ершение.
     --  Законодательство  не  дает точного  определения азартным  играм, --
акупунктурно заметил Артамонов. --  А  значит, имеется лазейка. Здесь  можно
поискать варианты.
     --  Как это  --  поискать  варианты? -- не понял Варшавский.  --  Самим
сунуть голову под усечение?!
     -- Лотерею не  обязательно называть прямо в лоб --  лотереей. Пусть это
будет  негарантированная  поставка  дефицитных  товаров.  Люди  выдадут  нам
задатки в  виде  оплаты  за билет,  а  мы  попытаемся  поставить  им  товар.
Счастливчики получат его, а проигравшие откажутся от задатка, и он останется
у нас. Масса вариантов.
     -- Какие,  к черту, варианты?! Страна  зажата до  писка!  С лотереей  в
такую задницу влезть можно! Вы  что! Масса вариантов!.. -- иронично произнес
Варшавский. -- Попробуй, найди.
     -- Ты же находишь. Занимаешься перепродажами, в то время как спекуляция
все  еще  не  приветствуется  государством,  --   саданул  ему  по  больному
Артамонов.
     -- Я занимаюсь камерно, а  вы хотите  площадно. Это разные вещи.  Я  не
понимаю, какие ходы можно найти в таком случае?
     --  Очень просто:  берешь Сборник  кодексов, --  протянул  Орехов  свою
настольную книгу, -- и вперед!
     --  Нас  передавят, как мух! --  заволновался  Варшавский, будто увидел
себя на паперти, и отвел в сторону протянутую Ореховым книгу.
     -- Ты излишне переживаешь, Артур, -- успокоил его Артамонов. -- У нас в
Уставе  записано  проведение лотереи? Записано.  Устав  утвержден  властями?
Утвержден. Что еще надо? Главное -- ввязаться, а когда поступь истории будет
не остановить, испросим санкцию у колбасу предержащих.
     --  Нас  пересажают  в  клетки,  как  шиншилл!  --  завопил Варшавский,
апеллируя к Артамонову как к директору "Ренталла".
     -- Вы  спорите,  не зная сути, -- разнял возбужденных друзей Орехов. --
Надо нанять  юристов, и  пусть они разберутся -- есть для  лотереи лазейка в
Кодексе или нет.
     -- Им же платить надо, -- не переставал саднить Артур.
     -- Кому? Шиншиллам?
     -- Юристам. А денег у вас не очень.
     -- Зачем платить?  -- сказал Орехов. -- Надо  увлечь идеей, чтобы людям
работалось из интереса. А за деньги и дурак выложится!
     -- Наперсточники работают без юристов. Делятся с ментами, которые пасут
окрестную территорию, и работают.
     -- Может, и нам с кем-нибудь поделиться? -- похрустел суставами пальцев
Орехов. -- Только вот с кем?
     -- С теми, кто пасет экологию, -- подсказал Артамонов.
     -- Опасно это. На вашем месте я бы даванул на куратора  и вышиб помощь.
Не  воспользоваться  моментом  -- верх  бестолковости! --  продолжал  мучить
мирное население сам-Артур.
     -- Вот сядет тебе  на шею гриф секретности, долбанет пару раз по балде,
будешь знать, как пользоваться моментом! -- привычно закинув руку за голову,
похлопал себя по бритому затылку Артамонов. -- Наша ситуевина на сегодняшний
день далеко не крайняя.
     -- А что, крайней она станет, когда за лотерею нас упекать примутся?
     -- Может быть.
     -- Ну и рамочки вам поставили! -- ершился Артур.
     -- Никто нам ничего  не ставил,  -- выправил текст Орехов. -- Совхоз --
дело добровольное.
     --  Без троянского коня  операцию  не провести, -- подвел итог келейным
раздумьям Артамонов. -- Для поддержки  диверсии в  гущу  экологической жизни
необходимо  внедрить человека,  -- заговорил он  штабным языком. -- Лазутчик
войдет  в доверие  к  руководству,  проникнется  духом ведомства и  грамотно
подтянет его на спонсорство. Нужно готовить коня.
     -- Ты предлагаешь  втолкнуть скотину  на полную ставку? -- заволновался
Артур.
     -- Достаточно двумя-тремя копытами.
     -- Кто пойдет? -- живо поинтересовался Варшавский.
     -- Надо подумать, -- огляделся вокруг Артамонов:  -- Больше  других  на
лошака похож Орехов, прямо -- вылитый. И умеет прядать ушами.
