каждый - желающий мог попасть на него. Обед должен был проходить
на  трибунах ипподрома с его  практически неограниченной  вместимостью.  Как
заметила Мэкки,  все это не более чем"  показуха и реклама, однако почему бы
не воспользоваться случаем и не повеселиться.
     Перед  тем как тронуться в  путь, все мы собрались в гостиной. Тремьен,
хоть  и претендовал на некое безразличие к одежде, выглядел, однако, к моему
удивлению,   очень  солидно  в   своем   смокинге:  седые  вьющиеся  волосы,
сосредоточенные  сильные  черты  лица,  излишняя грузность фигуры исчезла  в
результате мастерской работы портного.
     Смокинг Перкина, наоборот,  показался мне узковатым для его  фигуры,  и
то,  что он сидел на нем в обтяжку,  скрадывало  различие в габаритах отца и
сына.
     Появление Гарета  удивило  всех, и в  особенности Тре-мьена: скрывая за
маской самоуверенности свою юношескую застенчивость, он продефилировал к нам
в смокинге, о  существовании которого  никто  не ведал;  выглядел он  весьма
изящно и представительно, значительно старше своих пятнадцати лет.
     -- Где ты это взял? -- с недоумением спросил отец.
     -- Нашел в малиннике, -- широко улыбнулся Гарет. -- Дело вот в чем: Сэм
сказал, что сейчас  мы уже одного  роста, а смокингов  у него  два. Вот он и
одолжил мне один на время. Здорово?
     -- Просто великолепно, -- с теплотой  в  голосе согласилась Мэкки. Сама
она была одета в блестящее черное платье, отделанное бархатом. --  Я смотрю,
смокинг Джона выжил после падения в канаву.
     Казалось,  после того случая прошло много лет, а ведь на самом деле еще
две недели и три дня тому назад мы боролись со стихией и выстояли, вернулись
к жизни. Шел-лертон стал моим обиталищем, моей реальностью. В моем  сознании
Шеллертон ассоциировался с залитой светом сценой, а. Чизвик --  с полутемной
галеркой.
     -- Не наклюкайтесь  сегодня вечером, Джон, -- обратился ко мне Тремьен.
-- Утром у меня есть для вас работа.
     --  А вы знаете, как навечно избавиться от похмелья? -- в свою очередь,
спросил меня Гарет.
     -- Как?
     -- Быть постоянно пьяным.
     -- Благодарю за совет, -- рассмеялся я.
     --  Сейчас зы  уже  чувствуете  себя достаточно  уверенно для  проездки
Дрифтера, не так ли? -- жизнерадостно спросил Тремьен.
     -- Более или менее.
     --  Завтра скачите  на  Бахромчатом. Я его совладелец, имею  половинную
долю. Пятилетка, в угловом деннике. Потренируйте его брать препятствия.
     Должно быть, изумление очень хорошо отразилось на моем лице; я взглянул
на  Мэкки, увидел,  что она улыбается, и все  понял:  они уже обсуждали этот
вопрос с Тремье-ном.
     -- Во вторую смену. А на Дрифтере, как обычно, в первую.
     --  Если вы  во  мне  уверены,  то  я  не возражаю, --  слабым  голосом
согласился я.
     --  Если  вы  пробудете  здесь подольше,  --  заключил  Тремьен,  --  и
удовлетворительно  выступите в  скачках учеников, то я не вижу препятствий к
тому, чтобы вы пересели в любительское седло. Подумайте над этим.
     -- Стремно, -- возбужденно сказал Гарет.
     --  Мне  кажется, ему это  не нужно, --  вклинился со своим  замечанием
Перкин, поскольку я медлил с ответом. -- Ты не сможешь его заманить.
     Вот  оно, это  предложение, от  которого,  по словам Ди-Ди, я не  смогу
отказаться. Я же предполагал,  что  речь  будет  идти  о деньгах. А он тащил
меня, как морковку, в захватывающий дух мир с совершенно иными измерениями.
     -- Скажите, что вы согласны, -- начал умолять меня Гарет.
     Опять начинают проявляться признаки импульсивного поведения, подумал я.
К черту этот воздушный шар с гелием, обождет немного.
     -- Я согласен. Благодарю вас.
     -- На следующей неделе начну ходатайствовать о вашем допуске, -- кивнул
удовлетворенный и сияющий Тремьен.
     Наконец  мы  все  погрузились  в  "вольво" и  отправились  в  Мэнорхаус
навестить Гарри. Гарри приветствовал нас гостеприимной улыбкой на измученном
лице и отнесся к искреннему поцелую Мэкки с добродушным юмором.
