Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Андреев Г.. Белый Бурхан -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -
небу и молить о снисхождении!.. У пещеры должен быть еще один выход! Обязательно! - Он есть,-согласился Чочуш, - но он в келье дугпы Мунхийна... Он говорил нам, бурханам, что может выпустить из Храма Идама любого до истечения установленного им срока, если будет доказана такая необходимость... Что мне сказать ему, хан Ойрот, как ему доказать, Техтиек, что тебе необходимо уйти раньше, чем пройдут сорок девять дней?.. Скажи мне, и я дерну за этот шнурок, чтобы дугпа Мунхийн поднял свой камень и впустил нас! Такого оборота Техтиек не ожидал. Он был убежден, что бурханы всегда свободны и независимы друг от друга. Так, во всяком случае, они вели себя... Но, оказывается, Белый Бурхан не верил никому из них и всех держал на привязи, как собак, чтобы спустить только тогда, когда нужный ему зверь приблизится на выстрел? Да, он хороший охотник, этот дугпа Мунхийн, его пули никогда не падают на землю! - Мне очень жаль, но я ничем не смогу тебе помочь... - Может, ты знаешь тайну запорного камня на входе? Чочуш снова отвел глаза: - Его устанавливали Хертек и Пунцаг. Я не знаю тайны запорного камня, Техтиек... А дверь в твой каменный аил могу показать. Там у тебя есть все: постель, еда, шнурки для подачи сигналов... - Прощай, Чочуш... Выпусти меня. Проводив Техтиека и показав ему дверь ниши хана Ойрота, бурхан снова опустил свой запорный камень... Заботы бывшего предводителя чуйских разбойников его мало трогали: если даже дугпа Мунхийн и не отучил его полностью от кровавого ремесла, то хотя бы заставил почувствовать, что и под его ногами качаются камни на любой тропе! А Хертек разогнал всю его ораву, а кое-кого и расстрелял... Вообще-то Чочуш был искренне доволен последней поездкой. И это для него было куда важнее всех тревог и подозрений Техтиека! Доволен, что познакомился с кайчи Кураганом и его теткой, встречался со многими хорошими и разными людьми, которых на дорогах жизни всегда больше, чем плохих... Ему очень не хотелось возвращаться в эту пещеру, но и затеряться в горах он уже не мог, не хотел. И хотя роль, которую он теперь играл в водовороте событий, затеянных дугпой Мунхийном, ему не нравилась, лучшей он для себя не видел. Ведь он теперь не кто-нибудь, а бурхан - один из богов Алтая! И еще там, в монастыре "Эрдэнэ-Дзу", где он впервые произнес имя Техтиека и услышал от дугпы Мунхийна предложение вернуться на родину, он сам решил свою судьбу. Он, как и Техтиек, хотел бы быть свободным. Но свободным от кого? От дугпы Мунхийна, от самого себя, от судьбы, которая ему выпала? Чочуш не знал ответов и не хотел их знать. Он просто завидовал Курагану, который поет только о том, о чем он хочет... И, пожалуй, он охотно поменял бы все, если бы это зависело от него. Единственное, что Чочуш понимал и ощущал совершенно ясно, - собственную пустоту в душе. Будто дугпа Мунхийн вынул у него из груди сердце и заменил его камнем, который ничего не чувствует, которому ни горячо, ни холодно... Нет-нет, Чочуш не сердился и не обижался на него! Черный колдун много раз спасал его от неминуемой гибели, он дал ему немалые знания и показал ему чужой удивительный мир, хотя и отнял за это у Чочуша все остальное, оставив только жизнь, которая в этом его состоянии никому не нужна, как и та красивая женщина, которую он дал всем бурханам в жены, и которая называет его, как и Пунцага, нежно и ласково чужим именем... Техтиека дугпа Мунхийн не выпустит отсюда, а его, Чочуша, мог бы и отпустить, расскажи он ему все до конца, не скрывая ни мыслей своих, ни своего состояния... Но разве нужна Чочушу такая свобода? Ведь он не сможет вернуть теперь ни своей