поездил по городу  и  в  конце
концов остановился  на  Пятнадцатой  улице,  перед  незаселенным  домом.
Дождавшись, когда на улице  никого  не  будет,  я  вылез  из  грузовика,
пересек двор, а затем прошел по  аллее  до  остановки,  сел  в  трамвай,
приехал сюда и вскоре ел сандвичи с президентом.
   И ты знаешь что? Поверишь мне  или  нет?  Я  едва  не  забыл  стереть
отпечатки  пальцев  Вэла  с  перочинного  ножа  президента,  который  мы
намеренно оставили в кузове грузовика! Вот было бы здорово, а?
   - А как же твои собственные отпечатки?
   - Я был в перчатках. Я не собирался оставлять следы, которые могли бы
навести на меня, нет уж, благодарю покорно!
   Альма смотрела на Чика. Восхищение, которое  читалось  в  ее  глазах,
было смешано с нежностью. Наконец она сказала:
   - А как же ты смог хладнокровно ударить палкой Вэла Оркатта так,  что
он потерял сознание? Это гораздо хуже,  чем  то,  что  ты  ударил  меня,
потому что в последнем случае ты  действовал  так,  как  диктовали  тебе
обстоятельства. Конечно, я понимаю,  тебе  надо  было  каким-то  образом
нейтрализовать Вэла, но палкой... Бр-рр!.. Не могу себе представить, как
ты мог сделать такое.
   Почему ты не усыпил его хлороформом?
   - Я не анестезиолог. Применив хлороформ, я мог бы  убить  его.  Ну  и
кроме того, Вэл нуждался в хорошем синяке -  это  делало  его  показания
более достоверными.
   - А кто подбросил пропитанный хлороформом платок  на  лужайку  Белого
дома?
   - Это сделал Браунелл, когда отправился на поиски президента.  Платок
все время лежал у него в кармане.
   - Хорошо. - Альма вздохнула, еще раз посмотрела на  Чика  и  медленно
обвела взглядом всю комнату. - Очень жаль, - продолжила она, - что никто
и никогда не узнает ничего об  этом...  об  этой  квартире.  Она  вполне
заслуживает того, чтобы здесь  был  создан  исторический  музей.  Это  -
очаровательная квартира, Чик. Ты сделал ее очень уютной.
   - Да-а, она и самому мне нравится.
   - Наверное, даже мысль о  том,  чтобы  расстаться  с  ней,  для  тебя
невыносима.
   - В каком-то смысле - да. Не потому, что эта квартира могла бы  стать
историческим музеем. Воспоминание  о  ней  будет  одним  из  самых  моих
любимых воспоминаний, потому что до свадьбы я и моя жена  жили  здесь  в
атмосфере секретности и полной безвестности.
   - Ох! Мне кажется, это похоже на шантаж, - засмеялась Альма. -  Но  в
любом случае тебе придется согласиться, что опекун у нас был  далеко  не
безвестный.

Глава 14

   Субботним вечером в девять часов тридцать минут четыре  человека  шли
по холлу второго этажа Белого дома. Им всем было назначено прийти в одно
время, и они заранее встретились в комнате на первом  этаже.  Теперь  же
они прошли мимо открытой двери слева, закрытой двери справа и,  наконец,
подошли  еще  к  одной  -  она  вела  в  гостиную  миссис  Стэнли.   Все
остановились, и Гарри Браунелл постучал. До них  донесся  голос  супруги
президента: "Входите!" Мужчины вошли, и, будучи  последним,  Чик  Моффет
закрыл дверь.
   Миссис Стэнли стояла  у  стола,  пытаясь  оживить  поникшую  розу.  В
расположенном поблизости кресле сидел президент. Он выглядел  усталым  и
измученным, но при этом весело улыбался, а когда приветствовал вошедших,
в глазах его вспыхнул огонек признательности.
   - Очень рад, - теперь президент улыбнулся каждому  в  отдельности,  -
Альма, Гарри, Чик, Вэл, подходите поближе.
   Браунелл заявил,  что,  по  его  мнению,  не  следует  злоупотреблять
гостеприимством президента, поскольку тот очень нуждается в  отдыхе.  Но
президент только отмахнулся от этого заявления, и тогда Чик  и  Браунелл
пододвинули кресла поближе. Вэл Оркатт следил за тем, что делает Чик, и,
увидев, что  он  откинулся  на  спинку  кресла  и  устроился  поудобнее,
поступил точно так же.
   - Как ваша голова, Вэл? - спросил президент.
   Вэл коснулся рукой повязки.
   - Да все в порядке, - ответил он, - еще чуть-чуть  побаливает,  но  в
целом все нормально. В понедельник я выйду на работу.
