рой мужской горечью, когда в какую-то минуту откровения рассказывал Лизе о своей несостоявшейся личной жизни. Несостоявшаяся личная жизнь была у него до Лизы, и "они расстались", как сообщил Игорь грустным голосом. Лиза решила поначалу, что они "характерами не сошлись", а оказалось, что он был "не готов"! Формулировки вполне достойные друг друга и вполне взаимозаменяемые.
     - Я тебе позвоню, - пообещал Игорь из телефонной трубки. - А ты не должна делать глупостей. Впрочем, вы с сестрицей только и занимаетесь глупостями.
     - Игорь, прекрати.
     - А разве не так? Вместо того чтобы работать, вы только болтаете!..
     Это было решительно не так, ибо Лиза только и делала, что работала, и очень даже успешно, и ее сестра Дунька, преуспевающая журналистка, тоже только и делала, что работала, и тоже вполне успешно. Но, очевидно, это "не считалось". Это никогда не считалось.
     Игоря раздражало, когда они подолгу болтали по телефону, еще его бесило, когда они болтали в кафе или на стоянке возле магазина.
     Он все время приводил им в пример каких-то достойных женщин, его бывших и нынешних знакомых, которые никогда не болтали, не тратили время на кофе с клубничным тортом, не шатались по магазинам, не торчали подолгу возле витрин с бельем или обувью, облизываясь, шушукаясь и ничего не покупая. Те достойные женщины все время работали - видимо, и днем, и ночью. Эти арии в исполнении Игоря всегда приводили Лизу в уныние, заставляя сознавать собственное несовершенство, она вздыхала, огорчалась и давала себе слово, что в следующий раз ни за что не пойдет с Дунькой на кофе с клубничным тортом.
     Или нет, нет. Пойдет, конечно, разве она может не пойти, но только Игорю ни за что об этом не расскажет.
     И вообще кто придумал, что мужчине можно обо всем рассказать, поплакаться, попросить совета, пожаловаться на жизнь или похвалиться успехами?! С ним нужно держать ухо востро, никогда не расслабляться и, самое главное, не верить ему.
     Она и не верила. Никому - ни женщинам, ни мужчинам.
     - Ты не должна на меня обижаться, - произнес вышеупомянутый Игорь ей в ухо. Голос его стал помягче. - Просто я за тебя беспокоюсь.
     - Ну, так приезжай вечером! И не беспокойся.
     - Лиза, я уже сказал тебе, что вечером не могу. Ты что, не слышала?
     Она отлично слышала, но время от времени вся эта канитель ее удручала. Ну, ведь все уже давно понятно. Все было понятно с самого начала, с той минуты, когда он взялся растолковывать ей, как именно должна вести себя женщина, а как не должна.
     Лизе казалось, что она отлично знает, как себя вести, - ей давно все уже растолковали бабушки и мать, а то, что они упустили, было приобретено с опытом и знаниями.
     Учиться, учиться и еще раз учиться.
     - Я тебе позвоню, - сказала Лиза искусственным нежным тоном и покосилась на приемник, в котором произошли изменения и вместо "майских роз" появился Максим Леонидов. Лизе хотелось его послушать, а для этого нужно побыстрее попрощаться. - Я тебя люблю.
     Это было вранье, но куда ж деваться!
     - И я тебя люблю, зайка, - сказал Игорь, и это тоже было вранье, и в его голосе тоже звучала искусственная нежность, и они, в разных точках пространства нажав кнопки на своих телефонах, испытали схожее облегчение.
     Ну, поговорили, и слава богу.
     "Мне досталась в этой пьесе очень маленькая роль, - пел Леонидов Максим. - В ней всего четыре слова: ?Мы прорвемся, мой король?.
     Это ее поддержало. Должно быть, он знает, о чем поет, этот далекий и неизвестный Максим Леонидов. А раз он знает, значит, она... не одна.
     Все будет хорошо. Мы прорвемся, мой король.
     Правда, с королем большие проблемы, но это ничего. Она и сама по себе королева, удавшаяся во всех отношениях!
     На работе все оказалось не так уж ужасно, как Лиза подозревала. Она всегда подозревала своих сотрудников во всех смертных грехах, особенно же подозрительной стала, повстречавшись с Игорем, который считал, что с людьми работать нельзя!