погибшей любви, ни своей веры в доброту! И хорошо, что он закрыл пещеру на этот тяжелый камень! И было бы еще лучше, если бы он никогда его не поднял! Чочуш взял топшур, тронул струны. Они отозвались жалобно и тревожно. А вот Чейне была счастлива, как женщина, которая получила от жизни все - богатство, свободу, власть, любовь и уважение окружающих. Она уже знала, что ее старый муж погиб в горах, сорвавшись в пропасть; знала, что Ыныбас теперь по законам гор и по человеческим законам ее муж и к тому же любимый и любящий муж; знала, что она богата и может помочь сотням неизвестных ей семей своим золотом... Ыныбас теперь ни на мгновенье не покидал ее, хотя и входил к ней в образе разных мужчин. Он умел быть разным, но всегда неизменной оставалась его нежность... Чейне все реже и реже вспоминала своего старого мужа, который в ярости и гневе на свое мужское бессилие нередко истязал, ее, заставлял быть противоестественной и всегда вызывал только отвращение. И она, живя с ним, была убеждена, что такие же чувства к своим мужьям испытывают все женщины. Ыныбас первым доказал ей, что это не так, что в близости двух людей может быть самое настоящее счастье... Вся ее жизнь здесь, в пещере, была похожа на какой-то сладостный сон, и ей не хотелось просыпаться, не хотелось дышать чистым воздухом гор и любоваться цветами, слышать другие голоса и видеть другие лица... Но она знала, что сон не бывает бесконечным, что придет утро, когда она проснется окончательно и вместо ярких красок ночных видений увидит серость и убогость своего жилища, неопрятность постели, услышит чужой раздраженный голос... Но, если это будет, то не сейчас и не сегодня! И поэтому она была счастлива в своем колдовском сне. Пунцаг смотрел на спящую и блаженно улыбающуюся женщину с жалостью. Она была убеждена, что ее только что оставил Ыныбас, хотя любила и ласкала его, бурхана. Куулар Сарыг-оол внушил ей это чувство и надолго, может быть навсегда, закрепил его сильнейшим наркотическим напитком, приготовленным из ядовитых грибов и трав еще летом. У черного колдуна было много таких напитков, вызывающих галлюцинации и яркие сны, делающих человека счастливым и жизнерадостным, но они же неизменно подтачивали силы, иссушали мозг и изнашивали тело. Вот и Чейне в тридцать лет станет старухой, если не умрет от паралича сердца раньше, чем выдернет первый седой волос из своих замечательных черных кос. И они, бурханы, входили к ней тоже не по своей воле. Каждому определил свое время Белый Бурхан, и как только оно наступало, зов плоти становился неодолимым. Шевельнулась Чейне, сбросила с себя мягкое и теплое одеяло из верблюжьей шерсти, томно потянулась обнаженным телом, улыбнулась ласково и спокойно, найдя глазами Пунцага: - Ты уже покинул меня, милый? Ну, приди же ко мне еще! Пунцаг послушно сел на постели, Чейне обвила его за шею руками потянулась трепетными и мягкими губами к его губам. Он сделал неуклюжую попытку освободиться, но женщина еще плотнее прильнула к нему: - Ну, что ты? Неужели я тебе уже надоела, Ыныбас? Я тебе стала неприятна, ты опять будешь бить меня по щекам и обзывать похотливой дурой?.. - Мне надо идти, Чейне. У меня дела... Поспи одна. - Я не хочу спать одна! У меня есть муж! У меня есть ты, Ыныбас!.. И какое дело мне до твоих противных бур-ханов?.. Иди же! Вот так она говорила всегда и, наверное, всем: какое мне дело, Ыныбас, до твоих противных бурханов, если я люблю только тебя?.. Она смотрела в чужое лицо влюбленными глазами и была в своей нежности откровенной до бесстыдства... Как все-таки жесток черный колдун, если даже в этом малом он лишил невинную женщину правды, заменив подлинность иллюзией, а любовь и привязанность к мужчине - бесконечным сном наяву!.. Как разбудить