непочатых бутылок
в сундуке почти не осталось.
     -- Что это ты тут нашел? -- насторожился Артамонов.
     -- Вот, чернила кто-то посеял, -- еле вымолвил Орехов.
     -- Погоди, -- тормознул его Артамонов. -- Здесь что-то старинное. А ну,
дай посмотреть!
     -- Нечего там смотреть! Вино как вино!
     -- Ты что, пятачок, оно не иначе как прошлого века!
     -- Сейчас  протрем,  --  сказал Макарон  и  начал  драить этикетку.  --
Действительно, не  молодое... Мошнаковский и  К  0,  --  вчитался аксакал  в
мутную надпись.
     -- Да ты что? Не может быть! -- запрыгал Артамонов, вырывая бутылку. --
Мы впилим этот сундук Мошнаку за долги! Надо срочно ехать за ним, --  принял
он решение и велел Орехову тормознуть поглощение.
     -- Да ладно тебе! -- с трудом промямлил почти готовый Орехов.
     -- Вот тебе и  ладно, -- сообразил Артамонов. -- За этот ящик с Мошнака
лимон можно истребовать! Присмотри тут, а я  мигом,  -- велел он  Макарону и
побежал к машине. Мошнака доставили к обеду. Он прибыл во всеоружии: пригнал
с  собой мотоплуг  перепахивать  дно и прицеп  фашин для  подстилки. Оставив
хозяйство  на  краю аллювиальных отложений  и напялив  на седалище "багамы",
Капитон Иванович поспешил на место происшествия.
     Добежав до Орехова, он не смог  сдержать себя  и, вырывая добро  из рук
первооткрывателя, заголосил.
     -- Это же самая настоящая фелония! --  хулил он Орехова. -- Отдайте мои
бутылки!
     -- А я как сидел, так и пью, -- промямлил в ответ Орехов.
     -- Вы совершили  тягчайшее преступление! -- продолжал  Капитон Иванович
увещевать растлителя.
     -- У  меня  есть мысль, и я ее  думаю! --  нес, что приходило в голову,
Орехов.
     Бек  долизывал  горлышки,  а  Капитон  Иванович  Христом  Богом  умолял
оставить недопитое и за каждую нетронутую  бутылку обещал по ящику "Тверской
горькой".
     --  Нам такие гандикапы  ни  к чему! -- отказался Орехов. Весь  облитый
чудесным вином,  он пытался размазать  по себе капли и делился соображениями
на этот  счет: -- Здесь есть два  плюса, Капитон Иванович, первый -- то, что
вино -- не губная помада,  а второй -- что  не надо  чистить майку от пивных
пятен. -- Видок у Орехова был  не  утренний,  но все же он принял к сведению
обещанные Мошнаком объемы,  правда, с условием, что не прекратит лакомиться,
пока встречный  товар не  прибудет на место уговора. Когда Капитон  Иванович
притащил из соседнего села обещанный прицеп  "Горькой", в сундуке оставалась
недопитой всего одна бутылка вина.
     -- Эх! -- посовестил он Орехова. -- Вы меня  разорили! Это  ж надо, все
выпить за один присест!
     --  Хватит  с вас и одной  бутылки! --  выплескивал  наружу  настроение
Орехов.
     -- Можно было бы озолотиться, -- причитал Мошнак. -- На Сотби за сундук
могли состояние отвалить.
     -- Вот как?!  --  изумился Орехов и, тщетно  пытаясь насадить на крючок
маленького красного мотыля, спросил на полном серьезе: -- А где вода?
     -- Утрачена, -- сообщил Капитон Иванович,  взял сундук, поставил в него
пустые бутылки и  направился в сторону берега. Добравшись, он завел мотоплуг
и, набросав под колеса фашин, принялся  перепахивать злачное место. Пахал он
до вечера, но так ничего  и не обнаружил. Войдя в положение грязного по  уши
Мошнака, "лишенцы" пригласили его в баню.
     -- Идемте в преисподнюю, -- позвал  его  Макарон.  --  Пока попаритесь,
может, они и проявятся.
     -- Кто они? -- спросил Мошнак.
     -- Сундуки.
     -- Да нет, остальные, видно, замыло, -- с грустью  произнес  банкир. --
Что-то, я смотрю, вас как будто меньше стало.
     -- Угадали, Артура нет, -- сообщил Артамонов.
     -- И где же он? --  поинтересовался Мошнак, как будто имел  с ним  свои
особые отношения.
     -- Макарон отнес его на себестоимость, -- сказал Артамонов.
     -- Не иначе как уехал? -- почти догадался Капитон Иванович.
     -- Жизнь смыла на вторичные рынки, -- поделился тайной Макарон.
     -- К педикам, что ли?
     -- Что-то в этом роде.
     -- Ну, и где он сейчас?
     -- В каком-нибудь отстойнике выправляют статус беженцев.  Сидят и пишут
в анкете, что им не дали развиться в агентов по распространению "Herbolife".
     -- Через Интернет не пробовали искать? -- проявил смекалку Мошнак.
     -- Мы  не собираемся  за ними бегать,  --  сказал  Артамонов. --  Пусть
отдыхают.
     -- Вы не собираетесь, очень интересно! -- удивленно произнес банкир. --
На кредитном договоре его подпись.
     -- Что верно, то верно, -- согласился Макарон.
     --  Хороша банька,  -- похлопывал себя  под  мышками Орехов, вымазанный
сажей и весь в чешуе, -- и веники свежие, и пар натуральный, но жарко, очень
жарко! -- Он поскреб себя мыльницей по животу и продолжил:  --  Все честь по
чести -- и пиво  подносят вовремя,  и простыни,  и таранку, но  жарко, очень
жарко!
     -- Все  серьезные  вопросы  испокон  веку  решались  через парилку,  --
заметил Макарон.
     -- Если не через циклонную топку,  -- обусловил реплику  квелый Орехов.
-- Как в случае с Лазо.
     -- А почему  именно  в бане, как вы думаете, Капитон Иваныч? -- спросил
Артамонов у Мошнака.
     -- Голый  человек не  так агрессивен, как разодетый, -- легко поддержал
беседу банкир. -- Это доказано науками. Если бы "стрелки" проходили в банях,
не требовалось бы столько туловищ.
     --  И  выборы  тогда  тоже  надо  проводить в  помывочной,  -- завершил
разминку Макарон. -- Для спокойствия.
     -- Продайте идею Платьеву.
     --   Хорошо   бы    все    разговоры   кодифицировать,   --   предложил
перестраховаться Макарон. -- Пространство наверняка прослушивается.
     -- Наши тексты никто не поймет, -- успокоил его  Орехов.  --  Разве что
инопланетяне.
     -- Перво-наперво  следует спросить  у  Платьева,  где  он был во  время
путча, -- напомнил о повестке дня Артамонов. -- Почему оставил народ один на
один с безвестием?
     -- Сообщу вам по секрету, не для печати, что подчиненные зовут Платьева
"куль с  говном", --  сообщил Мошнак. -- За то, что  не  вышиб из центра  ни
одного трансферта.
     -- Если при разговоре с электоратом мы будем употреблять словечки  типа
"трансферт", то прочмокаем все выборы, --  посоветовал Орехов. --  Население
вообще  не  явится  к урнам.  В такие сталийные  дни следует быть  несколько
приземленнее.
     --  Надо запустить "утку" про  куль малым  тиражом, чтобы номер было не
достать, --  на ходу придумал Макарон. --  Эффект будет мощнее. Все бросятся
ждать следующего -- тут мы их и приловим.
     -- Надо выплеснуть в массы вместе с  ребенком, как Платьев "возрождает"
земство, --  продолжил  наезд  Артамонов.  --  Додекаэдр по его указке такие
фуршеты закатывает, что любой земец из прошлого, попади  он  туда, принял бы
схиму.  В  преддверии  выборов   сборища  становятся  масштабнее  и  пышнее.
Интересно, на какие деньги? Вот о чем надо писать.
     --  И  не забыть, как на  миграционные средства  Платьев купил  виллу в
Испании для поселения беженцев, -- добавил Мошнак.
     --  Все это жмурки,  --  сказал  Макарон. --  Здесь требуется серьезный
подход.
     -- Какой? -- выпрямился во весь рост Орехов и едва не поднял матицу.
     -- Я считаю, к выборам надо  привлечь артистов, -- дописал  аксакал еще
один пункт в программу. -- Устроить голографическое шоу: поет Лариса Долина,
мужая  от  куплета  к  куплету и  оборачивается Кобзоном. Тот на  одной ноте
свертывается в Алену  Апину, дает  петуха и, минуя стадию капиталистического
развития, превращается в Хампердинка. На этом можно сыграть...
     --  Хорошая мысль.  Но  это  лобовой прием.  Надо  зайти к  вопросу  со
стороны, ненавязчиво, -- сказал Орехов.
     -- Ведай.
     -- Нам не мешало бы выбрать кандидата поприличнее и  поставить на него.
Выступать против всех бессмысленно.
     -- Ты видел список потенциальных участников  забега? Такой колхоз, хоть
вешайся, -- сказал Артамонов.
     -- Тогда поискать на стороне.
     -- На  стороне опасно. Ты  в  него  вложишься, в этого кандидата,  а он
придет к власти и кинет.
     -- Тогда выбрать кого-то  из близкого нам окружения,  чтоб  понимать, о
чем речь. Вот вы, Капитон Иванович, не согласились бы пойти от нашего имени?
     Мошнака передернуло.  Не вслушиваясь в пивной  треп, он думал о  своем:
как ему не повезло с находкой Орехова и как  завтра  он  поглубже  перепашет
дно.
     -- С моей фамилией у населения связаны устойчивые ассоциации,  -- легко
отмазался Мошнак. --  Коммерция, кредиты,  проценты, ценные бумаги, валютные
счета  за  рубежом -- этот набор  так тянет вниз,  что никакое  политическое
течение не вынесет.
     -- А что, вы много воровали в перестройку? -- cпросил Макарон.
     -- Да нет. Как все.
     -- Как раз такого и выберут. Пообещаете  электорату денег -- и выберут.
Вы нам были бы очень удобны.
     -- Спасибо за предложение, но думаю, что меня не поймут. Вы, я вижу, не
ощущаете обстановки.
     --  Вам  видней, -- сказал Артамонов. -- А то на ваши выборы можно было
бы кредит списать.
     -- Это понятно.
     -- Тогда надо протаскивать кандидата из своей среды.  Я не понимаю, чем
не губернатор Макарон, -- предложил Орехов. -- Просто  вылитый. Комплекция у
него самая что ни на есть сенаторская! А мозги -- перекомпостируем.
     -- Хорошая  идея.  Хотя задатки крупного политического  деятеля  в  нем
скрыты на редкость глубоко, -- сказал Мошнак.
     -- Но обстановку интуичит, согласитесь. Плюс -- живой вес.
     -- Не спорю, в  нем  есть здоровое начало. Но медвежьего покроя мужик в
плащ-палатке, не  застегивающейся на животе...  Визуально это  очень  трудно
обыграть перед населением, -- высказал сомнение Мошнак.
     -- Зато  -- военный врач в прошлом, -- вступился за Макарона Орехов. --
Может заколоть и тут же откачать. Исповедует системный подход.
     -- Свободный журналист, -- затоковал Артамонов. -- Обличитель. А прессе
пока еще верят. Когда она совсем пожелтеет, выдвигаться будет поздно.
     -- Редактор самой тиражной газеты, --  перехватил инициативу Орехов. --
Любой избиратель,  даже если  и захочет  пройти мимо,  все равно воткнется в
Макарона. Тут деваться некуда. Все обложено личностью.
     -- Одна беда -- не прописан, -- вздохнул Макарон.
     -- Цена вопроса -- ящик водки, -- успокоил его Артамонов.
     --  Думаю,  что "Самосад"  и "Ойстрах" в финансах не откажут, -- уверил
собрание Орехов.
     -- Им за  вас такой абадон учинили! -- донес Мошнак. -- Платьев чуть не
разорвал их за "Лишенца".
     -- Но  из учредителей же они все равно не  вышли! Значит, и в поддержке
не откажут, -- обнадежил Орехов.
     -- Куда им деваться! -- сказал Макарон. -- С вами только свяжись.
     -- К тому же, у Давликана с дивой начинается роман.
     -- Не начинается, а заканчивается.  Он ее рисовал, когда нас и в помине
не было.
     -- И общество трезвенников присоединится, -- вспомнил Артамонов. -- Оно
давно по нам плачет. Вернемся, я позвоню Завязьеву.
     --  Изнанкина  с  Флегмой  подтянут  многотиражки, --  не  усомнился  в
"сестрах" Орехов. --  А  рабочих  на этом  градообразующем монстре  -- тысяч
двадцать, не меньше.
     Совершенно  неожиданно  по  персоне  Макарона выявился  большой разброс
мнений. Особенно, когда после бани к беседе присоединились дамы.
     -- Его неделю  на  воде с хлебом держать надо!  -- сказала Дебора. -- А
ногти, посмотрите какие! По сантиметру толщиной.
     -- Ну, отморозил человек, что поделаешь. Не ампутировать же, -- прикрыл
Макарона от гигиенических нападок Артамонов. -- Так он ближе к электорату.
     --  А  прическа!  Здесь  уже  никакие  имиджмейкеры  не  спасут. И  эта
трехдневная   щетина,  --   вздохнула  Улька.   --  И   семейное   положение
сомнительное.
     -- Верно. Холостого не изберут, --  сказала Дебора. -- Здесь попахивает
меньшевизмом.
     -- Это  нетрудно  поправить, --  поклялся исполнить  наказ  Макарон. --
Теперь Лопате не открутиться. Спутница сенатора -- звучит солидно.
     -- И, наконец, бутерброды с салом, -- дожала Дебора. -- С ними навсегда
придется завязать.
     --  Почему  навсегда?! -- возмутился Макарон.  -- Достаточно до первого
тура!
     -- А плащ-палатку куда? -- не  унималась  Улька.  -- От  нее необходимо
избавиться.
     -- Наоборот, ее надо выпячивать, --  воспрепятствовал  Орехов.  --  Она
может стать символом жесткой руки.
     -- Макарон и жесткость несовместимы, -- заявила Дебора.
     -- Верно, -- примкнул к ней Артамонов. -- Он сдастся под напором первых
же  просителей,  подпишет  все письма, и от  бюджета не  останется камня  на
камне. И главное -- подпишет не нам, а каким-нибудь проходимцам.
     -- Иметь  нетрадиционное для политика такого ранга  обаяние  -- слишком
дорогая ноша, -- сказала Дебора.
     --  Как  ты считаешь, аксакал, -- окончательно  насели на Макарона,  --
сможешь ты навести в регионе порядок? В качестве стеба.
     -- Если родина прикажет...
     -- А знаешь  ли ты, уважаемый кандидат, что, выдвинув свою кандидатуру,
ты теперь уже  не тайно,  а  открыто выступишь против  вооруженного силовыми
структурами   и  прикрытого  идеологическим  фронтом  вросшего  в   кабинеты
аппарата?  --  пытал  Макарона  Артамонов, как  замполит. --  Мы  еще только
размышляем о регистрации, а над  твоим  поражением уже трудятся целые цеха и
мастерские по защите формации.  Правильно я  говорю,  Капитон  Иванович?  --
обратился он за поддержкой к Мошнаку.
     Банкир сидел в  гуще спорщиков,  как на  заседании  КВН, и не знал, что
делать -- смеяться или запоминать.
     --  До  завершения регистрации  -- месяц,  -- сказал  он  что-нибудь на
всякий случай.
     -- Наш кандидат имеет неоспоримое  преимущество перед остальными --  он
играет в шахматы! -- превознес Макарона Артамонов до самых небес. --  К тому
же он единственный, кто способен различить инопланетян.

     Откиснув и подзарядившись у пирамиды, магнаты  уселись  в "Chrysler"  и
отбыли  на  родину.   Компания  была   довольна  машиной.   Да  и  само  это
корпоративное  имущество  мертвой  хваткой  притерлось  к  "лишенцам".  Едва
заикнулись отдать его за долги, тут же  отказали  тормоза.  Стоило  вывесить
объявление  о продаже, Макарон въехал в жатку и испортил товарный вид.  Если
за руль садился  кто-то не из команды, "Chrysler" глох, ел много бензина,  у
него начинали стучать пальцы -- словом, он  пытался всячески сжить со  свету
непрошеного   седока.  А  как   только  за  руль  восседали  хозяева,  вновь
преображался, как коза соседки Макарона -- тети Пани: животина, прознав, что
ее  собираются  забить, заплакала  человеческими  слезами.  Тетя  Паня  тоже
заплакала и  оставила козу. Теперь  она дает столько  молока, что не  каждой
корове под силу.
     Машина   была  семиместной.  Наряду  с  Беком,  для  которого   имелась
специальная банкетка между передними сиденьями, в  салоне легко  размещались
Артамонов  и  Дебора с  дочкой,  Орехов  с Улькой и Макарон.  Седьмое  место
пустовало. Оно  в  очередной  раз  навело  аксакала  на  мысль  привезти  на
жительство Лопату.
     -- Мотану-ка я за ней прямо  сейчас,  -- объявил он.  --  Мне  кажется,
теперь я ее уговорю. Хватит ей болтаться без нас.
     -- Хорошая идея, жилье есть.
     Все, что касалось жилья, было приятной правдой. Макарону выстроили дом.
Один  на плану. По собственному  проекту аксакала  --  с камином и  высокими
потолками. На  окраине  Крупский-айленда,  почти  в лесу.  Макарону достался
участок  в ряду  домов работников вагонного завода, которые  тупо  брали  на
предприятии  ядовито-зеленую охру и  покрывали ею дома. Макарон, не ведая об
устоях,  выкрасил  свой  терем  в  ярко-желтый  цвет.  Соседи  прозвали  его
эксцентриком.
     Макарон не мог жить без солнца, поэтому первое, что он купил из мебели,
--  солярий.  Когда этот белоснежный гробик вносили в дом,  соседей  охватил
столбняк.  Вечером  Макарон  влез  в аппарат  примерить  и  опробовать. Лег,
включил  лампу и  принялся  ловить кайф.  Вдруг  крышка  гроба открылась,  и
Макарона  начали  молотить  черенками  лопат, пытаясь проткнуть.  Руководила
атакой тетя Паня.
     -- Ах, ты, сука зубатая! -- приговаривала она. -- Щас мы тебя по рогам!
     Чисто человеческий вопль Макарона отсрочил кончину. Так познакомились с
тетей Паней. А потом и подружились.
     -- Вы тут за собакой присмотрите, а я мигом, -- бросил друзьям Макарон,
выходя из "Chrysler" у вокзала. -- Хочу стать женатым до безобразия.
     И отправился за Лопатой.
     По  уложению Платьева, кандидатов в губернаторы от  действующей  власти
было шестеро.  "Чтобы обеспечить  альтернативные  выборы, -- заявил он через
СМИ,  -- и подлинно  свободное волеизвержение на основе всеобщего и  равного
избирательного права". Но на  самом деле люди Платьева  шли по двум причинам
-- чтобы растащить голоса и  получить иммунитет. Уже на этапе регистрации не
обошлось без  потерь. Несмотря на расположение  комиссии,  один  кандидат не
прошел люстрацию  по моральному  цензу,  а второй  --  по цензу грамотности.
Оставшиеся четверо двигались единым блоком. Платьев -- на второй срок, а три
его подставки  -- учитель,  ветеринар и  известный  в регионе  товаровед  со
стажем -- для ассортимента и фона. Все четверо походили на биржевых игроков,
промотавших активы трастовой  компании, и даже  не оттеняли  друг  друга. Не
исключалась  версия, что они  наберут равное количество  голосов и  примутся
управлять областью по системе сутки -- трое. Перед ними  стояла  суперзадача
-- избраться тайно от электората, которого они боялись как черт ладана.
     Город был увешан  плакатами. Параллельно им творческие союзы вывесили у
Доски почета портрет Пушкина навстречу 200-летию со дня рождения поэта.
     -- Этот, наверное,  по партийным спискам идет, -- предположил никуда не
спешащий прохожий.
     -- Да нет,  думаю, по одномандатному, -- возразил ему первый встречный.
-- Дядька видный.
     Консистория  Платьева  располагалась  в элитной  бане.  Туда  стекалась
информация,  там   проводились  трибутные  комиции  и  стряпались  рейтинги.
Предбанник штаба тоже пестрел изображениями  Платьева, но одетого. Умеренная
температура в парилке позволяла привлекать к обсуждению предвыборных проблем
широкий спектр  специалистов. В  групповых помывках  принимали  участие  все
фидуциары  -- прокурор,  Авторитет,  мэр с заместителем, Додекаэдр, Фоминат,
Шабада, Мошнак, Шимингуэй, Фаддей и Альберт Смирный.
     --  Есть  смысл  расшить  программу  прямо сейчас,  --  открыл  летучку
Платьев. -- Сколько у нас лежачего электората?
     -- Тысяч семьдесят.
     -- Срок назад, я помню, было двадцать.
     -- Работаем, -- сказал человек от органов.
     -- А психов сколько?
     -- Две с половиной буйных и шесть тихих.
     -- Кто возьмется отвечать за передвижные урны?
     -- Давайте я, -- вызвался Фаддей.
     -- Так,  а  в приходах?  Товарищ Шабада, сколько под  вами ревнительных
верующих?
     -- Тысяч двадцать -- двадцать пять, -- доложил владыка.
     -- Маловато. Раньше за семьдесят улетало.
     -- Отлучили многих за неуплату.
     -- Ну ладно, Капитон Иванович перечислит по десятке за голос.
     Шабада провел по бороде сложенными ладонями.
     -- Так, теперь СИЗО, -- продолжил губернатор.
     -- Тридцать тысяч, -- доложил прокурор.
     -- Хорошо, -- сказал Платьев, -- раньше и десяти не набирали.
     -- Работаем.
     -- Итак, сто двадцать -- сто тридцать тысяч у нас гарантировано. Теперь
по рискам -- пенсионеры и бюджетники. Что у нас с ними?
     -- Отставание по зарплате шесть месяцев, -- доложил человек от органов.
     --  Срочно  наскрести половину и  законсервировать,  -- записал себе  в
книжку  Платьев.  --  Выплатить  за три  дня  до срока.  А остальное,  когда
выберут.
     -- Может, пораньше, а то рейтинги не дотянем, -- предупредил Додекаэдр.
     --  Хорошо, давайте за неделю. Сколько можно  набрать по открепительным
талонам?
     -- Пять --  шесть тысяч, не  больш