том они лежали в кроватях, и их разделяла только тоненькая фанерная
перегородка, оклеенная чужими безвкусными афишами, и Волков слушал дыха-
ние Милки и пытался унять стук собственного сердца.
   - Ты пойми меня, - говорила Милка. - Ты пойми... Кирка этого не  пой-
мет... Я Игоря давно не люблю... Уже несколько лет. Ты что думаешь, я по
нему плачу? Я по себе плачу... Мне себя жалко. Я вот тебя люблю... И  ты
это знаешь! А разве я могу что-нибудь... Ведь  сожрут,  растопчут...  По
всем циркам бабье грязь понесет... И не  смей  сейчас  ничего  говорить!
Молчи. Слышишь? Обязательно молчи!..
   И Волков молчал, прижимаясь лицом к бумажной афише, и  ему  казалось,
что стоит протянуть руку, и пальцы его осторожно коснутся мокрого Милки-
ного лица...
   Это верно, Кирка не поймет... Кирка -  человек  недобрый.  Прекрасный
работник, куражливый акробат Кирка. А человек странный.  Вот  бывают  же
такие люди: для постороннего в лепешку разобьются, а со своими - стерва.
Как-то особенно ловко умеет ударить человека по самому больному месту. И
все это облекается в удивительно честную форму: мол, я же правду говорю.
Я лучше в глаза скажу, чем за спиной пошепчусь... Вот так начнет она иг-
рать с человеком в "его" правду, а у самой в глазах неприкрытое сладост-
растное торжество истязателя... И все время демонстрирует широту, добро-
ту, искренность... А сама внутри кипит такой завистью и злобой, что  по-
рой за нее страшно становится.
   У Кирки злая кошачья мордочка, зато фигурка - обалдеть можно!  Именно
"фигурка". Ладная, крепенькая, изящная. Но это в манеже  или  на  пляже.
Одета Кирка всегда неряшливо, и все ей великовато - в одежде Кирка обыч-
ная маленькая, суетливая женщина. Никто внимания не обратит...
   Милка мягче, женственнее, ленивее. Милка повсюду свой человек. Все ее
любят, все к ней тянутся. Какой бы пустяк ей ни рассказывали, Милка слу-
шает так, что любо-дорого посмотреть. Брови удивленно приподняты,  глаза
внимательные, следят за каждым движением говорящего, а  губы  все  время
шевелятся, изменяют выражение, словно Милка про себя  говорит:  "Ну  да?
Ай-ай-ай!.. Вот так штука!.. Ну и дела!.." И поэтому к Милке все  хорошо
относятся. Милка и водки с удовольствием выпьет, и частушку не бог весть
какую приличную споет. И все к месту, все так по-свойски, что спроси ко-
го угодно - нет человека лучше Милки!
   Правда, Волков знает, что Милка никогда ни за кого горой не встанет и
в штыки не пойдет, даже когда необходимость этого  будет  очевидна.  Она
только головой покачает или поплачет тихонько - на том дело и  кончится.
Волкову иногда кажется, что Милкина цель жизни - сохранить со всеми  хо-
рошие отношения. В таких случаях Кирка становится  ближе  Волкову.  Даже
несмотря на то, что Волков знает цену Киркиных добрых дел. Она потом  об
этом сама без устали говорить будет. Она эти добрые дела  вроде  бы  для
себя делает: поможет человеку, где-нибудь переругается за него, из  беды
какой-нибудь выручит и при любом удобном случае будет об этом вспоминать
и рассказывать...
   Однако в цирке Волков усвоил следующее: все,  что  ты  понимаешь  про
своего партнера, все, что, может быть, незаметно другим,  так  и  должно
оставаться тебе понятным, а другим нет. Вы партнеры, и  проникновение  в
недостатки друг друга - ваше личное дело. Для посторонних  твой  партнер
должен быть частью тебя самого, и лучшего партнера желать  вслух  ты  не
имеешь права. И тогда во всех цирках будут говорить, что номер под руко-
водством Волкова не только "отличный номер, но и прекрасный дружный кол-
лектив". А это очень важно в условиях постоянных перездов, изнурительных
репетиций, ежедневных представлений, неприкаянности и нервотрепки.  И  в
хороших цирках работать будешь, и за границу легче пробиться...
   В одной из последних поездок за границу с Волковым произошла забавная
история...
