течение трех  месяцев  я  ждал  момента,
чтобы узнать, что ты думаешь о замужестве, и  теперь,  раз  уж  об  этом
зашла речь, мы могли бы тут же и покончить со всеми вопросами. В  браке,
в сущности, нет ничего глупого, ведь верно же?
   Сказав это, Чик посмотрел на девушку; Альма  выглядела  раздраженной,
однако чувствовала, что раздражение  покидает  ее,  и,  разозлившись  на
себя, она опустила глаза. Воткнув вилку в отбивную, она располосовала ее
ножом.
   - В сущности? - переспросила она.  -  В  сущности,  нет.  Откуда  мне
знать? Просто у меня нет оснований думать, что это глупо. А  ты  думаешь
по-другому?
   - Кто, я? Боже правый,  да  ни  за  что!  Я  думаю,  что  это  просто
великолепно. Я думаю...
   В этот момент Альма подняла глаза, а поскольку Чик так и  не  отводил
взгляд от девушки, весь свет ее  глаз  разом  пал  на  него  и  ослепил,
подобно тому, как ослепляют солнечные лучи после темноты пещеры. У  Чика
перехватило дыхание, и слова, которые в естественной  последовательности
он намеревался произнести далее, застряли где-то в горле,  и  оказалось,
что нет никакой возможности сказать их. Вместо этого он проговорил:
   - Ну... я рад, что мы разобрались со всем этим. Прекрасно,  что  этот
вопрос решен. А как выглядел тот  мужчина,  что  предлагал  тебе  десять
тысяч долларов?
   Альма улыбнулась.  Эта  улыбка  говорила,  правда  только  ей  самой,
следующее: "Он ужасно милый, я люблю его, хочу быть с ним, и гореть  мне
в аду, если  я  замечу,  что  готова  опуститься  до  обмана  при  таком
положении вещей". Вслух же она сказала:
   - Он  сильный,  большого  роста,  со  светлыми  волосами  и  грязными
ногтями. А еще у него был коричневый галстук. - И подумала  с  триумфом:
"Ну, покажите мне во всем этом хоть каплю женского коварства".
   - А что ты намереваешься делать? - поинтересовался Чик.
   - А вот об этом я и хотела спросить тебя. Я буду делать  то,  что  ты
скажешь. - При этих словах Альма сильно прикусила губу, и Чик подумал, с
чего бы это.
   Он подозвал официанта и заказал кофе, а потом спросил:
   - Ты еще не говорила об этом миссис Стэнли?
   - Я никому еще не говорила об этом.
   - Вот и умница. Заметила, что  сейчас  творится?  Тебе  нет  никакого
резона соваться в эту адскую суматоху.
   Может быть даже так, что здесь нет никакой связи....
   - А не следует ли мне сказать мистеру Уорделлу?
   - Зачем? Чтобы кто-нибудь спрятался у тебя дома в  чулане  и  схватил
того парня, когда он заявится?
   - Если это будет необходимо, то да.
   Чик кивнул:
   - Конечно, возможен и такой расклад. Но может быть, ты сама вовлечена
во все это дело. По какой причине - не мне судить, ведь сейчас все сошли
с ума.
   Может быть, лучше всего предупредить миссис  Стэнли,  чтобы  положила
свой дневник в сейф, а когда твой новый приятель заглянет к тебе сегодня
вечером, сказать ему, что ничего не получилось?
   Зал ресторана начал заполняться. Прибежал мальчик - разносчик газет и
стал ходить  между  столами,  предлагая  экстренный  выпуск,  в  котором
заголовки были набраны крупным шрифтом. Чик купил газету и развернул ее,
так что Альма смогла прочитать вместе с ним:
   "СЕКРЕТАРЬ ПРЕЗИДЕНТА АРЕСТОВАН.
   БРАУНЕЛЛ ПОКУПАЛ ХЛОРОФОРМ".
   - Силы небесные! - воскликнула Альма. - Не может быть!
   - Я же говорил тебе, что все сошли с ума, - отозвался Чик, - ты лучше
не ввязывайся во все это.
   - Я не хочу ни во что ввязываться,  -  так,  помешивая  кофе,  начала
Альма свою исповедь да и забыла, что нужно остановиться.  -  Видишь  ли,
Чик, благодаря всему  этому  я  становлюсь  более  зрелой.  Я  закаляюсь
подобно тому,  как  садовники  закаляют  молодые  растения,  оставляя  в
оранжерее с распахнутыми окнами, перед тем как высадить  их  в  открытый
грунт. Ведь мне всего лишь двадцать четыре года, и я мало знаю о  людях.
