есь с ней в восемь часов?
   - Да, сэр.
   Джордж Милтон подошел к письменному столу, отпер его и выдвинул ящик.
Оттуда он достал небольшой  сверток  в  коричневой  бумаге,  перетянутый
резинками.
   - Здесь десять тысяч долларов, -  сказал  он.  -  Если  она  принесет
товар, посмотрите, что там, прежде  чем  платить  ей.  Затем  немедленно
несите  его  сюда.  Если  вы  от  нее  ничего  не  получите,  все  равно
возвращайтесь. Я не люблю, когда мои деньги в течение целой ночи плавают
неизвестно где.
   - Да, сэр, - ответил на это мужчина, положил  сверток  во  внутренний
карман и застегнул пиджак на все пуговицы.
   - И вот еще что, Крамер... - Нижняя челюсть Милтона  начала  дрожать.
Он ненавидел это непроизвольное сокращение  мускулов,  но  было  слишком
поздно предпринимать какие-либо попытки подавить пароксизмы возбуждения,
которые в течение половины столетия отмечали пунктиром дни  переживаний,
которые привели его к власти и богатству. С течением  времени  оказалось
невозможно  полностью  контролировать  эти   пароксизмы.   Нервный   тик
безжалостно разрушал  ослабленные  возрастом  линии  обороны,  и  Милтон
больше не мог сдерживать непроизвольные движения челюсти. Но  его  голос
говорил ему самому и окружающим, что он  по-прежнему  оставался  тем  же
самым Джорджем Милтоном. - Так вот что, Крамер. Я знаю вас как  человека
энергичного и инициативного. Что, если девушка не сможет взять  дневник?
Если вы сами добудете его сегодня вечером, я заплачу вам двадцать  тысяч
долларов.
   А если в нем будет то, на что я надеюсь, вы получите пятьдесят тысяч.
   Мужчина покачал головой:
   - Нет, сэр. Возможностей сделать это мне не представится.
   - Я заплачу вам сто тысяч долларов, если в дневнике будет то, что мне
нужно.
   - Но, сэр, это невыполнимо и за миллион долларов.
   Мне не нужно объяснять вам, дело  не  в  риске.  Вокруг  Белого  дома
солдаты  стоят  на  каждом  футе  периметра  территории,  они  буквально
касаются друг друга локтями.
   - Подкупите их. Проведите отвлекающую диверсию.
   Вы мужчина или мальчик на посылках?  Что  значат  для  вас  несколько
солдат?
   Крамер снова покачал головой:
   - Не стоит и пытаться. Я работаю на вас и  возьмусь  за  любое  дело,
кроме самоубийства. Так что нет, сэр.
   - Чего вы боитесь? - Презрение и насмешка в тоне  убеленного  сединой
старца сделали его голос еще более пронзительным. - В жилах у вас  течет
не кровь, а вода.
   Неужели на свете больше не осталось  мужчин?  Единственный  настоящий
мужчина оказывается безумцем по  имени  Линкольн  Ли.  Жалкие  ничтожные
твари! - Нижняя челюсть никак не хотела успокоиться. - Черви!
   - Может быть, и так. Ли в тюрьме, но, даже если бы он был на свободе,
я не могу себе представить, как он перелезет через  забор  Белого  дома.
Возможно, девушка все же возьмет дневник. А может, это будет ловушка.
   - То есть как - ловушка? Что вы хотите сказать?
   - Ничего, сэр. Я позабочусь об этом.
   - Ну конечно. Крамер, это достойно похвалы. Подумать только -  черви!
Мальчики на посылках. Продолжайте. Идите!
   - Да, сэр.
   Мужчина взял с письменного стола свою шляпу, еще раз ощупал нагрудный
карман, убеждаясь, что деньги  там,  а  затем  открыл  дверь  и  покинул
кабинет. Он спустился по широкой лестнице,  кивнул  лакею,  стоявшему  в
вестибюле нижнего этажа, и вышел из дома. На  террасе  он  столкнулся  с
человеком, который как раз  собирался  войти,  -  плотный  и  быстрый  в
движениях парень, - казалось, что в  его  ступни  вмонтированы  пружины.