   Четыре года назад в Москву приехал греческий миллионер и промышленник
Христо Аргириди.  Программа  "Интуриста"  привела  Аргириди  на  Цветной
бульвар, 13, в цирк. Аргириди посмотрел  представление  и  на  следующий
день заявил, что хотел бы организовать гастроли Московского цирка в Афи-
нах. Тут же, в Москве, Министерство культуры - с одной стороны, а госпо-
дин Аргириди - с другой стороны разработали и заключили договор о предс-
тоящих гастролях артистов советского цирка в Греции. Все финансовые  за-
боты взял на себя господин Аргириди.
   На вопрос, в каком помещенин будут выступать артисты, Аргириди  отве-
тил, что, хотя в Греции нет ни одного цирка, кроме порядком потрепанного
в Акрополе, пусть это никого не волнует. К моменту  приезда  артистов  в
центре Афин будет стоять самый большой в Европе летний цирк.
   Спустя несколько дней господин Аргириди известил Москву, что им  куп-
лено во Франции и уже перевезено в Грецию громадное шестикранцевое шапи-
то, которое вмещает больше четырех тысяч зрителей.
   ...В Грецию летели через Югославию. Прямого сообщения Москва -  Афины
не было, и в Белграде пришлось делать пересадку на самолет компании  "Эр
Франс", который летел по маршруту Париж - Белград - Афины.
   В Югославии на аэродром приехали работники  советского  посольства  и
помогли руководителю группы - представителю Министерства культуры  офор-
мить пересадку сорока с лишним человек цирковых.
   Денег не было ни копейки, и Волков, Милка и Кира шатались без дела  в
ожидании самолета из Парижа. Потом Милка и Кира плотно уселись в  кресла
холла, а Волков пошел побродить один.
   Какой-то парень, направлявшийся к журнальному киоску, случайно увидел
Волкова, остановился и тихонько засмеялся. Потом  решительно  подошел  к
Волкову, приподнял шляпу и сказал:
   - Бонжур, месье!
   - Бонжур... - растерянно ответил Волков.
   - Коман са ва? - поинтересовался француз.
   - Са ва бьен... - сказал Волков, мучительно вспоминая, где  он  видел
этого французского парня.
   - Ах ты ж, мать твою за ногу! - восхитился француз. - Димка! Ты  что,
сдурел? Ты что, серьезно меня не узнаешь?..
   И только тогда Волков понял, что перед ним стоит  не  кто  иной,  как
Сашка Плотников.
   - Саня! - завопил Волков. - Какими судьбами?!
   - Тебя встречаю, чучело! - захохотал Сашка и облапил Волкова. - Я  же
здесь в посольстве второй год... Как увидел списки афинской группы,  так
и помчался на аэродром!..
   С Сашкой Плотниковым Волков был знаком с детства. Они учились в одной
школе, в одном классе и были не то чтобы уж очень близкими друзьями,  но
относились друг к другу с хорошим мальчишеским уважением. А на дружбу  у
обоих просто времени не было. После армии  Саня  окончил  университет  -
сербскохорватское отделение, долгое время работал в ЦК комсомола, а  по-
том уехал за границу...
   - В прошлом году ваши цирковые здесь у нас выступали, - сказал Сашка.
- В Белграде и Загребе. Месяца полтора сидели... Я все о тебе расспраши-
вал. Говорят, у тебя какой-то номер классный...
   - Ничего номерок, - ответил Волков. - Не стыдный...
   Саня огляделся, увидел буфетную стойку, подмигнул Волкову и спросил:
   - Пошли?
   Волков вывернул карманы брюк и ответил:
   - С приветом.
   - Вот дурень! - рассмеялся Саня. - Еще не хватает, чтобы здесь ты ме-
ня угощал!..
   Волков разыскал Киру и Милку, познакомил их с Саней, и вчетвером  они
усидели бутылку джина под несметное количество маленьких чашечек велико-
лепного кофе.
   Потом из Парижа пришла "каравелла", и Саня провожал  их  до  трапа  и
просил обязательно на обратном пути известить его о прилете в Югославию.
   На прощание Саня и Волков обнялись, похлопали друг друга по спине,  а
Кире и Милке Саня галантно поцеловал руки. В последний момент Саня спох-
ватился:
   - Димка!.. Хочешь, я тебе динары дам? Пока вам еще  аванс  выдадут...
Или нет, подожди... Где ты их там менять будешь! Сейчас, сейчас...
   Саня лихорадочно рылся в карманах. Наконец он что-то нащупал и, сияя,
вытащил новенький серебряный американский доллар.
   - На, держи, Дим! - торжественно сказал Саня и потянул  Волкову  дол-
лар. - Тут тебе и на чаевые, и на сигареты, и на пару рюмок хватит.  Эта
маленькая шайбочка там имеет еще вполне приличное хождение...