     -- Я так рада, что ты остался  жив, -- срывающимся от подступающих слез
голосом сказала Мэкки.
     Гладя   ее  руку,  Гарри  заметил,  что  в   целом   и  он  рад   этому
обстоятельству.
     --  Что ты чувствовал? -- с  любопытством спросил  Перкин,  разглядывая
перевязанную ногу.
     -- Все произошло слишком быстро, чтобы я что-либо мог почувствовать, --
сказал Гарри, улыбаясь уголком рта. --  Хочу заметить, если бы со мной рядом
не оказалось Джона, то я отошел бы в мир иной, даже не ведая об этом.
     -- Не  говори так, -- воскликнула Фиона. --  Мне даже страшно думать об
этом. Тремьен,  вам  пора ехать, иначе  вы опоздаете.  Мы  с Джоном дождемся
Эрику и отправимся вслед за вами.
     Она  поторопилась выпроводить их, проводила до  дверей, явно  опасаясь,
что  этот визит может  утомить  Гарри. В неожиданно  опустевшей  комнате  мы
остались с Гарри вдвоем,  наши взгляды встретились,  в глазах обоих читалась
какая-то общая осведомленность.
     -- Вы знаете, кто это  сделал? -- В слабом голосе вновь зазвучали нотки
отчаяния. Его напряжение бросалось в глаза.
     Я покачал головой.
     -- Не может быть, что это подстроил кто-то из моих знакомых.
     Я подумал, что  в душе  Гарри  подразумевал несколько иную мысль: "Я не
хочу, чтобы покушавшийся оказался моим знакомым".
     -- Меня хотели убить, черт возьми.
     -- Печальное заключение.
     --  Я не  хочу гадать  и подозревать.  Гоню от себя эти  мысли;  ужасно
сознавать,  что  кто-то ненавидит меня до такой степени. -- Он сглотнул.  --
Раненая нога доставляет меньше страданий, чем эти мысли.
     -- Да, -- согласился я, а затем с некоторым сомнением добавил: -- Может
быть, здесь  дело не в ненависти. Просто ход в чьей-то игре. Как в шахматах.
И  этот  ход  оказался  неудачным, не  забывайте об  этом. Весьма  серьезные
подозрения  относительно  вашей вины сменились  уверенным  предположением  о
вашей  невиновности.  Тот,  кто  подстроил   ловушку,  добился  диаметрально
противоположного результата. И это неплохо.
     -- Попытаюсь утешиться этим.
     -- Радуйтесь также, что вы остались живы, -- кивнул я.
     --  Попробую,  --  вымученно  улыбнулся Гарри.  --  Я  попросил  соседа
посидеть  со  мной, пока вы будете на этом банкете.  Что-то я  стал трусоват
немного.
     -- Вздор. Впрочем, телохранители никогда не помешают.
     -- Вам нужна постоянная работа?
     В этот момент  вернулась Фиона в белой меховой пелерине поверх красного
шелкового платья. Она сказала,  что  ехать на этот обед совершенно не хочет,
но вынуждена поддаться на уговоры мужа. Гарри уверил ее, что с ним все будет
в порядке,  --  с минуты  на минуту должен прийти его приятель,  на прощание
пожелал  хорошо  провести  время   и  сделать  приятное   Тремьену  в  столь
торжественный для него день.
     246
     ; Фиона  села  за  руль  автомобиля,  близнеца  машины Гарри,  все  еще
находящейся в розыске. Рядом с ней села  Эрика Антон, которая ожидала нас  у
западного подъезда. Когда я  закрывал за  ней  дверцу, маститая писательница
одарила  меня неподражаемой  улыбкой, мерцающей  в  ее  бездонных  глазах, и
сообщила нам, что днем долго беседовала по телефону с Гарри.
     -- Он просил меня оставить вас в покое, поскольку вы  спасли ему жизнь,
-- с ходу объявила она. -- Испортил мне все удовольствие.
     -- Не думаю, что вы прислушаетесь к его просьбе, -- весело ответил я.
     С переднего сиденья до  меня донеслось довольное хихиканье. Оперативная
карта  предстоящего сражения, по всей видимости, была уже  начерчена. Начало
боевых  действий,   вероятно,   было  отложено   до  приезда   на  ипподром,
прихорашивания и первых тостов.
     Половина конноспортивного мира собралась на этом празднестве, по случаю
которого после  последнего  дневного  забега трибуны были в срочном  порядке
задрапированы блестящей  серебристой и черной  материей  --  не  ипподром, а
какое-то эфемерное великолепие1
     -- Слишком театрально, -- неодобрительно оценила Эрика весь этот декор.