     Все ей казалось, что в ее отсутствие Мила потеряет все до одной бумаги, Света Крюкова нахамит по телефону заказчикам, Костик Брыл ев перепутает рекламный слоган, придуманный для фармацевтов, со слоганом для шоколадных конфет, Ира поссорится с журналистами, а Маруся забеременеет и уйдет в декрет, Макс Громов проворонит жуликов, Леша Горский сотрет в компьютере все базы данных.
     Вряд ли все это могло случиться на самом деле, но тем не менее она приезжала на работу с некоторой опаской, словно ей предстояло прыгнуть с вышки в холодную воду и всякий раз, выныривая, она как будто заново удивлялась, что осталась жива.
     - Мила, что там с Миклухиным? Вы разобрались?
     Лиза стояла у стола, курила и просматривала бумаги. Секретарша маячила в дверях - ближе не подходила. Лиза перевернула лист, отложила его и мельком на нее взглянула.
     - Я не разбиралась, Елизавета Юрьевна, вы же сами сказали, что приедете и...
     - Мила, я сто раз вам повторяла, что если уж вы работаете, работайте хорошо! Что значит, я приеду?! А у вас самой нет никаких обязанностей, что ли?!
     Это был "наезд" ради "наезда", и они обе это понимали.
     - Соедините меня с ним и позовите Крюкову. Мила метнулась выполнять поручение, и вслед ей Лиза крикнула, чтоб Крюкова просто так не приходила, а захватила с собой медиаплан.
     Секретарша пропала из виду, и на ее месте в дверном проеме воздвигся Макс Громов, начальник службы безопасности.
     - Лизок, - спросил он весело, - ты как без меня? Не скучаешь?
     Потому, что он так в кабинет и не вошел, Лиза догадалась, что в руке у него что-то неположенное - видеокассета с боевиком или новый детектив. На службе Макс маялся от безделья и все требовал, чтобы Лиза его "загружала", хотя охранял он не только ее, но и несколько других офисов, арендовавших помещения именно в этом бизнес-центре. В тех офисах тоже были начальники и начальницы, но приставал он почему-то только к Лизе.
     Лиза относилась к нему "как к другу" - изумительная и очень женская формула, в принципе недоступная для мужского понимания.
     Мужики "дружат" исключительно в надежде на "продолжение". Женщины "дружат", понимая, что никакого "продолжения" никогда не будет, и об этом им известно с первого взгляда на конкретную особь мужского пола. По крайней мере, Лиза именно так себе это представляла.
     Не будет у них никакого "продолжения", но с Максом удобно, весело, безопасно и надежно. Он часто помогал ей улаживать какие-то мелкие дела, ее собственные и сестрицыны, никогда не подводил, всегда был готов к услугам, и она беззастенчиво этим пользовалась, иногда томясь от собственного свинства. Когда желудь спелый, его всякая свинья слопает.
     - Макс, хочешь кофе?
     - Спасибо.
     - Спасибо - да, или спасибо - нет?
     - Да, да! - воскликнул Громов, принимая подачу. - Конечно, да! Немедленно и побольше. Ты наливай, а я сейчас.
     - Да ладно, - сказала Лиза, разливая по чашкам густой и крепкий кофе, - входи. Что там у тебя? Роман или кино?
     Макс смешно поморщился, потом взглянул на свою руку, скрытую от Лизы, как будто точно не знал, что у него там, затем сделал какое-то движение и зашел. В руках у него ничего не было.
     - Макс, куда ты дел?..
     - Что?
     - Ну, что в руке держал.
     - Я ничего не держал, - сказал он весело. - Тебе показалось.
     - Ну, ладно, признайся, куда дел? В штаны засунул?
     - Можешь проверить, - томным голосом предложил Макс, - со всех сторон. Хочешь?
     И он сделал движение, будто собирается расстегнуть ремень. Лиза попыталась его остановить, и в этом пикантном положении их застала вернувшаяся Мила. Миле Макс нравился не только "как друг", и она моментально оскорбилась, хотя о шашнях начальницы и главного охранника в конторе отродясь никто ничего не слыхал.
     - Елизавета Юрьевна...
     - Да. - Начальнице стало неловко, что ее "застукали". Вот ведь и не делала ничего, а все равно неловко! - Что там? Крюкова уволилась, а Миклухин запил?
