дой человек в  светлой
куртке не спеша спустился в метро, проследовал за ним.
     Вокруг убийцы образовался небольшой людской кружок. Парочка,  которая
его вела, озадаченно вместе со всеми разглядывала  труп.  Ясно  было,  что
убийца - уже труп: противоестественная  окончательная  поза,  отвалившаяся
челюсть, полуприкрытые глаза тухлого судака.
     - Эх вы,  -  негромко  сказал  Смирнов  в  спины  топтунам.  Пареньки
обернулись, один хотел  что-то  сказать,  но  Смирнов  помотал  головой  -
запретил. Сам же спросил у людей в кружке:
     - Скорую вызвали?
     - Мужчина побежал звонить! - сообщила оживленная (успела похмелиться)
немытая и нечесаная бомжиха и вновь вернулась к  созерцанию  покойника.  -
Молодой еще!
     К кружку, не торопясь, приближались  двое  ментов,  игриво  помахивая
резиновыми  дубинками.  Делать  здесь  было  нечего,  и  Смирнов   пересек
Кировскую до конца.
     У старого наземного  вестибюля  метро  его  ждал  донельзя  смущенный
старый муровский знакомый, который руководил группой сопровождения первого
контактирующего. Старый знакомец не глядел в глаза. Смирнов все понял:
     - Ушел.
     - Ушел, - подтвердил старшой и, заспешив рассказать, разгорячился:  -
Сразу взяли в круг, повели, довели до машины, вон там  она  стояла,  -  он
указал место у сортирной арки. Они с места двинули, ребята за ними. И  тут
вот с этой стоянки у чучела три  "Жигуленка"  на  полном  ходу  становятся
поперек, отсекая моих ребят. Ушел, ушел, козел гебистский!
     - Считаешь, гебист? - полюбопытствовал Смирнов.
     - Почерк, Александр Иванович.
     - Три этих "Жигуленка"?
     - Повели их ребята. По-моему, пустой номер.
     -  Задействованы  в  темную  за  хорошие  бабки,  -   продолжил   его
рассуждения Смирнов. А от себя добавил: - Обосрались мы,  старичок,  -  не
отмоешься.



                                    41

     - Паренек в серой куртке, - шепнул в блюдечко переговорника Сырцов.
     Двое, стоявших у  книжного  развала  напротив  дверей  к  контрольным
воротцам, тотчас пристроились  в  хвост  пареньку.  Сырцов  был  четвертым
замыкающим. Паренек прошел по проездному, а трое  преследователей  бросили
жетоны  -  запаслись  предусмотрительно.   Паренек   повернул   налево   к
сокольнической линии.
     Подполз поезд до Юго-Западной и Сырцов вместе  с  пареньком  вошел  в
вагон. Вдруг паренек, как бы вспомнив что-то, выскочил на  перрон.  Сырцов
этой простенькой покупки ждал: поэтому и не влезли в поезд  ребята.  Двери
вагона уже закрывались, когда паренек, придержав створки, вскочил обратно.
Проверился  и  успокоился.  Успокоился  ли?   Сырцов,   стоя   неподалеку,
рассматривал профиль человека только что убившего.  Профиль  как  профиль.
Как у всех. Сырцов, после  того,  как  у  "Охотного  ряда"  многие  сошли,
отыскал себе в другом конце вагона место. Паренек  тоже  сел.  Опасен  был
"Парк культуры": суета, толкотня пересадки.  Но  пронесло.  И  тут  Сырцов
понял: паренек будет выходить на Фрунзенской. По осматривающемуся движению
головы понял, по ладоням одновременно и решительно брошенным на колени...
     Сырцов первым направился  к  двери.  Паренек  досиделся  до  открытия
дверей, так что Сырцов выходил в пугливом раскардаше, а если не угадал? Но
угадал, угадал: просто паренек любил все добирать до конца  -  сидеть  так
сидеть, идти, так идти. Он обогнал Сырцова и первым взошел  на  эскалатор.
Только бы не побежал. Только бы не  побежал!  Сырцов  глянул  назад  через
плечо. Все-таки один из его ребят успел зацепиться. Если побежит, придется
отдать его тому, что сзади.
     Слава богу, не побежал. Благоразумен и расчетлив - раз  везут,  зачем
тратиться,  бежать.  Малолюдно  было  на  этой  станции,   час   студентов
педагогического и медицинского институтов еще не наступил. На  улице  было
пошумнее:  люди  колбасились  у  многочисленных  и  разнообразных  лотков.
Апельсины, помидоры, книги, колготки, бижутерия, пирожки...