     С ней трудно было  не согласиться,  однако  я не находил  в этом ничего
плохого.    Такая   обстановка   создавала   уют,   поднимала    настроение,
способствовала разговорам --  словом,  всему тому, для  чего  люди ходят  на
праздничные •"  w обеды.  Вместо  криков  букмекеров  "сейчас  на  ипподроме
звучала  мягкая  музыка.  Фиона  взглянула  на  схему  размещения  гостей  и
предложила  встретиться  у  столика  номер шесть.  Фиону  и  Эрику сразу  же
окружила толпа гостей, я  же  отчалил от них и стал прогуливаться. Некоторых
людей я  знал в лицо, большинство  же  были  мне незнакомы.  Нечто  подобное
ощущается,  когда  ты оказываешься на похоронах  среди мало  известных  тебе
родственников умершего.
     Что-то слишком часто я стал задумываться о смерти.
     Ко мне подошел  Боб Уотсон вместе  с Ингрид. Одет он  был в темно-серый
костюм, неброскую красоту Ингрид оттеняло светло голубое платье.
     -- Вы,  как всегда, при хозяине, --  дружелюбно заметил Боб. --  Нам он
тоже прислал приглашения.
     -- А здесь вполне недурно, -- откликнулся я.
     --    Завтра    вы   проезжаете    Бахромчатого,    --    с    какой-то
полувопросительной-полуутвердительной   интонацией  сказал  Боб.  --  Будете
тренировать его брать препятствия. Хозяин только что сообщил мне об этом.
     -- Да.
     --  С  этой  лошадкой  вам  придется  попотеть,  --   съехидничал  Боб,
оглядываясь по  сторонам. -- Не ипподром, а какой-то египетский бордель,  не
так ли?
     -- Никогда там не был, поэтому мне трудно судить.
     -- Очень смешно.
     Ингрид  хихикнула, но смех ее под взглядом мужа тут же  оборвался; чуть
позже я заметил, что весь вечер она не отходила от него ни на шаг. Это можно
было бы  расценить  как  ее  неуверенность  в себе, однако со  слов  Мэкки я
прекрасно помнил, что эта маленькая тихоня Ингрид держит своего мужа в узде,
уж  она никогда не допустила  бы никаких  его шашней со  штучками, подобными
Анжеле Брикел, и да поможет ему Бог, если он все-таки что-то с ней имел.
     Сэм Ягер, никогда не  упускающий  случая  покрасоваться перед  другими,
заявился  в белом  смокинге,  отдав  Гаре-ту  на  время свой  черный. Из-под
отворотов смокинга выглядывали кружева рубашки. За его внешне самоуверенными
манерами я  заметил некоторую напряженность.  Дун все-таки достал его своими
подозрениями.
     -- Этот  полицейский говорит, что  у меня есть  инструменты,  что лучше
меня никто не знает расположение моего обиталища, к тому  же он считает, что
у меня были все возможности подстроить эту ловушку;  он  проверил расписание
тех забегов в Эскоте, в которых я участвовал, и пришел  к выводу, что  между
первыми двумя  и  последним у  меня  вполне  могло  хватить  времени,  чтобы
смотаться в Мэйденхед и угнать машину Гарри. Я сказал, что это нелогично: за
каким  лешим мне  понадобилось  бы это делать,  --  ведь  если  ловушка была
подстроена  мной, то в моих интересах было бы, чтобы машина Гарри оставалась
там  после скачек; он  же записал мой ответ с  таким видом, будто  я во всем
признался.
     -- Он методичен и настойчив.
     --  Он  прислушивается к вашему  мнению,  --  заметил  Сэм. --  Мы  все
обратили  на это  внимание. Не могли бы вы убедить его в том, что у меня и в
мыслях этого не было?
     -- Я могу попробовать.
     -- После того как вы ушли, он  созвал  всех своих  ищеек, --  продолжал
жаловаться  Сэм,  --  и  они  примчались  ко  мне  со своим снаряжением  для
подводных работ, крючьями и мощным магнитом.  Они  извлекли со дна дока кучу
мусора   и   хлама:    какую-то   велосипедную    раму,    ржавые   железки,
полуразвалившиеся  створки ворот... Я  и не догадывался, что все  это у меня
валяется. Они и еще что-то нашли, но только мне не показали. Дун уверен, что
все это в воду  побросал я, рассчитывая,  что  Гарри  обязательно  на что-то
напорется. И  его действительно угораздило. Так вот я и хочу  вас  спросить,
как вышло, что вы сами не поранились, прыгнув за ним в воду?