Чтобы лучше рассмотреть его, Крамер замедлил шаг; то же самое  сделал  и
тот, кто шел ему навстречу.
   Когда они  расходились,  Крамер  успел  разглядеть  лицо  встречного,
однако его  собственное  лицо  не  стало  объектом  наблюдения  -  глаза
молодого человека смотрели ниже подбородка агента, на  узел  коричневого
галстука. Они разошлись, и Крамер пошел дальше по дорожке через лужайку,
бормоча при этом:
   Черт меня подери, если мне неизвестно, где обедал этот парень.
   А молодой человек приблизился к  входной  двери  и  нажал  на  кнопку
звонка. Как только щелкнула  задвижка,  он  тут  же,  невзирая  на  меры
предосторожности, предпринятые слугой, надавил на  дверь  плечом,  чтобы
обеспечить себе  проход.  Таким  образом,  он  без  особого  промедления
оказался в холле, что никак не отразилось на  поведении  лакея.  Дело  в
том, что  подбор  слуг  осуществлялся  миссис  Хартли  Гриннел,  дочерью
Джорджа Милтона, и их задачей было не бороться  с  вторжением  нежданных
гостей, а выполнять функцию декоративного элемента, свидетельствующего о
претензии хозяев на аристократизм.
   На верхнем этаже  Джордж  Милтон  вновь  вернулся  в  библиотеку.  Он
обнаружил, что  собравшаяся  возле  дивана  группа  осталась  в  том  же
составе, за исключением того, что Вормен и Теодор Шик,  отойдя  к  окну,
вели беседу и Теодор Шик держал в руке новый бокал виски.  Было  похоже,
что с подсказки Вормена Дэнхем произвел перестройку внутри группы, с тем
чтобы начать новую атаку на  Моллесона.  Последний,  раскурив  сигару  и
откинувшись на спинку дивана, сидел, задумчивый и рассудительный,  кивая
в знак согласия, в то время как Мартин Дрю снова объяснял  свое  видение
кризисной ситуации. Джордж Милтон пересек библиотеку и остановился возле
этой  группы,  с  презрением  оглядывая  и  ее  членов,  и   объект   их
посягательств, но на самом деле не видя и не  слыша  их.  Он  с  горечью
размышлял о том, что  стал  слишком  стар,  чтобы  позволить  себе  быть
задержанным и  доставленным  на  незнакомую  территорию  для  встречи  с
Льюисом Уорделлом. И с еще большей горечью он думал о том, что этому  не
знающему аналогов столкновению  всех  видов  оружия,  этому  величайшему
сражению во всей его карьере  суждено  было  случиться  слишком  поздно,
когда стало трудно ожидать, что закаленная сталь его меча выдержит такую
нагрузку. Ах, если бы двадцать лет назад... или хотя бы десять...
   За своей спиной Милтон услышал скрип открываемой двери, а затем  шаги
по паркетному полу. Он не обернулся - шаги прислуги были хорошо  знакомы
ему.
   Тем временем лакей прошел мимо  него  и  обратился  к  хозяину  дома,
который Сидел на противоположном конце  дивана.  Хартли  Гриннел  поднял
голову.
   - Да, Томас, - сказал он.
   - Сэр, вас  желает  видеть  какой-то  мужчина.  Говорит,  что  он  из
секретной службы и у него есть значок.
   Сперва послышался шепоток. Затем наступила тишина. Джордж  Милтон  не
стал ждать, когда заговорит его зять, и бросил лакею:
   - Дурак! Мистера Гриннела нет дома.
   - Не пускайте его, - велел, отходя от окна, Вормен.
   Лицо лакея залила краска.
