:
     - Слабак ты, Юра. Ромка поломал тебя, как хотел.
     - Сука ты! - взвизгнул Юрий Егорович и с плащом в руках  выскочил  на
площадку. Уже оттуда добавил: - И блядь!



                                    13

     Что-то мешало бессознательно и сладостно существовать.  Уже  входя  в
реальное бытие он понял, что какая-то гадость ползет по щеке.  Он  ладонью
попытался прихлопнуть эту гадость и тут же открыл глаза.
     Совершенно одетая Татьяна сидела в кресле, а он - совершенно голый  -
под простынкой лежал  на  диване.  Татьяна  смотрела  на  него  и  грустно
улыбалась. В руке держала лайковую перчатку. Видимо ею щекотала его.
     - Пора вставать, Жора, половина четвертого!
     - Как же это я заснул? - страшно удивился Сырцов.
     - В одну секунду, - сообщила Татьяна. - Собирайся.
     - Храпел? - застенчиво поинтересовался он.
     - Еще как!
     - Тогда извини, - он развернул, не снимая с себя,  простыню  поперек,
связал ее узлом на спине и эдаким Иисусом последовал в ванную комнату.
     - Когда он - причесанный и одетый - вернулся в комнату, она стояла  у
окна и смотрела  на  оживленный  проспект.  Солнечно  там  было  и  тепло,
наверное.
     - Я готов, -  доложил  он.  Она  резко  развернулась.  Здоровенный  и
гладкий Сырцов улыбался ей. Татьяна сначала зябко обняла на мгновение себя
за плечи, а затем - рывком - Сырцова за могучую шею.
     - Тревожно что-то мне, - призналась она. - И холодно.
     - Так давай пойдем на солнце! - весело предложил Сырцов.
     Ехали,  как  обычно:  она  впереди  на  "Ситроене",  он  сзади  -  на
"семерке". У метро "Университетская" свернули на Ломоносовский, не доезжая
Ленинского развернулись.  Он  приткнулся  у  обочины,  а  она  поехала  на
стоянку.  Заглушив  мотор,  он  наблюдал  за  ней.   "Ситроен"   преодолел
подъездную дорожку и  покатил  к  стоянке  у  подъезда,  рядом  с  которым
волновалась необычная толпа. Сырцов выскочил из  автомобиля  и  кинулся  к
подъезду.
     На  бегу  он  видел,  как  Татьяна  вышла  из   "Ситроена",   как   в
растерянности оглянулась, как прижала ладонь ко  рту  -  в  ужасе.  Сырцов
смешался с толпой.
     К Татьяне подошел молодой  человек  и  взял  ее  под  руку.  Толпа  с
ликующим любопытством смотрела на них.
     Молодого человека Сырцов знал хорошо: бывший кореш по  МУРу  Володька
Демидов. Продолжая поддерживать Татьяну под руку, Демидов осторожно  повел
ее к подъезду. Сквозь строй. Мужики рассматривали  ее,  а  бабы,  особенно
бабки, старались заглянуть в глаза.
     Демидов и Татьяна скрылись в подъезде, и  тогда  люди  толпы  задрали
головы вверх - смотрели туда,  где  на  одиннадцатом  этаже  настежь  было
распахнуто окно в квартире Горошкиных.
     А Сырцов туда не смотрел, он смотрел на свободный  от  толпы  пятачок
асфальта, который охранял  милиционер.  На  пятачке  мелом  был  нарисован
контур человеческого тела. Место, где должна быть обозначена голова,  было
обильно и тщательно посыпано песком.  Люди  уже  не  смотрели  вверх.  Они
приступили к дискуссии:
     - Выкинули, точно говорю,  выкинули,  -  доносился  пропитой  мужской
голос.
     - Да выбросился сам! - бабий яростный окрик.
     - Откуда знаешь?
     - Жена-то видали, какая молодая? А он в летах. Изменяла ему она,  вот
что! А он взял да и выбросился!



                                    14

     То в цехах, то на совещании в отделе, то у генерального директора, то
в столовой... Три часа провели Спиридонов и Смирнов, регулярно  позванивая
по  местному  телефону.  Звонить  им  разрешили   из   шикарной   приемной
громадного, как министерство, здания заводоуправления. Он был неуловим.
     Только в четыре часа знакомец Алика снял телефонную трубку и довольно
длительное время не понимал, кто ему звонит.
     Спиридоновский одноклассник - учился вместе с восьмого по  десятый  в
145 средней мужской школе, вместе в футбол гоняли - Геннадий Пантелеев был
на этом заводе генеральным конструктором.
