- Я  не  знаю,  просто  не  знаю,  Том.  -  Сказав  это,  он  оглядел
собравшихся. - Джентльмены, я не любитель строить козни,  вы  знаете,  у
меня к этому нет способностей. - Поэтому,  Том,  не  знаю.  Я  дожил  до
такого возраста, когда удивляться чему-либо  становится  все  труднее  и
труднее. Мне трудно поверить, что такие люди, как Мартин  Дрю  и  Дэниел
Каллен, вместе с офицерами армии  Соединенных  Штатов  готовят  заговор,
имеющий целью изгнание конгресса США из Капитолия  и  захват  власти.  Я
знаю, что это так, и  вы  это  подтвердили,  но  я  все  равно  не  могу
поверить.
   - Он слишком стар для всего этого, - обращаясь к члену нижней  палаты
Мортону, проговорил вполголоса Уилкокс, - зачем его притащили сюда?
   - Я слышал тебя, Уилкокс, - улыбнулся ему Тилни,  -  у  меня  хороший
слух, сынок. Меня притащили сюда, потому что иногда  верность  побеждает
там, где пасует сила.
   Возможно, вы готовы бороться за свое  будущее  и  за  арену,  которую
выбрали для своих битв; я же готов умереть за традиции, которые люблю, и
за общественные институты, которые для меня  священны.  Можно  встретить
немало людей, которым это понятно. Ты что думаешь по этому поводу, Джим?
Не про нас ли это сказано?
   Коркоран, усталый и взъерошенный, посмотрел на него с  высоты  своего
роста:
   - Про нас, Бронни. За свою жизнь  мне  пришлось  выполнять  множество
приказов, но я не  могу  представить  себе,  что  буду  получать  их  от
офицеров. Может быть, пришло наше время. Ты изучал историю, а я  -  нет,
однако мне известно, как за  последние  десять  лет  множеству  людей  в
Италии, Австрии и Германии предъявили как свершившийся факт то,  что  за
день до этого они высмеивали  как  нелепость.  Может  быть,  наше  время
действительно пришло.
   Тилни медленно кивнул:
   - Может быть, Джим.
   - И до некоторой степени ты ответствен за это. Я предупреждал тебя  -
нам необходимо вступить в войну.
   Конечно,  некоторые  требовали  вступления   в   войну   ради   своих
эгоистических интересов, другие считали, что  у  нас  есть  определенные
моральные обязательства, третьи полагали, что, если мы не вмешаемся, нам
будет грозить опасность, а все остальные просто считают, что  раз  война
неизбежна, то чем раньше она начнется, тем лучше.
   Я - из числа последних. Я предупреждал тебя. Дрю и Каллен  не  просто
выступают за войну, она необходима им; ну и конечно, армия  всегда  ждет
возможности пострелять, то есть этого  хотят  ее  командиры.  Теперь,  с
исчезновением президента, конгресс не станет голосовать  за  войну;  что
же, это удобный момент и прекрасный повод послать  конгресс  туда,  куда
была отправлена добрая половина других парламентов, - на свалку Истории.
   Сегодня утром я совершил ошибку. Я сказал Уорделлу, что лица, которым
исчезновение президента служит на пользу, -  это  те,  кто  противостоит
войне, а не те, кто выступает за нее. Теперь он  послал  отряды  сыщиков
для охоты на коммунистов и для слежки за сотрудниками посольства Японии.
Думается, я был не прав. Похоже, все  случившееся  является  результатом
более глубоко законспирированного  заговора,  чем  любой  из  нас  может
подозревать, и если  это  так,  как  сейчас  представляется,  в  Америке
существует только один человек, который достаточно  проницателен,  чтобы
задумать его, и достаточно храбр для реализации своего намерения. Это  -
старый Джордж Милтон. Он старше тебя, Бронни, и проницательнее.  Еще  до
того, как кто-либо мог  только  подумать  об  этом,  он  уже  знал,  что
приходит удобное время, чтобы направить нас по той  дороге,  по  которой
сейчас движутся другие нации. Год назад он начал финансировать  движение
"Серые рубашки". Теперь, когда в  результате  похищения  президента  это
осиное  гнездо  оказалось  разворошенным,  Милтону  предоставился   шанс
обратиться непосредственно к крепким рукам армии, а Дрю,  Каллен  и  все
остальные выполнят эту работу за него. В таком случае, как  ты  думаешь,
кто похитил президента? На что это похоже?