   - Извините, сэр, но он уже здесь.
   Все повернулись к двери. Она открылась снова, и  в  библиотеку  вошел
мужчина. Он направился к ним энергичной походкой, в нем не  было  ничего
угрожающего, просто это был  человек,  который  делает  дело.  Никто  из
присутствующих не сводил с  него  глаз.  Поднявшись  с  дивана,  Гриннел
потребовал:
   - Убирайтесь из моего дома!
   - Слушаюсь, сэр. - Подойдя к  ним,  мужчина  остановился,  достал  из
кармана пиджака блокнот, а из жилетного кармана карандаш.  -  Вы  мистер
Хартли Гриннел? Я скоро уйду. Прошу прощения, джентльмены, мне  поручено
переписать имена всех, кого я встречу здесь. Мне кажется,  я  знаю  всех
вас. - Он начал писать.
   К нему шагнул Гриннел:
   - Убирайтесь! Томас, выведите его. Вызовите Аллерса.  Это  незаконное
вторжение...
   - Что вы, сэр, это  предусмотрено  законом  о  военном  положении.  -
Мужчина продолжал писать.
   - Привет, Моффет, - сказал Моллесон.
   - Доброго вам здоровья, мистер вице-президент.
   Он кончил царапать в своем блокноте и положил его в карман.
   Джон Милтон отступил на несколько шагов.  Он  слышал,  как  воздух  с
шумом проносится сквозь его  ноздри,  и  не  мог  допустить,  чтобы  это
услышали другие. А Чик сказал:
   - Мистер Гриннел, я уполномочен отвести вас в министерство юстиции  и
сообщить вам, если вы спросите  почему,  следующее:  вам  надлежит  дать
объяснение по поводу редакционной  статьи,  напечатанной  этим  утром  в
вашей газете. - При этих словах он повернулся:
   - Мистер Вормен, вы тоже пойдете со мной.
   Рот мистера Вормена скривился. Он негромко спросил:
   - А я могу узнать почему?
   - Я уполномочен сообщить, что вас ждет  генеральный  прокурор,  чтобы
получить ваши показания. Идемте, джентльмены.
   Хартли Гриннел побледнел. Он был на грани истерики.
   - Вы хотите сказать, что я арестован?
   - Это не арест. Мне поручено только сопровождать вас.
   Среди присутствующих возникло какое-то движение.
   Чтобы обеспечить себе свободу маневра, Чик Моффет сделал  шаг  назад.
От группы отделился Дэнхем и двинулся навстречу ему.  Чик  сунул  правую
руку в карман пиджака и резко скомандовал:
   - Говорите с этого места.
   Дэнхем остановился.
   - Послушай, сынок, - сказал он, - мистера Гриннела и мистера  Вормена
здесь нет. Ты должен понять это. Закон о военном  положении  служит  для
поддержания порядка, а не для нарушения прав видных граждан.
   Их здесь просто нет. Убирайся.
   - Мистер Дэнхем, мне незнакомы эти положения закона, - отозвался Чик.
- Идите и объясните их руководству. А вы двое следуйте за мной. Шагайте.
   Однако  Дэнхем  пришел  в  этот   мир,   чтобы   преодолевать   любое
сопротивление. Он крикнул:
   - Дрю! Давайте выкинем его отсюда.
   Мартин Дрю не без охоты согласился. Чик отступил еще на шаг и вытащил
пистолет из кармана.
   - Больше я отступать не  буду,  -  заявил  он.  -  Ближе  ко  мне  не
подходить!
   Дэнхем и Дрю остановились; потом Дрю высокомерно заявил:
   - Да не выстрелит он, не бойтесь! - и снова пошел вперед.
   Одновременно с криком предупреждения раздался грохот выстрела, и  Дрю
рухнул на пол. На какое-то мгновение все замерли, а потом Дэнхем  и  все
остальные бросились к нему.
