ежно
скользят по его груди.
   Глаза у Лиды закрыты, и она, к счастью, не видит, что Андрею Павлови-
чу это уже сейчас не очень приятно и он даже досадливо морщится.  А  еще
ему ужасно хочется посмотреть на свои наручные часы...
   - Ну почему, почему мы не можем лететь вместе? - вздыхает Лида.
   Андрей Павлович на секунду прикрывает глаза, как человек, который уже
в сотый раз слышит один и тот же вопрос, и, стараясь придать своему  го-
лосу максимально нежные интонации, отвечает:
   - Солнышко мое, ну, на это уйма причин. Во-первых, меня могут поехать
провожать в аэропорт. Ты будешь чувствовать себя неловко, я буду  выгля-
деть по-дурацки. Зачем? Зачем столько унижений? А так - я  вылетаю  пер-
вым, вью гнездо и через три дня встречаю тебя в Адлере. Зато  потом,  на
море, целый месяц только вдвоем! Ну, пойми меня. И клянусь тебе...
   - Господи, господи!.. - шепчет Лида и зарывается носом в плечо Андрея
Павловича. - Обними хоть меня.
   - Конечно, конечно, родная моя! - Андрей Павлович  поспешно  обнимает
Лиду и получает долгожданную возможность посмотреть из-за ее  головы  на
свои часы.
   - И не смотри ты на свои часы, черт бы тебя побрал! - стонет Лида.
   Нина Елизаровна гладит белье на кухне. В комнате  Настя  сидит  перед
телевизором. Равнодушно, без малейшего интереса смотрит какой-то  старый
военный фильм.
   Настежь открыта дверь в бабушкину комнату. Бабушка протягивает руку к
веревке от рынды.
   Бом-м-м!!!
   Неподвижно продолжает сидеть Настя.
   В кухне Нина Елизаровна бросает взгляд на часы и кричит:
   - Настя, ты же видишь, что я готовлю Лидочку к отпуску! У меня же  не
десять рук! Сейчас же переключи на бабушкину программу! Ну что за  ребе-
нок!
   Настя лениво встает из кресла, щелкает переключателем,  и  на  экране
телевизора появляется Хрюша с партнерами из  передачи  "Спокойной  ночи,
малыши".
   - И отодвинься!  -  кричит  Нина  Елизаровна,  сбрызгивая  пересохшее
белье. - Не перекрывай бабушке экран!
   Из своей комнаты Бабушка внимательно следит за кукольно-назидательным
сюжетом, напряженно вслушиваясь в голоса телетравести.
   Что-то напевает на кухне Нина Елизаровна.
   Настя медленно встает с дивана, подходит к старенькому комоду красно-
го дерева, уставленному женскими безделушками и шкатулками, и  открывает
самую большую шкатулку, доверху набитую лекарствами.
   На экране Хрюша уже показывает мальчикам и девочкам всей страны  вет-
хозаветный мультфильм, и Бабушка с тоской отводит глаза.
   ...Под корабельной рындой, на отрывном календаре -  23  февраля  1947
года.
   В большой адмиральской квартире Дедушка в компании флотских приятелей
весело, шумно и пьяно празднует получение юбилейной медали "30  лет  Со-
ветской Армии и Флота".
   Вокруг стола порхает Бабушка в крепжоржете. Рядом  с  Дедушкой  сидит
его верный Друг - единственный не морской офицер. Маленькая Нина считает
орденские колодки на отцовском кителе и  на  висящем  портрете  министра
обороны Булганина...
   - Ура! У министра меньше, чем у папы!
   Пьяный Дедушка весело снимает со своего  кителя  новенькую  медаль  и
прикалывает ее к портрету. И получилось смешно! Бабушка хохочет,  целует
Дедушку, пряча глаза от Друга. Все веселятся, кричат, чокаются с портре-
том, пьют за здоровье маршала...
   А Друг с ласковой улыбкой смотрит то на пьяного дедушку, то на разве-
селую Бабушку, то на проколотый портрет члена правительства.
   Когда уже все, кажется, спят мертвым  сном,  возвращается  Лида.  Как
только раздается осторожный поворот ключа в двери, Нина  Елизаровна  тут
же открывает глаза. Она слышит, как Лида почти бесшумно входит в кварти-
ру, как проскакивает в ванную, как течет вода из душа.
   Полежав еще несколько секунд, Нина Елизаровна приподнимается на  лок-
те, убеждается в том, что Настя на своей раскладушке дрыхнет без  задних
ног, и встает.
   Бабушка в своей комнате лежит с открытыми глазами, скошенными в  тем-
ноту куда-то в коридор, ванную, откуда  доносятся  неясные  приглушенные
голоса дочери и старшей внучки. Ей кажется, что там кто-то  всхлипывает,
и правая полуживая сторона лица Бабушки принимает тревожное,  испуганное
выражение...
