алил полный  высокий стакан,  опрокинул  в рот и
вновь спрятал бутылку. Фиона хмуро смотрела на него:  пьянство Льюиса,  даже
на мой взгляд, было в высшей степени бессовестным. Казалось, что, убедив суд
в своей невменяемости, он вновь и вновь пытается доказать это.
     С угрюмым видом, ерзая на стуле между Льюисом и Перкином, что-то быстро
уплетал    Гарет;    выглядел    он    уставшим.     Перкин    с    братской
покровительственностыо велел  ему прекратить стучать ^югой по ножке стола, и
Гарет
     •еще больше надулся. Мэкки  что-то  миролюбиво  проворковала, но Перкин
лишь огрызнулся в ответ.
     Мэкки повернулась в мою сторону и, нахмурившись, спросила:
     -- Что происходит со всеми?
     -- Напряжение.
     -- Из-за Гарри? -- Она кивнула, как бы соглашаясь
     сама  с  собой:  -- Все  мы  притворяемся,  но  избавиться  от  чувства
недоумения  невозможно...  А на этот раз все значительно  хуже. Тогда мы, по
крайней мере, знали, как умерла Олимпия. Смерть Анжелы Брикел вывела всех из
равновесия. Жизнь стала какой-то беспокойной.
     -- Вы в  безопасности, -- сказал я. -- Вы  и  Перкин.  Думайте о  своем
ребенке.
     После моих  слов ее лицо как-то <: амо  собой  просветлело.  Мысль о
ребенке как бы сняла мрачный налет дурных предчувствий.
     До меня донесся голос Перкина. Тоном кающегося грешника тот шептал:
     -- Извини, дорогая. Извини.
     И Мэкки, всепрощающая Мэкки, лидер среди них двоих, вновь повернулась к
нему. Интересно, мимолетно  промелькнула мысль,  будет ли Перкин  заботливым
отцом?
     Банкет продолжался: начались речи. Лощеные  джентльмены, которых Мэкки,
комментируя   для   меня   происходящее,   назвала  гималайскими   вершинами
жокей-клуба, осыпали с  соседнего стола  комплиментами Тремьена и отвешивали
поклоны  спонсору. Спонсор,  муж  той  безвкусно одетой  болтушки,  произнес
панегирик в адрес Тремьена, который  выслушал его с вниманием и лишь  слегка
поморщился,  когда оратор нечетко  произнес кличку  его  любимца  --  вместо
Заводного  Волчка  получился какой-то Попрыгунчик. Затем  лакей  в фирменной
ливрее  гостиницы  "Каслхаусез"  вынес  поднос,  на котором  был  установлен
собственно  приз  -- серебряный  кубок, оправленный  по окружности фигурками
скачущих лошадей. Поистине достойная награда для такого случая.
     Тремьен  сиял от  удовольствия.  Он  принял кубок.  Все зааплодировали.
Замигали  вспышки фотоаппаратов. Тремьен произнес  краткую  речь,  в которой
выразил благодарность  спонсорам,  своим  друзьям, работникам, жокеям, всему
конноспортивному братству. Закончив говорить, Тремьен с облегчением сел. Все
снова бросились его  поздравлять, долго не  смолкали громкие аплодисменты. Я
начал сомневаться,  многие  ли из этих  людей  захотят  купить  книгу  с его
жизнеописанием и захочет ли сам Тремьен после сегодняшнего вечера, чтобы эта
книга была написана.
     -- Разве не великолепно? -- воскликнула сияющая Мэкки.
     -- Да, конечно.
     Зазвучали  танцевальные мелодии.  Гости  начали вставать из-за  столов,
многие  подходили  к  Тремьену и  дружески  хлопали  его  по  плечу.  Перкин
пригласил Мэкки,  и они направились в  сторону танцплощадки,  примыкающей  к
нашему   столу.   Нолан   пригласил  Фиону,  Льюис   продолжал  бороться   с
горячительными  напитками,  Гарет куда-то исчез, спонсор  увел жену к своему
столу. Мы с Эрикой остались вдвоем.
     -- Вы танцуете? -- спросил я.
     --  Нет.  -- Она изучала обстановку затухающего праздника. -- Герцогиня
на балу в Ричмонде, -- добавила она.
     -- Завтра вы ожидаете Ватерлоо?