   - Да брось ты... - запротестовал Волков.
   - Не дури, - строго сказал Саня. - Дают - бери...
   - Спасибо.
   - Ладно. Лезь наверх. А то ваш руководитель и так косит на меня своим
испуганно-ответственным глазом...
   К Афинам подлетали в кромешной тьме. И только  где-то  на  горизонте,
далеко впереди, стоял таинственный светло-розовый туман. С каждой  мину-
той туман рос и желтел. Приближалось время посадки. А потом вдруг как-то
сразу желто-розовое облако стало огромным городом, и город  этот  угады-
вался только по миллионам дрожащих светящихся точек. Город освещал собой
все небо, и его огненные блики впечатывались в консоли плоскостей  летя-
щей "каравеллы".
   Заглянула стюардесса, по-приятельски подмигнула и, кивнув на полыхаю-
щую землю, спросила:
   - Жоли?
   - Очень.. - ответил Волков. - Се тре жоли!
   Стюардесса засмеялась и ушла, покачивая худеньким задом.
   И все долгое время, пока "каравелла"  теряла  высоту,  Волков  сидел,
прижавшись щекой к теплому стеклу иллюминатора, смотрел на золотую  рос-
сыпь огней и тихонько мурлыкал себе под нос:
   - Ай лю-ли, ай лю-ли! Ай лю-ли, се тре жоли...
   Группу артистов советского цирка встречали представители всех  газет,
фоторепортеры, кинохроника, работники советского посольства, актеры аме-
риканского балета на льду, гастролирующего в Афинах, и целая куча  любо-
пытных граждан. И конечно, сам господин Христо Аргириди - почетный граж-
данин города, владелец всей конфекционной промышленности в стране,  экс-
портирующий свою продукцию в полтора десятка стран мира, хозяин  двух  с
половиной месячных гастролей русского цирка в Греции.
   Волков еще из кресла видел, как по трапу стали спускаться сидевшие  в
первых двух салонах ребята. Они сразу же попадали в кольцо  журналистов,
принимали крошечные букетики неведомых цветов и складывали сумки и чемо-
данчики на маленький грузовой электрокар.
   Когда Волков, обвешанный сумками и свертками, последним  спустился  с
трапа, он увидел, что маленький электрокар,  заваленный  ручной  кладью,
уже бодро катит в сторону от самолета... Волков прикинул на глаз рассто-
яние до электрокара и понял, что тащить на себе эти сумки, свертки, рас-
сыпающиеся журналы ему ужасно не хочется.
   И тут его взгляд упал на стоящего около трапа здоровенного парнягу  в
джинсах и  яркой  рубашке.  Парня  буквально  распирала  тяжелая,  очень
рельефная мускулатура.
   По всей вероятности, парень принадлежал к клану присамолетной прислу-
ги, и Волков неожиданно для себя крикнул этому парню:
   - Эй, бой! Ком цу мир! Абер шнель!..
   Почему он обратился к этому парню по-немецки, Волков и сам не  понял.
Может быть, потому, что никак не мог вспомнить, как это нужно сделать на
французском языке? А может быть, потому, что за месяц до вылета в Грецию
сорок дней отработал в международной программе берлинского цирка Буш?
   Однако парень в джинсах понял, что Волков обращается к нему, и  улыб-
нулся.
   Волков тоже улыбнулся парню, повесил на его толстенную шею сумки ком-
пании "Эр-Франс", сунул ему в руки свертки и журналы и показал на удаля-
ющийся электрокар с багажом.
   Парень кивнул - дескать, "понял" - и легко побежал  за  электрокаром.
Он догнал его уже метрах в полутораста от самолета и на ходу сложил  все
вещи Волкова.
   Волков полез в карман (он уже трижды работал за границей и знал,  что
подобные услуги обязательно оплачиваются), но ничего, кроме  серебряного
доллара, там не обнаружил. И тогда Волков вынул  доллар,  взял  здоровую
ручищу этого парня и вложил доллар в огромную ладонь.  А  потом  с  удо-
вольствием хлопнул парня по спине и, улыбаясь, сказал:
   - Спасибо, кореш! - и оглянулся весело: знай, мол, наших!
   Парень обалдело разглядывал доллар.
   И тут все бросились к Волкову и к этому парню - захохотали, зааплоди-
ровали; репортеры прямо на пупе вертелись, фотографируя Волкова и  парня
со всех сторон.