     Паренек завернул за угол Дома молодежи и вышел в сад Мандельштама. Он
решительно шагал меж редких деревьев.  Наискосок.  Мимо  завода  "Каучук".
Квартира на Большой Пироговской?
     Здесь безлюдно, здесь необходимо вести на  длинном  поводке.  Паренек
маячил впереди в метрах шестидесяти-семидесяти от Сырцова. Не оглядываясь,
он вбежал на горбатый мостик над гнилой водой. И тут раздался хлопок.
     Паренек миновал середину мостика, и поэтому упал на ходу, лицом вниз,
упал без качаний, без шатаний, без  колебаний,  как  колода.  -  Та-ак,  -
непроизвольно произнес вслух Сырцов и огляделся.  Никого  не  было  рядом.
Сзади только поспешал его человек.
     Сырцов бегом преодолел мостик и наклонился над пареньком. Пуля  вошла
в  череп  рядом  с  ухом,  проделав  идеально  круглую  дырочку.   Хорошая
снайперская  винтовка  с  оптическим  прицелом.  Откуда?  Если  головы  не
поворачивал, то скорее всего с верхних  этажей  Дворца  молодежи,  а  если
поворачивал,  то  с  крыши  нового   здания   "Каучука".   Ну,   баллистик
разберется...
     - Да не трогай его. На нем наверняка ничего нет, - сказал  за  спиной
его агент. Сырцов, стянув с правой  руки  покойника  широкий  перстень,  к
внутренней стороне которого был приделан миниатюрный шприц, сказал:
     - Кроме этого...
     И  осторожно  спрятал  перстень  во  внутренний  карман  куртки.   Из
невидимого или выходного отверстия медленно натекала  в  небольшую  лужицу
темная кровь.
     - Валим отсюда, - посоветовал агент. - А то тот и нас достанет.
     - Если это ему надо, то он нас достанет всюду в этом саду, -  резонно
возразил Сырцов, но с колен поднялся. Осмотрелся  еще  раз.  Почуяв  нечто
интересное, спешила  к  ним  от  улицы  Доватора  бабушка  с  внучкой.  Аж
спотыкалась  от  желания  увидеть  нечто.  Сырцов  злобно   прокричал   ей
навстречу:
     - Ребенка-то зачем сюда, бабуля? Здесь убийство!



                                    42

     Этот кабинет был значительно скромнее. Вместо  неохватного  ковра  во
все пространство - двухцветная дорожка от двери. Вместо деревянных панелей
по стенам  -  экономичная  клеевая  краска  зеленого  цвета,  вместо  пяти
телефонов - только два. Да и размером сильно поменьше.  Плейбой  Дима  шел
вдоль стены, ведя ладошкой по шершавой поверхности. Дошел до окна,  глянул
на здание Политехнического музея.
     - Да, заделали они тебя, браток, - сожалеючи, высказался он.
     - Им помещения нужны -  второе  Министерство  размещать,  -  объяснил
официальную причину своего переезда Англичанин Женя.
     - Угу, - будто соглашаясь, принял информацию к  сведению  плейбой.  -
Так ведь и в отставку тебя могут отправить, предварительно объяснив, что в
связи  с   реорганизацией   республиканской   конторы,   генералов   шибко
прибавилось.
     - Могут, - согласился Англичанин. - Но пока не отправят  из-за  того,
что это может выглядеть поспешным и подловатым сведением счетов. А  потом,
Дима, поздно будет.
     - Надеешься? Ну-ну, - плейбой бухнулся в кресло  и  устроил  ноги  на
журнальный столик. Полюбовался на свои двухцветные макасины и белые нежные
носки, сложил скрещенные пальцы на животике и спросил:
     - Докладывать?
     - Я в курсе.
     - А подробности?
     - Стоит ли?
     - Крови боишься, Женя? Неприятны подробности рутинных убийств? Ты  же
планируешь и разрабатываешь их, ты же команду даешь на их исполнение!
     - Не ори, а? - попросил Англичанин Женя.
     - Головку в песок не след прятать. Мы сильно замазаны, Женя, замазаны
уже бесприказно. От нас в момент откажутся.
     - К чему ты все это говоришь?
     - К тому, что нам с тобой - концы рубить надо. И  как  можно  быстрее
развязаться с их вонючими деньгами.
     - С деньгами, Димочка, кончено. Основная часть  -  за  бугром,  часть
здесь надежно пристроена. А вот насчет концов  ты  прав.  Ликвидация  всех
связей по финансовым операциям, ликвидация основных звеньев нашей связи  с
ними и их связей с людьми, могущими компрометировать их  бескорыстность  и
идейность - вот наша задача сейчас.
