они вовсе
не бросались, а он лежит, а рядом монитор, а он.., никакой. То  есть  совсем
мертвый. Окончательно и бесповоротно...
   Варвара посмотрела в свою кружку - чая не было. Когда  успела  выпить?  И
удовольствия не получила, и вкуса  не  заметила  -  а  все  из-за  внезапной
кончины Петра Борисовича!
   И самое, самое главное, от чего становилось холодно в спине.
   Варвара была уверена - Петра Борисовича  Лиго  убили,  и  ?спазм  сосудов
головного мозга?, сведения о котором моментально просочились  ?в  коллектив?
от приехавших на ?Скорой? мрачного  вида  громил,  не  имеет  к  его  смерти
никакого отношения.
   - Ты просто начиталась детективов, дорогая, - сама себе сказала  Варвара.
Просто  так  сказала,  чтобы  послушать,  как  это   прозвучит.   Прозвучало
неубедительно.
   "Фантазерка, - говорила про нее бабушка Настя с неодобрением, -  вечно  в
облаках витает! Что за девка! Беда с ней?.
   Впрочем,  Варвара  не  знала  никого,  о  ком  бабушка  отзывалась  бы  с
одобрением.  Варвара  была  ?фантазерка?,  отец  ?куркуль?,  мама  ?заноза?,
соседка ?Кабаниха?, ее сын ?бандит?, хотя розовый, очкастый,  толстый  Димка
на бандита тянул так же, как сама Варвара на ?Мисс Вселенная?.
   Димка ухаживал за ней когда-то, и его неловкое сопение и влажные  пальцы,
которыми  он  стискивал  Варварину   ладошку,   были   самыми   романтичными
воспоминаниями в ее жизни.
   Ну и ладно. Ну и наплевать. Подумаешь.
   Или вот Татьяна, лучшая подруга. Вышла замуж в двадцать  лет  и  -  ясное
дело - по безумной любви. Некоторое время любовь продолжала  быть  безумной,
потом стала обыкновенной, потом не стало никакой. Осталась только  морока  с
опостылевшим, никуда не годным мужиком, который, как  назло,  за  это  время
стал ?своим и родным?, и бросить его на  произвол  судьбы  у  добросердечной
подруги не хватало совести. Сидел он на шее у нее и родителей, очень  удобно
сидел, свесив ножки и помахивая кнутиком, ничего  не  делал,  ни  о  чем  не
заботился, не печалился ни о чем - почти десять лет. Татьяна превратилась  в
пожилую бабищу пятьдесят восьмого  размера  -  Варвара  сочувствовала  ей  с
некоторым жалостливым женским высокомерием, ибо  сама  носила  всего  только
пятьдесят четвертый, - стала раздражительной, визгливой, волосы  накручивала
на бигуди, короткие ногти красила ярко-алым лаком, ссорилась с родителями  и
обожала сына Ваську, который от мамашиного обожания совсем одичал и перестал
правильно соотносить себя с окружающим миром.
   Вот вам и романтическое  чувство,  уважаемая  Варвара  Андреевна.  Такого
хотите? Вы-то посиживаете себе в кресле в любимом халате, чаек  потягиваете,
думаете о высоком, жалеете свои пятьсот  рублей,  а  Танька,  небось,  одной
рукой картошку жарит, другой пол метет, одним глазом уроки проверяет, другим
кучу белья окидывает - когда гладить, уже сегодня или еще до завтра полежит.
   Хорошо хоть ?родного? в прошлом году она все же выставила  вон  -  как  в
комедии. Пришла под Новый  год  домой  пораньше,  три  сумочки  принесла,  с
индейкой, мандаринами и подарками, а ?родной? посреди комнаты в одних трусах
мечется, а барышня на балконе без лифчика - и метель,  метель,  и  барышнино
барахлишко неубедительной кучкой!..
   Танька как принялась хохотать, так и хохотала до самого суда,  и  в  суде
хохотала, и судья вместе с ней. Развели их за пять минут.