ее? Как и чем доказать ей, самой несчастной из всех женщин, что он и другие - не Ыныбас, а чужие, равнодушные и, может быть, даже неприятные люди, и она одаривает их своей любовью только лотому, что так надо ему, Куулару Сарыг-оолу, бессильному каждого из замурованных в горе мужчин, наградить своей женщиной? Много раз говорил ей он эту правду, убеждал и доказывал, но она только смеялась и еще нежнее была с ним: - Дурачок! Разве бы я перепутала своего Ыныбаса с каким-то другим мужчиной?! Ниша, выделенная ему в пещере, была больше и уютнее других. Но она все равно не годилась для жилища, хотя ч могла служить временным ночлегом или убежищем... Бывало и раньше, что Техтиек отсиживался неделями в своей каменной крепости, но он всегда знал, что выйдет из ее полумрака в любой миг, когда только этого захочет. А сейчас? Часами он ходил по своей нише, как затравленный зверь. Иногда не выдерживал, отодвигал каменный запор и гулкими шагами мерял пустой зал, куда Жамц выгрузил мешки с золотыми монетами. Сейчас их не было, и зал казался еще более пустынным и давящим исполинской тяжестью той горы, что была его потолком... Иногда он устраивал иллюминацию в этом зале, зажигая все факелы и добавляя новые из своей ниши. Но потом кто-то убрал факелы со стен зала, как до этого убрал мешки с золотыми идамами. И это тоже давило. И рождало ощущение, что кто-то незримый медленно, но постоянно вытаскивает у него из-под ног опору, заставляя качаться и балансировать, чтобы не упасть и не размозжить голову о каменный пол... Самым же страшным в этой попытке было то, что Тех-тиек совсем не ощущал хода времени и даже не представлял, сколько дней или ночей он уже прожил в этой пещере, что там, наверху: весна в полном разгаре или лето в ярком цвету? Сорок девять дней... Будьте вы прокляты, все эти сорок девять дней! Глава одиннадцатая ДОНОС Вернувшись, отец Капитон более внимательно разобрал все бумаги покойного священника из Горбунков и пришел к выводу, что по ним можно было бы составить неплохой донос на покойника... Да только кому тот донос будет нужен? Вот если бы раньше, еще до опалы Широкова!.. Но опять-таки вопрос: какая выгода от подобных стараний? Куда вернее дело с Лапердиными! Сами головой в петлю лезут, друг дружку от очереди отпихивая... Совсем было собрался берестовский иерей засунуть в дальний ящик стола добытые им бумаги, как пришла депеша из миссии, присланная с полицейской оказией. Пакет был огромен, а в нем всего одна бумажка в четвертушку листа: "Сообщите свои сведения о брожении среди местного населения, связанные со слухами о хане Ойроте и Белом Бурхане. Что вами примечается нового, не беспокоятся ли вновь обращенные в православие." - Зело борзо! - хмыкнул отец Капитон удовлетворенно и снова потянулся к бумагам покойного Широкова - Может, что и выскоблю? Взял чистый лист, снял колпачок с чернильницы, обмакнул перо, вывел первую фразу, поморщился: - Не совсем складно, да сойдет!.. "По разумению моему,-шло перо, выводя закрученные завитушки на букве "у", - а также по имеющимся разного сорта сведениям, священнослужитель о. Лаврентий был умерщвлен и подвергнут унижению со снятием и возможным уничтожением священнических одежд фанатиками из местных язычников, поклоняющихся своему новому богу Ак-Бурхану..." Остановился, покрутил головой. Отложил перо, удовлетворенно потер руки: - Сострою я вам, благодетели мои, веселый кураж на сей прискорбной истории! Выложитесь сотенными, чтобы очиститься!.. Как только бы Игнашку сюда поаккуратнее вляпать?.. Снова взял перо, весело щелкнул пальцами и застрочил: "Предполагаемым убийцей мог стать работник местного купца из раскольников Игнатия Лапердина некий Торкош Тондоков, крещенный мною в православие, но осквернивший храм