     - Зачем они нам, Женя?
     - Мы без них пропадем, Дима.
     - Так же как они без нас, - добавил плейбой.
     - Резонно,  -  согласился  Англичанин.  -  С  подробностями-то  зачем
навязывался? Есть что-нибудь беспокоящее?
     - Все-таки приятно с тобой работать, - признался Дима.  -  С  ходу  и
хорошо сечешь. Да, Женечка, Смирнов беспокоит.
     - Страшнее кошки зверя нет.
     - Именно так. Нет. Ты же  сам  понимаешь,  что  будь  у  него  им  же
натасканные опера, кот Смирнов захлопнул бы мышеловку обязательно. А в ней
оказались бы мышки. Ты да я, да мы с тобой.
     - Как ты думаешь, он сфотографировал Майорова?
     - Конечно, засек.
     -  Я  тебя  не  по  фене   спрашиваю,   а   по-человечески:   Майоров
сфотографирован?
     - Все может быть.
     - Информация к размышлению. Твоему размышлению, Дима.
     - Мне как всегда грязная работа?
     - Ага.
     - А как насчет Смирнова? - ненавязчиво давил плейбой.
     - Операцию с исполнителем он провел на высочайшем уровне. Если бы  не
подсказ, сидеть бы нам  в  дерьме.  Что  же  с  ним  делать?  А  вот  что:
неназойливо предоставить ему информацию - не дезу, а подлинную  информацию
- о том, что денежки ушли, и он успокоится.  Ведь  его  для  поиска  денег
наняли?
     - Для денег, - подтвердил плейбой. - Но вот  вопрос.  Успокоится  ли?
Если он умен и высокопрофессионален (а он умен и высокопрофессионален), то
и  наверняка  просчитал,  что  до  денег  ему  уже  не  добраться.  А  гон
продолжает, самый активный гон. Зачем?
     - Скорее всего оправдывает свою репутацию.
     - Неправда ваша. Я думаю, что понял его, Женя.  Он  до  нас  с  тобой
хочет добраться. И в глотки  наши  вцепиться.  И  удавить  до  смерти.  Ты
представляешь, с какой плебейской яростью ненавидит нас этот мент?
     - За что же он нас ненавидит, Дима?
     - За белые воротнички, за хорошие костюмы, за недавнюю  всесильность,
за скоростные  автомобили,  за  чистые  носовые  платки,  за  безграничную
информированность... А в общем, за все.
     - И за то, что люди убивали, - дополнил  список  Англичанин  Женя  и,
откинувшись в кресле, весело посмотрел на плейбоя Диму.
     - А он не убивал?
     - Он убивал на войне, в бою, в схватке, убивал врагов. Лицом к  лицу.
А мы хладнокровно и расчетливо организовывали политические убийства...
     - Врагов, - перебил плейбой.
     - Ой ли? А вчерашняя парочка трупов - враги?
     - Вчерашняя парочка - законченные мерзавцы. Им не следовало жить.
     - Ты господь Бог, Дима?
     Плейбой выбрался из кресла и, засунув руки в  карманы,  начал,  ставя
свои башмаки вплотную один за другим, измерять длину ковровой дорожки, про
себя добросовестно считая. Дошел до двери, сообщил:
     - Двадцать один. Считай, двадцать на тридцать. Шесть метров ей длина.
     - Делать ноги пора, Дима, - вдруг сказал Англичанин.
     - Не боишься вот так со мной, до дна, а, Женя?
     - Не помню, у какого-то советского  писателя  прочел  про  то,  каким
захватывающим в детстве было для него чтение выпусков о знаменитом  сыщике
Нике Картере. И этот писатель описывает запомнившуюся  обложку  одного  из
выпусков, на которой стоящий на обрыве  громадный  негр  в  могучих  своих
ручонках держит над пропастью Ника Картера,  который  из  пистолета  целит
опять же негру прямо в лоб.
     - Я - негр, а ты - Ник Картер? - молниеносно среагировал плейбой.
     - Можно и так. Но скорее я - негр. Потому что у тебя, Дима, один ход:
выстрелить в меня. А у меня альтернатива: могу в пропасть тебя уронить,  а
могу на край обрыва поставить.
     -  Следовательно,  инициатива   в   безысходности   твоя.   Но   ведь
безысходность в наличии. А ты только что говорил о времени, в котором  нас
не достанут. Для моего успокоения говорил?
     - Почему же? Будет такой  период.  Недолгий,  правда.  Мы  проиграли,
Дима, играя в нападении футбольной команды  имени  Октябрьской  революции.
