стянуло к затылку!..
     В следующую секунду, на следующем вдохе, она вдруг поняла, что это сосед чистит ее дорожку. Чистит и шаркает лопатой. Чистит и ходит под соснами, под желтым электрическим светом.
     Она рванула свои драгоценные жалюзи и почти прижалась носом к холодному стеклу. Стекло моментально запотело, и она с досадой протерла его ладонью.
     Ну да. Это сосед. Никакого трупа и убийства. Можно пока не звонить в МЧС.
     Лиза вдруг бросилась бежать по тихому дому, добежала до прихожей, напялила куртку, сунула ноги в унты, накинула капюшон и выскочила на улицу, чуть не упав на скользком крылечке.
     Входная дверь оказалась не заперта. Вечно она забывала ее запирать, идиотка!
     Снег валил, тихий, мягкий, совсем новогодний. Он валил весь день, и дорожки были засыпаны снегом, и крыша гаража, и перильца крылечка, и деревья стояли не шелохнувшись, как будто привыкали к новому, зимнему состоянию.
     Придерживая разлетающиеся полы куртки, Лиза обежала дом и увидела его.
     Дмитрий Белоключевский курил. Стоял, опершись на свою лопату, как заправский дворник. Снег сыпал ему на голову, и время от времени он стряхивал его, по-лошадиному мотая головой.
     - Эй! - издалека негромко сказала Лиза, и он оглянулся. Рукавицы были комом засунуты в доху, которая от этого сильно оттопыривалась на груди.
     - Что?
     - Как - что?! - Она дергала свою "молнию", пытаясь застегнуть, а тут от возмущения перестала и уставилась на него. - Что ты тут делаешь?!
     - Я тут чищу снег, - сказал он вежливо и опять затянулся. - Надо от гаража тоже отгрести, а то ты не выедешь завтра.
     - Как ты сюда попал?!
     - Куда именно?
     - На мой участок.
     Он сделал такое движение, словно пожал плечами. Под дохой было почти не видно.
     - Пролез в дыру в заборе. А что?
     - Ты напугал меня, - громко сказала она и опять дернула "молнию", - я решила, что у меня под носом опять кого-то убили!
     Он помолчал.
     - Никого не убили.
     - Я уже поняла, - сообщила она своим самым язвительным тоном. - Ты чистишь дорожки, и ты вошел в дыру. Никаких убийств.
     Он посмотрел на свою сигарету и сказал медленно:
     - Я не пойму. Тебя это огорчает? - Что?..
     - Что никаких убийств?..
     - Ты дурак?! - пронзительно воскликнула Лиза. - Совсем?
     Он отшвырнул сигарету и снова зашаркал своей лопатой. Согнутая тень поползла по соснам.
     - Я не люблю оскорблений.
     О да. Об этом она была уже осведомлена. Зато он не был осведомлен о том, что весь вечер ее занимал вопрос, как бы предложить ему интим половчее, и еще ее всерьез мучил вопрос вчерашнего букета - "со смыслом" он был преподнесен им или без всякого смысла?! И еще несколько подобных, умных и важных, вопросов.
     Ни о чем таком он не знал, конечно.
     Заевшая "молния" освободилась, шустро поехала вверх и впилась в Лизин подбородок, закусила кожу. Лиза охнула и схватилась за подбородок обеими руками.
     Завтра будет красота. Укус станет фиолетовым и желтым, заметным со всех сторон. Она замажет его пудрой, очень неудачно, конечно, так что он проступит особенно гадко и "с намеком". Все сотрудники первым делом уставятся на синяк, а уж потом с жадным любопытством станут рассматривать ее физиономию в поисках следов от "оргий", которым предавалась их начальница, с виду такая приличная!..
     - Что случилось?
     - Ничего.
     - Я же вижу.
     - Дима, - сказала Лиза с нажимом, - ты гребешь свой снег, вот и греби.
     - Я гребу твой снег. Мой у меня на участке.
     Лизе показалось, что он на что-то намекает. Например, на то, что вовсе не хочет грести ее снег, но все-таки гребет, потому что такой благородный. Господи, какая чушь!
     - Ты поговорила с Громовым? - Да.
     - И что он сказал?
     - Да ничего не сказал, Дима! Обещал, что в выходные приедет и посмотрит двери. А я объяснила, что двери ни при чем, потому что не было никаких следов, кроме колес от моей машины, даже утренние твои засыпало, помнишь?!