     По мраморным ступенькам он юношей сбежал к ним навстречу  и,  умильно
глядя на Алика, приветственно раскинул руки:
     - Старый-старый Спиридон!
     - Молоденький-молоденький Понтель! - откликнулся Алик.
     Обнялись, похлопали друг друга по спинам, разъединились для обоюдного
осмотра. Алику было на что посмотреть, генеральному конструктору не то что
своих  шестидесяти  -  пятидесяти  не  дашь:  строен,  легок,   быстр,   в
блондинистой короткой прическе не одного седого волоса,  лицо  с  коротким
носом, с серыми прозрачными глазами, с сильным подбородком - в привычном и
здоровом загаре.
     Первым окончил осмотр Пантелеев и, в принципе, оказался доволен им:
     - Хорош, но слегка толстоват. Впрочем, полнота тебе идет.
     - А ты просто хорош, по всем статьям.
     - Тебе, как я понимаю, я зачем-то понадобился, вот ты  и  льстишь,  -
Геннадий  Пантелеев   засмеялся   и,   резко   обернувшись   к   Смирнову,
продемонстрировал замечательную память: - А я вас тоже узнал: вы  в  одном
дворе с Аликом жили.  Я  помню  какой  вы  возвратились  с  войны:  лихой,
красивый, весь в орденах... Саша, кажется, да?
     - Ну и ну! - удивился Смирнов. - Вам бы по моему ведомству служить.
     - Не понял, - признался Пантелеев.
     - Вы бы классным милиционером стали, - пояснил Смирнов. - А  зачем-то
в генеральные конструкторы подались...
     Посмеялись все трое. Отсмеявшись, Пантелеев решительно предложил:
     - Здесь никаких разговоров. Поехали ко мне. Я сегодня с  этой  лавкой
больше дел не имею. За мной, орлы!
     Просто ходить генеральный конструктор, видимо, не умел.  Он  носился.
Он  пронесся  сквозь  замысловатое  стеклянное  антре  через   асфальтовое
пространство перед зданием, на бегу кивая встречным,  которые  почтительно
приветствовали его. Резко распахнув дверцу  "мерседеса",  он  обернулся  и
зазывно помахал рукой Алику и Смирнову, отставшим из-за смирновской ноги.
     - Езжай, мы за тобой! - крикнул ему Алик и глазами указал  на  убогую
"Ниву".
     Пантелеев захлопнул дверцу, устроился  за  рулем  и  стал  ждать  их,
разогревая мотор.
     Бесконечный бетонный заводской забор, улицы современного, но  чистого
и весьма симпатичного городка, ровный асфальт сквозь  породистый  сосновый
бор. У решетчатого забора, ограждавшего колоссальный  участок,  "Мерседес"
остановился. Пантелеев вышел из машины, открыл  ворота,  пропустил  их  на
"Ниве", проехал сам, закрыл ворота и последовал за ними.
     Они остановились у кирпичного двухэтажного коттеджа. Не коттедж даже,
а швейцарское шале: один скат крыши почти плоский, другой -  градусов  под
шестьдесят почти до земли, на темно-коричневой стене белые окна  в  мелкую
клетку, а меж окнами от фундамента к крыше - плотные, зеленые с желтизной,
лиственные джунгли дикого винограда. Пантелеев загнал "Мерседес" в  гараж,
и они вошли в дом.
     В необъятной гостиной хозяина встречало все семейство -  жена  и  два
сына. Семейство - явно второго захода: жена где-то сорока, а паренькам  на
вид одному лет двенадцать, а второму еще в школу идти.
     - Надежда, знакомься! - закричал быстрый Пантелеев. - Два  Александра
и, насколько я помню, оба Ивановичи. А это, как вы уже слышали, - Надежда.
Два разбойника - Кирилл и Мефодий.
     - Правда? - слегка усомнился Алик.
     - Правда, - подтвердила Надежда  и  глазами  указала  на  Пантелеева:
чего, мол, с него взять?
     - Обедать, обедать! - кричал Пантелеев.
     - Нам возвращаться в Москву, может, поговорим до обеда и мы поедем, а
вы пообедаете без нас? - предложил свой вариант Смирнов.
     - Все разговоры после обеда! - безапелляционно решил Пантелеев.
     Обедали  в  столовой  на  втором  этаже  за  громадным   столом   под
крахмальной скатертью. Чинно обедали, в  традициях  хороших  домов.  После
обеда мужчины спустились в гостиную, где уже неизвестно кем  был  разожжен
камин.  Печенье  в  коробке,  пузатые   рюмки.   Смирнов   вспомнил,   что
аристократы, в отличие от него, плебея, выпивают после еды.