   Волков понятия не имел, что этот паршивый доллар произведет такой эф-
фект. Но он улыбался в объективы и кому-то наспех давал автографы.
   Наконец парень понял, что получил на чай.
   Он подбросил доллар на ладони, рассмеялся  и,  с  трудом  выговаривая
русское слово, сказал:
   - Спа-си-бо.
   И все опять зааплодировали, захохотали, фоторепортеры снова защелкали
камерами, но в эту секунду к Волкову пробрался совершенно белый от ужаса
руководитель гастрольной группы и, наскоро улыбнувшись  парню,  забормо-
тал:
   - Пардоне муа, месье... Пардоне муа...
   Он вытащил Волкова из плотного кольца хохочущих журналистов и отчаян-
но зашептал:
   - Волков!.. Ты сошел с ума!.. Что ты наделал!..
   - А что такое?.. Что случилось-то?
   - Боже мой! Он еще спрашивает!.. Становись немедленно со всеми  вмес-
те...
   И руководитель гастролей подтолкнул Волкова к Милке и Кире.
   Волков протиснулся между Милкой и Кирой.
   - Ну ты дал раскрутку! - восхищенно сказал  дрессировщик  собак  Гена
Рябкин.
   - Братцы! - взмолился Волков. - Что случилось? Я  что-нибудь  не  так
сказал?..
   Кира была обеспокоена.
   - Какой-то ляп, - задумчиво сказала она. - Но какой?..
   - Волков, - шепнула Милка. - Ты случайно не объявил войну Греции? Бы-
вает, просто так с языка сорвется... А?
   - Заткнись, умоляю!.. - ответил Волков.
   Он попытался отыскать глазами здоровенного парня, но того уже окружи-
ла группа каких-то очень респектабельных людей, и половина из них что-то
серьезно говорила парню, а половина продолжала хохотать.
   - Товарищи! Товарищи!.. - надсадно закричал руководитель гастролей. -
Товарищи артисты! Будьте любезны, встаньте все вместе и немножко подров-
няйтесь!.. Я должен представить вас господину Христо Аргириди... И пожа-
луйста, разберитесь по номерам!
   Все построились в одну длинную полукруглую  шеренгу,  а  руководитель
гастролей, переводчик и один из посольских подошли к группе людей, окру-
жавших парня в джинсах.
   Руководитель гастролей что-то сказал, переводчик  что-то  перевел,  и
парень в джинсах, развернув саженные плечи, шагнул к ним.
   Он широко улыбнулся всей шеренге, на какую-то долю  секунды  задержал
взгляд на Волкове и произнес длинную фразу по-гречески.
   - Господин Аргириди, - подхватил переводчик, - приветствует  артистов
Московского цирка на земле Древней Эллады и считает, что, если здесь,  в
Греции, русский цирк покажет хотя бы половину того, что  видел  господин
Аргириди, будучи гостем Москвы, Афины будут покорены...
   Парень в джинсах добавил что-то еще, и переводчик закончил его фразу:
   - ...покорены так же, как были покорены русским цирком Париж,  Лондон
и Брюссель!
   Все зааплодировали.
   Волков ошарашенно смотрел на парня и понимал,  что  влип  в  историю.
Чтоб он провалился, этот Саня, со своим долларом!..
   А почетный гражданин Афин в  потертых  джинсах  с  тусклым  фирменным
клеймом на заднем кармане, один  из  богатейших  людей  Греции,  гораздо
больше смахивающий не штангиста полутяжелого веса,  чем  на  миллионера,
господин Христо Аргириди уже подходил к началу неровной полукруглой  ше-
ренги советских артистов цирка.
   - Руководитель номера  "Джигиты  Северной  Осетии"  Мурад  Созиев,  -
представил руководитель гастролей.
   Переводчик повторил то же самое по-гречески, и двое здоровых парней с
удовольствием пожали друг другу руки.
   Аргириди был одного роста с Мурадом, и Мурад,  наверное,  не  уступал
Аргириди в физической силе.
   - Эквилибрист Владимир Гречинский... - подошел к Володе  руководитель
гастролей.
   Переводчик открыл было рот, но Аргириди усмехнулся и сказал:
   - Но, но... Же л[cedilla] компран бьен.
   Он протянул Гречинскому руку и медленно сказал:
   - Здрас-туй-те!
   Все засмеялись, и Аргириди, очень довольный собой,  двинулся  дальше.
Руководитель гастролей представлял каждого, Аргириди каждому пожимал ру-
ку и каждому говорил: "Здрас-туй-те!"
