н, --  и  с
тревогой  ждала родов.  Не  скрою, она только об  этом  и говорила, когда  я
осматривал  ее на прошлой  неделе. Несомненно,  эта тревога  еще ухудшила ее
самочувствие.
     -- Короче говоря, -- сказал комиссар полиции, -- мадам Жан была склонна
к  истерии.  Простите  меня, месье, я только хочу установить тот факт, что к
моменту   несчастного   случая  ваша  супруга  была  крайне  возбуждена,   а
следовательно,  более  подвержена приступам  головокружения. Вы согласны  со
мной, доктор?
     -- Разумеется, разумеется...
     -- А вы, месье?
     -- Думаю, вы правы, -- ответил я. -- К тому же она очень волновалась за
дочку. Вам сказали, что тут произошло?
     --  Месье  Поль де Ге и  мадемуазель Бланш  сообщили мне  все сведения,
также и  femme  de chambre.  Я рад,  что  в конце концов девочка отыскалась.
Значит,  в последний раз вы видели свою супругу сегодня утром, перед тем как
отправились на поиски дочери?
     -- Именно.
     -- Очень она была обеспокоена?
     -- Не больше, чем все остальные.
     --  Она не  говорила, что собирается встать и присоединиться к тем, кто
пошел на розыски?
     -- Нет.
     -- Вы  оставили  ее в постели, предполагая, что  она будет ждать вашего
возвращения с известиями, что девочку благополучно нашли?
     -- Да.
     -- Значит, судя  по всему, из дому  ушли все,  кроме двух  горничных --
Шарлотты  и  Жермены,  которая  принесла мадам  Жан  завтрак,  а затем  была
отправлена  в  деревню,  --  кухарки,  которая  была   внизу,  в  кухне,  и,
разумеется, госпожи графини,  находившейся у себя в комнате наверху.  Я  уже
осмотрел  место, куда  упала  ваша  супруга, --  добавил  он.  --  С  вашего
разрешения, пройдем сейчас в спальню.
     -- Разумеется, разумеется, -- сказал я.
     --  Я уже допросил Берту, женщину,  которая присматривает за  коровами.
Она  видела,  как  ваша  супруга  высунулась из  окна, словно  хотела что-то
достать --  так Берта  это описывает, -- затем вдруг схватилась за  воздух и
упала. Берта стала громко звать на помощь, ее услышали кухарка и Шарлотта  и
тут же побежали  в ров. Кухарка вызвала из  Виллара  карету .
Все остальное мне  сообщил доктор  Мотьер. Я должен выяснить, не  заходил ли
кто-нибудь  в  спальню  после  Жермены,  горничной,  которую  я  только  что
отправил, -- той, что приносила в спальню завтрак.
     -- Могла зайти Шарлотта, -- сказала Рене.
     -- Может быть, вы пригласите ее сюда, мадам? -- спросил комиссар.
     -- Шарлотта моя личная горничная, я сама вызову ее, -- сказала графиня;
рука с подлокотника потянулась к шнуру от звонка.
     -- Как  раз Шарлотта и  сообщила  мне о том,  что случилось. Она была в
истерике. Вероятно, остальные тоже. Вряд ли вы чего-нибудь от нее добьетесь.
Слуги всегда теряют голову, когда в дом приходит беда.
     В ответ на звонок в дверях появился Гастон, и графиня  сказала ему, что
комиссар полиции желает поговорить с Шарлоттой.
     -- Я  не вполне  понимаю, --  спросил Поль, -- какое значение имеет то,
что Жермена или Шарлотта сказали моей невестке? Какая связь между их словами
и тем, что у нее закружилась голова и она упала из окна?
     -- Прошу прощения, месье, -- ответил комиссар, -- я вполне уясняю себе,
какое  горе  это  причинило  всем  родным  покойной.  Но  в  соответствии  с
требованиями  закона я  должен  твердо установить, что  причина  смерти была
случайной. К сожалению, когда человек падает с высоты, это не всегда так.
     Рене вдруг побледнела.
     -- Что вы имеете в виду? -- спросила она.
     --  Мадам,  --  мягко произнес commissaire, -- когда  у человека  шалят
нервы,  это  иногда  приводит его к весьма  рискованным поступкам. Я не хочу
сказать,  что  именно это произошло  в  данном случае. Как я  уже говорил, я
склонен думать,  что  причиной  несчастья, скорее всего,  является внезапный
приступ головокружения. Но я должен полностью в этом удостовериться.
     -- Вы имеете  в  виду,  -- спросила Бланш,  --  что  моя золовка  могла
нарочно выброситься из окна?