     -- Я еще в юности научился прыгать в мутную воду, когда  не видно  дна.
Поэтому я  принял меры предосторожности: очутившись в  воде,  я, прежде  чем
встать на ноги, тщательно ощупал ими дно.
     -- Как, черт побери, вам это удалось? -- уставился он на меня.
     -- Прыгнуть в мутную воду? Когда ноги входят в зоду, необходимо поджать
колени и свернуться  в клубочек. Тело превращается в  своего рода  поплавок.
Можете когда-нибудь попробовать это  сами. Кроме того, не забывайте, что под
моей одеждой был воздух, который тоже помог мне " удержаться на плаву.
     -- Дун спросил  у меня,  не оставлял ли я  вашей  куртки  и  ботинок  в
автомобиле Гарри. Коварный подонок.  Теперь я понимаю, что  испытывал Гарри,
находясь под подозрением. Ощущение такое,  будто твое тело виток  за  витком
обвивает удав, а затем начинает стискивать свои  гребаные  кольца. Что бы ты
ни сказал, он все переиначивает на свой лад. А выглядит таким безобидным. Он
довел меня  до того, что  я проиграл сегодняшний дневной заезд. Оставим  наш
разговор между нами.  Не  знаю  даже, какого  черта  все  мы  вам  обо  всем
рассказываем. Вы ведь даже не наш сосед.
     -- Может, именно поэтому.
     -- Да, вполне возможно.
     Выпустив пар и  излив свое негодование,  он повернулся к  даме  средних
лет,  которая  коснулась его плеча,  видимо, тронутая  всеми  переживаниями,
выпавшими  сейчас на его долю. Тремьен как-то сказал мне, что владельцы либо
обожают манеры Сэма, либо ненавидят их. Женщины его любят,  мужчин примиряет
с ним только его мастерство.
     Нолан, стоявший  в  нескольких  футах от  нас  и  мрачно наблюдавший за
Сэмом, решил излить на меня свою желчь.
     --  Я не желаю, чтобы вы постоянно наступали мне на пятки, -- с нажимом
заявил он. -- Почему бы вам не убраться из Шеллертона?
     -- Я не заставлю вас долго ждать.
     --  Я сказал Тремьену, что будут большие неприятности, если часть  моих
забегов он отдаст вам.
     -- Ах!
     -- У  Тремьена  хватило наглости заявить,  что  это  была  моя гребаная
инициатива, хотя он прекрасно знает, что это  была просто долбаная трепотня.
-- Он уставился на меня. -- Не пойму, что нашла в вас  Фиона.  Я говорил ей,
что  вы  со своим смазливым личиком не что иное, как мешок  с  дерьмом.  Вам
давно уже пора дать пинка под зад. Держитесь подальше от ее лошадей, поняли?
     Я догадался,  что его,  как и  всех остальных, мутило от  той удушливой
атмосферы, которая сгустилась в связи  с убийством  Анжелы  Врикел; Нолана к
тому же  несомненно  тяготили  воспоминания  о  недавнем судебном процессе и
вынесенном обвинении -- одно  накладывалось  на другое.  У меня  не было  ни
малейшего шанса когда-нибудь  достичь тех высот в верховой езде,  которые он
уже давно  покорил,  и  Нолан прекрасно знал это.  Образно  выражаясь, Фиона
никогда не сбросила бы его с седла.
     Когда  Нолан удалился, на  его  месте  моментально  нарисовался  Льюис,
одаривший меня злобным подобием улыбки:
     -- Нолану вы как кость в горле, милейший.
     -- И не говорите.
     Льюис  еще не успел  набраться.  Так же как и его  брат,  он  пришел на
банкет один, хотя Гарри как-то упомянул  разговоре, что Льюис  женат, однако
его затворница-жена  предпочитает  оставаться дома,  чтобы, не видеть пьяных
выходок мужа.
     -- Нолан привык быть в центре всеобщего внимания, а вы узурпировали его
трон, -- продолжал Льюис.
     -- Вздор.
     -- Фиона и Мэкки теперь уже не с него, а с вас  не сводят  восторженных
глаз. А Тремьен, а Гарет... -- Он хитро и как-то искоса взглянул на меня. --
Держите свою шею подальше от рук моего братца.
     -- Льюис! -- Абсолютное  отсутствие каких-либо братских чувств поразило
меня  больше, чем его предостережение. -- Смотрите, как бы он вам не свернул
шею.
     --  Иногда  я  его  ненавижу,  -- откровенно  признался Льюис и,  круто
повернувшись, зашагал прочь, считая, что сказал вполне достаточно.