     -- Иногда приходят подобные мысли. Кто же Наполеон?
     -- Противник?
     -- Конечно.
     -- Не знаю, -- ответил я.
     -- Пошевелите мозгами. Как насчет проницательности через воображение?
     -- Мне показалось, что вы не верите в эту идею.
     --  К  данной  ситуации она подходит.  Кто-то  пытался убить Гарри. Это
вызывает чрезвычайное беспокойство. Откуда это беспокойство?
     Мне показалось,  что  она  ждет  ответа, поэтому я  начал излагать свои
соображения:
     -- Все было подстроено заранее. Анжела  Брикел могла погибнуть, а могла
и нет; что касается Гарри, то ловушка для вашего племянника готовилась очень
тщательно.
     Она чуть-чуть расслабилась.
     -- Боже милостивый! -- ошеломленно воскликнул я.
     -- Что? О чем вы сейчас подумали? -- вновь насторожилась она.
     -- Мне необходимо поговорить с Дуном.
     -- Вы знаете, кто это сделал? -- настойчиво спросила она.
     -- Нет,  но  теперь я знаю то, что  было  известно  ему.  -- Я нахмурил
брови. -- Всем это известно.
     -- Что именно? Объясните, пожалуйста.
     В задумчивости я бросил на нее рассеянный взгляд.
     -- Не думаю, что это так уж важно, -- наконец изрек я.
     -- Так что же это? -- не унималась Эрика.
     -- Дерево легче воды.
     На ее лице отразилось недоумение:
     -- Да, разумеется.
     --  Деревянные  доски, которые  провалились  в  воду вместе с Гарри, не
всплыли, а остались на дне.
     -- Почему же?
     -- Необходимо выяснить. Дун сможет докопаться до причин.
     -- Что это означает?
     --  Примерно  вот что:  никто  не мог быть  абсолютно уверен, что Гарри
напорется   на   какую-то   железяку   и  моментально  захлебнется.   Теперь
предположим, что он жив и. плавает на поверхности. Ему  доводилось бывать  в
том  месте  во  время вечеринок  Сэма,  и он знает, что  в доке вдоль  стены
тянется швартовочный причал  с возвышением; он  также  знает, что существует
дверь, и сквозь  металлическую  решетку видит реку. Как бы он выбрался?  Она
покачала головой.
     -- Расскажите.
     -- Дверь  открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении  --
глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке,  -- а вокруг
плавают три или четыре  доски, то  одной  из них, как тараном, вполне можете
вышибить замок или разломать саму  дверь. Вы такая же  мощная и сильная, как
Гарри, плюс к тому  промокли до  нитки,  озябли и вас душит гнев и отчаянная
злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?
     -- Думаю, что не очень долго.
     --  Когда  Наполеон поднялся на  эллинг, то он  не услышал  шума борьбы
Гарри за свою  жизнь.  Мы сидели  молча. -- Я вновь  нахмурился. --  Что  же
касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не  известно.
Он  мог где-нибудь спрятаться, кргда  услышал звук подъезжающего  автомобиля
Гарри.
     -- Когда  вашу книгу опубликуют,  вышлите  мне экземпляр, -- неожиданно
попросила  Эрика.  (У  меня даже рот открылся от  удивления.  )  -- Тогда  я
объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.
     -- Вы знаете, как уколоть, -- поморщился я.
     Она  начала  было  говорить что-то  еще,  но мысль  закончить  так и не
успела.  Что-то  случилось  на  танцплощадке,  и  наши  головы  одновременно
повернулись в сторону танцующих -- похоже было,  что там уже началась драка:
на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным  треском ломалось,
падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.
     Сэм... и Нолан.
     Белый смокинг  Сэма и кружевные манжеты были испачканы  кровью. Рубашка
на  Нолане  была разорвана --  вся волосатая грудь  нараспашку.  Обмениваясь
мощными ударами, они кружились и  маневрировали менее  чем в десяти футах от
стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся  --
желания   вмешиваться   у   меня   не   было;  видимо,   сработал   инстинкт
самосохранения.
     Перкин  попытался  их  растащить, но  тут  же  рухнул от  удара Нолана,
который работал кулаками так  же быстро  и  хорошо, как и управлял лошадьми.
Хорошенько не  подумав, я вышел  на площадку, решив на этот  раз испробовать
словесный метод убеждения.