   - Назад! - скомандовал Чик, и они замерли.
   Держась за стул, Дрю поднялся с пола.
   - Не переживайте особо, мистер Дрю, - улыбнулся ему Чик.  -  Я  ранил
вас  в  ногу,  потому  что,  если  бы  стрелял  в  руку,  мог  бы  убить
кого-нибудь, кто стоял за вами. Все  остальные,  отступите  назад  и  не
двигайтесь, пока я не выйду отсюда. - Немного позже он добавил:
   - Благодарю. Мистер Вормен, мистер Гриннел, уходим. Идите к двери, и,
пожалуйста, побыстрее.
   Издатель газеты и лоббист поплелись к выходу.
   - Откройте дверь, и, пожалуйста, без глупостей. - Чик, пятясь,  вышел
вслед за ними из библиотеки и подтолкнул их к лестнице.
   Лакей закрыл за ними дверь. Дэнхем подошел к  Дрю  и  крикнул,  чтобы
кто-нибудь вызвал врача. Чтобы от запаха пороха не  саднило  в  ноздрях,
Джордж Милтон снова пощипал их.

Глава 13

   В половине восьмого вечера  в  среду  Альма  Кронин  сидела  в  своей
комнате и ела крекеры с грибным супом, который она только что  разогрела
на электроплитке, хранившейся у нее в ванной. Ей удалось уйти из  Белого
дома только в  половине  седьмого.  Лавина  личных  писем  и  телеграмм,
которые с самого рассвета начали  поступать  на  имя  миссис  Стэнли,  в
большей своей части не удостаивалась внимания получателя;  однако  Альме
было поручено отобрать из всей  массы  те  немногие  сообщения,  которые
могли  потребовать  более  глубокого  изучения  или  имели  отношение  к
настоящему  кризису.  Миссис  Роббинс  просила   ее   вернуться,   чтобы
поработать вечером, и девушка обещала прийти несколько позже.
   В шесть тридцать Альма вышла из Белого дома.  Она  была  встревожена.
Тот мужчина, который должен был явиться к ней в восемь, конечно, не  был
дураком до такой степени, чтобы  мысль  о  возможной  ловушке  не  могла
прийти ему в голову. Не станет ли он вести наблюдение за  ее  подъездом,
чтобы видеть тех, кто будет входить? Такого человека,  как  Чик  Моффет,
сотрудника охраны Белого дома, он даже может знать в лицо.
   Альма жила в небольшом трехэтажном каменном  доме,  одном  из  лучших
среди сотен зданий подобного типа, которые там и сям стояли группами  по
всему Вашингтону и квартиры в которых состояли из комнаты и санузла. Они
были  спроектированы  и  построены  так,  чтобы  обеспечивать,  с  одной
стороны, прибыль их владельцам, а с другой - крышу над головой рядовым и
младшим армейским офицерам, мужчинам и женщинам, состоявшим на службе  у
правительства. У заднего фасада был  разбит  небольшой  садик.  Квартира
Альмы располагалась на втором этаже, в передней части здания, и выходила
окнами на улицу.
   Альма  купила  крекеры,  банку  консервированного  супа  и  сразу  же
поспешила к себе, чтобы поскорее позвонить Чику и предупредить  его.  Но
застать его на месте не  удалось.  Девушка  несколько  раз  звонила  ему
домой, но никто не отвечал; она даже позвонила  в  Управление  секретной
службы, но его и там не  было.  Наконец  все  попытки  дозвониться  были
оставлены, и Альма стала есть крекеры с  супом  и  волноваться.  Она  не
находила  себе  места  и  пребывала  на  грани  нервного  срыва.  У   ее
беспокойства было множество причин, но все они  оказались  связанными  с
тем обстоятельством, что ей двадцать четыре года и что жизнь, которая до
этого представлялась  ей  ареной  для  проведения  игр  и  захватывающих
споров, неожиданно начала демонстрировать реальные  стороны  страстей  и
конфликтов. Гарри Браунелл,  с  которым  Альме  довелось  несколько  раз
беседовать и который был в  ее  глазах  благоразумным  и  рафинированным
государственным  мужем,  оказался  предателем,  взятым  под   стражу   и
подозреваемым в  гнуснейшем  преступлении.  Миссис  Стэнли,  любезная  и
приветливая Первая дама страны, жена президента, которой до  всего  было
дело, одна из центральных фигур в  жизни  нации,  вдруг  превратилась  в
обычную  женщину,  у  которой  пропал  муж.  Она  ничуть  не   выглядела
пораженной  горем  и  треволнениями,  скорее  ее  переполняло   приятное
возбуждение по поводу представившейся возможности внести  свою  лепту  в
шум и гам, сопровождающие всеобщую суматоху и неразбериху. Подобно Гарри
Браунеллу, в тюрьму попал и Артур - славный  очкарик  небольшого  роста,
который раньше сидел внизу, на складе Белого  дома,  и  к  которому  все
обращались, когда нужен был простой карандаш или удобрения для комнатных
цветов. Теперь в приемной на его месте днем  и  ночью  дежурил  какой-то
детектив. Чик Моффет, хоть он и не был частью этой  всеобщей  какофонии,
этой атональной песни без слов, в которой переплелись ненависть, зависть
и подозрение. Чик Моффет, хоть он  и  был  особой,  отдельной  мелодией,
звучавшей совершенно в ином ключе, представлял  собой  наибольший  повод
для беспокойства. Наверное, Альма чувствовала бы себя так  же,  если  бы
смотрела  увлекательнейший  спектакль,   разыгрываемый   на   сцене,   -
поглощенная зрелищем, но вместе с  тем  отделенная  от  действующих  лиц
рампой, - и один из актеров внезапно спустился бы с подмостков,  подошел
и обратил свои реплики к ней, а затем... ну,  например...  наклонился  и
поцеловал бы ее. Конечно, на самом деле Чик Моффет не  целовал  ее,  но,
черт  возьми,  должно  же  прийти  время,  когда  мужчина,  даже   такой
застенчивый, как он...
   В этот момент раздался стук в дверь. Альма пошла открывать,  смахивая
кончиками пальцев крошки от крекера со своих губ.
   - Чик! - воскликнула она.  -  Привет,  заходи.  Я  так  и  не  смогла
дозвониться до тебя.
   Чик Моффет вошел в комнату, закрыл дверь и  улыбнулся  девушке.  Свою
шляпу он держал в руке.
   - Надеюсь, ты уже пообедал, -  продолжила  Альма.  -  Как  ты  можешь
заметить, у меня нечем поживиться.
   Чик поглядел на пакет из-под крекеров и на миску с остатками супа.
   - С тех пор как мы с тобой съели те отбивные, у меня во рту и маковой
росинки не было, но я позабочусь об этом позже. Я боялся, что вообще  не
смогу прийти сюда, мы брали  под  арест  всех,  кто  только  числится  в
телефонном справочнике. А зачем ты мне звонила? Что, сделка отменяется?
   - Сядь, пожалуйста.
   - Если твой приятель не придет, я не буду  садиться,  лучше  пойду  и
куплю пару порций окорока, и мы устроим пир.
   - Ты настроен очень по-деловому, - заметила Альма.
   - В самом деле?
   Чик выглядел удивленным. Он стоял, размышляя  над  этими  словами,  и
глядел на Альму. Взгляды их встретились, и оба замерли.  Мысленно  Альма
делала отчаянные попытки ухватиться за единственную  соломинку,  которая
еще оставалась  в  ее  распоряжении,  -  за  свое  чувство  юмора  и  за
неизменное понимание комизма ситуации.
   Она подумала: "Я знаю, что было в той чаше, из которой пили Тристан и
Изольда. Там был грибной суп". Но должно быть, Чик прочел  в  ее  глазах
совсем другое, потому что он вдруг позволил своей шляпе упасть  на  пол,
затем обнял Альму и поцеловал ее. На какой-то миг она задержала дыхание,
а затем ответила на его поцелуй.
   Объятия Чика становились все крепче и крепче, он целовал неумело, но,
без всякого сомнения, вполне серьезно и с полной отдачей. Чувствуя,  что
у нее вот-вот закружится голова, Альма оттолкнула его; Чик тотчас разжал
руки, отпустил девушку и отступил на шаг.
   - Ты именно это имела в виду, когда говорила о деловом настроении?  -
спросил он.
   Альма кивнула, потом засмеялась, но тут же осеклась.
   - Чик, - проговорила она, - о Чик, поцелуй меня еще. Ой нет, не надо.
Нет! У нас просто нет времени.
   - Ваша встреча состоится?
   - Да. Впрочем, не знаю. А ты давно хотел меня поцеловать?
   - Очень давно, думаю, лет сто.
   - Я пыталась дозвониться до тебя и сказать, чтобы ты вошел  в  дом  с
заднего крыльца, потому что подумала, что этот мужчина может знать  тебя
в лицо, и если он увидит тебя здесь, то уже не придет.
   - Вот именно поэтому я оставил машину на Буш-стрит и вошел в  дом  со
двора. Видишь ли, чтобы  стать  детективом,  я  прохожу  соответствующую
подготовку.
   - Мне следовало бы догадаться, что ты сам сообразишь! Однако уже  без
десяти восемь...
   Чик кивнул и наклонился, чтобы поднять свою шляпу.
   - Мне надо залезать в укрытие. Если ты не имеешь ничего против, я  бы
спрятался в ванной. С этого момента никаких разговоров, ничего. Когда он
придет, тяни время. Сделай вид, что дневник  у  тебя  и  что  ты  хочешь
видеть принесенные им деньги. Говори ему что угодно.
   Я не заставлю себя ждать.
   - Но, Чик, что ты намерен делать? Это не опасно?
   - Что-нибудь да сделаю.  Отниму  деньги  и  перережу  ему  глотку.  Я
что-нибудь придумаю. - С этими словами он открыл дверь в ванную.
   - Но, Чик...
   - Тс-с! - прошипел Чик из ванной комнаты  и  тут  же  высунул  голову
наружу. - Еще один маленький вопрос: ты выйдешь за меня замуж?
   - Конечно!
   - Порядок! - И он закрыл дверь.
   Альма сделала три шага по направлению к ванной, потом остановилась  и
улыбнулась, глядя на дверь. Конечно, ситуация опасная, в  этом  не  было
никакого сомнения. "Покупатель" был гораздо крупнее Чика и на вид  очень
силен. С другой стороны, откуда ей взяться, опасности?  Чик  знает,  что
надо делать,  и,  несомненно,  у  него  есть  оружие.  Внезапно  девушка
побледнела: а что, если тот человек тоже вооружен  и  будет  стрелять  в
Чика? Она решительно пошла к двери ванной комнаты; пока не поздно,  надо
оставить эту затею. Альма боялась  огнестрельного  оружия  и  ненавидела
его; ее воображение нарисовало картину: рука мужчины  сжимает  пистолет,
направленный на Чика. Однако она тут же остановилась. Теперь  Чик  никак
не мог быть ранен, для этого просто не существовало условий. И он, и она
никогда не причинят  боли  друг  другу;  и  ничто  на  свете  не  сможет
причинить им боль. Никогда.
   Альма пересекла комнату и, взяв пакет  с  крекерами  и  миску  из-под
супа, убрала их с глаз долой в выдвижной ящик комода, а затем,  стряхнув
крошки с кресла и ковра, оглядела комнату. После этого она села в кресло
и взяла книгу, однако не стала раскрывать ее.  Книга  лежала