     Он перестал шваркать лопатой, выпрямился и посмотрел на нее, опять кого-то ей напомнив. Ну, на кого, на кого он похож?! Как большинство женщин, Лиза могла воспринимать сей "предмет" только, так сказать, в целом. В этом самом целом "предмет" на кого-то удивительно походил. Но среди ее знакомых никогда не было неуклюжих, бритых почти наголо мужиков в овчинных тулупах!..
     И с ним она вчера поцеловалась на пороге гаража, вернее, сделала попытку поцеловаться, которая почти провалилась, так как он ее почти отверг!
     Вспомнив об этом, Лиза вдруг разозлилась так сильно, что стало ясно - надо немедленно уходить в дом, иначе что-нибудь нехорошее выйдет.
     С тех пор как в десятом классе ее отвергла Наташка, а "первая любовь" в институте доходчиво объяснила, что таких, как Лиза, вокруг пруд пруди, можно их сачком ловить и в коллекцию десятками помещать, она дала себе слово, что никогда больше никто не посмеет ее отвергнуть. Просто потому, что она не дастся. Больше никому и никогда она не станет себя предлагать.
     Дунька была с ней совершенно согласна - но Дуньку никто и никогда не отвергал, она-то как раз всем и всегда была нужна!..
     - Я пойду, - скрипучим голосом сказала Лиза. - Я... спать хочу.
     - Минуточку, - как будто удивился сосед, - ты еще недорассказала про твоего Громова. Следов-то на самом деле не было! Если я хоть что-то понимаю...
     Он понимает!.. Что он может понимать, этот мужик в тулупе?! Еще неизвестно, где он взял машину, на которой ездит! Может, где-нибудь украл!
     - Дима, это совсем не твое дело. Я разберусь сама.
     Опять это смутное движение, плечи дрогнули под тулупом.
     - Ну, пока у тебя не очень получается.
     - У меня все получается прекрасно.
     - Я вижу.
     Нет, это невозможно! Немедленно уйти в дом, и не забыть запереть входную дверь, и виски плеснуть в стакан, и дивные итальянские жалюзи закрыть наглухо! Можно еще свет на улице погасить, чтобы ясно дать понять - ему самое время убраться вон! Пусть разгребает свой снег, раз уж ему так приспичило!
     Он искоса посмотрел на нее, как показалось Лизе, насмешливо. Воткнул лопату в сугроб и неловко полез за сигаретами. Тулуп оттопырился, рукавица упала в снег, он подобрал.
     - Если Громов ничем не может нам помочь, я найду кого-нибудь из своих знакомых. У меня есть знакомые в... правоохранительных органах.
     - В каких еще органах! Какие еще знакомые!
     - Самые обычные. Знакомые. Лиза, мы не можем...
     - Кто такие мы?! Никаких нас нет! - Она будто швырнула ему в лицо горсть снега, потому что он сморщился и взялся за свою лопату, как за меч. - Это моя проблема, и я сама ее решу!
     - Это и моя проблема тоже. Труп ты нашла в моем гараже. В нашем общем гараже, - поправился он через секунду.
     Но разве дело в том, кому именно принадлежит этот дурацкий гараж! Конечно, он не мог этого знать и вряд ли догадался бы, даже если у него была волшебная способность читать женские мысли, - и тогда наверняка он прочел бы какие-нибудь не те мысли! - но больше всего на свете ей хотелось, чтобы он сказал, что дело вовсе не в гараже.
     Ни при чем гараж. Он занимается ее проблемами только из-за нее самой. Ну, вдруг он внезапно понял, что без нее и ее проблем его жизнь пуста и никчемна, как в романе.
     Том самом, который в стихах. В прозе тоже можно.
     Так бывает. Или не бывает? Или бывает, но как-то не так? А если и бывает, то все же не с ней и не с такими, как этот?!
     - Зачем он тебе сдался?! - еще утром напористо бубнила в трубке Дунька. - Какой-то мужик с соседнего участка! Ты что? С ума сошла?! Это не наш размерчик, Лиза. Наш размерчик - это генеральный директор какого-нибудь банка, ты сама прекрасно знаешь. Куда тебя понесло?!
     Но ни один директор какого бы то ни было банка никогда не интересовал Лизу, как этот мужик, - до зуда в затылке, до холода в пальцах, до жгучего подросткового любопытства, которое заставляло ее следить за его домом из-за закрытой шторы! И она сама - сама! - пристала к нему вчера с поцелуями на пороге гаража.
