деле какой ты: интеллигентный или  неинтеллигентный?
- громко спросила Алуся и тут же страстно зевнула с зубовным лязгом. И так
громко, что Кузьминский, испугавшись, пролил несколько капель  смирновской
мимо стопки на голубой пластик стола.
     - Ты чего там, проволочку перекусывала? - злобно полюбопытствовал он.
     - Ты на вопрос отвечай, - резонно заметила она и зевнула на этот  раз
протяжно.
     Выпив вторую и закусив, Кузьминский объяснил все как есть:
     - Я умею носить костюм,  на  мне  ловко  сидят  джинсы,  я  не  боюсь
отращивать бороду и не боюсь сбривать ее. Я  -  нахватан  в  малоизвестных
областях, я знаю смысл слова "амбивалентность", мне никто не  нравится,  я
читал Кафку и делаю вид, что читал Марселя  Пруста.  Я  -  интеллигентный,
Алуся.
     - А я читала Ломоносова, - с гордостью сообщила она.
     -  С  чем  и  поздравляю,  -  почти  двухсотпятидесятиграммовая  доза
пришлась весьма и весьма кстати, и Кузьминский стоял перед  альтернативой:
продолжить игры со Смирновым или начать с Алусей игры другого рода.
     Забренчал, забренчал телефон. Алуся сняла трубку и сказала:
     - Слушаю, - и через паузу - подожди минуту.
     Она прошлепала к кухонной двери и закрыла ее. Возвращаясь  на  тахту,
закрыла дверь и в комнату.
     Кузьминский в этот момент подсоединился.
     - Говори, - это Алуся.
     - Киска, ты даже не представляешь, как я рад слышать твой голос!
     - Я так понимаю, что даже один мой голос тебя вполне устраивает.
     - Устраивает, ласточка, но, если честно, не удовлетворяет.
     - Раз уж до меня никак добраться не можешь, занимайся онанизмом.
     - Можешь мне поверить, этим  я  и  занимаюсь.  В  переносном  смысле,
естественно.  Просьба  небольшая:  передай  по  команде,  что  все  прошло
благополучно и звонко. Я уже с Шереметьева с нейтральной  полосы.  Отбываю
надолго, Алла. И на нелегкие дела.

                      - Ах, куда же ты, милок,
                      Ах, куда ты?
                      Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты.
                      В Красной Армии штыки
                      Чай, найдутся.
                      Без тебя большевики
                      Обойдутся!

     с хорошей народной интонацией спела в трубку Алуся.
     - Не обойдутся, - серьезно возразил голос  и  спросил:  -  Известного
советского драматурга ты с презентации, конечно, прихватила с собой?
     - Да иди ты! - разозлилась Алуся.
     - Передай ему, голубка, следующее: они проиграли. Впрочем, он сейчас,
наверняка, нас слушает и я буду говорить прямо ему. Витя,  передай  своему
дряхлеющему полковнику, что сегодня деньги, все деньги  ушли  за  бугор  с
концами. Здесь не оставлено ни ниточки, за которую он мог  бы  ухватиться.
Документация отбывает со мной.
     - Ванек! - вдруг прорвалась Алуся. - Ты туда навсегда?
     - Не знаю, милая.
     - А я?
     - А ты туда очень хочешь?
     - Не знаю.
     - Если очень захочешь, тебе это сделают. По тем же каналам. Ну, вроде
погнали в трубу. Я буду скучать без тебя, цыпленочек.
     И не дожидаясь ответа повесил трубку.
     Разъяренной фурией ворвалась Алуся на кухню.
     - Подслушивал, гад?! - криком спрашивая, утверждала она.  Он  схватил
ее за запястья и сдавил так, что она, скуля присела.
     - Сейчас ты мне, курва, расскажешь все, что знаешь о Курдюмове.  Все,
понимаешь, все! Иначе я тебя искалечу, сука!