     - Света сейчас придет, - ломким от гордости голосом сказала Мила. - А Миклухин просился приехать. Примете?
     - Мила, вы что? С ума сошли? Когда заказчик собирается приехать, ему надо в ноги поклониться, а не спрашивать у меня, приму или не приму! Конечно, в любое время, когда там ему удобно! Только документы мне подготовьте и заранее скажите, во сколько его ждать.
     После чего она решительно прошествовала за свой стол, уселась и поставила на столешницу локти, как бы утвердившись в этом положении. Макс пил кофе.
     - Громов, - спохватилась Лиза, - слушай, мне надо с тобой посоветоваться.
     - Советуйся.
     - Я утром в своем гараже застукала бомжа.
     - О как, - сказал Макс и поставил чашку. И посмотрел серьезно. - Он что, там уснул?
     - Нет, он приехал.
     - Бомж приехал в твой гараж?!
     - Ну, он не то чтобы бомж, - заговорила Лиза, - но такой довольно потертый мужичок. Он приехал на машине.
     - В твой гараж?!
     - У нас общий гараж с соседями.
     - Подземный, что ли?
     - Да нет, почему подземный! Наземный у нас гараж. На две машины. И я раньше никогда его не видела.
     - И как он тебе объяснил свое появление? Лиза задумалась.
     - Пожалуй, никак. Никак не объяснил.
     Он ведь и вправду ничего не объяснял, но из чего-то Лиза все же сделала вывод, что он ее новый сосед. Или старый сосед, которого она никогда раньше не видела.
     - И он приехал на машине?..
     - Ну да.
     - И ключи от гаража у него были? Или он замок ломал?
     - Н-нет. Не ломал.
     - А машина какая?
     Почему-то Лизе не хотелось говорить, что у него "Рейндж Ровер". Этот самый "Ровер" решительно не укладывался в образ бомжа, а ей не хотелось выглядеть дурой в Максовых глазах.
     - Какая-то дорогая у него машина. Большая.
     - Значит, - подытожил Громов, опять принимаясь за кофе, - машина дорогая, замок он не ломал, на полу не спал и к тебе не приставал. Или приставал?
     - Нет, Макс!
     - Ну и успокойся. Если ты выяснишь его фамилию, я тебе все про него расскажу, но это скорее всего просто сосед, которого ты не знаешь в лицо. Только и всего.
     Он пожал плечами и посмотрел утешающе, как будто извинялся за то, что лишил Лизу неких детективных переживаний.
     - Когда его увидишь, спросишь, как зовут, расскажешь мне, а я все выясню. Идет?
     - Идет.
     Все это было лучше, чем завывания Игоря о том, что она должна немедленно броситься к родителям, там окопаться и выставить наружу ручной пулемет системы "максим", чтобы отстреливаться от врагов.
     - Лиза, можно к тебе?
     На пороге возникла Света Крюкова - с папками в руках, видно, Мила предупредила, что начальница не в духе и требует ее к себе "с документами".
     - Я пошел, - озабоченно сказал Макс, ложкой доел из чашки сахар и поднялся. - У меня дел полно. Некогда мне тут с вами...
     Света бочком вошла и остановилась.
     Она была довольно умненькой, исполнительной, но не слишком инициативной, как все сотрудники средней руки. Лиза знала о ней только то, что она красит губы алой помадой и любит старинные украшения и безделушки. На столе у Светы обычно лежали какие-то альбомы и каталоги, которые она исподтишка почитывала. Как-то они даже разговаривали о ее пристрастии, Света спрашивала, нет ли у Лизы чего-нибудь такого старинного и нельзя ли это посмотреть. Но у Лизы ничего не было, кроме керосиновой бабушкиной лампы, медальона с изумрудной искоркой, оставшегося с незапамятных времен, какой-то подделки под Фаберже, что пылилась на шкафу - пыль вытирать лень, - и еще портсигара с надписью "Люби меня, как я тебя, век не забуду я любя".
     Лизу вся эта новоиспеченная мода на старину, на "купеческую Русь", на четырнадцатый год раздражала и казалась надуманной и искусственной.
     Ну, что эта самая Света может понимать в старине?! Или бабушка у нее была графиня, а дедушка князь?!
     - Света, проходи. Макс, а ты фильмы до вечера не смотри, одуреешь!