     Пантелеев разлил и предложил:
     - Ну, братцы, со свиданьицем.
     - От нас уполномочен Алик. Я - за рулем,  -  объяснил  положение  дел
Смирнов.
     - А хочется? - Пантелеева интересовало все.
     - Очень, - уверил его Смирнов и взял быка за рога:  -  Я  сейчас  вам
расскажу одну весьма занимательную историю, которая, может  быть  каким-то
краем затронула и вас. Если  это  так,  то  мы  с  Аликом  будем  задавать
вопросы, на которые вы будете отвечать или не отвечать. Договорились?
     - Договорились. Люблю слушать занимательные истории.
     - А отвечать на вопросы?  -  не  удержался  Алик.  Пантелеев  ему  не
ответил, отмахнулся только.
     Историю Смирнов поведал кратко,  четко,  по  этапам,  убедительно  по
логике. Адаптировано, правда, к обстоятельствам: без имен, без  конкретных
деталей, без предварительных прикидок.
     - Любопытно, любопытно, - невнятно откликнулся Пантелеев по окончании
рассказа. - Теперь вопросы, да?
     - А можно? - нарочито робко спросил  Смирнов  и,  получив  разрешение
повелительным пантелеевским взглядом, задал первый вопрос:
     - Вы знали Курдюмова?
     - Весьма и весьма шапочно. Представляли мне его как-то, когда  он  на
заводе ошивался. Я был уверен, что он из промышленного отдела, а  тут  вон
что... - рассеянно ответил Пантелеев.  Возил  рюмку  по  столу,  соображал
что-то.
     - Ваш особист, как он? За пищик его подержать можно? -  задал  второй
вопрос Смирнов.
     -  Подержать  за  пищик  его,  безусловно,  можно.  Но  каков   будет
результат? Он - полный идиот, ребята.
     - Члены их шайки любят прикидываться идиотами.  Удобнее  работать,  -
заметил Алик.
     - Этот не прикидывается, - уверил Пантелеев и, резко встав, подошел к
комоду, на котором стоял телефон. Он не только быстро бегал, но  и  быстро
соображал. Жестом показав, чтобы они немного  подождали,  набрал  номер  и
закричал в трубку: - Мишка, кончай трудиться,  пупок  развяжется!  Коньяка
хорошего хочешь?.. А хоть до усрачки... Давай, давай быстрей! Ждем тебя, -
он вернулся на место, обеими руками взял пузатую рюмку и объяснил: - Мишка
Прутников,  наш  коммерческий  директор.  По-моему,  он  с  Курдюмовым   в
дочки-матери играл.
     Прутников объявился минут через пятнадцать, тоже был быстр  на  ногу.
Или выпить очень хотелось. Представившись и поздоровавшись, он  глянул  на
столик,  и  на  его  личике  появилась  демонстративно  сделанная  гримаса
отвращения.
     - Я в ваши аристократические игры играть  не  намерен,  -  сделал  он
заявление и по лестнице двинул на второй этаж.
     - Мишка, Мишка, ты куда? - забеспокоился Пантелеев.
     - К Надьке подхарчиться, - исчезая, ответил Мишка.
     Он не заставил себя долго ждать, явился минуты  через  две,  держа  в
руках глубокую тарелку  с  сациви.  Не  пожадничала  Надежда,  навалила  с
горкой. Мишка поставил  тарелку  на  столик,  притянул  четвертое  кресло,
уселся, налил до краев рюмку Пантелеева, выпил из нее и, понюхав лимончик,
приступил к сациви. Пантелеев сходил к горке,  принес  четвертую  рюмку  и
поинтересовался:
     - Небось, чавкать будешь?
     - И еще как! - заверил Мишка.
     - А кости куда девать будешь?
     - В камин! - заорал Мишка и, продолжая харчиться,  спросил,  глядя  в
тарелку:  -  Допрашивать  когда  будете?  Лучше  сейчас.  Когда  я  ем,  я
словоохотлив и откровенен.
     Взглядами Алик и Смирнов попросили Пантелеева начать. Тот и начал:
     - Ведь ты имел дело с Курдюмовым и ЦК, а, Мишенька?
     - А как же, - охотно подтвердил Мишенька, обсосал мелкую  косточку  и
запустил ею в камин. - Золотой человек!
     - В каком смысле? - искренне удивился Алик.
     - В прямом. Приедет, бумажки привезет, и у нас  полный  порядок  и  с
фондом зарплаты, и с премиальным фондом, и с соцкультбытом, и те де  и  те
пе.
     - Какие же бумажки он вам привозил? - спросил Смирнов.
     - Секретные. С тремя крестами. Не подлежащие разглашению.