своим полнейшим равнодушием... При осмотре тела названного Торкоша были обнаружены клейма буддийского происхождения... До того тот Торкош угнал табун племенных коней купца и продал оный людям хана Ойрота... Деньги им были пропиты в скором времени, и потому на убийство священнослужителя о. Лаврентия оный Торкош мог пойти свободно за малую мзду за сие прегнуснейшее дело..." - Недурственно складывается все! - отец Капитон перечел написанное. - Теперь прибавить надо про Игнатовых перекрестов пару гнедых, або вороные уже ускакали! Хе-хе! Сумбурный донос отца Капитона обескуражил начальника духовной миссии, но с полицией он все же нашел нужным связаться, чтобы находящийся по делам в Бийске купец Игнатий Лапердин был вызван и допрошен с должным пристрастием по всем пунктам, помеченным в бумаге берестянского иерея... А на следующий день в миссии послышался звон шпор, и полицмейстер Богомолов предстал перед отцом Макарием. - По вашей просьбе, преосвященный, купец Лапердин мною допрошен лично... - Пристроив форменную фуражку на подоконник, полицмейстер раскрыл папку с государственным орлом и зашуршал бумагами. - Выяснено, что упоминаемый язычник Тондоков был взят купцом на службу для исполнения личных поручений и кучером, как знающий русский язык. Своими обязанностями манкировал, пьянствовал напропалую. Деньгами его снабжал Техтиек, которому язычник Тондоков продал племенных коней. Лаперднн не исключает вины этого язычника и в смерти иерея из Горбунков о. Лаврентия... - И что же?-нахмурился отец Макарий.-Вы послали полицейских чинов для ареста этого язычника? - Никак нет! Неделю назад этот язычник был схвачен работниками старшего сына купца Лапердина во время поджога его собственного дома и самосудом ими убит!.. Виновные в самосуде оштрафованы, акт о поджоге составлен, протокол дознания в деле имеется... Отец Макарий снял очки и начал играть ими, смотря на полицмейстера из-под мохнатых бровей, надвинутых на самые глаза, насмешливо и сердито. Он вспомнил донос берестянского иерея, от которого вчера еще небрежно отмахнулся, как от мешанины нелепиц и домыслов... А полицмейстер с завидным усердием все по-своему переставил с ног на голову... Уж не за самоваром ли он снимал тот допрос с купца Лапердина? - Отчего же вы этого Тондокова язычником понужаете, Кирилл Аркадьевич? Сам священник из Берестов в своем письме признает, что крестил этого Тондокова добровольно... Вы лучше бы прознали у своего купца, как это случилось, что он дозволил своему работнику креститься в православном храме, хотя всех остальных крестил сам в корабле? Заранее готовил работника к преступному действу?.. Не хотел своей ложной веры пачкать, а на истинно православную легко и просто покусился?.. Полицмейстер перебрал ногами, покраснел, как рак, вынутый из кипятка, гулко кашлянул в кулак: - Я так думаю, ваше преосвященство, что все это Техтиек и подстроил! - Что именно? - удивился отец Макарий. - Помогать православным миссионерам?.. Ну знаете!.. Всему есть мера... Ступайте с богом, а то и до полнейших нелепиц договоритесь! Поспелов ждал подтверждений отсюда и про то повторял многократно, когда собирался ехать в столицу: - Я уж постараюсь, ваше преосвященство, для вас! Владыку в митрополиты московские прочат, а свято место пусто не бывает... Отчего бы вам его и не занять? Хитер... В точку попал, была такая думка у отца Макария. Ладно уж, коли обещал! Он затребовал все бумаги по назревающему бунту, просмотрел их. Многое совпадало с донесениями других иереев и сведенное вместе выглядело убедительным. Во всяком случае, для маркониграммы Поспелову фактов хватит. Отец Макарий признавал несомненную заслугу архимандрита в том, что тот понял опасность назревающих волнений раньше других и к