     - Ладно-ладно.
     - Слушай, я, кажется, машину не заперла. Что мне теперь делать?
     - Сходи запри, - предложил Макс. - Или... Она у тебя где? Ты за шлагбаум заехала?
     - Ну конечно.
     - Тогда не ходи, - решил Макс. - Я ребятам сейчас позвоню, они присмотрят. Чего зря таскаться-то!..
     - Спасибо тебе. Ты настоящий друг.
     - Я настоящий друг, - подтвердил Макс. - Громов - друг детей.
     Он вышел, и из приемной еще некоторое время доносился его голос, пониженный на несколько тонов - очевидно, он развлекал удрученную Милу, слегка флиртовал, отчасти пошучивал и своего добился. Мила тоненько засмеялась, потом затихла и после того, как хлопнула дверь в приемную, встревоженно заглянула в кабинет, не слышала ли начальница.
     Вот дурочка. Молоденькая дурочка, которой нравится взрослый дяденька.
     Лиза из вредности пересмотрела все принесенные Светой бумаги и дала три задания - одно невыполнимое, другое трудновыполнимое, а третье самое легкое. На первом она расстроится, на втором возгордится, а на третьем отдохнет и полюбит начальницу, и все будет хорошо.
     Мы прорвемся, мой король.
     Во второй половине дня приехал Альфред Миклухин, молодой, красивый, с портфелем "Тексьер", который он ставил так, чтобы время от времени в процессе разговора поглядывать на него. Портфель придавал ему значимости и уверенности в себе.
     Лиза отлично помнила, как в первый день знакомства он решил научить ее правильно работать и долго объяснял, как именно ей следует относиться к его персоне, как его уважать и ценить. Хотя бы за то, что он, в отличие от Лизы, учился в Йельском университете, а степень получал в Сорбонне.
     - Молодой человек, - сказала тогда Лиза, - если вы не знаете, то я вам сообщаю, что весь бизнес строится только на личных отношениях. Все остальное вторично - даже ваш профессионализм. Будь вы хоть сто раз профессионал, но если мне с вами неприятно общаться, скорее всего никакого сотрудничества у нас не выйдет. Это, по-моему, самое большое заблуждение из всех, какие только могут быть. Никто не станет работать с неподходящим человеком, даже если он семи пядей во лбу. Ну как? Попробуем любить и уважать друг друга или расстанемся?
     Альфред присмирел, и с тех пор все у них шло гладко.
     Он проникся к ней уважением, а она перестала читать ему лекции о природе отношений в бизнесе. Теперь они с подчеркнутым вниманием относились друг к другу, отзывались на каждый звонок и "выезжали" друг к другу по первому зову.
     Альфред сделал несколько корректных замечаний по программе, которую готовили Лизины сотрудники. Лиза некоторые замечания приняла, а некоторые отвергла, тоже очень корректно.
     Потом он внезапно пригласил ее на ужин, очевидно, повинуясь некоему всплеску добрых чувств, произошедшему на почве обсуждения программы. Лиза отказалась, пообещав, что в "следующий раз" непременно и с удовольствием.
     Этот самый "следующий раз" был сродни "дружбе". Альфред вполне удовлетворился ожиданием "следующего раза", а Лиза твердо знала, что никакого такого раза не будет.
     Потом она позвонила сестре, получила от нее порцию руководящих указаний - сестра, несмотря на то, что была младше на целых полтора года, все равно руководящую и направляющую роль всегда брала на себя. Еще они обсудили, что подарить родителям на Новый год, какой именно торт они станут печь и где бы взять мужчину, который под елочку положил бы бриллиантовое колье и билеты первого класса до Парижа. Можно и до Рио-де-Жанейро.
     В самом конце дня Лиза неожиданно вспомнила, что Игорь так и не позвонил и на обед они никуда не сходили - а это было бы так здорово, так красиво, как в телевизоре! Он и она обедают вместе, улучив минутку среди бесконечной череды дел, и два портфеля на полу стоят, привалившись друг к другу кожаными щеками, а они перешептываются над тарелками с салатом и вазочками с желе, молодые, успешные, состоявшиеся всем на зависть!
     Подумав, Лиза позвонила ему на мобильный, но он трубку не взял, и она огорчилась немного.