Мне довелось изучать  множество  разных  теорий  и  систем,  таких,  как
коммунизм,  социальное  партнерство  и  капитализм,  а  также   жилищные
проблемы, проблемы международной финансовой системы и войн, и,  как  мне
теперь кажется, я и людей рассматривала просто как еще одну  теорию.  Но
это похищение президента, введение военного положения, выражения  испуга
и подозрительности практически  на  каждом  лице,  ненависть  и  зависть
показывают мне, что люди - это нечто совершенно другое. Они -  животные,
по жилам которых течет кровь, и они не только  говорят,  пишут  книги  и
играют в бридж, но и совершают поступки.  Отвратительные  и  ненавистные
поступки, а иногда и великие подвиги.  Понимание  того,  что  я  являюсь
одним из этих животных, что я должна  жить  среди  них,  одновременно  и
восхищает, и пугает меня. Раньше я считала, что ненавижу войну, а теперь
мне стало ясно, что  мне  просто  не  нравилась  идея  войны.  Теперь  я
действительно ненавижу войну, во всяком случае, я так думаю. Я знаю, что
ненавижу этих грязных свиней, которые похитили президента,  испугавшись,
что он не даст стране вступить в войну. Вот почему я говорю, что не хочу
быть в стороне. У меня нет никакого представления,  какое  отношение  ко
всему этому может  иметь  дневник  миссис  Стэнли,  но,  очевидно,  хоть
какое-то да имеет. Поэтому я хочу помочь схватить того мужчину,  и  если
его будут бить, чтобы узнать, кто его послал, я бы не хотела смотреть на
это, но и капли жалости к нему у меня тоже не найдется, и случись  такое
снова, я поступлю так же.
   Выговорившись, Альма замолчала.
   - Ты все сказала? - спросил Чик. - Это было настоящее выступление.
   - Да, все. И нечего умничать.
   - А я и не умничаю. Я сказал, что  это  было  настоящее  выступления,
потому что и в самом деле так считаю. Видишь ли, я не особенно  силен  в
теориях. Я рос как раз среди тех людей, о которых ты говорила. Сосед  по
одну сторону от нашей квартиры бил  своих  ребятишек,  сосед  по  другую
сторону купил за пятнадцать долларов здоровенного пса, чтобы  тот  задал
трепку нашей собаке. С теориями у меня так же,  как  и  со  спиртным:  я
знаю, когда нужно остановиться. Я не борец за мир,  но  и  не  сторонник
войны; если начнется схватка, подозреваю, что не стану стоять в стороне.
Я - всего лишь животное.
   Он сказал это просто, без пафоса, стыда и рисовки.
   - Чик! Но почему, Чик?.. - воскликнула Альма, а потом добавила:
   - Ладно, ты - всего лишь животное.
   К счастью, их существует множество видов.
   - Верно, - усмехнулся Чик. - Теперь к вопросу о похищении дневника. Я
рад, что ты решила отказаться от  десяти  тысяч,  потому  что,  если  ты
когда-нибудь решишь выйти замуж за животное  и  этим  животным  случайно
окажусь я, из этого ничего не выйдет. Я никогда  не  смогу  жениться  на
деньгах. Но ты утверждаешь, что хочешь поймать  этого  миллионера,  а  я
говорю, что хочу, чтобы ты была живой и невредимой. Как ты посмотришь на
то, если где-то в четверть восьмого я приеду и спрячусь у тебя в чулане,
а потом выйду, спеленаю твоего визитера  и  позволю  тебе  устроить  ему
взбучку... Так, уже час дня, и тебе придется идти пешком, потому  что  я
припарковал свой автомобиль  практически  в  реке.  В  пятнадцать  минут
восьмого я могу рассчитывать на свидание в твоем чулане?
   - Конечно.  И  ты  хорошо  знаешь,  что  я  с  самого  начала  хотела
предложить тебе этот вариант. Ну, я должна бежать.
   Чик сделал знак официанту, чтобы тот принес счет.

Глава 11

   Примерно в то же самое время, когда Чик  Моффет  заказывал  кофе  для
себя и Альмы Кронин, два детектива,  которые  были  посланы  в  больницу
Святого Эразма, возвратились в Управление секретной службы и привезли  с
собой Вэла Оркатта и его мать. Льюис Уорделл и Скиннер доедали  сандвичи
с сыром и допивали кофе. С совещания кабинета министров пришел Оливер  -
министр обороны. Он  принес  предложение  принять  решительные  меры  по
отношению к автору написанной в духе  милитаризма  передовой,  что  была
напечатана в последнем номере  вашингтонской  газеты  "Рекорд",  которой
владел Хартли Гриннел, зять Джорджа Милтона.
   Эта же газета в том  же  номере  и  на  той  же  полосе  опубликовала
воззвание к гражданам с призывом найти президента. Вопрос о  решительных
мерах был улажен без промедления. Кроме этого, у Оливера были  и  другие
предложения. Нахмурившись, Уорделл выслушал их. Во  время  последовавшей
за этим дискуссии вошел секретарь и доложил, что  агенты  привезли  Вэла
Оркатта.
   - Джим, извините меня, - сказал Уорделл,  -  но  мы  должны  отложить
обсуждение. Доставили того парня, который привозил продукты в Белый дом,
мы нашли его. Зайдите попозже.
   Оливер встал из-за стола не в самом дружественном расположении духа.