   Джим Коркоран стиснул кулаки, тесно прижал локти к бокам -  жест,  за
двадцать лет  ставший  хорошо  знакомым  на  подмостках  верхней  палаты
конгресса, - и оглядел собравшихся.
   - Джентльмены, я все сказал. Мы можем участвовать или не  участвовать
в этой проклятой войне,  но  я  решительно  отмежевываюсь  от  тех,  кто
думает, будто он может играть в "блошки"  с  избранными  представителями
народа Соединенных Штатов, и любая игра, которую ведут  они,  -  не  для
меня. Невзирая на все различия в точках зрения по вопросу  о  войне,  мы
должны провести  совместное  обсуждение  положения  дел  с  Уорделлом  и
кабинетом министров. Нам нужно любой  ценой  предотвратить  переворот  в
конгрессе, при одной мысли о котором захватывает дух, и  если  для  этой
цели  наиболее  эффективным  будет  перерыв  в  работе  до   возвращения
президента, то мы должны сделать  именно  это.  Нам  следует  добиваться
сплоченности нашей группы на принципах, предложенных Хорнером, и в  этой
связи я прошу сенатора Аллена покинуть нас. Если он откажется, я требую,
чтобы его немедленно вывели отсюда. Я также настаиваю, чтобы у  сенатора
Рейда были затребованы заверения в том, что его  цели  не  расходятся  с
нашими.
   Собравшиеся  переглянулись.  Кто-то   закашлялся.   Рейд   улыбнулся.
Стерлинг сказал:
   - Браво, Коркоран. Это лучше, чем бить его исподтишка.
   Джекмен с мрачным удовлетворением закивал.
   Аллен молчал, лицо его побагровело. Заговорил Рейд:
   - Джим, так вести себя нехорошо. Кто  рассказал  вам  о  заговоре?  В
конце концов, ведь вы находитесь в моем  кабинете.  Я  обманываю  только
тогда, когда мне это выгодно.
   Коркоран посмотрел на Аллена.
   - Сенатор, мы не нуждаемся в вашем обществе, - сказал  он  и  оглядел
остальных, - не правда ли?
   Все присутствующие,  за  исключением  Рейда,  одобрительно  закивали.
Аллен поднялся с  кресла,  заметно  смущенный.  Он  старался  насмешливо
улыбаться, и в силу привычки ему это удавалось.
   - Благодарю вас, джентльмены, - проговорил он и, остановившись  перед
креслом Бронсона Тилни, открыл рот, но, подумав,  закрыл  его  снова.  У
двери Аллен повернулся к собравшимся:
   - По-моему, джентльмены, сейчас самое время вмешаться армии.
   Когда дверь была открыта, Рейд крикнул секретарю, сидевшему возле нее
на страже:
   - Джонсон, сенатор Аллен покидает нас.
   Утомленные карие глаза Тилни оценивающе  оглядели  Рейда,  и  сенатор
ответил на этот взгляд улыбкой. Затем он одарил улыбкой всех остальных.
   - Джентльмены, - сказал он, - я готов  представить  любые  заверения,
которые вам могут потребоваться. Я искренне желаю быть  вместе  с  вами,
хотя и  из  иных  соображений,  нежели  приведенные  здесь  моим  другом
Коркораном. Я испытываю глубокую привязанность  к  парламентским  формам
правления и ради них готов предать своих самых старых  друзей.  Если  вы
считаете нужным устроить более подробное обсуждение моей  персоны,  могу
ли я предложить,  чтобы  для  ведения  этого  дела  был  избран  сенатор
Джекмен? Я полагаю, что он - единственный из вас, кто  по-настоящему  не
любит меня, и допрос вылился бы в увлекательное состязание в любезности.
Глава 5

   Из списка лиц, арестованных по приказу Льюиса Уорделла,  Линкольн  Ли
подлежал освобождению последним.
   Ему пришлось ждать, пока начальник секретной  службы  Скиннер  найдет
возможность побеседовать с ним.
   Правда заключалась в том,  что  Скиннер  не  был  вполне  искренен  с
Уорделлом, когда говорил ему, что хотел бы попробовать  получить  от  Ли
хоть какие-то сведения; на самом деле ему любопытно было увидеть  лидера
"Серых рубашек", человека,  который  в  постоянно  расширяющихся  кругах
своей организации демонстрировал гений великого администратора, страсть,
красноречие  и  смелость  прирожденного  вождя,  себялюбие  Наполеона  и
отчаянное неистовство  Гитлера.  Скиннер  относился  ко  всему  этому  с
большим недоверием и хотел познакомиться с подследственным поближе.