   "Пять минут, пять минут, бой часов  раздастся  вскоре...?  И  что-то  там
такое про ссору.
   Девять лет непрерывного ежедневного изматывающего  счастья  -  у  Татьяны
невралгия и зарождающаяся язва желудка, у  бывшего  ?родного?  пивное  пузо,
одышка и ?сердечко шалит?, Васька среди ночи просыпается и  плачет,  боится,
что родители начнут орать друг на друга, - а потом пять минут,  и  жизнь  ?с
чистого листа?, как говорили раньше в телепередачах про писателей.
   Нет, уважаемая Варвара Андреевна,  вы  спасибо  скажите  ангелу-хранителю
вашему, что вас все это миновало. Немножко жалко, конечно, что никогда и  ни
в кого не была влюблена, и что сына нет - уж она,  Варвара,  ни  за  что  не
допустила бы, чтобы он ревел по ночам! - и сердце ни от чего не замирает,  и
давешний нахальный водитель подумал, что она бабка, а  ей  до  тридцати  еще
целый год, полтора даже!
   А Петра Борисовича со странной фамилией Лиго все-таки убили. Варвара была
уверена, что его убили, как только  шеф  вышел  за  дверь  кабинета.  Кто-то
следил за ними, пока они разговаривали, и как только  шеф  вышел,  прикончил
Петра Борисовича.
   Зачем? Кто он такой, этот Петр Борисович? Что за  дела  у  них  с  шефом?
Почему он никогда не сидел в приемной, проходил, ни на кого не  глядя,  и  с
шефом говорил как будто немного свысока, как если бы шеф был жокеем, а  Петр
Борисович - владельцем породистого рысака.
   "Ты можешь думать о себе все что угодно, но  лошадь  все  равно  моя?,  -
примерно так выглядел  Петр  Борисович,  когда  говорил  с  шефом.  Впрочем,
говорил в основном шеф, а Лиго слушал.
   И сегодня его убили.  До  смерти,  как  выразилась  впечатлительная  Люда
Галкина.
   Варвара  протяжно  вздохнула,  стряхнула  с  отворотов  халата  вчерашние
сухарные крошки, застрявшие в махровых остатках звезд и облаков, и зашлепала
на кухню, ставить чайник. Жалко, что все сухари вчера же и кончились.
   Она не станет жалеть о сухарях. Она и так толстая. Вика  Горина,  небось,
не ест по вечерам сухари, да еще с изюмом, да еще с сахаром, и она. Варвара,
не станет.
   Сухаря, твердого, ванильного,  пахнущего  сдобой,  с  изюмом  и  крупными
крупинками коричневого сахара, хотелось уже почти невыносимо.
   Может, в булочную спуститься, за кексиком или за мороженым? Сухарей у них
все равно нет.
   Она ни за что не пойдет! Вика Горина, к примеру...
   Варвара выключила  воду,  на  кухне  вдруг  стало  пронзительно  тихо,  и
оказалось, что заливается звонок у входной двери.
   Ни с того ни с сего Варвара перепугалась и  уронила  чайник  в  раковину.
Чайник загрохотал, вода широко плеснулась, залила линолеум и халат  спереди,
где облака и звезды были уж совсем ни на что не похожи.
   Входная дверь вздрогнула, как будто в нее ломился кабан.
   Ноги отнялись, и живот, на который пролилась вода, заледенел.
   - Варвара!!! - протрубил из-за двери кабан. - Открывай давай!
   Уф-ф, господи!..
   Варвара  перевела  дух  и  потрусила  в  прихожую,  похожую  на  шкаф  из
гарнитура ?Хельга?.
   - Хоть бы позвонила!.. - в сердцах выговорила она, распахивая дверь.
   - Да чего звонить-то! - пропыхтела Татьяна, протискиваясь мимо, - я и так
знаю, что ты дома!
   - Откуда?