     Предложение  забросить в тыл Орехова мгновенно воодушевило Варшавского,
он до ужаса любил находиться в большинстве. Здесь ему не было  равных. Артур
поставил Орехова перед собой и стал рассматривать его на свет.
     -- Похож --  не похож, судить  не  берусь, но как ржет с бодуна, словно
меринос, слышал не раз, -- выявил он сущностное в Орехове до конца.
     -- А меня вы спросили?! -- втащил очки на лоб Орехов.
     -- Твое мнение -- Капри в море, -- сообщил Артамонов.
     -- Два голоса против  одного,  -- свел  мнения воедино  Варшавский.  --
Тройки хороши тем, что решение неминуемо.

     Лотерейного коня, в отличие от эпического, втащили в комитет средь бела
дня. Председатель  Фоминат обрадовался новому  эксперту  несказанно.  Орехов
подрядился  консультантом по катадромной миграции рыб и  болезням слоевища у
мхов. В  ведомство он  вжился быстро. Фоминат предпочитал  преферанс. Колоды
карт доставлялись ему по специальному  каналу -- порнография еще не вышла из
подполья. До  Орехова, за неимением  третьего партнера, Фоминат с "болваном"
играл против завхоза, в техническом сговоре с которым сконструировал дверь в
свой  кабинет   таким  образом,  что  она  открывалась  лишь  изнутри.  Пули
расписывались  на  рабочем  месте.  Орехов, повествуя  о жизни  мхов,  легко
оттеснил  завхоза,   вистовавшего  стоя.  О   том,  что  вистовать  можно  и
по-другому, завхозу до  конца жизни так никто и не рассказал. Если на работе
бывало людно, Орехов затаскивал Фомината к нему домой и не выпускал сутками.
Девушки  из  бухгалтерии  по  очереди таскали  еду  и  напитки.  Иногда  они
задерживались после ужина. Орехов вел себя корректно --  от  марьяжей всегда
сносил в прикуп по даме, а разыгрывая третью, ходил неизменно  с нее. Вскоре
в  расписании  комитета  появилась   новая  штатная  единица   --  наперсник
председателя.  Это  радовало. Но  то, что за  пулями  приходилось  познавать
историю болезни Фомината,  затмевало любую  финансовую приятность. А история
была такова.
     В  старину Фоминат вершил дела диаметрально противоположные -- тянул на
себе ирригацию.  Когда  из Москвы по вертикали сошли бумаги насчет натурного
ведомства -- комитета по охране окружающей  среды  -- власти велели Фоминату
осваивать идею.  Потому что основные вывихи  природа региона получила от его
же, Фоминатова,  осушения. Управляя полчищами мелиораторов, Фоминат перекрыл
малые реки, выкопал из недр ископаемые, сгреб торф, высосал и спустил налево
весь сапропель. И уже факультативно, не считая это должностной обязанностью,
разнес  в пух и  прах непромысловую  дичь и  вытер сетями всю чешую. Теперь,
после экоцида, лишь по сусекам да в местах недоступных, где губить было не с
руки,  только очень  пытливому натуралисту удается наскрести толику красот и
горстку былого величия Тверского края.
     Назначая Фомината на должность, губернатор Платьев  прямо так и сказал:
"Кому,  как не тебе, товарищ Фоминат, идти в  это пекло! Ты запорол природу,
тебе  ее и  отпаривать. Партия зовет  устранить, в натуре, допущенные  ранее
недостатки. Так что давай, дерзай!"
     Что  устранять,  Фоминат  знал назубок. Знал он и то, что ничего уже не
устранить,  --  поздно. Мыслил он остронаправленно: раз  удалось  вынуть  из
казны за растление природы, то наверняка перепадет и от симулятивных попыток
ее сохранить. Профильная схожесть мелиорации  и  экологии позволила Фоминату
перевести  свой гарем  на новое место работы почти без потерь. Сметы на  его
содержание походили  на  полотнища по строительству  БАМа. Размеры  месячных
бонусов  лаборанткам  увязывались   с  толщиной   труб  на  химкомбинате,  а
квартальные поощрения выводились из поголовья гадящих в Волгу хряков совхоза
"Заволжский".
     Орехов чувствовал, что деньги близко и что их много.

     -- При работе со спонсором главное -- угадать сумму,  --  накачивал его
Артамонов  накануне главного удара. --  Правильная жизнь -- не что иное, как
соблюдение пропорций.

     Как-то раз, открывая конференцию на  тему "Мытье  ковров в водоохранных
зонах", Фоминат  возбужденно заговорил про овощные десанты и расчувствовался
до того, что задрожало веко. "Пора, -- подумал Орехов. -- Теперь даст точно.