     До дома она добиралась долго - снег шел целый день, расчистили, как водится, только одну полосу, и все машины тупо стояли в этой самой полосе, как в очереди. Лиза тоже стояла в очереди, подпевала приемнику, постукивала по рулю, а потом принялась кусать заусенцы - привычка, за которую ее все время ругала сестра Дунька, но невозможно, невозможно было уже подпевать приемнику, злиться и ничего не делать!
     Она приехала в Рощино, злая и голодная, с обкусанными ногтями, затормозила у ворот и сильно перепугалась, когда увидела громадную черную тень, которая двигалась по белой гаражной стене.
     Лиза, как любой столичный житель, мгновенно впадала в панику. Эта самая паника - плата за жизнь в русском мегаполисе - все время подстерегала рядом. Любое отклонение от привычного казалось Лизе, и она подозревала, что не только ей, фатальным и страшным. Что на этот раз?.. Взрыв, удушающий газ, захват заложников?.. И неужели сейчас... в меня? Неужели не пронесло?
     Несколько секунд Лиза всерьез раздумывала, не сдать ли ей назад, не вернуться ли в Москву - кто-то сегодня уже говорил ей про Москву! Ну, почему, почему она не осталась?!
     Рука сама потянулась к рычагу, пальцы впились в него, как когти, она метнула взгляд в зеркало, чтобы понять, свободен ли путь, и нога приготовилась давить на газ, когда темная туша вошла в освещенное пятно и оказалась...
     Черт побери все на свете!..
     Лиза дернула ремень, рванула, откинула его и выскочила из машины.
     - Что вам здесь надо?! - А?
     - Что вам здесь надо, я спрашиваю?! Почему вы здесь ходите?
     - А... где мне ходить?
     - Убирайтесь от моего забора. Немедленно!
     - Я бы с удовольствием, но это и мой забор тоже.
     - Как?
     Он издали посмотрел на нее, словно прикинул что-то.
     - Я ваш сосед. Меня зовут Дмитрий Белоключевский. А вас?
     Какое-то смутное воспоминание мелькнуло у нее в голове, связанное с буквами этой сложной фамилии. Откуда-то она ее слышала или давно знала, но откуда и как она могла ее знать?
     - Меня зовут Лиза Арсеньева. То есть Елизавета Юрьевна.
     - Я должен звать вас по имени-отчеству?
     - Вы должны сказать мне, что вы тут делаете!
     Он шумно вздохнул и полез в карман своей колом стоявшей дохи. Позади Лизы работал двигатель - урчал успокаивающим, цивилизованным звуком, как человеческий голос в грозу.
     В крайнем случае она немедленно кинется в машину, запрет все двери и уедет.
     Спасется.
     - Я чищу снег, - сказал он. - Завтра вы не сможете выехать, если сейчас не почистить.
     - Я не поняла, - язвительно произнесла Лиза после некоторой паузы. - Вы обо мне заботитесь, что ли?
     Он пожал плечами - почти незаметным под дохой движением. Сигарета тлела в его пальцах, и снег летел с черного неба.
     Когда Лиза была маленькой, она часто думала, как это так получается, что с такого черного неба летит такой белый снег. Этого не может быть. Ошибка какая-то.
     - Извините, - пробормотал сосед, повернулся к ней спиной, бросил окурок и зашаркал по снегу лопатой.
     Глупо и невозможно говорить что-то мужчине, который, согнувшись, кидает снег, и Лиза просто пошевелила губами, словно продолжая ненужный спор, и стала шарить по карманам в поисках брелка, открывающего ворота.
     Она шарила долго и сердилась на себя, на этот скрежещущий звук и на согнутую спину в черной дохе, а потом сообразила, что ключи остались в зажигании, значит, и брелок там же. В зажигании то есть.
     Она заехала в гараж, погасила фары и вылезла из машины. Она никогда не запирала ее, оставляя в гараже, такая у нее была "разгильдяйская привычка", как говорил Игорь. Привычка осталась с давних времен, когда отец однажды запер в машине кошку Машу. Маша забралась на теплое сиденье поспать, а отец не заметил. Дело было летом, машина стояла на солнышке, и до самого вечера все время от времени рассеянно говорили друг другу, что надо бы посмотреть, где это кошка так орет. Потом догадались, Машу извлекли почти угоревшую и долго откачивали, поливали водой, отчего она стала по