   - От верблюда. Где тебе еще быть, если не дома?
   - Это точно, - вздохнула Варвара, подсовывая подруге тапки, - а ты почему
не дома? Или все белье перегладила?
   - Ничего я не гладила, - устало сказала  Татьяна.  В  левой  отставленной
руке она держала ботинки, а правой взбивала на  темени  кудри,  приплюснутые
шапкой. - У меня неожиданно получились каникулы.
   - Какие каникулы, разве у Васи...
   - Васю родители увезли в дом отдыха под Солнечногорск. На четыре  дня.  Я
теперь свободна и  независима,  как  бывшая  братская  Украина.  Я  привезла
сырокопченой колбаски и тортик.
   - Какой еще тортик!..
   - Маленький, - заискивающе проблеяла Татьяна, - ничего с нами не будет от
маленького тортика! А? Ничего не будет?
   Варвара не стала говорить каникулярной подруге, что Вика Горина наверняка
не ест на ночь тортики, даже маленькие, не говоря уж о колбасе.
   - Ботинки поставь под батарею, - распорядилась Варвара, - только  постели
что-нибудь, а то будет лужа.
   - Не будет. Я их сейчас вымою. Кстати, бутылку я тоже принесла.
   - Пить будем?
   - И есть. Мы будем есть и пить. Ставь сковородку.
   - Жарить нечего, - отозвалась Варвара, выуживая  чайник  из  раковины,  -
была курица, но я ее уже съела.
   - На твою курицу я и  не  рассчитывала,  -  решительно  заявила  Татьяна,
появляясь на пороге кухни, - я купила отбивные.
   - Маленькие? Как тортик? - уточнила Варвара.
   - Здоровые. Ну и что? - проскулила она, преданно глядя на Варвару, -  ну,
раз уж у меня каникулы!..  Поесть-то  можно!  Господи,  я  в  последний  раз
спокойно ела на прошлый Новый год, да и то после четырех часов  ночи,  когда
Ваську спать загнала и родители улеглись. Никто не руководил, не  приставал,
не поучал, не рыдал,  не  спрашивал,  где  суффикс,  где  окончание,  а  где
числитель со знаменателем!..
   - А картошка зачем? - спросила Варвара  строго,  глядя,  как  в  раковину
проворно летят коричневые очистки. Алые до нелепости ногти  хищно  сияли.  -
Картошка с мясом!.. Хуже только торт с маргариновыми розами!..
   - Не хуже! Картошка с мясом хороша в своем роде, а торт с розами в своем.
Или плоха.
   - Плоха, - подтвердила Варвара. - Картошку варить или жарить?
   - Варить. Мясо жарить. Картошку варить. И то и другое жарить - вредно.  А
ты чего в этом халате? Стряслось что-нибудь?
   - Стряслось, - вздохнула Варвара, - а картошку давай все-таки пожарим!  У
нас на работе сегодня один придурок помер, и я чуть под  машину  не  попала.
Вернее, я попала, но.., не очень.
   - Как - не очень?! - возопила подруга, оставив ?придурка? без внимания. -
Как это можно попасть ?не очень??! Ты что, на красный  переходила?!  Или  на
зеленый?!  Если  на  зеленый,  то  надо  в  суд  подать,  чтобы  компенсацию
выплатили! У тебя свидетели есть?
   - Тань, ну что ты говоришь?! Какой суд, какие свидетели?! Хорошо,  что  с
миром отпустили, да еще до дому довезли и  с  меня  никакой  компенсации  не
потребовали! Машина такая.., солидная была. Большая. И хозяин.., солидный.
   Почему-то неожиданно и слишком ясно вспомнились серые глаза, темные из-за
очень густых и коротких прямых ресниц, большие руки, и еще голос,  и  уютный
автомобильный свет, и то, как она потом ковырялась  на  дорожке,  размахивая
сумкой.
   Фу, как ужасно!..