Уж больно горяч  сегодня!" По завершении  диспута Орехов подловил Фомината с
двумя водомерками в обнимку и произвел  спешную  выкладку сути. Интуиция  не
подвела Орехова -- Фоминат подмахнул лотерейные бумаги не глядя.
     --  Выделил!  --  доложил  Орехов  подельникам.  -- Йес! Фоминат натрия
выделил целое облако денег!
     Суммы хватило  на телесного цвета "Волгу" и гору бытовой техники. Часть
затрат ложилась на спонсора на невозвратной основе. В дележе будущей прибыли
стороны  сошлись на пополаме. Фиксированная сумма направлялась  -- как ловко
придумал Артур -- на спасение стерхов в Якутии.

     Печатание  билетов  увеличивало  затратную  часть  лотереи.  Требовался
безбилетный  вариант.  Родилась   универсальная  таблица,   которая,  будучи
вырезанной из  газеты, становилась билетом. Участие  в лотерее  оплачивалось
почтовым  переводом в адрес  организаторов с  ограниченной ответственностью.
Условия розыгрыша  были гибче, чем российская политика в  отношении Курил. К
лотерее  допускались  и юридические лица -- это было изюминкой. Только  чудо
могло уберечь руководителей от растраты. Им предоставлялась полная  свобода:
зачеркивай  цифру и  получай  выигрыш --  автомобиль,  радиотелефон  -- чего
пожелает  душа!  Самый  мощный  гипноз  исходил  от  мысли,   что,   уплатив
троекратно, можно  выиграть  три посудомоечные машины.  Одну  оставить себе,
вторую подарить хорошей знакомой, а третью продать теще. В довершение игроки
жестко  предупреждались,  что  получить   выигрыш   деньгами  нельзя.  Выпал
автомобиль -- и уж,  будь добр, забери его как  есть! Стоимость участия была
отградуирована  в зависимости  от  того, на какой  дороговизны приз посягает
игрок. В этом сквозило уважение к слоям населения.
     -- Можно начинать, -- дал отмашку Артамонов.

     Редактора "Губернской  правды" Шимингуэя уболтали на  удивление быстро.
Он был изначально готов  не только опубликовать таблицу, но и повторить ее в
пяти ближайших номерах.
     -- Заведомо  ложная реклама  --  по  двойному тарифу,  -- пояснил он  с
придыханием и выписал нереальный счет.
     --  Хоть по  тройному,  если  с  отсрочкой платежа, --  высказал первую
дельную мысль Варшавский.
     По  утрам  город имел низкий гемоглобин, но в этот  день были потрясены
даже  спальные   районы.  Жители,  преследующие  по  субботам  личные  цели,
отправились по первой пороше кто до киоска,  кто к почтовому ящику. И что же
они  нашли?  Под  рубрикой "Это вы  можете"  зияла  выстраданная  лотерейная
таблица  --  ни дать  ни взять  перечень льгот.  В  примечании  сообщалось о
стерхах.
     --  Насчет стерхов -- славненько! -- ликовал Орехов.  -- Если написать,
что  деньги пойдут на  очистку  города, не  поверят.  Потому  что  город  не
очистить ни  за  какие деньги. А со стерхами  -- нормально.  Поучаствовать в
непонятном хочется каждому.
     Договоренность   с   прессой   придала   лотерее   официальный  прикид.
Ошарашенные горожане,  ознакомившись с таблицей, не знали,  как  себя вести.
Морально  они  всегда  были  рады отдать деньги первому встречному,  но  так
красиво и  настолько  ясно жизнь перед  ними  еще не распахивалась.  Прежние
лотереи погружали в трясину безыдейности. Призы в них разыгрывались курам на
смех:  фотоаппарат  "Зоркий",  мануальная  мясорубка,  один рубль.  Было  не
обидно,  если  не выиграешь. И  розыгрыши проводились так нескоро, что билет
успевал потеряться, пока газета с таблицей  попадалась  на  глаза. Получения
выигрыша ждали  месяцами.  Но самым страшным было  то, что  уже при  покупке
билета по  толщине стопки  угадывалась  безнадежность  дела.  Если в  городе
скупить все  билеты --  а произвести это так и подмывало -- то по стране все
равно останутся лежать горы  невыкупленных.  Эта  мысль  делала  одиноким  и
беспомощным даже самого дерзкого.  А тут -- розыгрыш через месяц и ощущение,
что  участников немного,  а  призов  хоть  отбавляй. И  какие  призы!  Глаза
разбегаются!