     ...Вдруг беспрерывно загремел дверной звонок -  дверной.  Кузьминский
отпустил ее и, уже стесняясь своей бессильной ярости, спросил:
     - Кто это там?
     - А я откуда знаю? Иди и спроси.
     Виктор подошел к входной двери и по возможности грозно спросил:
     - Кто здесь?
     - Эдик, а, Эдик?! - позвал-спросил хриплый мужской голос за дверью.
     На этот раз пресловутый алкоголик качался.
     - Нету здесь никакого Эдика! - почти по-бабьи вскричал Кузьминский.
     - А должен быть, - возразил голос за дверью и твердо решил: - Раз его
нету, так я здесь подожду.
     Кузьминский видел в глазок, как алкоголик устраивается на  ступеньку.
Снял  куртку,  положил  на  холодный   камень,   сел   на   нее,   головку
предварительно защитив каскеткой, привалил к перилам.
     - Скажи ему, чтобы ушел, - не то приказал, не то попросил Виктор.
     - А пусть себе сидит! - решила Алуся. - Витенька, а  что  нам  сейчас
перепихнуться, а? После стрессов это, говорят, большое удовольствие.



                                    34

     Смирнов, сидя у окошка, видел, как, выйдя из служебного  "Мерседеса",
Игорь Дмитриевич, что-то объяснял сначала охраннику, а потом шоферу. Долго
объяснял. Когда "Мерседес" отъехал, на той  стороне  переулка  обнаружился
Витольд Германович  Зверев.  Игорь  Дмитриевич  не  видел  его.  Он  резко
повернул лицом к  окошку,  в  котором,  как  красна  девица,  пригорюнился
Смирнов (его он  тоже  не  заметил)  и  резко  рванул  на  себя  литую,  с
претензией ручку двери чайного кафе, облюбованного  отставным  милицейским
полковником.
     Другой отставной полковник (КГБ) продолжал стоять на  противоположном
тротуаре. Профессионал по привычке осматривался.
     На столике перед Смирновым расположилась ополовиненная поллитровка  и
слегка тронутая закусь.
     - Здравствуйте, Александр Иванович,  -  подойдя,  поздоровался  Игорь
Дмитриевич и, оглядев стол, заметил: - Не слишком ли прытко, а?
     - Не мы, а я, - поправил Смирнов и опроверг: - Не прытко.
     - Как говорится, воля ваша, - холодно признал право  Смирнова  делать
то, что он хочет, Игорь Дмитриевич и, отодвинув стул, сел напротив.
     - А где же Витольд Германович?
     - Сейчас придет. Он  за  вашим  прибытием  присматривал,  -  объяснил
ситуацию Смирнов и, не наливая Игорю Дмитриевичу, налил из початой бутылки
себе. В сущности эта рюмка была  первой,  но  ему  хотелось,  чтобы  Игорь
Дмитриевич и Витольд  Германович  считали  его  на  данный  момент  сильно
выпившим.
     Махнул рюмашку. Закусил луковым пером. Подмигнул  Игорю  Дмитриевичу.
Игорь Дмитриевич невозмутимо смотрел на него.
     Смотрел сверху и Витольд Германович. Он уже подошел, но  не  садился,
потому что хотел поздороваться. Смирнов и  Игорь  Дмитриевич  обратили  на
него, наконец, свое внимание. Тогда он поздоровался, учтиво поклонясь.
     - Привет, - сказал Смирнов.
     -  Здравствуйте,  Витольд   Германович,   -   поприветствовал   Игорь
Дмитриевич. - Присаживайтесь.
     - Марконя! - завопил Смирнов. - Можно тебя на минутку?!
     Вмиг у столика появился пятидесятилетний амбал и слезно попросил:
     - Александр Иванович, вы меня один на один хоть Брежневым зовите,  но
ведь мои служащие привыкли к тому, что ко мне обращаются по имени-отчеству
- Марат Павлович.