   - И из сумки все  украли,  -  продолжила  Варвара  с  тоской,  -  пока  я
поднялась, отряхнула пальто...
   - Как - все?! - ахнула Татьяна. Она ахала и ужасалась, но про картошку  с
мясом не забывала ни на секунду - посолила, помешала, а теперь внимательно и
с удовольствием принюхивалась. - Денег сколько было?
   - Пятьсот рублей. И паспорт еще!.. Теперь придется в милицию тащиться,  и
в фотографию, и в домоуправление, и еще, небось, в сберкассе платить, а  там
очереди! Я только две недели назад заграничный  паспорт  оформляла,  думала,
что мне конец придет. Оказывается, в нашей  стране  победившего  капитализма
все повально едут за границу. Ты что-нибудь об этом слыхала?
   - Нет, - призналась Таня.
   - Я тоже не слыхала. А тут ко  мне  в  международном  отделе  пристали  -
оформляй  да  оформляй  паспорт.  Мы  компания  современная,  у  всех  наших
сотрудников непременно должны быть паспорта!.. Вдруг шефу взбредет в  голову
меня на стажировку отправить в Лондон или в Нью-Йорк!
   - А он.., моет.., опраить? - спросила Таня с набитым ртом.
   - Нет! Но это неважно. Важно, чтобы у международников в  компьютере  были
данные - Варвара Лаптева, секретарь, паспорт номер такой-то. Тань, я с  этим
паспортом валандалась три недели. И теперь что - заново начинать,  следующий
оформлять?! - Тут Варвара совершенно неожиданно для себя заревела.
   Вроде и не собиралась, и все как-то отступило и  улеглось,  и  халат  она
достала, и курицу съела, и почти позабыла  о  том,  как  нахальный  водитель
весело называл ее бабкой, - и заревела!
   Ревела она долго, со вкусом, подвывала и всхлипывала.  Таня  косилась  на
нее, подцепляла со сковороды лепестки картошки, молча жевала и ни о  чем  не
спрашивала.
   Как хорошо, что есть подруги, которые знают, когда  можно  спрашивать,  а
когда лучше жевать картошку и молчать. Раз есть  такие  подруги,  и  жареная
картошка, и мясо, и тортик - значит, наплевать на Ивана Александровича и его
машину и на его болтуна-шофера, вот только денег жалко, и паспорт...
   - Хватит рыдать, - приказала Таня, и Варвара  послушно  утерлась  рукавом
халата, - сейчас все пережарится, и получится гадость. Давай лучше есть.
   - Я решила худеть,  -  объявила  Варвара  за  чаем  с  ломтем  ?тортика?.
Некстати пришедшую на ум Вику Горину она прогнала.
   - По Монтиньяку хорошо, - подсказала Таня. - У  нас  в  бухгалтерии  одна
девица на пятнадцать килограмм похудела.  Только  картошку  нельзя  и  белый
хлеб, а все остальное можно, даже шоколад.
   - Свежо предание, - вздохнула Варвара и водрузила  на  свою  тарелку  еще
один ломоть торта, -  по-моему,  на  пятнадцать  килограмм  можно  похудеть,
только если кардинально изменить образ жизни.
   - Как?
   - Так. К примеру, страшно разбогатеть и перейти на устрицы и креветки.  И
есть их до конца жизни. В теннис начать играть. Знаешь, как  это  шикарно  -
сегодня с утра у меня теннис и сауна, позвони мне после обеда, когда  я  уже
буду пить свой чай из трав и заедать его булочкой из неочищенных злаков...
   - У меня каждый день с утра теннис, сауна и неочищенные злаки, - буркнула
Таня. - Сначала сауна  с  Васькой,  а  потом  теннис  с  родителями.  Иногда
наоборот бывает. В смысле сначала теннис, а потом  сауна.  Слушай,  Лаптева,
давай лучше еще выпьем. За нас, умниц и красавиц. Мы же  с  тобой  умницы  и
красавицы. А, Лаптева?