   В два часа Уорделл ушел в Белый дом на заседание кабинета  министров,
и Скиннер принял командование.
   Он уже не был тем Скиннером, которого его подчиненные знали и уважали
и которому подчинялись уже более шести  лет.  Прежний  Скиннер  в  любой
обстановке выделялся своим  спокойствием  и  самообладанием,  при  любых
осложнениях умел быстро разобраться в ситуации и имел сверхъестественную
способность  находить  главную  нить  в  узле  проблемы.  Нынешний   был
вспыльчивым, запутавшимся и постоянно раздраженным. Скиннер знал, что до
сих пор ни один начальник секретной службы, ни  один  следователь  ни  в
одной стране мира не получал такой возможности отличиться; он знал,  что
никто и никогда не имел под своим  руководством  такой  большой  команды
высококвафицированных специалистов, и тем не менее он, Фил  Скиннер,  со
всеми  своими  возможностями,  оборудованием  и  способностями  оказался
бессилен добиться хоть чего-нибудь. Дело не в том, что за  сорок  восемь
часов он не смог найти президента,  Фил  знал,  что  иногда  нужно  быть
терпеливым, чтобы добиться победы; его доводило до  белого  каления  то,
что, за какую бы ниточку они ни  брались,  она  неизменно  рвалась.  Как
только было  установлено,  что  в  понедельник  вечером  миссис  Деллинг
продала  хлороформ  секретарю  президента  Гарри  Браунеллу,  тотчас  же
началось стремительное изучение прошлого  Браунелла,  его  связей,  а  в
особенности  деятельности  в   течение   последнего   месяца.   Никакого
результата. Никаких встреч со  сторонниками  военных  действий,  никаких
выявленных совпадений интересов с  противниками  правительства,  никаких
заигрываний с  разного  рода  интриганами,  никакого  зуда  честолюбивых
устремлений, - одним  словом,  идеальный  секретарь.  И  конечно,  нужно
добавить еще одно обстоятельство:  он  не  признает  себя  причастным  к
похищению. Далее,  нет  полной  ясности  с  показаниями  Виолы  Деллинг;
разведка,  проведенная  в  этом  направлении,  тоже   не   дала   ничего
существенного. Брошенный на улице грузовик, на полу которого был  найден
перочинный нож президента, - видит бог, это след, да еще какой!
   Трудно поверить, что усыпленного хлороформом президента  вытащили  из
грузовика и перенесли в другую машину  без  того,  чтобы  кто-нибудь  не
оказался свидетелем если не всей операции, то хотя бы части  ее.  Однако
свидетелей не  нашлось.  Был  обнаружен  только  грузовик,  а  дальше  -
тупиковая ситуация. Возможно, Браунелл покупал  хлороформ,  возможно,  и
нет - опять тупиковая ситуация. Еще одной дорогой в никуда оказался  Вэл
Оркатт.
   Он на самом деле присутствовал на месте похищения, именно в тот самый
момент, когда оно произошло, однако обо всем, что касалось преступления,
- о количестве преступников, их приметах, о том, откуда они пришли, были
ли они мужчинами, женщинами, шимпанзе или японцами, - он знал не больше,
чем мог бы знать, находясь в тысяче миль от Белого дома.
   Начальник секретной службы Скиннер в который раз подумал, что в  этом
деле есть какая-то фальшь. Фальшь или  абсурд.  Он  не  подозревал  Вэла
Оркатта в соучастии, в этом не было никакого смысла. По  большому  счету
он не  подозревал  и  Браунелла;  вполне  возможно,  что  при  опознании
человека, покупавшего хлороформ, произошла ошибка,  а  сходство  платков
оказалось простым совпадением. Однако Скиннера не покидало ощущение, что
в показаниях этих людей было что-то не так. Что-то не так было  в  самой
сущности  расследования,  в  каком-то  стержневом  факте,   о   котором,
возможно, они даже и не подозревали или  же  проглядели  его  и  который
должен быть извлечен на свет, иначе следователи всего  мира  окажутся  в
той же точке, в которой уже оказались они,  -  в  тупике.  Скиннер  даже
вернулся к одной из своих задумок, которая пришла ему в  голову  еще  во
второй половине дня во вторник и результатом  которой  стало  проведение
обыска в Белом доме, но тогда он  проводил  обыск  сам  вместе  с  пятью
своими лучшими агентами настолько методично и настойчиво,  что  само  по
себе воскрешение этой мысли делало ее нелепой.