     - Ну, извини, ну,  забылся,  Марат  Палыч.  Скажи,  чтобы  здесь  все
изменили. - Смирнов неверной ладошкой указал на опоганенный им стол.
     - Будет сделано! - услужливо согласился Марат Павлович и удалился.
     - Почему Марконя? - полюбопытствовал Витольд Германович.
     - В зоне он юнцом из ничего детекторный приемник сделал. Так сказать,
изобретатель радио, Маркони. Да  еще  зовут  Маратом.  Вот  и  прилипла  к
пареньку на всю жизнь кликуха Марконя.
     - Он что  вор  в  законе?  -  показал  свою  блатную  эрудицию  Игорь
Дмитриевич.
     - Он - владелец кафе, в котором мы выпиваем и закусываем,  -  ответил
Смирнов.
     -  Это  вы,  Александр  Иванович,  выпиваете,   -   заметил   Витольд
Германович.
     - И не закусываете, - добавил Игорь Дмитриевич.
     - Сейчас Марконя оформит все  по  высшему  разряду,  и  я  с  закусью
доберу.
     -  Уголовник  перековался  в   предпринимателя,   -   отметил   Игорь
Дмитриевич, - Сугубо совковый путь к приватизации.
     - Уголовник - всего лишь одна из  бывших  его  ипостасей.  Марконя  -
талантливый человек. А  по-настоящему  талантливый  человек  талантлив  во
всем. Талантлив ли я? Вряд ли. Талантлив ли Витольд Германович?  Не  знаю.
Талантливы ли вы, Игорь Дмитриевич? Не уверен.
     - Следовало ли вам так надираться? - незаметно закипая, спросил Игорь
Дмитриевич.
     - Следовало ли нам так обсераться? - почти эхом в  рифму  откликнулся
Смирнов.
     - Не понял, - злобно сообщил Игорь Дмитриевич.
     - Это он о провале операции, - разъяснил Витольд Германович.
     - ...Которую провалил он, - конкретизировал Игорь Дмитриевич.
     - Которую провалили мы, - грустно  согласился  со  Смирновым  Витольд
Германович.
     - Вчера почти в открытую под веселый барабанный бой прыгнул за  бугор
завершивший все  свои  дела  здесь  Иван  Вадимович  Курдюмов.  -  Сам  не
сознавая, что вещает почти торжественно, сообщил Смирнов.
     Никто не  успел  издать  ожидаемого  возгласа  горестного  изумления,
потому что подкатили сервировочный столик. Двое изящных и  быстрых  парней
сделали им на столике так красиво и завлекательно, что Игорь Дмитриевич  и
Витольд Германович забыли о горестях,  а  Витольд  Германович  даже  нашел
возможность согласиться с постулатом Смирнова:
     - Действительно, талантлив.
     Молодые люди, расставив  все,  не  назойливо  налили  по  емкостям  и
растворились. Витольд Германович как бы в недоумении  повертел  в  пальцах
изящную талию своего наполненного бокала и предложил единственное:
     - Со свиданьицем.
     Все трое выпили и немного поели жульенчиков. Первым, промокнув  роток
куском черняшки, прервал паузу Смирнов:
     - Вчера почти в открытую, под классическую музыку, слушателем которой
были и вы, Игорь Дмитриевич, в  сортире  покончил  жизнь,  как  официально
объявлено, самоубийством  дипкурьер  Геннадий  Иванович  Савкин.  Один  из
последних наших шансов на обнаружение связей.
     - Это прямо в культурном центре? - ужаснулся Игорь Дмитриевич.  -  Во
время такого прелестного концерта? В уборной?
     - Ужасно. Ужасно. Ужасно, - трижды повторил Витольд Германович.