   - Только почему-то никто этого не замечает,  -  пробормотала  Варвара,  -
хоть топись. Шеф три месяца назад обещал повысить, в помощники перевести,  а
вместо этого...
   - Что?
   - Труп, - внезапно выпалила Варвара, вспомнив, что так  и  не  рассказала
подруге самую важную новость. - Слушай, Танька, у нас сегодня в офисе одного
мужика прикончили!
   - Как.., прикончили?  -  спросила  Танька  и  взялась  пухлой  ручкой  за
собственный рельефный бюст - с той стороны, где положено быть сердцу.  Глаза
у нее засверкали. - Как в фильме ?Улицы разбитых фонарей?, да? Ты сидишь  за
столом, и тут врываются четверо в масках, и кидают всех на  пол,  и  убивают
твоего шефа, а ты вызываешь милицию и становишься врагом мафии...
   - А потом на тебе женится  милицейский  майор,  -  закончила  за  подругу
Варвара, - и не мечтай даже. Никто не врывался и на пол не кидал. Прости.
   - Да ну тебя.
   - Правда, Тань. Конечно, все было так, как будто он сам по себе умер, а я
думаю, что его убили.
   Таня отняла руку от груди, подперла подбородок  и  посмотрела  на  нее  с
настороженным интересом. Мелко завитые кудри на  голове  вздрогнули  и  тоже
вроде как нацелились на Варвару.
   Лет восемь назад  во  время  какого-то  семейного  праздника  из  плоской
хрустальной  вазы,   водруженной   в   центр   низкого   серванта,   пропали
бриллиантовые серьги Таниной свекрови. Серьги были  старинные,  единственные
уцелевшие от некогда громадного наследства,  которое  оставила  своим  детям
свекровина то ли пра-, то  ли  прапрабабка.  Свекровь  убивалась  и  рыдала.
Свекор бегал со склянкой в руке, и от него на весь дом  несло  валокордином.
Танин муж, тогда еще горячо и  безумно  любимый,  прятался  за  Таню,  гости
настороженно переговаривались, уверенные, что ?продолжение банкета? не сулит
им ничего хорошего, - свекровь кричала, что  положила  серьги  в  вазу  пять
минут назад, потому что у нее ?уши отваливаются?. Серьги  были  тяжелыми,  и
бриллиантов в них было много.
   Варвара серьги нашла.
   Как в детективном кино, она задала каждому из  присутствующих  по  одному
вопросу  и  внимательно  выслушала  ответы.  Кое-что  даже  записала.  Потом
подумала и произнесла короткую речь.
   - Я знаю, кто взял из вазы серьги Марины Ильиничны, - сказала Варвара,  и
над столом повисла и стала быстро растекаться по углам тишина, - и  я  знаю,
как это доказать. Обещаю, что никому не скажу, кто это сделал,  если  серьги
вернутся на место. Если нет, я объясню Марине Ильиничне и Виктору Ивановичу,
как все было, и тогда уж они поступят на свое  усмотрение.  Думаю,  что  это
будет справедливо. Значит, так. Виктор Иванович, погасите свет в коридоре  и
закройте дверь. Хорошо. Теперь я гашу люстру и начинаю считать до  тридцати.
Когда я зажгу свет, серьги должны лежать  на  тарелке  из-под  яблок.  Таня,
вытащи из тарелки яблоки. Раз, два, три!..
   Свет погас, стало темно, как в погребе во время полярной  ночи,  а  когда
через  несколько  секунд  свет  вспыхнул  снова,  на   тарелке   красовались
прабабушкины  серьги.  Красовались,  сверкали  и  подмигивали  всеми  своими
многочисленными бриллиантами еще нахальнее, чем обычно.
   Сколько потом Таня ни приставала, Варвара так и не выдала, кто  их  тогда
утащил. Свекрови тоже было страсть как любопытно, она Варвару и задабривала,
и подлизывалась к ней, и пироги пекла, и торт ?Прага?, и вареники  с  вишней
лепила, а ведь каждому известно, что нет ничего хуже, чем  налепить  на  всю
семью вареников с вишней.