   - Хорошо, - кивнул президент, а потом оглядел всех и сказал:
   - Альма, Чик, Гарри, Вэл, хоть я еще не раз увижу вас, а вы  меня,  я
рад, что мы устроили эту короткую встречу. - Он улыбнулся жене:
   - Лилиан, я очень признателен тебе за то, что ты все организовала.
   Не знаю, стоит ли мне благодарить всех вас или нет.  По  опыту  знаю,
что, когда я испытываю особенно глубокие и теплые чувства, мне лучше  не
стараться выразить их словами. Нет никакого сомнения,  что  никогда  еще
мои чувства не были более глубокими и  более  теплыми,  чем  те,  что  я
испытываю по отношению к вам четверым, сидящим здесь. Так  что  если  вы
воспримете благодарность как нечто само собой разумеющееся...
   Все закивали, а Альма сказала:
   - Господин президент, вам не нужно благодарить меня, потому что  я-то
ничего не сделала. Но уж коль скоро вы спросили Вэла Оркатта о состоянии
его головы, вы могли бы также спросить меня о состоянии моей челюсти.
   Миссис Стэнли захохотала. Президент улыбнулся и покачал головой:
   - Извините меня, Альма, но то, что с ней  все  в  порядке,  очевидно.
Однако не нужно утверждать, что вы ничего не делали; стоит  мне  закрыть
глаза, и я чувствую во рту божественный вкус вашего  омлета  с  грибами.
Но, - продолжил президент, - хоть я и не стану пытаться выразить словами
всю меру моей благодарности, мне хотелось бы сделать для вас  что-нибудь
такое, что запомнится надолго. Какой-то знак на память, какое-то  доброе
дело для каждого из вас... Мы с миссис Стэнли уже обсуждали этот вопрос.
Она хотела бы, чтобы я сам сделал каждому из вас подарок -  она  обожает
делать людям подарки и не видит лучшего способа отблагодарить. Но  я  бы
предпочел, чтобы выбор остался  за  вами.  Это  -  последняя  услуга,  о
которой я попрошу вас, во всяком  случае  на  этой  неделе.  -  С  этими
словами президент улыбнулся. - Ну, Альма?
   Девушка улыбнулась ему в ответ:
   - Господин президент,  это  изумительно!  Я  надеялась...  Знаете,  я
сирота. Мне хотелось бы, чтобы на моей свадьбе вы были посаженым отцом.
   - Вот как! И когда состоится свадьба?
   - Ну... - Альма залилась краской смущения, и все засмеялись. - Скоро,
конечно скоро. Как только будет возможность, - с вызовом бросила она.
   - Хорошо. Я с огромным удовольствием выполню вашу просьбу, и ничто не
помешает мне сделать это. А вы, Гарри?
   Браунелл скрестил руки на груди и уставился на розы,  явно  обдумывая
что-то. Наконец он сказал:
   - Пожалуй, меня могло бы устроить вот  что:  я  прошу  разрешить  мне
отрезать нос вице-президенту Моллесону.
   - Ого! Гарри, я и  сам  об  этом  мечтаю.  Однако  такое  невозможно.
Просите что-нибудь еще.
   - Очень хорошо, сэр. Мне нужны наручные часы.
   - Вы их получите.  Миссис  Стэнли  сама  выберет  их  для  вас.  Силы
небесные, кстати о часах. - С этими словами президент повернулся к Чику:
   - Мои часы снова остановились. Должно быть, в них  что-то  сломалось,
когда вы их уронили.
   - Да, сэр, я в этом не сомневаюсь.
   - Надеюсь, их можно починить. Ведь это подарок. - Президент улыбнулся
жене, а потом спросил:
   - А теперь вы, Вэл, что вы позволите мне сделать для вас?
   Вэл Оркатт откашлялся. Дело не в  том,  что  он  испытывал  священный
трепет, ему и раньше приходилось говорить  с  президентом;  но  то,  что
происходило сейчас, настраивало на торжественный лад.
   - Видите ли, мистер президент, когда я сегодня вечером ехал сюда, все
время говорил себе, что случай, подобный этому, выпадает  только  раз  в
жизни. Конечно, я не знал, будете ли вы спрашивать,  чего  нам  хочется,
только все равно у меня не было причины не упомянуть об этом. Позавчера,
когда я находился в больнице, ко мне пришел какой-то парень и  предложил
пятьсот тысяч долларов за то, что я расскажу ему все, что  мне  известно
про то, как вас украли.
   Взгляды всех присутствующих устремились на Оркатта.
   - А кто это был? - спросил Браунелл.
   - Что и  говорить,  Вэл,  это  -  очень  большие  деньги,  -  заметил
президент.
   - Да, сэр. Именно так я и сказал ему. Натурально, я еще  сказал  ему,
что ровным счетом ничего не знаю.