   - Кстати, Льюис, - сказал  он,  -  по-моему,  будет  лучше,  если  вы
оставите задачи подобного рода начальнику секретной  службы  Скиннеру  и
станете  уделять  чуть  больше  времени  вопросам  политики   и   важных
мероприятий. Когда мы предоставляли вам полномочия, мы не имели  в  виду
диктатуру.
   - Берите себе эти полномочия, как только захотите.
   - Нам они не нужны. Не заноситесь, Льюис,  я  думаю,  мы  не  требуем
ничего лишнего.
   - А я и не заношусь. На это у меня просто нет времени. Я не спал  всю
прошлую ночь, и, судя по всему, мне не придется  лечь  и  этим  вечером.
Поскольку это стало моей работой,  я  и  делать  ее  буду  по-своему.  Я
арестовал Браунелла и отправил его в тюрьму, а затем сообщил  всем,  что
никто не должен даже пытаться увидеть его.
   - Боже правый! - Оливер уставился на Уорделла. - Когда? Где? Зачем?
   - В полдень, здесь, в этом самом кабинете. Газетчикам уже известно об
аресте. Джим, у меня  нет  времени  на  объяснения.  Заходите  позже.  -
Уорделл обратился к секретарю:
   - Пришлите их сюда.
   Оливер изумленно покачал головой, повернулся и вышел из кабинета.
   - Вы не будете  возражать,  если  я  пододвину  свое  кресло  немного
поближе? - подал голос начальник секретной службы.  -  Мне  хотелось  бы
видеть лицо этого молодого человека, когда он будет давать показания.
   - Конечно, - отозвался Уорделл, устало кивнув.
   Когда детективы вошли, выяснилось, что они выудили двух рыб  на  одну
наживку. Они ввели Вэла Оркатта, лицо которого  казалось  очень  красным
под ослепительно белыми бинтами, почти полностью скрывавшими его голову.
А еще вместе с ними вошла невысокая полная женщина с начинающими  седеть
волосами,  которая  всем  своим   видом   демонстрировала   непреклонную
решимость находиться возле арестованного. Она ни на шаг не  отходила  от
него. Один из детективов, как бы извиняясь, доложил Уорделлу:
   - Это его мать. Убеждать ее бесполезно.
   - Выведите ее! - приказал ему Уорделл, а затем  обратился  к  другому
детективу:
   - Посадите его сюда.
   Вэл Оркатт тяжело опустился на указанный стул.
   Мать ринулась за ним и встала рядом, положив руку на спинку стула.
   - Выведите ее! - повторил Уорделл.
   Первый сыщик взглянул на женщину, пожал плечами и заключил:
   - Нам придется вытаскивать ее.
   - Ну так вытаскивайте! - Однако Уорделл  успел  заметить  гримасу  на
лице начальника секретной службы. - В чем дело, Скиннер?
   - Нет, ничего. Прошу извинить столь явную демонстрацию чувств.
   - Какие же чувства посетили вас?
   -  Обыкновенные.  Разрешите  ей  остаться.  Его   так   будет   легче
разговорить.
   Уорделл посмотрел на Вэла Оркатта, потом снова на Скиннера и хмыкнул:
   - Пододвиньте ей кресло!
   Когда кресло оказалось возле нее, миссис Оркатт  придирчиво  оглядела
его; потом села и, поерзав немного, сложила руки  на  коленях,  а  затем
повернула голову и украдкой усмехнулась,  глядя  на  детектива.  Уорделл
приказал сыщикам ждать в приемной, и они вышли из кабинета. А женщину он
предупредил, что, как только она раскроет рот, ее выставят за дверь.
   - Вы можете находиться здесь ровно  столько,  сколько  будете  сидеть
молча.
   В ответ на это она произнесла свою первую фразу:
   - У моего мальчика голова разбита.
   Вэл Оркатт бросил взгляд на мать и проворчал:
   - Мам, ты бы помолчала.
   - Как ваша голова? - спросил Уорделл.
   Вэл поднял правую руку и провел ладонью по повязке.
   - Эта сторона нормально, - сообщил  он.  Правая  рука  опустилась,  и
поднялась левая. - А с  этой  стороны  ушиб.  У  меня  немного  кружится
голова, но в целом все в порядке.
   - Вас зовут Вэл Оркатт?
   - Да, сэр.
   - Вэлентайн Оркатт, - внесла уточнение женщина.
   - Вы что, не помните, что вам было  сказано?  -  Уорделл  со  злостью
посмотрел на миссис Оркатт, а ее сын добавил:
   - Мам, если ты не будешь сидеть тихо, тебя выведут отсюда.
   Она молча кивнула, но видно было, что  угроза  не  произвела  на  нее
впечатления. А Уорделл продолжал:
   - Вы водите грузовик компании "Каллахен".
   - Да, сэр.
   - И это вы доставили продукты в Белый дом вчера утром?
   - Да, сэр.
   - В какое время вы прибыли туда?
   - Не знаю. То есть я хочу сказать, что точно не  знаю.  -  Вэл  сидел
прямо, не откидываясь на спинку стула, положив ру