   Варвара ни на какие задабривания и уговоры не  поддалась,  не  помогли  и
вареники с вишней.
   С тех самых пор раз и навсегда Таня уверовала в то, что  Варвара  и  есть
прямая наследница Шерлока Холмса по женской линии.
   - Ну Лаптева-а, - ныла она в телефон после  очередной  серии  знаменитого
детектива, закончившейся, как водится,  на  самом  интересном  месте,  -  ну
скажи, что там дальше?  Кто,  по-твоему,  пристукнул  эту  дуру?  Муж?  Или,
наоборот, тот, который ее шантажировал? Или это сестра? Или она не сестра?
   Из-за этих приставаний они даже ссорились иногда.
   - Я не пишу сценарии, - орала Варвара, - я не знаю,  сестра  она  или  не
сестра! И вообще я не смотрю телевизор! Он меня раздражает!
   Таня была уверена, что Варвара кокетничает и набивает себе цену.
   - Ну и что? - Таня налила в рюмки  еще  ?по  глоточку?.  На  дне  бутылки
болталась какая-то совсем невразумительная порция, и Таня решительно  долила
в каждую рюмку, а бутылку сунула в мусорное ведро. - Кто его  убил?  Киллер?
Снайпер?
   - Не киллер и не снайпер. Огнестрельных ран на нем не было, это точно.  Я
к нему самая первая подошла, - сказала  Варвара  с  некоторой  гордостью,  -
загрохотало что-то ужасно, я  вошла  в  кабинет,  а  он..,  на  полу  лежит.
Мертвый.
   - А шеф? - ужасным шепотом поинтересовалась Таня и отхлебнула  из  рюмки.
Для укрепления расшатавшихся нервов.
   - Да шеф в это время в юридическую службу ушел,  -  с  досадой  объяснила
Варвара, - ему позвонили, и он.., ушел.
   -  Так,  может,  этот,  который  труп,  от  сердца  умер   или   еще   от
каких-нибудь.., пороков развития?  -  обиженно  предположила  Таня.  -  Я-то
думала, из него кровь рекой текла, а у вас в офисе полдня стреляли, и теперь
будет ремонт, потому что все стены в дырках от пуль!..
   - Никаких дырок от  пуль,  а  мужика  все-таки  убили!  Вообще  все  было
странно. С самого начала. Почему-то его шеф принимал. Сразу,  представляешь?
Как только я докладываю, шеф сразу выходит и провожает его в  кабинет.  Чуть
не под ручку ведет. Он сразу никого не принимает. Никогда.
   - Так если в нем дырок нет, почему ты думаешь, что его убили?!
   Варвара понюхала свою рюмку, сморщилась, залпом выпила оставшуюся водку и
подышала открытым ртом.
   - Гадость какая, - выговорила она с отвращением, - и зачем  мы  ее  пьем!
Поставь еще раз чайник, Тань.
   - Почему ты думаешь, что его убили?
   - Окно, - задумчиво произнесла Варвара и сунула нос за воротник халата, в
развал теплой ветхой ткани, - окно было открыто. И монитор. Все дело в  этом
проклятом мониторе.
   - Его убили монитором?
   - Что за чушь, - сказала Варвара рассеянно, - конечно, нет.
   Носу было тепло и внутри халата приятно пахло чистотой и кухней.  Варваре
немедленно захотелось спать.
   Сначала нужно пристроить Таню, помыть посуду, посушить  пальто  феном,  а
потом пропылесосить его или, может, веником пройтись?..
   - Тогда, значит, он выпал в окно?
   - Кто?!
   - Ну этот твой покойник. Чай заварим или уже кофе?
   - Не выпадал он в окно!
   - Ты же сама говоришь.
   - Я говорю, что окно было открыто.
   - И он выпал?
   Ва