   Однако с самого начала обхода шеренги он несколько раз искоса  погля-
дывал в дальний конец строя, где стоял Волков, и было видно, что Аргири-
ди ждет не дождется, когда подойдет наконец к Волкову. Этого ждали  все.
Ждал и Волков...
   - Это наша последняя поездка, - одними губами сказала Кира.
   - Убийство в Сараеве развязало первую мировую войну, - зашептала Мил-
ка. - Интересно, чем кончится этот небольшой международный  скандальчик?
Волков, ты не помнишь, как звали того типа,  который  ухлопал  эрцгерцо-
га?..
   - Да провалитесь вы!.. - простонал Волков.
   Когда Аргириди подошел к Волкову, Милке и Кире, все  стоящие  поодаль
придвинулись ближе. Аргириди улыбнулся. Волков неопределенно пожал  пле-
чами.
   - Воздушные гимнасты под руководством Дмитрия Волкова, -  напряженным
голосом сказал руководитель гастролей и, слегка поклонившись  в  сторону
Аргириди, с упреком добавил: - Господин Христо Аргириди.
   Милка не сдержалась и откровенно хихикнула.
   Аргириди протянул Волкову руку и стал что-то весело говорить  по-гре-
чески. Потом вдруг прервал себя и спросил Волкова по-французски:
   - Парле ву франсе, Дмитрос?
   - Тре маль... - махнул рукой Волков.
   - Э бьен! - кивнул Аргириди и продолжал по-гречески.
   Не отпуская руки Волкова, Аргириди посмотрел на переводчика, а вокруг
уже нарастал хохот, вызванный, наверное, словами Аргириди.
   Переводчик прыснул и сказал:
   - Господин Аргириди говорит, что он был  очень  рад  познакомиться  с
господином Волковым и если господин Волков гарантирует  ему  каждый  раз
доллар за подноску ручного багажа, то господин Аргириди согласен  сопро-
вождать господина Волкова во всех его гастролях...
   - Что же нам с этим Волковым делать, а, Гервасий Васильевич?
   - Лечить.
   - Ампутация?
   - Он акробат... - сказал Гервасий Васильевич. - Жалко. И  потом  вряд
ли это что-нибудь даст. Уж больно безрадостная общая картина.
   - Вы отрицаете первый диагноз?
   - А как там? Ну-ка прочтите...
   - Пожалуйста. "Разрыв суставной сумки с вывихом левого локтевого сус-
тава и внутрисуставный перелом костей предплечья".
   - Ну локоть ему еще там, в цирке, на место поставили... Нет. Я ничего
не отрицаю. Я бы дополнил. Шприц был не стерилен, при введении новокаина
игла попала в гематому и внесла инфекцию в кровеносный сосуд. Естествен-
но, что инфекция быстро распространилась в организме и привела к генера-
лизации процесса и сепсису...
   - А красные продольные полосы?
   - А это до отвращения четкая картина лимфангита и лимфаденита...
   - Рожа?
   - Ну, если хотите, рожа...
   - Там внизу сидит парнишка, который работал с этим Волковым в  цирке.
Он плачет.
   - Что вы хотите, чтобы я пошел и вытер ему слезы?
   - Он просит, чтобы его пустили к Волкову...
   - Исключено.
   - Он говорит, что цирк еще вчера закончил работу и завтра все  уезжа-
ют.
   - Скатертью дорога.
   - А что с Волковым?
   - Записывайте...
   - Я запомню...
   - Записывайте, черт вас подери! Иммобилизация конечности - раз.  Вве-
дение больших доз антибиотиков широкого спектра действия - два.  Внутри-
венные вливания антисептических растворов  -  три.  Дробные  переливания
крови - четыре. И сердечные тонизирующие средства  -  пять.  Если  завт-
ра-послезавтра не прорисуется осложнение...
   - Какое?
   - Очень вероятен гнойный перикардит... Где он сидит, этот  парень?  В
приемном покое?
   - Да.
   - Я скоро приду.
   - А если прорисуется?
   - Тогда придется делать пункции перикарда...
   - С антибиотиками?
   - Да. Этот парнишка действительно плачет?
   - Мы в наших условиях еще никогда не делали пункции перикарда.
   - Я покажу. А пока позвоните Сарвару Искандеровичу Хамраеву  и  пере-
дайте, что я очень прошу его заглянуть ко мне в отделение. Я скоро  при-
ду...
   - Хорошо, Гервасий Васильевич.
   После войны Гервасий Васильевич жил в Москве.
   Он был подполковником и заведовал х