     - Ужасно,  -  согласился  Смирнов.  -  Ужасно  то,  что  они,  хорошо
информированные  о  ходе  нашего  расследования,  о  перспективах   нашего
расследования, сумели с нашей, выходит,  помощью  ликвидировать  слабые  и
сомнительные звенья своей организации. Мы, мы своими сыщицкими  стараниями
делаем их все менее и менее уязвимыми! Вот так-то  господа  депутаты,  вот
так-то господа сексоты!
     Смирнов налил себе коньяка и махом выпил, запил водичкой, отыскал  на
столе оливки, схватил одним  пальцем,  стремительно  обсосал,  а  косточку
выплюнул на пол. Подошел молодой человек и подобрал ее.
     - Вы обвиняете нас... - начал было Витольд Германович, но Смирнов тут
же поправил:
     - Я обвиняю одного из вас.
     - Но этого не может быть! - яростно возразил Игорь Дмитриевич.
     - У вас есть - ну  не  знаю  кто  -  помощник,  секретарь,  референт,
который мог путем сопоставлений отдельных отрывков  ваших  переговоров  со
мной, со Зверевым составить определенную схему, ну, хотя бы,  часть  схемы
наших действий. Да или нет, Игорь Дмитриевич, это очень важно!  -  Смирнов
орал на члена правительства, уже не стесняясь.
     - Александр Иванович, ну нельзя же так,  -  попытался  урезонить  его
Зверев.
     - Ах,  нельзя!  А  как  можно?  Можно,  чтобы  спокойно,  без  лишних
разговоров, безбоязненно и  безнаказанно  уничтожали  людей.  -  Не  важно
каких. Людей. Так можно?!
     - Можно все, как выясняется, -  тихо  сказал  Витольд  Германович.  -
Успокойтесь,  Александр  Иванович  и,  трезво,  я  подчеркиваю  -  трезво,
подумав, ответьте всего лишь на один вопрос:  мы  проиграли  сражение  или
компанию?
     - Проигрывал сражения и  выигрывал  компанию  одноглазый  фельдмаршал
Михайла Илларионович Кутузов. И это было давно.  Если  считать  сражениями
то, что колченогий отставной полковник милиции беспрерывно  и  каждодневно
получает по ушам, меж глаз, поддых, а  также  ему  лепят  горбатого  же  в
досоратники, а скрытые враги без опаски срут на голову, мы их окончательно
и бесповоротно проиграли. Компания же длится, мои  дорогие  друзья,  аж  с
семнадцатого года и чем она закончится, одному богу известно.
     Смирнов устал от теперешних монологов, от необходимости держать  лицо
во  гневе,  от  постоянной  самораскрутки  блатной  истерики,  чтобы   все
выглядело убедительно, как по системе Станиславского. Пора  было  выходить
из этого состояния. Выход, при котором можно не сфальшивить  один:  косить
под пьяного. Быстро схватил бутылку, быстро налил полфужера, быстро выпил.
Для порядка, корчась, погнал коньяк туда-сюда.
     Игорь Дмитриевич и Витольд Германович сидели с непроницаемыми лицами.
Смирнов загнал, наконец, напиток в желудок, чавкая и  охая,  закусил  всем
подряд, что под руку попадалось и вдруг  понял  -  гости  не  едят,  гости
гребуют.
     - Шибко меня презираете, да? - спросил он, оглядывая гостей. -  Затем
улыбнулся криво и хамски.
     - Вы можете серьезно разговаривать? - спросил Игорь Дмитриевич.
     - Я не хочу серьезно разговаривать, - ответил Смирнов.
     - Вы согласны продолжить нашу общую работу? -  задал  главный  вопрос
Витольд Германович. Его не смущали смирновские кунштюшки.
     Смирнов поставил локти на стол, свел  основания  ладоней,  пальцы  же
развел и в сию образовавшуюся корзиночку положил плохо бритый  подбородок,
обретя тем самым отдаленнейшее сходство с одной  из  ренуаровских  розовых
девиц.