     Гости  с  бокалами в  руках  то  сходились,  то  расходились,  менялись
местами, громко приветствовали друг друга, будто не  виделись  годами,  хотя
наверняка большинство из них уже встречались на  ипподроме  во время дневных
заездов.  С  лица  Тремьена  не  сходила  широкая  улыбка,  он   с   большим
достоинством  принимал  теплые,  искренние поздравления.  Неожиданно ко  мне
угрем проскользнул Гарет:
     -- Он это заслужил, не так ли?
     -- Несомненно.
     -- И это заставляет задуматься.
     -- О чем?
     -- Я имею в виду, что он только отец. -- Он напрягся, пытаясь  выразить
свою мысль более определенно. --  Люди живут парами, ему же, кроме  детей  и
друзей, не с кем разделить свою радость.
     -- Очень глубокое суждение, -- заметил я.
     -- Я исчезаю.  -- Ему стало неловко от  моего комплимента. -- Во всяком
случае, я за него очень рад.
     Он  снова  куда-то  юркнул, а через  минуту вереница  приглашенных  уже
направлялась в  импровизированный  банкетный  зал, гости  усаживались на  не
совсем  удобные стулья по  десять человек  за один  стол,  в  неярком  свете
горящих свечей листали меню и знакомились  со своими случайными соседями. За
столом номер шесть мне было выделено место между Мэкки и  Эрикой  Аптон. Они
пришли раньше и уже сидели.
     Казалось, Эрика -- это сама неизбежность. Впрочем, я подозревал, что до
моего  прихода  Фиона  переложила  несколько   карточек:  ее  нетрудно  было
уговорить.
     --  Это я попросила предоставить мне место  рядом  с  вами, -- пояснила
Эрика, будто читая мои  мысли,  --  и сделала это, как только узнала, что вы
будете сидеть за этим столом.
     -- Э-э... А почему, позвольте спросить?
     -- Неужели вы так не уверены в себе?
     -- Все зависит от того, кто со мной рядом.
     -- А сами по себе? Когда вы один?
     -- В пустыне уверенности  хоть  отбавляй,  а вот наедине с карандашом и
бумагой -- наоборот.
     -- Разумно.
     -- А вы? -- спросил я.
     -- На подобного рода вопросы я не отвечаю.
     По ее чопорному голосу и церемонной посадке головы я понял, что уступок
не  будет и  мне  предстоят суровые испытания,  нечто вроде  налета  тяжелых
бомбардировщиков.
     -- Я бы мог взять вас с собой в  пустыню. Она оценивающе посмотрела  на
меня долгим пронизывающим взглядом.
     -- Надеюсь, это не акколада*?
     -- Предложение.
     -- Со времени нашей прежней встречи вы поднабрались храбрости.
     Эрика  умела,  сказав свою  последнюю  реплику,  оставить собеседника с
открытым  ртом  и  не  дать ему возможности  ответить. Удовлетворенная,  она
повернулась к Нола-ну, сидящему рядом с ней с другой стороны. Я заметил, что
Мэкки радостно улыбается.
     -- Нашла коса  на  камень,  --  поздравила  она меня.  Я  разочарованно
покачал головой.
     -- Если бы я умел писать, как она... или скакать, как Сэм, как Нолан...
если бы я хоть что-нибудь мог делать так мастерски, то был бы счастлив.
     -- Попробуйте себя в кулинарии, -- мягко и ласково улыбнулась Мэкки.
     -- К черту кулинарию! Она рассмеялась:
     -- А я слышала,  что ваш банановый пломбир обладал такой убойной силой,
что Гарет даже проспал занятия.
     Перкин, сидящий  рядом с ней  по другую руку, что-то проворчал, пытаясь
привлечь внимание жены. Некоторое
     время я наблюдал за Тремьеном, главой нашего стола, который пользовался
явной благосклонностью супруги одного из спонсоров -- непрерывно болтающей и
безвкусно одетой  дамочки.  Он, несомненно, предпочел бы  ей общество фионы,
сидящей рядом  с  другой  стороны, но  положение  обязывало  --  за  награду
следовало  платить   вежливостью.  Он  взглянул  через   стол,   увидел  мою
улыбающуюся  физиономию,  прикинул,  о  чем я  в  данный  момент  думаю,  и,
подмигнув, иронически улыбнулся.
     Тремьен  по-хозяйски  расправлялся  с суфле из  осетрины  и  бифштексом
"Веллингтон". Сидящий по другую сторону от дамочки Льюис тем временем достал
из кармана  фляжку  водки, н