Пора переходить в другой клуб.
     -  В  другой  клуб  нас  могут  взять  только  при   одном   условии:
исчерпывающая подтвержденная документально информация,  которую  мы  этому
клубу предоставим.
     - Все правильно, Дима, все правильно.
     - Плейбой  подошел  к  столу,  оперся  обеими  руками  о  столешницу,
заглянул в глаза Англичанину и сказал:
     - Смирнов может помешать. Отдай мне Смирнова.



                                    43

     С  горба  сильно  полысевшего  Рождественского  бульвара  при  желтом
осеннем солнце хорошо смотрелся обрывок старой Москвы, что был чуть  внизу
и впереди. Солнечно  было,  но  холодно.  Сидя  на  скамейке  на  переломе
Рождественского, Смирнов про себя хвалил себя за то, что надел  утепленную
Алькину куртку. Потому как  тепло  и  уютно  было  сидеть  на  скамейке  в
Алькиной куртке. Не хотелось смотреть на запястье, чтобы  узнать,  который
час,  не  хотелось  неотрывно,  как  положено,  наблюдать  за  всем,   что
происходит рядом и вокруг, не хотелось  думать  о  предстоящей  встрече...
Хотелось закрыть глаза, хотелось греться на солнышке, хотелось дремать...
     - А как вместо меня гебист сядет? Посидит, посидит, встанет, а  вы  -
мертвяк. Что тогда будем делать, Александр Иванович? - радостно заговорили
рядом.  Не  открывая  глаз,  Смирнов  длительно  зевнул  и   без   особого
хвастовства догадался:
     - Это ты, Леонид? Ну, здравствуй тогда. - И только  после  этих  слов
открыл глаза.
     В широченном светлом, туго  перетянутом  в  талии  плаще  до  пят,  с
непокрытой головой Махов был как Махов:  красив,  элегантен,  обходительно
весел.
     - Здравствуйте, Александр Иванович. А все-таки зря не бережетесь.
     - Да кому я нужен, - пококетничал Смирнов.
     - Народу, Александр Иванович, народу. Только вот какому -  не  пойму:
советскому или русскому.
     - Я ведь Демидова жду, Леня. Он мне свидание назначил.
     - Пришел я. Вместо него.
     - Значит тогда он от тебя приходил?
     - Приходил он по своей инициативе. А потом мне признался.
     - Считай, что я тебе поверил. С чем пришел, чего принес?
     - Из достоверных источников стало известно, что партийные деньги,  за
которыми  вы  охотитесь,  безвозвратно  ушли,  -  легко  отдал   важнейшую
информацию Махов. И с демонстративным любопытством заглянул ему в лицо.
     - А из каких источников тебе известно,  что  я  за  ними  охочусь?  -
Смирнов никак не отреагировал. Великая штука - опыт.
     - Не источник, Александр  Иванович.  Просто  один  человек  просил  в
точности воспроизвести вам эту фразу. Что я и сделал.
     - Человечка мне отдашь?
     - А почему не отдать? Отдам, -  и  закончил  Махов  в  рифму:  -  Вам
известен Горский Адам?
     -  Режиссер-новатор,  что  ли?  Известен.  Днями  я   его   собирался
потрепать.
     - Поздно, Александр Иванович.  Сегодня  утром  он  улетел  в  Лондон.
Спектакль ставить.
     - Господи, и все-то от меня за границу убегают!
     - Это те, кто может.
     - А кто не может?
     - Те, я так думаю, вас достать хотят.
     - Не достанут, - легкомысленно отмахнулся Смирнов и  посерьезнел  при
серьезном вопросе: - Ты, действительно, не знаешь чем я занимаюсь и с  кем
по роду занятий сталкиваюсь лоб в лоб?
     - Если честно, то догадываюсь.
     - Естественно, не по официальным каналам пришли догадки эти?
     - Естественно.
     - Мне нужны имена двоих, Леня: стратега и  организатора.  Я  хочу  их
уничтожить, потому что они убийцы в беспределе.
     - А как они вас?
     - Все может быть. Схлестнулись по-настоящему.
     - А они знают, что вы схлестнулись с ними по-настоящему?
     - Твою иронию напрочь  дезавирует  фраза,  которую  ты  передал.  Они
предлагают ничью и разойтись.
     -  Хотите  совет,  Александр  Иванович?  Соглашайтесь  на   ничью   и
расходитесь.
     - Вчера твоих трупов по Москве сколько было?
     Махов заморгал, вспоминая. Вспомнил:
     - Вчера довольно спокойно было. По-серьезному если - один.