     - А что мне остается делать?
     - Вернуться домой к морю,  сидеть  на  лавочке  под  грецким  орехом,
писать мемуары, собирать вырезки из старых газет о своих былых милицейских
подвигах.  Можно  найти  множество  интереснейших   занятий,   любезнейший
Александр Иванович. - Серьезно посоветовал Витольд Германович.
     Чистенько, чистенько  работает  паренек,  жестоко  проверяя  истинную
степень опьянения и градус притворства. Ответить как можно проще.
     Смирнов медленно поднял на  Витольда  Германовича  расфокусированные,
невидящие глаза и тихо-тихо попросил:
     - Повтори-ка еще раз. Я что-то не понял.
     Корзиночка из  ручонок  распалась,  и  Смирнов,  неуверенно  шаря  по
карманам, нашел, слава богу,  портсигар  и  зажигалку.  Придирчиво  ощупав
каждую, выбрал беломорину, прикурил, не  сразу  попав  табачным  концом  в
пламя от зажигалки, и, затянувшись, выпустил табачный дым в лицо  Витольду
Германовичу.
     - Вы будете работать на нас? - спросил после того,  как  облако  дыма
ушло вверх, Витольд  Германович.  Отреагировав  на  смирновский  беспредел
только формулировкой вопроса.
     - На вас? - нацелив пальцем в грудь Зверева, поинтересовался Смирнов.
     - На нас, - Зверев указал на Игоря Дмитриевича и себя.
     - На нас, - Смирнов сначала ткнул  себя  пальцем  в  грудь,  а  потом
обеими руками изобразил некий необъемный шар и добавил: - И на нас.
     - Можно и так, - согласился Витольд Германович.  -  На  человечество,
значит.
     - Александр Иванович, вы в состоянии быть хотя бы в какой-то  степени
адекватным  нашему  сегодняшнему  разговору?  -   строго   спросил   Игорь
Дмитриевич.
     - Я его и начал, - с пьяной горечью напомнил Смирнов.
     - Тогда продолжим его, - быстро решив, что худой  мир  лучше  хорошей
ссоры, Витольд Германович взял быка за рога. Быком  в  данном  случае  был
раскоординированный Смирнов: - По-вашему они отрубили все  концы?  Все  до
одного?
     - Все, что были реально  нащупаны.  Эти  -  все,  -  грустно  ответил
Смирнов. Пар вместе с алкоголическим гонором вышел.
     - Ну, а  гипотетически,  возможные,  в  неясной  еще  перспективе?  -
настаивал Зверев.
     - Я - не продавец воздуха, - объявил Смирнов.
     - Подумайте, Александр Иванович, - ласково попросил Игорь Дмитриевич.
     - Есть, конечно, одна зацепка, - поведал податливый на ласку Смирнов.
- В банковском деле  один  бульдог  имеется  для  начала.  Ну,  продолжим,
дорогие мои гости!
     Двусмысленно объявив, Смирнов разлил по рюмкам. Он  опять  перехватил
инициативу. Гости терпеливо ждали, что вознамерится  продолжить  отставной
полковник. А полковник решил продолжить выпивку, не разговор. Они терпели,
выпивая, боялись спугнуть капризную  пьянь.  Совещание  плавно  перешло  в
обед, который вскорости закончили. После  кофе  Смирнов  слегка  отрезвел.
Расплачиваясь с официантом, он приступил к делу:
     - Следующая наша встреча  здесь  же  ровно  через  пять  дней.  Будет
представлен отчет по последней и единственной нашей версии. Вас же я прошу
собрать сведения, без усилий идущие к вам в руки. Только  надо  чтобы  уши
были хорошо открыты. Это помогает.
     - Превращаемся в мелких стукачей, - заметил Игорь Дмитриевич.
     - Вы не согласны? - грозно спросил Смирнов.
     - Согласны. Согласны, -  поспешил  ликвидировать  назревший  конфликт
Витольд Германович. - Нам пора, Игорь Дмитриевич.
     Смирнов, отодвинув бумажку подальше от  глаз,  изучал  счет.  Изучил,
извлек из внутреннего кармана пиджака толстую пачку крупных купюр и  щедро
отстегнул от нее. Официант поблагодарил и удалился.
     - Не  кажется  ли  вам,  Александр  Иванович,  -  не  выдержал  Игорь
Дмитриевич, - что нашему сильно обедневшему государству довольно  накладно
часто оплачивать все это?
     И  он  широким  жестом  указал  на  недавно  бывший,   действительно,
роскошным пиршественный стол. Смирнов посмотрел на стол, а  потом  перевел
взгляд за окошко, туда, где в солнечном желтом осеннем московском переулке
уже стоял "Мерседес", у которого ожидая, притулились шофер и охранник.
     - А это нашему обедневшему государству оплачивать  каждодневно  -  не
накладно, Игорь Дмитриевич? - Смирнов потыкал пальцем в окошко.
     - Ох, и надоели же вы  мне!  -  не  выдержал  Витольд  Германович  и,
подхватив под руку Игоря Дмитриевича, повел его к миниатюрной  раздевалке,
где импозантный швейцар, тоже видно  из  рецидивистов,  ждал  с  элегантно
распахнутым  для   наиболее   комфортабельного   влезания   пальто   Игоря
Дмитриевича.  Оба,  наконец,  оделись  и,  безмолвно  поклонясь  Смирнову,
удалились к ждущему их "Мерседесу".
     Воробьевский слухач встал из-за дальнего углового столика, подошел  к
столику смирновскому,  склонился  слегка,  шаря  и  отсоединяя  нечто  под
столешницей.
     - Как записалось? - для порядка спросил Смирнов.
     - Как в доме звукозаписи на улице Качалова, - хвастливо  отрапортовал
слухач и, вынув хитрую пуговицу  из  собственного  уха,  собрал  все  свои
технические причиндалы. - Я свободен на сегодня?
     - Только сначала все это на нормальную пленку перепиши.
     - Ну, естественно. В моей машине-лаборатории мне понадобится  на  это
не более двадцати минут. Перегоню на скорости и  все.  Качество  отличное,
страховаться не надо. Вы здесь подождете?
     Слухач ушел в свою машину-лабораторию.
     - Марат Палыч! - позвал Смирнов. Марконя мгновенно явился и, собачьим
блатным инстинктом ощущая, что полковнику сейчас  одному  не  хорошо,  сел
рядом и спросил, сочувствуя:
     - Худо, ваше высокоблагородие?
     - Худо, Марконя.
     - Так вы водки как следует выпейте.
     - Я уже выпил.
     - Вы перед ними ваньку валяли, а не пили.
     - Просек?
     - Что я - неумный? Так чем помочь, Иваныч?
     - Музыку хорошую включи.
     - А какая для вас хорошая теперь?
     - Паренек тут очень громко орет, что у него предчувствие  Гражданской
войны. Вот ее.
     - Сей момент исполним, - обрадовался Марконя (была у него  запись)  и
удалился за кулисы.
     Яростный Шевчук музыкальным  криком  и  хрипом,  проклиная,  воспевал
сегодняшний день. Смирнов  сильно  пригорюнился,  слушая  душевного  этого
паренька. Еще чуть - и слезы по щеке.
     Но все испортил Сырцов. Войдя, он переключил Шевчука.
     - Марик, а ну выключи!
     Марконя вышел навстречу Сырцову,  пожал  руку  и  объяснил:  -  Пахан
желает это слушать. Так что потерпи.
     Вроде бы мелочь, но настроение поломали. Слеза ушла и, как сказал уже
упомянутый Егор Кузьмич Лигачев, чертовски захотелось работать.
     - Марат Палыч, кинь  на  стол  для