     -- Это не исключено, мадемуазель. Хотя маловероятно.
     В комнате наступила  тишина. И  когда я  поглядел на встревоженные лица
моих родных,  мне показалось, что в тишине этой звучат молчаливые протесты и
оправдания -- ведь каждый из  них в глубине души  знал, что он способствовал
смерти  Франсуазы. И Бланш, с успехом отобравшая у нее любовь Мари-Ноэль,  и
Поль  с  бесконечными  жалобами  по поводу  пунктов брачного  контракта,  не
позволявших  Франсуазе финансировать семейное дело,  и Рене, не  подумавшая,
что  если ее  интрижка  с  Жаном  станет  известна,  это  сделает  Франсуазу
несчастной,  и  графиня,  чей  чудовищный  материнский  инстинкт, стремление
единолично владеть сыном не только отняли у Франсуазы привязанность мужа, но
даже  лишили  ее подобающего ей  места в  доме, --  все они несли  свою долю
ответственности за тот нервный срыв, который, возможно, привел  Франсуазу на
дно сухого рва.
     Но  тут с подозрительным и  обиженным видом в комнату вошла Шарлотта, и
напряженная тишина была нарушена.
     -- Вы посылали за мной, госпожа графиня?
     --  Commissaire  de  police  намерен  задать  вам  несколько  вопросов,
Шарлотта, -- ответила графиня.
     --  Я хочу знать, -- сказал  комиссар, -- беседовали ли вы  с мадам Жан
сегодня утром -- до того, как произошел несчастный случай.
     Шарлотта кинула на меня сердитый взгляд, и по ее выражению я понял, что
она  думает,  будто  он задал  ей этот вопрос из-за какого-то  замечания или
жалобы  на  нее.  Она решила,  что я  успел  рассказать  ему  о ее  утреннем
посещении спальни и ее ждет выговор.
     --  Я  заглянула  к  мадам Жан  всего на несколько  минут,  --  сказала
Шарлотта. -- Я  не  сплетничала и ни  на кого  ничего  не наговаривала. Если
господин граф думает, будто я встревожила мадам Жан, он ошибается. Я даже не
упомянула о телефонном разговоре.
     --  Телефонный  разговор?  -- повторил  комиссар.  -- Какой  телефонный
разговор?
     Шарлотта  поняла, что  попала впросак, и негодующе  посмотрела на  свою
хозяйку, затем на меня. Желая скрыть былые проступки, она выдала сама себя.
     -- Прошу прощения, -- проговорила она. -- Я думала, господин граф хочет
найти  за мной  вину. Я случайно слышала его разговор с Парижем, но ни слова
не сказала об этом мадам Жан. Ей и без того хватало неприятностей.
     Все повернулись ко мне, выражение  их лиц -- от подозрения на лице Рене
до  замешательства  на лице Лебрена  -- яснее  ясного говорило о том выводе,
который  они  сделали  из  Шарлоттиных  язвительных  слов.  Первой  нарушила
молчание графиня.
     -- Телефонный разговор моего сына  был деловым, -- сказала  она. --  Он
никоим образом не касается теперешней ситуации.
     Commissaire примирительно кашлянул.
     --  Я  не имею ни  малейшего  желания  вмешиваться  в  финансовые  дела
господина  графа, мадам,  --  сказал он,  --  но  все,  что  могло усугубить
беспокойство его супруги, представляет для нас интерес.
     Он повернулся ко мне:
     -- Госпожа Жан знала об этом разговоре?
     -- Да.
     -- В нем не было ничего, что могло бы ее расстроить?
     -- Абсолютно. Речь шла о контракте, который я заключил в Париже.
     Комиссар полиции обратился к Шарлотте:
     --  Почему  вы  решили,  что телефонный  разговор с  Парижем  мог  быть
неприятен госпоже Жан? -- спросил он. Тон его не был суров, просто сух.
     Шарлотта,  и так  не  скрывавшая свою  неприязнь  ко  мне,  сочла,  что
комиссар полиции порицает ее, и посмотрела на меня с открытой злобой.
     -- А уж на это пусть ответит господин граф, -- сказала она.
     --  Это  просто  нелепо,  -- вмешался  в  разговор  Поль. --  Мой  брат
возобновил  контракт  с  парижской  фирмой Корвале,  которая покупает  оптом
большую часть наших  стекольных изделий. Мы были очень довольны, что ему это
удалось. В противном случае нам  пришлось бы закрыть verrerie.  Он  подписал
контракт на условиях, которые позволят нам продолжать работу по меньшей мере
еще полгода. Моя невестка была рада этому не меньше, чем все остальные.