     -- Вы два безмозглых дурака, -- сказал  я и подумал, что это далеко  не
самая подходящая фраза в данной ситуации.
     Нолан  на  долю  секунды отвлекся  от  Сэма, мастерски  съездил мне  по
физиономии  и  очень   вовремя  вновь   переключился  на   своего  основного
противника, парировал его размахнувшуюся  в броске руку и ударил Сэма в пах.
Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.
     В этот момент,  больше  инстинктивно, чем сознательно, я  всем корпусом
бросился на Нолана  и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от
бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.
     Я  смутно ощущал,  что  танцующие  уже рассеялись,  как утренний туман,
освободив площадку;  с большей степенью уверенности я  ощущал, что Нолан  на
голову выше меня в открытой кулачной схватке.
     Странные  люди  эта  конноспортивная братия,  мелькнула у  меня  мысль.
Вместо  того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив
пространство наподобие  ринга. Когда же смолкли  последние аккорды  музыки и
оркестр  позволил  себе   незапланированный  антракт,   раздался  пьяный,  с
аристократическими интонациями голос Льюиса:
     -- Пять к четырем. На новичка.
     Все рассмеялись. Все, кроме  Нолана.  Сомневаюсь,  слышал ли  он вообще
что-нибудь.  Его уже  захлестнула волна  ненависти,  поднявшаяся из  мрачных
глубин   его  дикой  натуры;  в  этом   неудержимом  потоке  смешалось  все:
возбуждение,  гнев, обвинение в убийстве, содержание  под стражей... он себя
уже не контролировал.
     Я повернулся к нему спиной и отошел на пару  шагов.  Все мои  знания  в
области борьбы  сводились исключительно  к  уловкам  и  хитростям. По  лицам
"зрителей" я  определил, что  он  пошел  за  мной, и, когда  непосредственно
позади  себя почувствовал движение воздуха и услышал  шуршание его одежды, я
резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись,
снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди --  прямо под
ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от
земли и лишить опоры;  прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже
было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за
его спиной -- мой рот на уровне его уха.
     --  Безмозглый  кусок  дерьма,  -- с нажимом сказал я.  -- Ты  что,  не
видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для
тебя ничего не значит?
     Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
     --  Раз так, то я буду скакать на  всех  твоих  лошадях, -- опрометчиво
сказал я.
     Ослабив захват,  я с  силой  толкнул его  прямо  туда, где  стояли Сэм,
Перкин и  открывший рот Гарет. К  счастью,  на этот  раз он попал в  объятия
дюжины  рук, которые удержали  его от дальнейших  безумств; однако Нолан все
равно не  желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул
ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
     -- Я убью тебя.
     Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.


ГЛАВА 15
     Я принес свои извинения Тремьену.
     -- Нолан всему виной, он все это начал, -- сказала Мэкки.
     Она  с беспокойством  рассматривала  кровоподтек на подбородке Перкина.
Точно такой же красовался и на моей щеке.
     Перкин, злой  и мрачный, уселся на  свое  место за столом  номер шесть;
толпа, видя,  что представление окончено, начала расходиться,  вновь заиграл
оркестр.
     Нолан исчез из поля  зрения.  Сэм  снял свой заляпанный кровью смокинг;
запрокинув  голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и  начал
хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
     -- Все, что я  сделал,  так это  нечаянно  толкнул  его, --  театрально
размахивая руками, объявил он. -- Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы
и нашел себе шлюшку в. его вкусе. Далее последовали действия с  его стороны:
он вцепился  мне в ухо и съездил  по носу так, что моей  кровью смело  можно
было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
     Трепотня  Сэма  привлекла  внимание   присутствующих,  разумеется,   за
исключением Тремьена.  Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный
вечер,  крайне расстроила  и  огорчила его;  он  проводил Фиону  к столику и
усадил ее  на  стул,  причем  в  его  манере  я  уловил  ту  раздражительную
настойчивость,  с  которой уже  был знаком по его поведению в  конторе Ронни
Керзона.
     -- Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
     -- Прежде чем шутить, не мешает подумать, -- резко отрубил Тремьен.
     Сидящий   рядом   с  Перкином  Гарет  смотрел  на  отца  с   опасением,
предчувствуя надвигающуюся грозу.