   - Вэл, я не ошибся в вас. Очень  жаль,  что  у  нас  нет  возможности
сделать так, чтобы вами гордились все граждане Соединенных Штатов.
   - Да, сэр, - кивнул Вэл и продолжил:
   - Я не знаю, кто был тот человек, но он сказал, что платить мне будет
Джордж Милтон.
   Президент задумался.
   - Уверяю вас, - подал голос Браунелл, - что и  на  том  свете  Джордж
Милтон будет самым проницательным пройдохой. Но как бы то  ни  было,  мы
все здесь гордимся вами, Вэл.
   - Спасибо, сэр. Значит, то, что мне было известно, и  впрямь  чего-то
стоит, и это как раз и есть единственный шанс в жизни. Я все  обдумал  и
решил, что попрошу у вас три вещи.
   - Хорошо, Вэл Но только если это в моей власти.
   - Да, сэр, это и вашей власти. Первое: мне хочется, чтобы у меня была
ваша большая фотография и чтобы  вы  написали  на  ней:  "Моему  верному
подданному Бэлу Оркатту" - и подписались.
   Никто не засмеялся, однако своевременно скрыть улыбку слушателям тоже
не  удалось.  Чтобы  не  сконфузить  молодого  человека,  миссис  Стэнли
закусили  губу,  а  дружеская   улыбка   президента   совсем   не   была
обескураживающей.
   - Вэл, - сказал он, - но вы не являетесь  моим  подданным.  Подданные
бывают только у королей, а у нас республика.
   - Да, сэр, мне это известно. Но я хочу, чтобы там была такая надпись.
   - Тогда даю вам слово, что именно эта надпись и будет  на  подаренной
вам фотографии. Ваше следующее желание?
   - Благодарю вас, сэр. Второе желание  касается  обустройства  подвала
Белого дома. Там  должно  быть  больше  полок.  Когда  я  привожу  новые
продукты, каждый раз оказывается, что пустые корзины свалены на бетонный
пол и покрыты пылью. Тогда мне приходится их чистить, но и  после  этого
на них без слез не взглянешь.
   Следует сделать еще несколько полок,  слева,  если  войти  в  подвал,
аккурат за двумя тачками.
   На этот раз никто не улыбнулся.  Взглянув  на  миссис  Стэнли,  Альма
увидела, что у той в глазах стоят слезы, и поспешила отвернуться,  чтобы
самой не заплакать.
   - Будет сделано, Вэл, - пообещал президент. - Как мне представляется,
человеку, только что отказавшемуся от полумиллиона долларов, должно быть
даровано право на несколько полок. Хорошо, Вэл.
   - Благодарю вас, сэр. -  Вэл  откашлялся.  -  Моя  последняя  просьба
немного не похожа на две первые.
   Наверное, мне не хватает образованности, но я  надеюсь,  что  вы  без
особого труда справитесь с этим и поможете мне. Конечно, в конце концов,
может, мы и не будем воевать. Но если война начнется, я бы хотел быть на
ней не рядовым, а офицером. Могли бы вы сделать такое?
   Все, включая самого президента, разразились хохотом.
   Теперь у Альмы слезы все-таки брызнули  из  глаз,  побежали  веселыми
ручейками по щекам. Но президент внезапно посерьезнел:
   - Так вы - милитарист, Вэл? Вы считаете, что нам следует  вступить  в
войну?
   Вэл озадаченно поскреб затылок:
   - Не знаю, сэр, я думаю, тут все дело в том, что мне просто  хотелось
бы оказаться на войне.
   - Да, я полагаю, так оно и есть, - кивнул президент и обвел  взглядом
присутствовавших. - Вот в этом-то и заключается сила тех, кто  выступает
за войну, будь они прокляты. Они используют таких ребят, как Вэл. -  Тут
он расправил плечи. - Ну что ж, посмотрим, кто  сильнее.  Вэл,  если  мы
вступим в войну, вы точно будете офицером, и хорошим офицером к тому же.
   - Да, сэр. Очень вам благодарен. Больше мне ничего не надо.
   - По моему разумению, вы могли бы желать и большего. Судя по всему, я
не смогу удержать миссис Стэнли от того, чтобы она сделала вам небольшой
подарок.
   А теперь ваша очередь, Чик.
   Чику не потребовалось долго думать.
   - У меня, мистер президент, такое желание, - быстро сказал  он.  -  Я
хочу, чтобы вы были шафером на моей свадьбе.
   Президент посмотрел на Чика, на его  радостную  улыбку,  а  затем  на
сияющее лицо Альмы. Он тоже улыбнулся - широко, с искренним дружелюбием:
   - Боюсь, мне придется отказать вам, Чик. Дело в том, что на этот  раз
я буду занят. Я не акробат, и поэтому  не  смогу  быть  посаженым  отцом
невесты и одновременно шафером жениха на одной и той же свадьбе.