     --  После такого  зазывного  текста меня  самого тянет на  почтамт,  --
признался Орехов, поглаживая газетную полосу.
     Область лежала у  ног. Из районов звонили фермеры, доярки и  добивались
аудиенции.  Даже звонарь Ниловой пустыни  прорвался по ручному  набору через
заслон местных АТС. В отделениях связи выстроились очереди.  Люди спрашивали
у контролеров,  как  правильно заполнить  бланк. Те кричали в крик, чтобы от
них отстали, потому что  сами жаждали посидеть наедине с газетой и со смаком
заполнить  заветные  пустоты  в таблице, которые через месяц  превратятся  в
соковыжималку или кофемолку.
     Расчетный счет  "Ренталла" находился в банке "СКиТ", название которого,
по слухам, расшифровывалось как "Сам  Капитон и  товарищи".  Это  был первый
коммерческий  банк  в городе.  Телефоны  в учреждении  трещали и  плавились.
Участники лотереи требовали от  банковских работников всяческих справок: где
будет   розыгрыш,  кто   в  тиражной   комиссии,  можно   ли   сдать  деньги
непосредственно  в  банк. Служащие банка ничего ответить не могли.  Истерика
длилась,  пока   управляющий   Капитон  Мошнак   не   отыскал   возмутителей
спокойствия.
     Мошнак носил  фамилию имени  улицы.  Была такая в городе улица -- имени
купца  Мошнаковского.  Банкир  уверял,  что  его фамилия  идет  от  древнего
купеческого  рода,   который   занимался  поставками   вин   ко  двору   Его
Императорского  Величества  еще  в  Византии.  Постепенно  род  хирел, буквы
отпадали одна за  другой, и фамилия  от поколения  к  поколению  становилась
короче.
     С  этой  политинформации  началась   беседа  банкира  с  организаторами
лотереи.  Потом  Мошнак  в  пылу  перестроечно-банковской  эрекции битый час
демонстрировал гостям стеллажи с  коллекционными бутылками,  которые удалось
собрать,  несмотря на  отсутствие в  продаже  нормального вина. Экспонаты  и
картины  с  их изображениями покрывали все  видимое  пространство  кабинета.
Чувствовалось, что  Мошнаку есть куда  тратить резервный фонд  банка. "Жаль,
что он не  собирает чайники, -- подумал Орехов, -- а  то бы  мы подарили ему
гостиничный титан!"
     -- Вы бы хоть  предупредили, а то мы чуть в  лужу не сели, -- посетовал
на вынужденных знакомых лысоватый, с  жиденькими колосьями под носом Мошнак.
-- С одной стороны, это хорошо --  оборотные средства и реклама, а с другой,
извините за выражение, -- на фиг  это сперлось! Три дня банк чувствовал себя
идиотом.
     -- Приносим извинения. Просто населению лень вчитываться в таблицу. Там
все расписано как по нотам, -- сказал Артамонов. -- Банк здесь не при чем.
     -- Ну, все-таки, -- застеснялся банкир. Он налил себе воды из цветочной
вазы и пообещал бланковый кредит, если понадобится.
     -- Мы стараемся не занимать... много, но в  жизни  все может случиться,
-- сказал Мошнаку Артамонов. -- Так что ловим на слове.

     -- Кредиты -- это хорошо, -- согласился Орехов, когда вышли от банкира,
-- но я чувствую, что Мошнак скрывает от нас какую-то банковскую тайну.
     -- Да брось ты!
     -- Я сомневаюсь насчет купеческого происхождения фамилии.
     -- При чем здесь фамилия?! -- увел разговор в сторону Варшавский.
     Заведение  Мошнака,  издававшее  доселе  невнятный   финансовый  лепет,
поднялось до высот "Креди Лионэ".  Народный доход  от лотереи составил  пять
годовых оборотов "СКиТа". Притаившись на задворках сити -- улица Озерная, д.
1, --  банк  взмок  от пошедших косяком денег.  Хранилища распирало так, что
временами срабатывала сигнализация.
     Область  была поставлена на попа. Население  трепетало так,  словно его
собирался посетить  живьем,  без  всякой  "фанеры",  сам Хампердинк.  Многие
игроки вызывались добровольцами на охрану призов.  Был звонок из  органов по
поводу радиотелефона --  как выигравший  сможет им воспользоваться? Ведь  на
это нужно специальное разрешение, а его дают не всем.