     Господи, какая стыдоба! Как неприлично и глупо все!..
     - Я пойду.
     - Спокойной ночи, - сказал он вежливо. Он вообще был очень вежлив.
     - И не надо мне ничего чистить.
     - Хорошо. Лопату здесь оставить или отнести в гараж?
     - Как хочешь.
     Он вытащил лопату из сугроба и перехватил ее поудобнее.
     - Спокойной ночи, - повторил он.
     Лиза кивнула. Вежливые слова никак не выговаривались.
     Он прошел мимо нее в сторону гаража и канул в темноту, и скрип снега под тяжелыми солдатскими ботинками затих в отдалении.
     Вот и все. И хватит, хватит!..
     Она переедет к родителям, хотя бы на недельку. К родителям или к Дуньке. Наверное, лучше к Дуньке. А может, наоборот, лучше к родителям, чтобы не мешать сестре и ее козлу-супругу. Еще она помирится с Игорем, просто так, чтобы не оставаться с ним в ссоре, и попутно подыщет себе генерального директора какого-нибудь банка. Директор будет добрый, веселый, богатый, щедрый... Еще какой? Ах да. Умный и внимательный. Он станет называть ее "девочка моя", дарить ей сложные дорогие букеты с маленькой фарфоровой феей внутри, демонстрировать в постели чудеса ловкости и выносливости, а весной отвезет ее на Мальдивы. Вот именно так все и будет.
     Лиза шмыгнула носом и вытерла слезы рукавом куртки. Рукав был гладкий и скользкий, слезы вытирались плохо, и пришлось крепко пройтись по щекам ладонями. Ладони были горячими, а щеки холодными. Всхлипывая от жалости к себе и от того, что жизнь так несправедлива, и еще от того, что Дунька, скорее всего, права, как всегда, она потащилась к крыльцу и уже почти обошла дом, когда что-то заставило ее насторожиться. Она замерла, прислушиваясь. Падал снег, и вокруг было глухо, как внутри сугроба. Желтый веселый свет переливался по снежным горам, и сосны стояли, не шелохнувшись.
     Лиза быстро откинула с головы капюшон.
     Черт побери! Черт побери все на свете! Опять эти шаркающие звуки, доносившиеся теперь из отдаления, от гаража. Она даже не успела ни о чем подумать, потому что через секунду очутилась уже под красной гаражной стеной.
     - Что ты делаешь?!
     Он даже не оглянулся, только пробормотал:
     - А на что это похоже?
     - Ты же сказал, что просто поставишь лопату!
     - Я передумал.
     - Дима, я не хочу, чтобы ты чистил здесь снег.
     - Лиза, руководить ты можешь своими сотрудниками. Мной руководить не надо.
     - Это мой участок! - И она топнула ногой. Снег скрипнул, подошва поехала, и пришлось торопливо схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть.
     - Участок твой, и снег твой, и лопата тоже твоя. - Он с силой отгреб в сторону примерно половину сугроба. - Это мы установили.
     Где-то вдалеке зашумела машина, и краем сознания Лиза удивилась, что кто-то едет так поздно. На их улице было всего три дома, и все давно приехали. Соседи слева даже свет погасили, должно быть, спать легли.
     - Дим, ты что? Не слышишь меня?
     - Слышу.
     В следующий заход он отгреб еще половину сугроба и теперь подчищал длинные и ровные снежные языки, оставшиеся после лопаты, как замерзшие пенные следы за речным катером.
     - Мне не нужна твоя помощь, - выговорила Лиза очень твердо, так, чтобы он понял, что помощь ей не нужна решительно ни в чем. И никогда не была нужна. С тех пор, как в десятом классе Наташка...
     И вдруг что-то случилось. Что-то неожиданное и очень страшное, потому что звук, резанувший уши, показался очень близким, громким и абсолютно чужеродным, как будто с их тихой улицы вдруг стартовал космический корабль.
     Яркий белый свет ударил в глаза. Огромное тело стремительно надвинулось из темноты - чудовище из темной пещерной пасти. Короткий злобный взвизг и скрежет, и Лиза поняла, что машина, вылетевшая прямо к ее забору, ударилась крылом о древний железный столб, на котором когда-то висел почтовый ящик. Потом ящик куда-то подевался, а столб так и остался торчать на границе участков, Лизиного и соседского. Грязный темный бок оказался прямо у нее под носом, и она увидела, как поехало вниз стекло.
     Стекло опускалось, а она просто стояла и смотрела. Откуда-то она знала, что это опускающееся вниз стекло означает смерть.
     Ее собственную.
     Потом еще что-то произошло.
     Мощный короткий удар сбил ее с ног, так что она упала на колени и моментально завалилась на бок, поехала, как куль с мукой, который спускают с палубы парохода, сильно ударилась головой и очутилась внутри участка, под прикрытием бетонного основания забора.
     Должно быть, все происходило очень быстро, потому что стекло все продолжало опускаться, и, лежа на боку за забором, Лиза еще успела увидеть, как нечто длинное, похожее на ручку от давешней метлы, неторопливо вырисовывается в темном проеме и странно дергается вверх и назад.
     И только через секунду до нее дошел звук, сухой, холодный и негромкий, как будто хрустнула яичная скорлупа. Размытая темнотой туша в дохе и солдатских ботинках, странно короткая, словно сложенная пополам, странно подпрыгнула, повернулась и плюхнулась на снег.
     Рукавами куртки Лиза зажала себе глаза, только на одно мгновение, крохотное, маленькое, за которое даже сердце не успело стукнуть, а потом отдернула руки от лица.
     Машина чуть укатилась вперед, но была все еще очень близко, так близко, что стало совершенно ясно - второй выстрел убьет ее, как первый убил Диму.
     - Что это? - спросила Лиза шепотом неизвестно у кого. - Что это, господи?!
     Второй звук оказался намного громче первого, и от него лопнули барабанные перепонки и кости черепа. От этого звука стало нечем дышать, как будто из воздуха моментально исчез кислород и глаза вылезли из орбит.
     - А-а-а-а!..
     Машина была уже далеко, но из по-прежнему опущенного стекла несло смертью и пороховой гарью, и Лиза поняла - стекло опущено, чтобы было удобней убивать ее.
     Со второй попытки, раз уж с первой не получилось.
     Но что-то изменилось, и даже искореженным от страха сознанием Лиза уловила это. Уловила и задрала голову, по-детски прижимая уши руками. Стекло в машине куда-то делось, и оголенное дуло торчало теперь как-то на редкость откровенно и цинично, и тормоза визжали, и снег летел в разные стороны из-под колес, твердые, жесткие, колкие комья попадали ей в лицо. Машина дернулась, рванула вперед, ее занесло, задние колеса провалились в снег у соседнего забора.
     Черное пятно, которое, как Лиза думала, было мертвым Диминым телом, вдруг снова взорвалось коротким и острым звуком, шевельнулось и выкатилось на дорогу.
     Машина буксовала в сугробе, колеса бешено крутились, разрывая снег.
     Грохот обвалился вновь, рассыпался в воздухе, окатив ее с головы до ног, и странное "вз-з-з" резануло уши, и что-то злобно чиркнуло по бетону, а потом еще и еще раз.
     Стоя на коленях посреди дороги, неловко вытянув руку с пистолетом, ее сосед стрелял по машине, застрявшей в сугробе. После каждого выстрела его руку дергало вверх, и чудовищный звук обрушивался в снег.
     Колеса вдруг цапнули твердую землю, машина вздрогнула, поползла, развернулась и оказалась на дороге. Как будто присев перед броском, она рванула вперед, прямо на человека, стоявшего коленями в колее.
     - Дима-а-а!!
     Еще один бухнувший и разбившийся на тысячу острых осколков звук, короткое движение, и в последнюю секунду перед тем, как полторы тонны темного железа подмяли бы его под себя, превратив в груду окровавленного фарша, он перекатился на обочину, в тень старой черемухи.
     Снег был красный. Лиза отчетливо видела, что он красный. Разве может быть столько крови, чтобы залить весь снег вокруг?!
     Потом краснота стала пропадать, словно растворяться под синим светом уличного фонаря, и Лиза закрыла глаза, решив, что у нее бред.
     Никакого бреда. Никакой крови. Красный свет тормозных фонарей полыхнул в последний раз и пропал за поворотом дачной дороги.
     И все стало как раньше.
     Ночь. Тишина. Снег. Покой.
     Покой?!
     Лиза подняла голову, каждую секунду готовая сунуть ее обратно в сугроб. В ушах что-то скреблось, и она не сразу поняла, что скребется вовсе не в ушах, а это старая черемуха скрипит стволом на морозце.
     - Эй! - позвала Лиза в сторону черемухи. - Эй!.. Она забыла, как его зовут, того, кто на той стороне дороги. И никак не могла вспомнить.
     Оттуда ничего не ответили, тьма лежала все так же плотно и нерушимо. Может, там и нет никого? Может, Лиза все придумала?!
     Она стала на колени и огляделась, как после контузии или приземления инопланетян. Впрочем, она точно не знала, что бывает после контузии или когда приземляются инопланетяне.
     - Твою мать, - отчетливо донеслось с той стороны дороги. - Мать твою!..
     Лиза вздрогнула.
     - Эй! Ты жив? - Жив.
     Он сел в снег и неловко, по одной, вытянул ноги, будто затекшие от долгого лежания в неудобном положении. Задрал голову и посмотрел на небо. В небе, прямо над ними, висела Большая Медведица. Сосны почти царапали острыми верхушками бок небесного ковша. Дима подобрал рукавицу, вывалившуюся из-за пазухи и втоптанную в снег, посмотрел на нее, постучал о коленку - вроде как отряхнул - и кинул обратно.
     Судьба, подумал он.
     Если бы рукавицы были на руках, а не за пазухой, он не смог бы стрелять. Он потерял бы всего три драгоценных секунды на то, чтобы стащить их, - и вместе с секундами потерял бы жизнь. Он знал, что те, в машине, - профессионалы, и ему просто повезло, что сегодня у них ничего не вышло.
     Может, потому и не вышло, что он был без рукавиц.
     Пальцы замерзли, и он подумал равнодушно, что из-за пистолета. Он еще посидел, потом наклонился вбок и кое-как засунул пистолет в холодный карман дохи.
     А Лиза никак не могла вспомнить, как его зовут. В конце концов она решила, что никогда не вспомнит, даже напрягаться не имеет смысла.
     - Эй! - сказала она негромко. - Как тебя зовут? Он вздохнул:
     - Сидор Семеныч. Они помолчали.
     Белоключевский шарил по карманам, искал сигареты. Все время натыкался на мокрый ледяной пистолет. Наконец нашел пачку, и тут ему пришло в голову, что Лиза может быть ранена.
     - Лиза, ты не ранена?
     - Я не знаю.
     Он сунул сигареты обратно в карман и, кряхтя и бормоча себе под нос, стал подниматься на ноги. Поднялся и перешел дорогу. Столб, на котором когда-то висел почтовый ящик, сильно наклонился в сторону.
     Белоключевский зацепился за него полой и поморщился.
     Лиза сидела в снегу, таращила лихорадочные глаза.
     Да. Дело плохо. Дело пахнет керосином.
     Впрочем, при чем тут керосин?!
     Дело пахнет снегом, бензином, морозом и порохом. Дмитрий Белоключевский внезапно подумал, что именно так, должно быть, пахнет смерть. Даже в тюрьме смертью не пахло. И после тюрьмы тоже, и запахло только сейчас.
     - Ты можешь встать? - Он нагнулся и стал рассматривать ее, очень близко.
     - Не знаю. Наверное, могу.
     - Наверное или можешь?
     - Не знаю.
     - Не знаешь или не можешь?
     - Я попробую?
     - Ну, попробуй, - разрешил он грубо.
     Что он станет делать, если она ранена?! Кому звонить?! Куда бежать?! И что будет объяснять там, куда позвонит или побежит?!
     Тут такое дело вышло - в нас стреляли, но не убили?! Или убили, но не до конца?! Дайте нам какое-нибудь лекарство от смерти?! Почем средство Макропулоса за полкило или хотя бы за пару таблеток?!
     Цепляясь за его овчинный тулуп, словно по ступенькам забираясь, Лиза встала наконец на ноги и глубоко вздохнула, как будто первый раз за день.
     - Ну что? - Что?
     - Ранена или нет?
     Она посмотрела на него растерянно, и он немедленно обругал себя скотиной. Наверно, нужно жалеть ее и утешать, говорить глупые слова, которые так противно называются "теплыми", или мужественно прижимать ее к себе и слегка целовать в волосы короткими целомудренными поцелуями, из которых должно следовать, что все будет хорошо, во второй серии они поженятся, а в данной, первой, он "контролирует ситуацию" полностью.
     Тро