     - В саду Мандельштама?
     - Вы считаете, что это они?
     - Не считаю, а знаю.
     - Ишь ты, как чистенько. А я в полной уверенности, что  это  разборка
среди группировок. Парня-то опознали. Довольно известный солнцевский боец.
     - А мертвяк на Кировской у почтамта разве не твой?
     - Это какой же? - Махов закрыл  глаза,  чтобы  прокрутить  на  экране
зрительной памяти сводный список вчерашних происшествий.  Нашел:  -  Мужик
без документов. Смерть, наступившая от острой сердечной недостаточности.
     -  Хочешь,  покажу,   чем   была   сделана   эта   острая   сердечная
недостаточность?
     - Не понял, - признался Махов.
     Смирнов из-за пазухи извлек сверток - комок в тряпице - и,  развернув
тряпицу, двумя пальцами ухватил широкий перстень.
     - Смотри, - приказал он Махову, но в руки тому перстень  не  дал,  из
своих рук позволил глядеть. Показывая, поворачивал.
     - Мини-шприц, - понял Махов. - Его же в лабораторию надо! -  и  вдруг
спохватился: - Где вы его взяли?
     - С пальца бойца солнцевской группировки, - признался Смирнов.
     - Вы что, его вели?
     - Вели-то вели, да не довели. Хотели на его связи  выйти.  Кто  знал,
что на такую работу в темную и просто за бабки лоха уговорят?
     - За очень хорошие бабки этих рачков на что угодно уговорить можно.
     Сделали паузу: оба-два обдумывали пути дальнейшего разговора. Наконец
старчески кряхтя, Смирнов опять полез в карман.
     - Фейс этот тебе случаем незнаком? - спросил  он  Махова  и  протянул
фотку девять на двенадцать. На этот раз в руки отдал.
     На крыльце почтамта стоял  гражданин  с  поднятой  рукой.  На  осмотр
гражданина Махову хватило пяти секунд. Он вернул фотографию.
     - Нет, - честно и сожалея признался Махов.
     - Жаль, - огорчился Смирнов и вернул фотку в карман. - А я  надеялся.
Ты же многих из той конторы знаешь.
     - Обижаете, - злобно ответил Махов. - Я на них не работал никогда.
     - Жаль, - еще раз огорчился Смирнов.
     - Завести меня хотите, да? - догадался Махов.
     - Разозлить.
     - Зачем?
     - По  горячке,  может  быть,  проболтаешься  о  чем-нибудь  для  меня
любопытном.
     - Думаете, просто так я вам ничего больше не скажу?
     - Если честно, то не думаю. Не с одной же ты фразой  ко  мне  пришел.
Одну фразу и Демидов бы принес.
     - Вы умный, - похвалил его Махов. - И хитрый.
     - А ты не знал?
     - Знал, но чисто теоретически.
     - Теперь же убедился на практике. Поехали, Леня.
     - На главной московской свалке обнаружен труп.  Обнаружен  совершенно
случайно:   поддатый    бульдозерист    по    пьянке    ошибочно    вскрыл
законсервированную кучу, которую никогда  не  собирались  вскрывать.  Труп
опознан. Это бывший зав.отделом ЦК Шаров. Вот такие пироги. Шаров этот вам
не нужен?
     - Он мне живым был нужен позарез. - Смирнов окинул взором  Московские
окрестности. - Ромка как всегда, оказался прав.
     - В чем оказался прав Роман Суренович Казарян?
     - В том, что Шаров уже труп. Леня, Леня, Леня... О Господи, как я  их
ненавижу! - сообщил Смирнов и заскрипел зубами.
     - Успокойтесь, Александр Иванович!
     - Как мне добраться до них, Леня?
     - Это дело второе. Главное дело, чтобы они до вас не добрались.



                                    44

     В переулке, напротив кафе Маркони приткнулся служебный "Мерседес",  у
которого, пристроив зады на багажник,  убивали  время  шофер  и  охранник.
Значит, они его опередили. Игорь Дмитриевич во всяком  случае.  Перед  тем
как открыть дверь Смирнов полюбовался на художественно исполненную  ручку.
Потерял время, дверь распахнулась сама собой и Марконя завопил:
     - Мы тебя  ждем,  Иваныч,  а  ты  бессмысленно  копытами  на  крыльце
топочешь!
     Действительно, ждали. За накрытым по высшему разряду  столом  сидели,
не притрагиваясь  к  напиткам  и  закуси.  Игорь  Дмитриевич  с  Витольдом
Германовичем. На ходу сдирая со см