     -- Не волнуйтесь, --  сказал  в трубку  Артамонов,  --  никто ничего не
выиграет. У нас безвыигрышная лотерея.
     -- А-а! Ну, тогда все нормально, -- успокоились на том конце провода.

     Губернатор  Платьев  вызвал  на ковер  Мошнака, Шимингуэя  и  Фомината,
который ни сном ни духом не ведал ни про каких стерхов.
     Разборки Платьев  чинил сам, без подручных. Разложив перед собой газету
и нависнув над ней, как над картой, Платьев ждал, кто дрогнет первым.
     Он затянул галстук так, словно держался на поддуве. Его пастозное лицо,
выскобленное изнутри, наливалось венозной кровью.
     -- Ну?! -- вопросил он.
     -- Лично выеду  на делянку!  --  затрепетал Шимингуэй.  Чтобы  замолить
партийный грех,  он поклялся выступить с передовицей о заготовке веников для
скота в силу преодоления сеновой бескормицы.
     --  Товарищ  Фоминат,  --  перевел  губернатор  все  свое  существо  на
экологию, -- вы  считаете,  что лотерея на самом  деле может  дать  комитету
миллион? Вам больше заниматься нечем? И  зачем вам  миллион?  Я вам что,  не
плачу?! Я  отпустил  в  ваше  распоряжение  десять  процентов  экологических
сборов! Неужели мало? --  Мечась  туда-сюда над ламинированной  поверхностью
стола,  Платьев проворно  управлялся с прорвавшимся за флажки событием.  Кто
зачинщик?  откуда  средства  на  призы?  снимались  ли  с  расчетного  счета
лотерейные  деньги? кто дал  добро  на  публикацию  в  газете? --  и  так по
косточке, по косточке -- до самого ядра.
     От страха и непонимания Фоминат встал и сказал:
     -- Ну, это... да. А вдруг прибыль образуется? И она будет направлена на
охрану. Ведь мы от этого только выиграем.
     -- Кто  это вы? Они тебе уже величину  доли  назвали? Ты  считаешь, что
мухлеж даст прибыль? Это обыкновенная афера!
     -- Ребята за природу горой, -- послышалось демественное пение Фомината.
Совершенно  неожиданно  он  принял  сторону  ренталловцев.  Он полагал,  что
лотерея заинтересует власти,  и пытался доказать, что является ее  стержнем.
Признаться,  что  инициатива  прошла  мимо  него,  могло  означать,  что его
ведомство, а значит, и он сам, допустили политический пук. -- Они собираются
экологическую газету выпускать, -- сообщил Фоминат вдобавок к сказанному.
     -- Газету?! -- чуть не поперхнулся Платьев и медленно развернулся лицом
к Шимингуэю. -- Вам, значит, газет не хватает?!
     Фоминат  с  редактором потупили взоры. За такой  промах могли  снять  с
работы.
     -- И немедленно блокируйте счет! -- повелел  Платьев Мошнаку. -- Не дай
Бог, пропадет хоть копейка!
     Чтобы не вводить народ в заблуждение и пока информация не ускользнула в
столицу, Платьев  велел разработать  задним числом  "Положение  о  лотерее",
подмахнуть его финуправлением,  Центробанком  и  Фоминатом.  И только  после
этого проводить розыгрыш.

     -- Я же говорил, зарубят! -- заныл Варшавский. -- Какие, к черту, ходы!
Тут мышь не проскользнет!
     -- Пока еще никто ничего не зарубил, -- монотонно пропел Артамонов.
     -- Надо нанять  юристов,  --  взялся за свое Орехов. -- Пусть  составят
"Положение о лотерее".
     Объявление   о  приеме  вывесили  на   трамвайной  остановке.  Желающих
откликнулось двое: молодой Отрыгин и Николай Иванович  Нидворай -- мужчина в
своей поре, с редкой шерстью по  всему телу, включая голову. С  ними провели
собеседование о  внеурочной работе.  Юристов  несколько смущало то, что найм
проходил в гаденьком номере,  на  одной  кровати которого  шла  беседа, а на
другой мирно храпела Галка.
     -- Соблюдение  законности  -- моя  область  и  моя слабость, -- коротко
рассказал о себе Отрыгин.
     Николай Иванович  Нидворай в  свое оправдание  не сказал ничего и сразу
перешел к насущному:
     -- Какое будет положено жалованье?
     Ответ конкурсантам обещали дать после закрытых консультаций.
     --  Отрыгин,  на  первый взгляд, умный и,  по-видимому, знает  какие-то
законы, -- сделал предварительн