   "Я рехнулся, мне следует найти лучший способ  проводить  время,  чем,
сидя здесь,  протирать  штаны  в  поисках  алиби,  -  подумал  начальник
секретной службы. - Например, я мог бы отправиться на рыбалку или просто
выйти на улицу и начать лазить по  деревьям  Какие-то  башковитые  парни
ловко прокрутили хитрое дельце  и  получается  так,  что  они  оказались
слишком ловкими для меня. Я старею, становлюсь  слепым  и  глухим.  Надо
подать в отставку, уехать из города и жить на ферме; но  прежде,  чем  я
смогу сделать это, мне придется найти президента".
   Скиннер выдвинул ящик стола и достал оттуда бутылку бурбона, наполнил
на треть стакан, залпом выпил и с шумом прочистил горло. Затем  он  снял
телефонную трубку и спросил у секретаря:
   - Кто из  ребят  сейчас  на  месте?..  Кто?..  Продолжайте...  А  где
Андерсон?.. Ладно, пришлите сюда Моффета, Килпатрика и Сэма Карра.
   Сердито посмотрев на бутылку, он  сделал  еще  глоток  и  положил  ее
обратно в ящик.
   Вошли трое вызванных им агентов. Скиннер оглядел  их  всех,  а  потом
остановил взгляд на том, кто стоял в центре.
   - Моффет, ты знаешь Линкольна Ли? - спросил он.
   Чик Моффет кивнул:
   - Знаю. Я видел его здесь вчера.
   - Да-а. Я вспомнил теперь, Уорделл говорил мне.
   Как-то  я  запамятовал,  что  это  был  ты.  Поскольку  ты  постоянно
находился в Государственном департаменте и в  Белом  доме,  в  последнее
время я редко тебя видел. Мне кажется, ты растолстел. Ты как, все в  той
же хорошей форме, как бывало?
   - В еще лучшей, - усмехнулся Чик, - меня  стало  больше.  Нет,  я  не
растолстел и форму не потерял. Кстати, о Белом  доме.  Шеф,  я  как  раз
хотел попросить вас поставить меня в конюшню ко всем  остальным  рабочим
лошадкам. Служба в Белом доме слишком легкая, а затраты на покупку новых
костюмов слишком велики.
   - Ерунду говоришь, - поморщился Скиннер. - Если, черт возьми,  работа
в Белом доме легкая, куда же делся тот  человек,  охранять  которого  вы
были поставлены?
   Тебе просто повезло, что ты не дежурил утром того вторника. Ну ладно,
полагаю, ты с этим справишься.
   Вот  тебе  задание.  И  всем  остальным  тоже.  Из  тюрьмы  доставили
Линкольна Ли, сейчас он находится в комнате номер девять по  ту  сторону
коридора. Пойдите туда и скажите полисмену, чтобы привел Ли сюда.  Затем
отправляйтесь на улицу. Минут через десять-пятнадцать или чуть позже  Ли
выйдет из нашего управления. На тебя, Моффет, ложится ответственность за
то, чтобы не упускать его из виду ни днем, ни ночью.  Карр  и  Килпатрик
будут находиться в твоем  подчинении.  Обычные  доклады  по  результатам
наблюдения направляйте в установленном порядке. Если же случится увидеть
что-нибудь особенное, проследите за тем, чтобы  сообщения  об  этом  без
промедления попали ко мне или к Кейферу.
   - Есть, сэр. Это все?
   Скиннер кивнул. Агенты вышли из кабинета.
   Полисмен,   который   привел   Линкольна   Ли,   принял   все    меры
предосторожности. Наручники на кистях предводителя "Серых рубашек"  были
стянуты цепью, которую полисмен  крепко  держал  в  руках.  Он  вошел  в
кабинет вместе с Ли, и теперь эта парочка  стояла  перед  Скиннером.  Ли
выглядел неряшливо, был небрит, а под  расстегнутым  пиджаком  виднелась
далеко не свежая серая рубашка. Шляпы на нем не было.  Из-за  браслетов,
тесно  стягивавших  руки,  плечи  у  Ли  были  сведены  вперед.   Однако
подбородок у него был вздернут, взгляд был прямым  и  сосредоточенным  -
постоянно сосредоточенным на начальнике секретной службы.
   - Снимите с него наручники, - распорядился Скиннер.
   С сомнением поглядев на него, полисмен,  не  говоря  ни  слова,  снял
наручники и  отступил  на  шаг.  Начальник  секретной  службы  кивнул  и
приказал ему:
   - Больше ничего не нужно, вы можете идти.
   - В клетке он вел себя ужасно  вежливо,  -  сообщил  полисмен,  -  но
доверять ему я бы не стал.