     Тальбер, не скрывая своего удивления, выступил вперед.
     --  Не хочу  спорить  с  вами, месье,  -- сказал  он  Полю, --  но ваши
сведения,  безусловно, неверны.  Только  сегодня  утром Корвале  прислал мне
копию нового контракта. Он  существенно отличается от предыдущего, и условия
решительно  не  в  вашу  пользу.  Я  был  поражен,  читая  его. Естественно,
сегодняшняя  трагедия выбила  все у  меня из  головы,  но поскольку  об этом
сейчас  зашла речь... --  Он взглянул  на меня.  -- Возможно, это  несколько
расстроило мадам Жан. Ведь рождение наследника стало еще важней, чем прежде.
     Поль ошеломленно глядел на Тальбера.
     -- Что  вы имеете в виду? -- спросил он. -- Как это новый контракт не в
нашу пользу? Его условия очень выгодны для нас.
     -- Нет, -- сказал я.
     Я увидел, как комиссар  украдкой  взглянул на  часы. Запутанные финансы
семьи де Ге его не касались.
     -- Мы поговорим с братом насчет  контракта позднее, -- быстро  сказал я
ему. --  Могу заверить  вас,  что  мою  жену  он  ничуть  не встревожил; она
пользовалась  моим полным доверием и ценила это.  Больше мне сказать нечего.
Вы готовы пойти сейчас наверх и осмотреть спальню?
     --  Благодарю вас,  месье.  -- Он обернулся  к  Шарлотте, чтобы  задать
последний вопрос. -- Если  не  считать тревоги из-за девочки, мадам Жан вела
себя как обычно? -- спросил он.
     Шарлотта пожала плечами.
     --  Пожалуй, да,  -- хмуро произнесла она. -- Не знаю. Мадам Жан  легко
падала  духом. Она  сказала,  что  очень  расстроилась из-за  своих  любимых
фарфоровых фигурок.  Они разбились. Мадам Жан  очень их ценила,  даже пыль с
них стирала сама, никому и  дотронуться до них не  позволяла. .
     Этот  злобный удар  Шарлотта нанесла на прощанье всем обитателям замка.
Сен-Жиль был заклеймен.  Я спросил себя, видел ли комиссар полиции Франсуазу
такой,  какой  видел ее я:  одинокая, от  всех особняком, она  цеплялась  за
сокровища, привезенные из родного дома сюда,  где она никому не  была нужна,
где добивались не ее любви, а ее денег.
     Commissaire попросил проводить его в спальню, и я повел его наверх; все
прочие остались в гостиной. Когда мы шли по коридору, он сказал:
     -- Я должен снова выразить свое сожаление,  месье, по поводу  того, что
мы еще усугубили ваше горе, вторгшись к вам в такое время и причинив все эти
неудобства.
     --  Ради  Бога, не извиняйтесь,  -- сказал  я, -- вы  проявили максимум
такта.
     -- Любопытная вещь,  --  сказал он. -- Обычно, когда случается подобная
трагедия,  те, кто  был  ближе всех к усопшему,  чувствуют себя так,  словно
находятся на скамье подсудимых.  Они спрашивают себя, нет ли здесь их вины и
как  они могли бы предотвратить  это. В вашем  случае на второй  вопрос есть
один  ответ: никак.  Все,  кроме  прислуги, ушли из замка.  Это  было  очень
неудачно, но  тут  никто не виноват,  разве что ваша малышка, но она об этом
никогда не узнает.
     Я открыл  дверь спальни и, когда мы вошли,  увидел, что закрытые прежде
ставни распахнуты настежь, а створки окна откинуты к стене. Через подоконник
перевесилась Мари-Ноэль; одной  рукой она держалась за оконную раму, другая,
так же, как плечи и голова, была не видна. Я слышал, как у комиссара полиции
перехватило  дыхание, и  положил  ему ладонь  на  руку. Мы  оба  импульсивно
бросились было  вперед,  но  сделай мы  это,  мы могли ее напугать  -- вдруг
девочка  выпустит раму! Застыв на месте, мы ждали  -- вечность, а  возможно,
десять секунд. Затем  рука  переместилась, тело стало сползать в комнату,  и
Мари-Ноэль  показалась  в  проеме  окна. Она  спрыгнула на  пол лицом к нам,
растрепанная, с сияющими глазами.
     -- Я достала его, -- сказала она. -- Он зацепился за оконный карниз.
     К комиссару полиции к первому вернулся голос. Я не  мог говорить. Я мог
только  глядеть,  не  отрывая  глаз,  на  Мари-Ноэль,  невредимую,  даже  не
подозревающую об опасности. В руках ее было  что-то, похожее  на тряпку  для
вытирания пыли.