     - А ты разгласи, - посоветовал Пантелеев.
     Мишенька налил  себе  еще,  выпил,  хладнокровно  выдерживая  взгляды
троих, закусил, ответил троим лучезарным взором и задал встречный вопрос:
     - Что он натворил?
     - Он исчез, - ответил Смирнов.
     - А вы его ищете. Вы оттуда? - Мишенька костяшками  пальцев  постучал
по столу, изобразил стук.
     - Они действуют по просьбе нового руководства, - ответил за  Алика  и
Смирнова Пантелеев.
     -  Новое  -  это  то,  которое   жаждет   прихлопнуть   наш   любимый
военнопромышленный комплекс, и тем самым лишить меня  хорошо  оплачиваемой
работы. Они из меня нищего делают, а ты им помогай?
     - Помогай, - эхом отозвался Пантелеев.
     - А потом другие люди, действующие по просьбе  старого  руководителя,
нежно возьмут  тебя  за  бока  и  повлекут  в  узилище,  как  изменника  и
израильского шпиона.
     - Не возьмут и не поведут, - успокоил его Алик.
     - Вы в этом уверены, а я - нет.
     - Мишка, перестань делать клоуна, отвечай, -  приказал  Пантелеев.  -
Можешь считать, что спрашиваю я, твой косвенный начальник.
     - Вторую бутылку поставишь? - потребовал Мишка. - По той причине, что
косвенный. Ладно, ладно, не рычи,  Гена.  Слушайте  же.  Про  бумажки.  Но
сначала  о  наших  взаимоотношениях  с  заказчиками.  Вся  наша  продукция
производится по  Госзаказу  и  направляется  в  распоряжение  Министерства
обороны. В особый Госзаказ выделяется  экспортная  часть,  которая  раз  в
квартал, обычно в конце, транспортируется в определенные порты  и  куда-то
отбывает,  вероятно  к  нашим  многочисленным   друзьям   на   африканском
континенте. Так вот, как правило, в конце квартала же появлялся на  заводе
товарищ Курдюмов с той сакраментальной бумажкой,  содержанием  которой  вы
интересуетесь. Бумажка это - требование того же МО об увеличении очередной
экспортной партии процентов на двадцать-тридцать. И  я,  как  коммерческий
директор, с восторгом пытался удовлетворять это требование.  Дело  в  том,
что эти проценты оплачивались уже не как госзаказ, а в  мировых  ценах.  В
рублях, конечно, по нашему непонятному курсу, но заводу все равно это было
невероятно выгодно.
     - Почему этим занимался  работник  ЦК,  а  не  военпреды?  -  спросил
Смирнов.
     - Не знаю.
     - Продукция  этой  части  была  аналогична  общему  заказу?  -  задал
непонятный вопрос Алик.
     - Не совсем. На экспорт у нас идут, открою вам государственную тайну,
которая известна последнему пацану нашего города,  изделия  "земля-земля",
"земля-воздух", "воздух-земля" и "воздух-воздух". В курдюмовских  бумажках
чаще всего изделия "воздух-земля" и "воздух-воздух" отсутствовали.
     - Эта часть транспортировалась отдельно от общего экспортного заказа?
- задал еще один вопрос Алик. Мишенька с любопытством на него посмотрел  и
ответил:
     - Вместе. Все направлялось в порты назначения вместе.
     Ничего не понимал в этой хренотени Смирнов. Его интересовало другое:
     - У Курдюмова были в вашем городе друзья, подруги, просто знакомые, у
которых он мог остановиться заночевать?
     - Скорее всего, нет. Прибывал он на  персональной  черной  "Волге"  и
отбывал на ней как только завершал дела, - Мишенька  откинулся  в  кресле,
подождал следующих вопросов, не дождался и тогда  напомнил  Пантелееву  об
обещанном: - Гена, тащи вторую бутылку! И телевизор включи: сейчас  футбол
начнется, моя конюшня сегодня играет.
     Пантелеев притащил бутылку, включил японский телевизор. На  громадном
экране с  пронзительной  четкостью  и  замечательной  цветопередачей  было
зеленое поле с черно-белым мячом - заставка. Мишенька скоренько  переволок
кресло поближе к экрану, рядом поставил на пол  недопитую  бутылку,  а  на
подлокотник - рюмку. И уселся поудобнее в ожидании большого кайфа.