     -- На долю Нолана выпало много испытаний.
     --  Нолан  очень  горячий  и вспыльчивый  мужчина, -- заявил  Тремьен с
нарастающим раздражением. -- Если  не хочешь,  чтобы змея  тебя  укусила, не
стоит дразнить ее палкой.
     -- Тремьен! -- воскликнула Фиона, шокированная таким резким замечанием.
     Тремьен сразу же смягчился:
     -- Моя дорогая девочка, я знаю, что он твой кузен. Я знаю, " что на его
долю  выпало много испытаний,  я знаю, что ты его - обожаешь, но ему  и Сэму
противопоказано  находиться  вместе  в  одном помещении. Он перевел взгляд с
Фионы на меня.
     -- С вами все в порядке?
     -- Да.
     -- Джон был великолепен! -- воскликнула Мэкки. Перкин нахмурился.
     Эрика посмотрела на меня и как-то по-ведьмински ухмыльнулась:
     -- ^У вас чрезмерная физическая подготовка для литератора.
     -- Поехали домой, -- оборвал все разговоры Тремьен.
     Он встал, поцеловал Фиону, взял  со стола коробку с серебряным кубком и
направился  к выходу, явно не сомневаясь в повиновении его сыновей, невестки
и будущего биографа.  Мы  поднялись и послушно последовали за ним. Уходил он
нарочито медленно, как бы извиняясь за происшедшее и не скрывая недовольства
и  досады  на  своем лице, --  прекрасный повод  для  недругов  посмеяться и
потешиться у него за спиной.
     Ничего подобного. Никто не  хихикнул.  Тремьен пользовался неподдельным
уважением -- на лицах большинства присутствующих я видел выражение искренней
симпатии, а не зависти или ехидства.
     Своим  успехом  Тремьен,  несомненно, в какой-то мере был обязан вражде
между его лучшими  жокеями, и сам он,  может быть, того и не ведая, подливал
масла  в  огонь  этой  вражды; поставив меня посередине, он  вряд  ли выбрал
лучшее средство для пожаротушения.
     --  Может быть,  мне завтра утром лучше не выезжать  на  тренировку? --
спросил я, когда мы подошли к воротам автомобильной стоянки.
     -- Вы испугались? -- Тремьен остановился как вкопанный.
     Я застыл рядом с ним. Остальная троица ушла вперед.
     -- Нолану и Сэму это не нравится, вот и все, -- ответил я.
     -- Вы чертовски хорошо скачете. Я выбью для вас допуск. Нолана я укрощу
угрозами. Понятно? Я кивнул. Он внимательно посмотрел на меня:
     -- Так из-за этого  Нолан сказал, что  убьет  вас? Помимо  того что  вы
публично выставили его дураком?
     -- Думаю, что так.
     --  Вы хотите попробовать  себя  в одном или двух забегах? Если нет, то
так и скажите.
     -- Хочу.
     --  Стало  быть,  завтра  проезжаете  Бахромчатого. А сейчас  вам лучше
поехать  с Фионой. Доставьте  ее домой  в  целости  и сохранности. Гарри  не
любит, когда ее пестует Нолан, и он имеет на это право.
     -- Хорошо.
     Он решительно  кивнул  головой  и  устремился  к своему  "вольво", я же
повернул  назад.  Фиону я  встретил  в  вестибюле,  она о чем-то  спорила  с
Ноланом. Увидев меня-, они с Эрикой  явно вздохнули с облегчением,  у Нолана
же готов был начаться новый приступ ярости.
     -- Я боялась, что вы уехали, -- сказала Фиона.
     -- Спасибо Тремьену.
     -- Почему этот бачок с помоями постоянно сшивается около нас? -- гневно
спросил Нолан.
     Впрочем, я не заметил, чтобы он вновь собирался наброситься на меня.
     -- Гарри  попросил  его проводить меня  до  дому, -- спокойно объяснила
Фиона. --  Езжай  домой,  Нолан, и  немного  отдохни, иначе  завтра утром ты
будешь не в форме, а тебе выступать в Ныобери.
     В  озабоченности кузины нельзя было не услышать  скрытую угрозу,  и это
дало ему,  по  крайней  мере, повод  не потеряв  лица  ретироваться. Фиона с
сожалением  и  озабоченностью смотрела  ему вслед, этих ее  чувств ни  я, ни
Эрика не разделяли.