     -- Что вы достали, моя девочка? -- спросил commissaire.
     -- Медальон, -- ответила Мари-Ноэль, -- тот, который папа привез  маман
из Парижа на прошлой неделе. Наверно, она вытряхивала из тряпки пыль в окно,
как она всегда делала, и медальон за нее зацепился. И то, и другое лежало на
карнизе под окном. Я высунулась и увидела их.
     Девочка подошла поближе.
     -- Посмотрите, -- сказала она, -- булавка вонзилась в тряпку. Если бы я
не перевесилась вниз так далеко,  я бы до них не дотянулась. Маман надо было
только позвонить, и Гастон или другой кто-нибудь достали бы ей медальон. Она
думала,  что  сможет  добраться  до  него сама.  -- Мари-Ноэль  взглянула на
commissaire. -- Вы верите в Бога? -- спросила она.
     -- Разумеется, -- удивленно ответил тот.
     --  Папа -- нет.  Он скептик.  Но то,  что  я  нашла медальон и пыльную
тряпку,  было  ответом на мою молитву.  Я  сказала Святой Деве: . Святая  Дева  велела мне  высунуться  из  окна.  Мне  не
хотелось. Мне было неприятно. Но  я нашла медальон. Я так и не знаю, чем это
может помочь маман, но,  может быть, там, в раю, ей хочется, чтобы  медальон
был у ее дочери, а не лежал позабытый и не покрывался ржавчиной на карнизе.

ГЛАВА 23
     Прежде   чем  уехать,  комиссар  полиции  заверил   меня,   что  вполне
удовлетворен расследованием -- моя супруга, без сомнения, случайно упала  из
окна,  -- и  попросил заехать к нему на следующий день  в одиннадцать часов.
Насколько он  понял со слов моего брата, тело перевезут в  замок позднее. Он
снова  выразил  мне свое соболезнование,  я  снова поблагодарил  его.  Через
несколько минут он  уехал, оба доктора  в  своей машине  --  за ним  следом.
Остался только частный  поверенный, который был  достаточно тактичен,  чтобы
извиниться за свое присутствие.
     --  Я  задержался, месье,  -- сказал  он, -- лишь потому, что понял  из
беседы с вашим братом, что он не имел понятия о пунктах  нового  контракта с
Корвале. И я подумал, что, пожалуй,  есть смысл  хотя бы в нескольких словах
прояснить ситуацию.
     -- Единственное, что поможет прояснить ситуацию, -- ответил  я, --  это
личное знакомство с контрактом. Мой брат волен прочитать его в любую минуту.
Документ находится сейчас у меня в комнате.
     Поль был в нерешительности.
     -- Мне не  хотелось  бы  настаивать,  особенно в  настоящий  момент, --
сказал он, -- но ты должен меня понять. Судя по словам месье Тальбера, новый
контракт  отличается от старого в самых существенных пунктах. Значит ли это,
что все, сказанное тобой Жаку и мне по возвращении из Парижа, было ложью?
     -- Да, -- сказал я.
     --  Тебе от  этого какая  разница? -- прервала нас  маман. --  Владелец
verrerie -- Жан,  а не ты.  Он имеет полное право устраивать свои дела  так,
как считает нужным.
     -- Я управляю фабрикой,  так?  --  сказал  Поль.  --  Во всяком случае,
стараюсь это делать.  Знает  Бог, это всегда было  неблагодарной  задачей. Я
никогда не хотел этим заниматься, просто не  было никого другого.  Но  зачем
Жану было лгать, вот  чего я  не понимаю. Какой смысл был ставить нас всех в
дурацкое положение?
     -- Я  вовсе не хотел никого  ставить в дурацкое положение, -- сказал я.
-- Я думал, что это единственный  шанс спасти verrerie. Я отказался от мысли
закрывать ее уже после возвращения  из Парижа. Не спрашивай почему. Ты этого
не поймешь.
     -- Но  откуда ты  взял  бы  деньги? -- спросил  Поль. --  Месье Тальбер
говорит, что при новых условиях фабрику ждет крах.
     -- Не знаю. Я об этом не думал.
     --   Месье  надеялся  на  наследника?  --  предположил  поверенный.  --
Потому-то он, без сомнения, и посвятил в это мадам Жан? Разумеется,  теперь,
когда все обернулось таким образом...
     Он  замолчал --  человек  он  был осмотрительный.  Графиня, по-прежнему
сидевшая у камина, не спускала с него глаз.