                                    15

     В  половине  пятого  подъехала  вторая   группа.   По   стремительной
деловитости из КГБ. Двое экспертов остались с милиционером,  двое  -  надо
полагать,  следователь  и  розыскник  -  кинулись  в   подъезд.   Эксперты
фотографировали место падения, раскрытое окно,  подъезд,  мерили  рулеткой
расстояние, брали пробы грунта. Подлетела уборочная машина и ждала,  когда
эксперты  завершат  свои  дела.  Завершив,  эксперты  тоже  последовали  в
подъезд, а уборочная машина, распушив упругие водяные усы, стала смывать с
асфальта следы происшедшего,  попутно  расчесывая  любопытствующую  толпу.
Сделав дело, машина уехала, а толпа не собралась уже более: смотреть  было
абсолютно нечего.
     Сырцов сидел в "семерке" и, наблюдая издали,  терпеливо  ждал.  Ждать
пришлось долго: только около шести  выкатилась  из  подъезда  объединенная
шарага. Необычайная картина - менты и чекисты вместе. Шумно  расселись  по
машинам и уехали. Даже милиционера с собой  прихватили.  Сырцов  определил
для себя полчаса контрольных.
     В  половине  седьмого  он  вошел  в  подъезд.  В  лифте  поднялся  до
четырнадцатого этажа и оттуда пешком спустился  до  восьмого.  Постоял  на
площадке, слушая жизнь обитателей подъезда.  Потом  неспешно  поднялся  до
одиннадцатого.
     Осторожно потолкал дверь квартиры. Судя по вибрации,  закрыта  только
на защелку английского замка. Сырцов ухватился за ручки и, бесшумно рванув
дверь по направлению к петлям,  одновременно  просунул  в  щель  у  язычка
тончайшую стальную пластинку, которая была у  него  в  связке  с  ключами.
Только бы зацепилась.
     Зацепилась. Сырцов бережно отжал язычок защелки  и  осторожно  открыл
дверь.
     - Мяч у  Кузнецова,  передача  Татарчуку,  Татарчук  делает  обманные
движения и вдруг совершенно неожиданно отдает  пас  набегающему  Корнееву.
Удар! Мяч в сантиметрах от штанги уходит на  свободный.  Обидно,  конечно,
что мимо, но  какова  комбинация!  -  скрипуче  бубнил  Перетурин  на  всю
квартиру.
     Телевизор работал в гостиной. Сырцов двинул туда.
     Ослепительно сиял экран телевизора - смеркалось уже. Татьяна - в  чем
вошла в квартиру: в куртке, джинсах, кроссовках -  лицом  вниз  лежала  на
диване. Сырцов взял со стола дощечку - пульт дистанционного  управления  и
выключил телевизор.
     - Кто здесь?! Зачем?! - дико закричала  Татьяна,  судорожно  вскочив,
почти упав с дивана. Она не узнала Сырцова,  стоявшего  на  фоне  светлого
окна.
     -  Это  я,  Таня.  Жора  Сырцов,  -  назвался  Сырцов  и,  пройдя   к
выключателю, зажег верхний свет.  Мертво  засверкала  хрустальная  люстра,
стало противнее, но светлее.
     - Уходи. Уходи. Нечего тебе здесь  делать,  -  говорила  она,  обеими
руками растирая лицо.
     Сырцов подошел  к  окну,  щелкнул  шпингалетами,  распахнул  створки,
обернулся и спросил:
     - Отсюда?
     - Уйди! - завыла Татьяна. - Уйди!
     Она сидела на диване и, раскачиваясь, выла уже без слов. Он подошел к
ней, схватил за борта куртки, рывком поставил на ноги, заглянул в глаза:
     - Ты знала, что это случится?
     - Отпусти меня, сволочь! - визгом  ответила  она.  -  Отпусти,  мусор
вонючий.
     - Говори, тварь, отвечай, - шепотом  требовал  он.  -  Раздавлю,  как
вошь.
     Нестерпимо громко вдруг грянул телефонный звонок. Она глянула на него
вызывающе вопросительным взглядом. Телефон звенел.  Он  отпустил  ее.  Она
обошла его, как столб. Один из телефонных  аппаратов  был  неподалеку,  на
тумбе у серванта. Она одернула куртку, обеими руками  проверила  прическу,
вздохнула глубоко, взяла трубку и томно сказала в микрофон:
     - Алло?
     Рядом с диваном валялся белый квадратик. Сырцов поднял его и  спрятал
в карман.
     - Да... да... да... - говорила она. Потом положила трубку, обернулась
к нему и с нескрываемым торжеством объявила: - Сейчас  за  мной  настоящий
мент заедет. Они хотят  со  мной  посоветоваться.  Так  что  вали  отсюда,
подонок.
     - Ты от меня не скроешься, - пообещал он и без суеты удалился.
     В  машине  он  вынул   квадратик,   который   оказался   моментальным
поляроидным