     На утренней проездке я свалился с Дрифтера и  очутился  в опилках прямо
посреди тренировочной дорожки. Тремьен выказал некоторую обеспокоенность при
абсолютном  отсутствии сочувствия,  причем его  обеспокоенность  касалась  в
основном лошади. Он послал конюха, чтобы тот попытался поймать Дрифтера, и с
отвращением наблюдал, как я ковыляю к нему, потирая ушибленное, бедро.
     -- Сосредоточьтесь, -- сказал он. -- О чем, черт возьми, вы думаете?
     -- Его все время заносит в сторону.
     -- Вы сами не смогли  удержать его на прямой. Не нужно  оправданий,  вы
были рассеянны.
     Конюх изловил Дрифтера и подвел его к нам.
     -- Садитесь, -- раздраженно буркнул Тремьен.
     Я вновь вскочил  в седло.  Тремьен прав относительно моей рассеянности,
внутренне я был с  ним согласен: причиной  моей несобранности был короткий и
плохой сон.
     Прошлой  ночью,  когда я вернулся после общения с  Гарри, все уже давно
спали. Ночь была прекрасна, и я не торопился домой. Я шел из деревни, а надо
мной простиралось великолепное  звездное небо, предутренний морозный  воздух
наполнял мои легкие;  однако даже вся эта прелесть не  могла выгнать из моей
головы мысли о совершенных  преступлениях. Я долго  не  мог заснуть, а когда
заснул, то видел какие-то беспокойные сны. Проснулся я совершенно разбитым.
     Я вернулся на Дрифтере  вместе с другими наездниками,  участвовавшими в
утренней проездке,  и отправился завтракать, наполовину уверенный в том, что
Тремьен   не  разрешит  мне  днем  выехать  на   Бахромчатом.  Тремьен  сам,
несомненно,  находился в состоянии крайней  подавленности,  причиной которой
явился финал вчерашнего вечера, и  я сочувствовал ему, поскольку человек его
плана заслуживал только приятных воспоминаний.
     Когда я вошел, он читал газету и тяжело вздыхал.
     -- Как они, черт возьми, успели узнать про это так быстро?
     -- О чем?
     -- Вот об этом.
     В  раздражении  он  перебросил  мне через  стол  газету,  в  которой  я
прочитал, что престижный банкет, посвященный  вручению  Национальной премии,
закончился кровавой потасовкой двух жокеев-скандалистов. Экс-чемпиона, Ягера
друзьям  пришлось разнимать с  чемпионом среди  любителей  Ноланом Эверардом
(который  недавно находился под следствием за убийство). Относительно  этого
случая Тремьен Викерс  сказал:  "Без комментариев". Спонсор  был вне себя от
гнева. Жокей-клуб занимается этим делом. На этом статья заканчивалась.
     -- Полнейший вздор, -- фыркнул Тремьен. -- Никаких "без комментариев" я
и  не думал говорить. Никто и не  спрашивал меня о  каких-либо комментариях.
Спонсор  ушел  еще  до  того,  как  все  это началось, с  чего  бы  ему было
гневаться?  То же  можно  сказать и о членах жокей-клуба -- они  ушли  сразу
после  речей. Перед тем  как  они ушли,  я даже разговаривал с некоторыми из
них. Они поздравляли меня. Как можно было печатать такую ложь!
     -- Скоро вся эта шумиха уляжется, -- попытался я его успокоить.
     -- Выставили меня полным дураком.
     -- На берите в голову, -- предложил я, -- считайте это шуткой.
     -- Я не намерен шутить.
     -- А никто и не шутит.
     -- Вся  эта свистопляска началась  из-за Гарри,  не так ли?  Все  из-за
этого случая чувствуют  себя не в своей тарелке.  Черт бы побрал эту  Анжелу
Брикел!
     Я поджарил себе тост.
     -- Вы чувствуете себя достаточно в форме, чтобы проездить Бахромчатого?
-- спросил Тремьен.
     -- Если вы позволите.
     Некоторое время он смотрел на меня изучающим взглядом.
     -- Тогда  соберитесь  и не  будьте таким  рассеянным. -- По его лицу  я
понял, что дурное настроение стало постепенно спадать.
     -- Постараюсь.
     -- Поймите,  -- произнес он в  некотором смущении, --