     --  Мы слушаем вас, --  сказала она.  --  Кончайте  свою фразу,  месье.
Теперь, когда все обернулось таким образом... Что дальше?
     Поверенный, словно извиняясь, обратился ко мне.
     -- Я не сомневаюсь, месье, ни для кого в семье не секрет, -- сказал он,
-- что согласно  пунктам брачного договора после смерти супруги вы получаете
значительное состояние.
     -- Отнюдь не секрет, -- подтвердил я.
     -- Так что, по сути дела, выгодны для вас  условия  контракта с Корвале
или нет, не так уж и важно, ведь увеличение капитала покроет убытки.
     Никто не заметил, а может быть, не придал значения тому, что Мари-Ноэль
сидела на скамеечке возле бабки и внимательно прислушивалась к разговору.
     --  Месье Тальбер хочет сказать, что папа все-таки  получит  деньги? --
спросила она. -- Я думала, он их получит, только если у меня будет братец.
     -- Сиди спокойно, -- сказала графиня.
     -- Да, --  медленно произнес Поль, -- мы, конечно, знали это. Но  такие
вещи  не обсуждают в семейном кругу. Естественно, все мы надеялись,  что моя
невестка родит сына.
     Поверенный ничего не сказал. Ему нечего было сказать.
     Поль обернулся ко мне.
     -- Прости, -- сказал он, -- но если ты не против, я все  же взгляну  на
контракт. Это будет только справедливо.
     Я кинул связку ключей на стол.
     -- Как хочешь. Он в саквояже в шкафу.
     Мари-Ноэль вскочила на ноги.
     --  Я пойду  принесу!  -- крикнула она  и,  схватив ключи,  выбежала из
комнаты,  прежде  чем  кто-нибудь успел ее  остановить. Да  это  и  не имело
значения: все равно контракт следовало прочитать.
     --  Право,  Поль, -- сказала  Рене, -- ты  ведешь  себя бестактно.  Как
сказал  месье Тальбер,  положение  изменилось  в  результате смерти бедняжки
Франсуазы, и, я  думаю, вряд ли сейчас подходящий  момент,  чтобы  обсуждать
дела. Я чувствую себя крайне неловко, и это должно быть  очень  тягостно для
Жана.
     --  Это  тягостно для всех нас,  -- сказал Поль. -- И мне вовсе  не  по
душе,  что  verrerie  извлечет выгоду  из смерти  Франсуазы. Но  я не  люблю
оставаться в дураках.
     Тальберу было явно не по себе.
     --  Прошу  извинить  меня,  --  сказал он. -- Я  бы  и  не  упомянул  о
контракте,  если  бы знал  об  этом  злосчастном  недоразумении  насчет  его
условий.  Естественно, я к вашим  услугам, месье, -- обратился он ко мне, --
как  по  этому, так и по  любому другому вопросу,  требующему  досконального
обсуждения, в любое удобное для вас время после похорон.
     -- Похороны будут в пятницу, -- сказала графиня. -- Я  уже договорилась
об этом с господином кюре. Мою невестку привезут домой послезавтра и положат
здесь, чтобы друзья и  соседи  могли  отдать ей последние почести. Принимать
всех, разумеется, буду я. -- Поверенный поклонился. -- Будьте  так  любезны,
месье Тальбер, проследите, чтобы  извещение о смерти попало в редакции газет
еще  сегодня:  оно  должно  появиться  завтра в утренних  выпусках.  Я  сама
написала краткий некролог.
     Графиня  взяла несколько листков бумаги,  лежавших у нее на коленях,  и
протянула ему.
     --  Господин   кюре  попросит  мать-настоятельницу  монастыря  в  Лорее
прислать в замок несколько монахинь, чтобы в ночь на четверг  и пятницу  они
бодрствовали у одра усопшей.
     Графиня  замолчала, задумалась,  постукивая  пальцами  по  подлокотнику
кресла.
     --  Гроб понесут, естественно, наши люди  из поместья. Будем надеяться,
погода  продержится до  тех пор.  Мой  муж  умер зимой,  земля была  покрыта
снегом, и людям было очень скользко нести его через мост.
     Через  распахнутую  дверь донеслись шаги Мари-Ноэль: вот она сбежала по
лестнице, вот пересекла холл.
     -- Не шуми, детка, -- сказала графиня, когда девочка влетела в комнату.
-- Когда в доме траур, надо ходить тихо.
     Мари-Ноэль подошла прямо к Полю и протянула ему папку.
     -- Ты разрешаешь? -- спросил он, взглянув на меня.
     -- Естественно, -- сказа