словам чулышманского изгнанника отнесся с полной серьезностью, не отмахнулся. И сейчас, обивая пороги Синода, делает себе карьеру при Победоносцеве. Пусть делает! Из его столичных далей многое видится по-другому... Горы тоже хороши и пригожи, когда на них смотришь издали. А подойдешь поближе, присмотришься - и горы самой нет, а есть только невзрачные камни и грязный песок, из которого лишь кое-где и кое-как торчат изжеванные и растоптанные травы... Потому и не до высоких материй пастырям, бродящим с крестом по горам, лесам, солончакам и болотам; говорящим с людьми, которые их не понимают и понимать не хотят; ночующим где попало и как попало; насыщающим живот свой тем, что и скотская утроба не потерпит... Высокие материи хороши, когда нет низких, когда живешь духовностью и благочестием, а не добычей хлеба насущного, когда уют и тишина в твоей келье, а не бурный и клокочущий дикий край, где всего в достатке и ничего нужного нет! Пусть взлетает на те выси Поспелов! Только - поднимет ли орлиные крылья свои, если епархия и миссия не помогут? Вот не сообщи ему сейчас двух-трех фактов, подкрепляющих его словеса, - и все! В Синоде не только не станут говорить с ним, но еще и накажут за своеволие и непотребное усердие в архипустом деле, выеденного яйца не стоящем... Победоносцев не глуп, но и не отличается ангельским терпением - дела с ним вести, быть около, команды исполнять - тяжко, хуже каторги его гнев и лютость! Да и неизвестно еще, подпустит ли до себя Константин Петрович обычного в его понимании консисторского чиновника? По лености или небрежности может отмахнуться: "Мне государем поручено решать наиглавнейшие задачи государственной религии, а вы, преосвященный, провинциальные пустячки, высосанные с великим старанием из пальца, изволите подносить!" Да и резолюцию на доклад или донос может такую наложить, что и себя забудешь! Почерк у Победоносцева мелкий, плохо читаемый и во всем похожий на своего хозяина. А читает он только те бумаги, что выписаны крупно, каллиграфично!.. Учтет ли все эти мелочи осчастливленный временной удачей архимандрит? А обещанье его о протекции - пустое... Кто будет слушать далеко отставленного, а не близко приставленного к обер-прокурору? Хотя бывает, конечно... Ладно, поглядим- увидим! И отец Макарий начал составлять текст маркониграммы, марая и перемарывая не только каждую фразу, но и каждое слово. ЧАСТЬ 5 СХВАТКА В ДОЛИНЕ ТЕРЕНГ Копье и крест - орудия казни Христа - символизируют духовную власть. Из миссионерского устава Глава первая ПОГАСШИЕ ОЧАГИ Глухой, будто задавленный стон женщины, остановил Кузьму. Значит, в аиле кто-то жил? Справа от Кузьмы, там, за аилом, торчала из кустов голова Фрола, и борода его - грязная и всклокоченная - напоминала бесформенный ком ила, нанесенный талой водой на прибрежный камень-валун, выползший из песка под напором зимних, морозов. Кузьма невесело усмехнулся - сам-то он вряд ли выглядит сейчас красивее и благолепее! Такими рожами только людей пугать! Сунешься сейчас в жилище, а они в эту рожу - из ружья... Стон повторился. "Рожает баба, что ли? - темноверец обеспокоенно затоптался на одном месте. - Вот еще напасть!" Фрол ждал за кустами, готовый в любой миг задать стрекача. Да, он - не Родион, он не выручит... Будет только о своей шкуре думать, ее, родимую, спасать! Перекрестившись, Кузьма поднял дверь и головой вперед нырнул в полумрак, как в ледяную воду. Огонь в очаге уже погас, но угли еще тлели. Если на них бросить сухую ветку, то пламя займется и осветит затхлое и уже выстывшее жилище. Кузьма переломил через колено свою палку, потом доломал половинки уже руками, искрошил их едва ли не в щепу, сунул между кривыми, располза

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору