Полные энтузиазма, подруги пригнали с собой ворох утвари и ящик с едой,
доминирующее  положение в  котором  занимал шмат сала.  По  ДАСовской теории
универсального правопреемства шмат  предназначался исключительно Макарону  и
был настолько  огромным,  что, выставленный  на  торги,  мог  вызвать  обвал
продовольственного рынка в регионе.
     -- Будем каждый вечер готовить шкварки, -- пообещали подруги.
     --  А это не  вызовет  у меня ложного бешенства? -- спросил  на  всякий
случай Макарон.
     Как  и  планировалось,  Улька  поселилась  с  Ореховым,  Дебора   --  у
Артамонова. Макарон втайне надеялся, что за компанию  на жительство явится и
Света,  он  даже снял  двухместный номер,  но,  как выяснилось,  в  связи  с
рождением   черноплодного   мальчика   у   Лопаты  нашлись   дела  поважнее.
Единственное,  что она прислала  --  навороченную  записку, из  которой  все
должны были понять  причину  ее неприезда: "Потому что браки  заключаются на
небесах,  --  путалась она в своих  письменных показаниях, -- первый  --  на
первом небе,  а  седьмой -- на  седьмом. Но,  скорее  всего,  мне  предстоит
операция".
     -- Так ты с ней венчаться собирался?! -- расширили зрачки друзья. -- Ну
и поросенок! Да ты просто чемпион мира по дислокальным бракам!
     -- Не вижу никакой коллизионной привязки. Просто я обещал... -- замялся
Макарон.
     --  Он  обещал  сделать  ей тибетский массаж, -- помог ему  вымолвиться
Орехов.
     -- А что значит тибетский массаж? -- спросила Улька.
     -- Тибетский массаж? Это массаж для тибе, -- объяснил Орехов.
     -- И вот что я вам в таком случае скажу... -- напрягся и задержал выдох
Макарон. -- Давайте-ка все бегом учиться водить  машину. Один я вас долго не
наразвожусь. -- И бросил на стол техпаспорт. -- У меня уже иванчики в глазах
от бессменного руления...
     --  Не иванчики  у  него, а блажь, --  успокоил  всех  Артамонов. -- Не
обращайте внимания. Если ему к салу жменю махорки -- все как рукой снимет.
     -- Я никогда не научусь ездить на автомобиле, -- призналась Улька. -- Я
излишне любопытна. Когда  я еду, мне всегда нужно знать, какой породы кобель
идет по тротуару.
     -- Мой ездит по проезжей части, -- сказал Макарон, поглаживая пса.
     --  Придется брать водителя, -- вздохнул Артамонов.  --  Это  похоже на
провокацию.
     -- Что-то я подустал, -- снизил обороты Макарон.
     -- Ластик  ты  наш,  -- пожалела  его Дебора  и спросила:  -- А  что за
операция намечается у Светы? Пластическая, что ли?
     --  Бог  ее  знает. Она  со мной в  последнее время  такими деталями не
делится.

     На личные дела отвели два часа,  после чего инициативная группа уселась
полукольцом вокруг отрубившегося Макарона и приступила к сотворению рабочего
проекта "Лишенца".
     -- Внедряться  на  рынок надо  через географию и религию, -- доносилось
из-за  двери  в гостиничный коридор  и  смущало уборщицу. --  Исток  России,
святые места.  Власти  загадили  Верхневолжье, дерьмо плывет вниз,  заполняя
страну.  За  основу возьмем экологию,  а  тут  уж  рядом  и  возврат церквей
верующим. Главное для  народа  -- жизнь и вера.  В  забойный  пилотный номер
Улька отснимет пару пленок.
     В пылу  толкования Орехов с Артамоновым  охватывали все внутренние воды
страны. Дебора смотрелась более поместной. Подтянув  запоротые колготки, она
молча набросала  макет, на котором вертикальный разрез Волги  был выполнен в
виде  уставшей   анаконды,  разлегшейся  подремать  у  подножия   Валдайской
возвышенности. На схеме предлагалось указывать концентрацию вредных  веществ
в водах реки у населенных пунктов.
     -- А не станут ли жители покидать насиженные места после  такого нашего
экологического откровения? -- засомневался Артамонов.
     -- Не  станут. Во-первых, бежать некуда, а во-вторых, мы  же не ухудшим
обстановку своими текстами.
     --  Малюют,  как  на тренировке,  --  просыпаясь,  произнес Макарон  и,
повернувшись к людям, продолжил: --  Вот я лежу и думаю, неужели  мы все это
проходили?
     -- Конечно.
     -- Где же был я?
     -- Можно только догадываться.
     Из окна было видно, как в "Старый  чикен" затаскивали очередную  партию
расчлененных  птиц,  а  оттуда  на  тачке  в  сторону заброшенного высотного
долгостроя  вывозили  груды  костей.  Наблюдая  с балкона  за  этой жанровой
сценкой,  Макарон  боролся  с львиным зевом  и, разводя челюсти до  крайнего
положения, едва не раздавил себе глаза. Управившись, Макарон сказал:
     -- Я слышал, что главное в газете -- строкомер.
     --  Тебя  ввели в  заблуждение, --  вызволила его  из  профессиональной
пропасти Улька. -- Главное в газете -- гвоздодер.
     Дождавшись  учредительских  денег,   "Лишенец"  увел  от  Фаддея   весь
технический состав и часть творческого. Набор, верстка и корректура во главе
с Ясуровой покинули "Смену" не задумываясь, а пишущие с минуту поразмышляли.
У  технарей  мотив  был  един: "Смена"  --  это  тупик  цивилизации.  А  вот
творческие  перебежчики причинами  разнились.  Одни, хлебнув  ренталловского
лиха, почувствовали  себя людьми, с которых можно спросить, другие -- просто
из симпатии  к ренталловцам,  третьи -- потому  что устали  тонуть в трясине
сменной идейности. Все они в один голос обзывали Фаддея фальшивогазетчиком.
     Из перешедших в "Лишенец" резко выделялась Журавлева, которая, усевшись
за пульт секретаря-референта, сразу замкнула на себя не только  отделы, но и
весь город. Никто так ловко не отбривал по телефону  желающих узнать,  где в
данный момент находится Варшавский и когда  будет на месте  Макарон.  Вокруг
нее сам по себе образовался отдел кадров. Эпицентр фирмы сразу  сместился  к
ее столу и  стал сердцем второго  этажа.  Когда к Артамонову приезжали герои
"76-Т3"  Решетнев и  Матвеенков, она кричала  что есть мочи: "Накрывайте  на
столы!  Срочно!   Прототипы  приехали!"   И  обслуживала   гостей  настолько
приветливо,  что  Макарон  прикрепил  над ее головой  мемориальную  доску  с
надписью: "Осторожно, мин-ньет!"
     Последним  в  коллектив  пришел  Волович  --  подающий  надежды посох с
православным  набалдашником  в  виде  веснушчатой  головы. Он  отслоился  от
"Смены"  вместе  с  модемом,  умыкнутым  у  американского благотворительного
фонда.
     -- Прибыл в ваше распоряжение для  продолжения рода! -- отрапортовал он
Макарону.
     Макарон мучился три дня,  а потом не выдержал --  вызвал  новичка среди
ночи на такси и спросил:
     -- Но все же  ответь, Волович -- это отчество или фамилия? А то девочки
черт знает что подумали...
     С Воловичем, как с молодым поручиком, сочла за честь убежать прекрасная
Бакарджиева. Все  вздохнули, кто с  облегчением, кто с завистью. Бакарджиева
не умела выражать мысль  короче чем тысячей строк. Заполненные ее письменами
"подвалы" не  спасал  даже  восьмой кегль. Надежда  была на то,  что Макарон
избавит ее от тяжелого наследия.
     Недостающих  журналистов  выращивали в холле  гостиницы,  куда  Центром
занятости направлялись падалицы и  брошенки из  числа  гуманитариев, которых
круговерть  перестройки выкинула за пределы соцкультбыта. С ними  проводился
шефский  всеобуч -- знатоки делились  репортажными и иными премудростями под
лозунгом:  чем  отмывать  старых,  лучше  наладить   новых.  Но  большинство
безработных  уже  не  могли нарастить  себя  никаким  плодом  и  усилия, что
называется,  шли  в  ствол.  Другие  не  выдерживали  муштры   и  сбегали  в
конкурирующие компетенции, унося идеи.
     За лекторий отвечал Орехов и сам вел ряд предметов.
     Засидевшись  как-то  раз с Нидвораем в импровизированном классе, Орехов
перебрал  и  уснул  в трико типа "тянучки". Проснулся средь  бела дня, когда
слушатели уже собрались. Как ни в чем  не бывало он  прошел к  доске и начал
выводить  алгоритм сбора  "посадочного материала" в ходе  войны компроматов.
После десятого  параграфа  он заметил, во  что  одет.  В  итоге его  сменила
Дебора, которой  удалось сварганить  некое  подобие  корреспондента  даже из
историка побед местной КПСС Комягина. В пробной заметке о "Старом чикене" он
описал, как  официантка  с проворностью селезня принесла отбивную  через час
после заказа,  как будто действительно  отбивала  ее у стада кур. Но хорошо,
что  через  час, потому  что через  два в подвальчике  началась разборка  со
стрельбой, и Комягину оставалось только описать свое бегство, чтобы материал
получился первополосным.
     Через  шпицрутены Деборы  прошло  более ста человек. Директор гостиницы
пригрозил  ренталловцам выселением,  если  они  не  тормознут  этот железный
поток,  а  Центр  занятости,  наоборот,  поощрил  за перевыполнение плана по
безработице.
     В "Лишенце" был поставлен полный заслон непрофессионализму.  От каждого
требовалась въедливость  -- никаких  пробежек по верхам. На двери Журавлевой
Ренгач  присандалил  табличку на музыку Высоцкого:  "Идет работа  на волков,
идет работа!"
     Готовя  пилотный номер,  похудели в  общей  сложности на тонну. Ясурова
клеила астролоны, въезжая по ходу во все типы пленок и крестов  для разметки
полос. Выяснилось, что под  склейку  необходим монтажный стол, а гостиничный
паркет  для  этих  целей не очень подходит.  Допечатный процесс был изучен и
внедрен быстро и с тщательностью Гутенберга. Орехов крутился вокруг Ясуровой
на манер волчка. Улька поняла, что в ее отсутствие он вел себя неэкономно.
     Всем хотелось  запустить  змей нулевого номера до Нового года, и он был
запущен. Шестнадцатиполосник второго формата в одну краску. Весь в марашках,
но  волнующий до  дрожи первенец  открывался  материалом  Деборы  "Багрец  и
золото,  одетые в леса". Рассекреченные  документы  ведали,  как  в старину,
будучи   секретарем   обкома,  товарищ  Платьев   возводил   вокруг  церквей
бутафорские леса, чтобы едущие на Московскую  Олимпиаду иноверцы  изумлялись
полномасштабности  реставрации.  Списанных  на  леса  денег  хватило  бы  на
постройку новых храмов.
     В  нагрузку  к  свободе  совести  под  рубрикой "Осечка"  зияло  свежее
постановление  о  выделении  Фоминату  средств  для  отстрела расплодившихся
несметно  волков.  На отведенные  под  это  рубли можно  было  перевоспитать
хищников в цирке Дурова.
     На  второй  полосе  дремала   анаконда  Волги,   татуированная  цифрами
загрязнений в местах сброса сточных вод.
     Артур с Галкой держались от "Лишенца" на расстоянии.
     -- Мы подтянемся,  когда газета раскрутится,  --  оправдывали  они свою
пассивность, -- И вплотную займемся рекламой.
     Странно,  но проект им был по барабану,  или, как говаривал Макарон  --
"до  лампочки",  которых  перегорело с  десяток, пока  вымучивался  пилотный
номер. Надувая щеки, Артур продолжал заниматься мелким издательским бизнесом
-- штамповал банкам отчеты,  сертификаты, подряжался изготавливать брошюры и
буклеты, перетащил под себя якутский журнал "Чуанчарык".

     Разбросанный  по городу веерным способом "Лишенец" потряс  публику.  По
горячим  следам  у  Платьева  состоялось  экстренное  совещание  с  участием
прокурора, человека  от органов, а также пристяжных -- Фомината, Додекаэдра,
Шимингуэя,  Фаддея, Мошнака,  Мэра  с  заместителем, начальника  телевидения
Огурцовой-старшей и начальника радио Огурцова.
     -- Баня отменяется, -- открыл совещание губернатор. -- Докладывайте!
     -- Пилотный номер, шестнадцать полос... -- заговорил Додекаэдр.
     -- Это я и без доклада  вижу!  -- перебил его Платьев, вперив взгляд  в
раскрытый "Лишенец". -- Меня интересует другое --  что это за неучтенка? Кто
такие?!
     -- К-которые л-лотерею... -- заикаясь, ответил Фоминат.
     -- Я понимаю... Я спрашиваю: кто они вообще такие?!
     -- Живут в "Верхней Волге", -- сообщил человек от органов.
     -- Ну и дальше что? Кто-нибудь занимался вопросом конкретно?
     --  Мы   прослушивали...  Все   очень   туманно,   центром  ничего   не
подтвердилось.
     -- Что не подтвердилось?
     -- Миссия.
     -- Какая миссия?
     -- Меж собой они развивают идею,  что направлены для выполнения задачи,
в ходе выполнения которой им обещана любая поддержка центра.
     -- А  бывают  такие случаи  у вас  в  ведомстве,  когда центр  проводит
операцию в регионе, не ставя его об этом в известность?
     -- В общем-то, да, -- ответил человек от органов.
     -- Это  как  раз такой случай.  Вот  ваш уровень! Если  бы  вы  чего-то
стоили, никто здесь  без  вашего ведома  не  проводил бы  никаких  операций!
Почему до сих пор молчали?!
     -- Мы установили контроль.
     -- Какой контроль?
     -- Над этими залетными аферистами...
     -- У вас что, все залетные  открывают газеты?! Это же политические! Где
они могли  взять  данные  по  пробам? И по  волкам?  --  спросил  Платьев  и
посмотрел на Фомината.
     -- Я ничего не давал! -- открестился Фоминат.
     -- И по операции "Леса"?
     -- Возможно, их снабдили централизованно, -- придумал гебист.
     --  Но изначально все  находилось у  вас в сейфе,  -- повернул  Платьев
голову в сторону  человека от органов. -- Значит, касательно этих материалов
из центра был заказ сюда.
     -- Я проверю.
     -- Сейчас зачем проверять? Если информация прошла, значит, заказ был, а
кому сбагрить, у тебя есть -- полная контора приближенных. Что у вас есть по
этим газетчикам?
     -- Ничего, они не прописаны.
     -- Кто у них старший?
     -- Макарон. Отставник.
     -- И что, с ним нельзя разобраться через военкомат?!
     -- Пока  нет  смысла.  Судя  по разговором, у них ожидается  усиление и
смена лидера. Должна подтянуться некая Лопата. О ней часто  и много говорят.
Оперативная кличка.
     -- Тем не менее, Макарона -- под особый контроль, запросите дело. Какие
еще будут предложения? В демократическом ключе...
     -- Закрыть, -- предложил Додекаэдр.
     -- Кого?
     -- Газету.
     -- В смысле? Как закрыть?
     -- Тормознуть выпуск. Пусть типография придумает подходящий предлог.
     Директор типографии Альберт Смирный  встал  для получения  указаний. На
него никто не обратил внимания.
     -- А когда  регистрировали, мозгов  не  было?!  --  спросил  губернатор
Додекаэдра, и тот сник.
     -- Думал, юмор, -- вякнул он вполголоса.
     -- Тогда  смейся, -- посоветовал  ему Платьев и обратился к Мошнаку: --
Кто финансирует газету?
     -- "Ойстрах" и "Самосад".
     --  Завтра же провести с  этим  страхосадом разъяснительную  работу! --
велел он человеку  от  органов.  --  А вы... --  развернулся  он  в  сторону
Шимингуэя  и Фаддея,  --  дайте оценку происходящему! Что, дескать, отпрыски
капитала жируют и готовы выбрасывать любые  деньги на ветер,  лишь бы только
не отдавать народу! Не мне вас учить.
     Под окнами губернатора  собралась толпа верующих.  Они  пели  псалмы  и
выкрикивали  анафему. Общий смысл  их  певческих требований сводился к тому,
чтобы  власти  вернули собор,  занятый  под  промышленную выставку,  а также
часовню, в которой размещен склад учебников.
     --  Спуститесь  вниз,  разберитесь, -- скомандовал Платьев человеку  от
органов.
     -- Они требуют вас, -- перевел он текст, который исходил из толпы.
     -- А для чего я держу свору замов?! -- замолотил Платьев по селекторным
кнопкам. -- Где Степанов, Краснов?!
     -- В командировке, -- донеслось из приемной.
     -- Может, выступить с лоджии? -- пришло в голову Платьеву.
     -- Да нет, они требуют спуститься в гущу,  -- сказал выглянувший в окно
Фоминат. -- Иначе грозятся перекрыть железную дорогу...
     Платьев  со свитой  милиционеров спустился вниз.  Прикрываясь  от толпы
ладонью, как от солнца, он дошел до первых рядов и начал отбивать поклоны:
     -- Спасибо, что вы нам тут пришли, попели...
     -- Не за что!
     -- А какой сегодня праздник?
     -- Мыкола! --  рявкнул кто-то  из толпы.  --  Да  мы не  петь  вам сюда
пришли! Отдавайте церкви! -- заголосила толпа. -- Мы требуем назад места для
молитв!
     -- Хорошо, хорошо, отдадим, -- поднял руки вверх Платьев.
     -- Ваши посулы -- пустой звук!
     -- Не произноси ложного свидетельства!
     -- Но это дело не одного дня. Почему вы не пришли вчера, позавчера?  Мы
готовы вернуть объекты культа в любой момент... Согласно ускорению... Но что
вас привело сюда именно сегодня?
     -- Вот! -- псалмопевцы выдвинули вперед "Лишенца" в рамке под  стеклом,
как Неопалимую Купину. -- Требуем полной реституции!
     Наутро  Шимингуэй  разразился  передовицей  о  бестактности  "Лишенца",
который  растаскивает  себя бесплатно по  чужой территории.  Ночью, накануне
выхода  критики, Асбесту  Валериановичу  привиделся сон. Ему снилось,  что у
подъезда "Губернской правды" собрались почитатели  и в восторге от прочтения
передовицы скандировали:
     -- Ав-то-ра! -- и через секунду опять: -- Ав-то-ра!
     Шимингуэй проснулся в  счастливом холодном поту и  вышел на  балкон. На
дворе  стыла глухая перестроечная  полночь,  и только вороны,  обеспокоенные
очередным обменом денег, каркали на чем свет стоит, пугая новым режимом.
     -- Кар! Кар! Кар! -- и через секунду опять: -- Кар! Кар! Кар!

     Православной идеей "Лишенца" проникся владыка Шабада.  Но благоденствие
продлилось недолго. Буквально через  месяц  владыка проклял газету и  предал
анафеме  поименно  весь состав редакции.  И  главное  --  за что?  Сам-Артур
напечатал для епархии православный  календарь со своим летоисчислением. Черт
их с Галкой попутал сместить жизнь на  день вперед! Пасха по их новому стилю
начиналась  в субботу  и  так далее.  Владыка  велел установить в храмах  по
дополнительной подставке для свечей проклятия. Смесь тяжелых парафинов,  как
кара, долго нависала над епархией.
     Чтобы обезопасить себя в будущем от неровного отношения Церкви, Макарон
предложил заслать к ней в  недра своего личного  апостола Воловича, которому
следовало взять курс на овладение влиятельным постом.
     --   Напутствуем  тебя,  давай  дерзай,  --  благословил  его  на  дело
Артамонов. -- С нас причитается.
     -- Масонские  штучки  -- это  всегда  полезно, --  признал аксакал.  --
Ляпнули просто  так, а оно раз  --  западет в душу  и через время срастется.
Главное -- бросить семя в натронную  известь, когда надо -- оно взойдет. Вот
этот наследный принц,  думаете, зря в Россию наезжает? Никакой  он не принц,
но в массы заронили идею.  И, случись у нас монархия, никто другой не успеет
со своими кандидатурами  --  наследник уже есть,  вот он, причесан,  во всех
журналах его фото. Вот и мы -- произнесли вслух, что Волович будет владыкой,
так  оно  и  произойдет.  Ему  бы  и  в  голову  не  пришло,  что венец  его
православных исканий --  сан. А теперь эта мысль будет  непрестанно сверлить
его мозг,  и, снедаемый  ею, Волович будет продираться,  сметая  преграды, и
успокоится, когда рукоположат. Великое дело -- эти масонские штучки!
     Хотя Воловича,  честно говоря, было жаль отпускать из мира.  Его опупея
"Ванесса Паради жива!" о ночных бдениях памятников вошла в сонм. Но для дела
кем только не пожертвуешь.  Воловича отправили  в творческую  командировку в
церквушку у рынка с выплатой пособия по прежнему месту работы.
     -- Пора расставлять фишки и на других реперных высотах, -- подбил бабки
Орехов.  -- Все  помнят? Мосты, почтамт,  телеграф...  И культивировать свои
кадры,  на вузы  никакой надежды  нет. Тому,  что  надо знать  по  жизни,  в
институтах  не учат. Иначе  нам  удачи  не видать. Вон японцы уже выращивают
рабсилу на маленьких островах,  дети там едят экологически чистые  продукты,
не носят ни часов, ни колец, чтобы не стать ферромагнетиками, -- и потом чад
направляют в стерильные цеха по производству прецизионных плат.
     --  Но  островная  психология  --  не тупик ли  это?  -- строго спросил
Макарон.
     -- Может,  и нам,  в таком  случае, продавать газету, а не разбрасывать
бесплатно? -- вставил  для  перебивки  Варшавский. --  Раз  она  популярна и
хорошо идет, пусть желающие покупают ее