   Скиннер поблагодарил полисмена за  предупреждение,  и  тот  вышел  из
кабинета.
   Линкольн Ли разминал сведенные кисти рук. Скиннер сидел,  разглядывая
его. Значит, вот он какой - плотный, прочно стоящий на ногах,  с  узкими
нервными руками и словно высеченной из камня головой на сильной короткой
шее. Налюбовавшись вдоволь, Скиннер спросил наконец:
   - Как ваше настоящее имя?
   Какое-то время Линкольн Ли разглядывал кисти рук.
   Потом поднял глаза и произнес:
   - Вам нет нужды беспокоиться по этому поводу. Я же не беспокоюсь.
   - Мне просто любопытно.
   - Имя себе делаю я  сам.  Любой  человек  делает  себе  имя.  Великий
человек и свое имя делает великим.
   - Как же, как же. - Скиннер старался говорить небрежно. -  Похититель
президента прославится на века!
   - Чепуха. Это - работа для  дураков.  Но  у  вас  тоже  есть  имя,  я
полагаю? Вы не представились мне.
   - Ох, прошу прощения. Меня зовут Фил Скиннер, я начальник  Управления
секретной службы.
   - Понятно. - Ли скривил губы. - У мелких людишек мелкие  проблемы,  и
вы решаете их. Вы думаете, что это и есть - служить своей стране? Или вы
думаете, что эта служба сделает вам имя? У вас здоровые глаза, вы можете
видеть. Если вы хотите быть полезным, почему бы не  послужить  великому?
Если вы любите свою страну, то есть нашу Америку, почему  унижаете  себя
подчинением мошенникам, которые предают ее?
   - Н-да, будь я проклят!
   Сказав это, Скиннер захохотал. Он смеялся, чтобы услышать собственный
смех, потому что  успел  почувствовать  силу,  исходившую  от  человека,
стоявшего напротив  него.  Она  была  похожа  на  электрический  разряд,
который пробегал по нервам подобно тому, как ветер пробегает по коже.
   - Нет, будь я непременно проклят, - заливался Скиннер. - Нет, как вам
это понравится  -  использовать  мой  кабинет  в  качестве  вербовочного
пункта? Очевидно, вам-то это действительно  нравится.  Но  как-нибудь  в
другой раз, Ли. А пока  я  приготовил  для  вас  сюрприз.  Возможно,  вы
помните свой разговор с министром Уорделлом, состоявшийся  здесь  вчера.
Возможно, вы помните, что министр обещал отправить  вас  в  психушку.  Я
отговорил его от этого намерения.  Не  сомневаюсь,  что  именно  там  вы
закончите свои дни, но меня это не заботит. Мы собираемся выпустить  вас
на свободу, во всяком случае, я думаю, что мы собираемся.
   - Делайте что угодно,  -  спокойно  сказал  Ли.  -  Вчера,  во  время
разговора с министром Уорделлом, я потерял контроль над собой. Когда мне
приходится иметь дело с дураками, это приводит меня в бешенство.
   - Он таки малость допек вас, а? - ухмыльнулся Скиннер. -  Ну  хорошо,
мы собираемся вас отпустить. Но  прежде,  чем  вы  выйдете  отсюда,  мне
хотелось бы сделать вам  одно  предложение.  Вы  были  заинтересованы  в
похищении  президента  Стэнли?  Вам  хоть  что-либо  известно  об   этом
похищении, о том, кто планировал его, кто совершил, о  том,  где  сейчас
находится президент, что случилось с ним?
   Не думайте, что вы имеете дело еще с  одним  дураком,  коль  скоро  я
задаю подобные вопросы. Я жду ответа и буду знать,  что  делать  дальше.
Итак?
   Ли спокойно выдержал пронзительный взгляд серых глаз.
   - Нет, - произнес он, - я ничего не знаю об этом.
   У меня полно собственных забот - моих и моей страны. Меня  совершенно
не интересуют игры детей и преступников. Да и вас  они  тоже  не  должны
интересовать.
   У вас есть качества...
   - Оставьте это, Ли. О моих качествах мы поговорим как-нибудь в другой
раз. Я верю вам и не считаю, что вы замешаны во всем этом, я  думаю,  вы
слишком умны для этого. Вот почему  я  делаю  вам  это  предложение.  Вы
знаете, кто я такой. Я возглавляю секретную службу Соединенных Штатов  и
сомневаюсь, что охота за  вами  когда-либо  станет  моей  работой.  Если
когда-нибудь вы зайдете так далеко, что  вас  потребуется  пресл