   В тесной ванной зеркало висит над умывальником. Для того  чтобы  уви-
деть себя в полный рост, Лида стоит на шаткой табуретке, одетая  лишь  в
яркие купальные трусики и узенький лифчик гонконгского производства.
   В руке она держит пестрый пакет из-под купальника и, не без изящества
и грациозности, изображает на своем неверном пьедестальчике позы  запис-
ной манекенщицы.
   Нина Елизаровна, в одной пижаме, всплескивает руками:
   - Как тебе идет, Лидка! Фантастика! Мужики должны просто дохнуть, как
мухи! Сколько?
   - Ну какая тебе разница, мамочка! Важно, чтобы было в чем  раздеться!
Вернусь из отпуска, возьму халтурку и рассчитаюсь. Наш бюджет  -  непри-
косновенен.
   - Потрясающе, Лидуня... Я так за тебя рада!
   А Бабушка все вслушивается и вслушивается  в  веселое  курлыканье  из
ванной. В ночной тишине оно так похоже на плач и  стенания.  В  какую-то
секунду она уже протягивает руку к веревке от рынды, как вдруг явственно
раздается счастливый смех ее дочери. Бабушка сразу теряет интерес к про-
исходящему. Рука ее бессильно падает на постель, глаза тоскливо упирают-
ся в потолок, на котором покачивается свет уличного фонаря.
   Теперь на табуретке перед зеркалом стоит Нина Елизаровна. Она умудри-
лась сохранить в своем возрасте хорошую фигуру,  и  этот  заморский  ку-
пальник оказывается и ей впору.
   - Мамуля, ты неотразима! Возвращаюсь - сразу беру две халтуры и  дос-
таем тебе точно такой же!
   - Не очень откровенно, а? - тревожно спрашивает Нина Елизаровна.
   - Блеск, мамуль! Фантастик, се манифик, формидабль, елки-палки!
   Открывается дверь, и появляется Настя в коротенькой, еле доходящей до
бедер ночной рубашонке с глубоким вырезом на груди: -  Вы  что,  ребята,
офонарели? Первый час ночи.
   - А ну, иди отсюда, - строго говорит ей Нина Елизаровна с  табуретки.
- Марш в постель. Завтра не добудишься.
   Но Настя даже ухом не ведет. Она критически осматривает мать в  ярком
купальнике, с видом знатока щупает материал на трусиках  и  презрительно
говорит:
   - Гонконг. Дешевка. Красная цена - полтинник в базарный день.
   - Сколько?! - в ужасе переспрашивает Нина Елизаровна.
   - Пятьдесят рэ, - поясняет Настя.
   - Это правда? - Нина Елизаровна растерянно смотрит на Лиду.
   Лида виновато кивает головой.
   - Чего ты пугаешься? - ухмыляется Настя. - Хороший фирмовый купальник
тянет на двести пятьдесят.
   - Чем же он должен быть еще лучше?! - плачуще восклицает Нина  Елиза-
ровна и неловко слезает с табуретки.
   - Гораздо более открытый, - объясняет Настя.
   - Кошмар! Ты-то откуда все это знаешь?
   - Я что, на облаке живу, что ли? - невозмутимо говорит Настя.
   Бом-м-м!!! - раздается первый утренний удар корабельной рынды.
   - Настюша, я мою посуду! Вынеси скорее судно из-под бабушки! - кричит
из кухни Нина Елизаровна.
   - Я ничего не знаю - я убираю раскладушку!
   - Ну что за паршивая девка, - чуть не плачет Лида.
   Уже готовая к выходу из дому, она бросается в комнату Бабушки,  осто-
рожно выпрастывает из-под нее судно и мчится с ним в ванную.
   Нина Елизаровна всего этого не видит и поэтому снова кричит:
   - Кому я говорю, Настя! Не тебе - мне потом белье застирывать!
   - Лидка уже выносит! Чего вы на меня с утра, как два Полкана?
   Дверь в ванную открыта. Видно, как Лидка второпях споласкивает судно,
спускает воду.
   - Мамочка, ты не брала мой проездной?
   - Нет.
   - Зачем тебе проездной? - спрашивает Настя. - Тебя на машине возят.
   - Дура! Пока меня возят только в одну сторону. Мамуля!  Ну  посмотри,
где мой проездной! - Лида пробегает с судном через комнату.
   - Лидочка, ищи там, куда ты его положила. - Нина Елизаровна появляет-
ся в полном макияже, с тщательно сработанной прической.
   Настя даже присвистнула:
   - Ты кого-нибудь ждешь? - В ожидании ответа она бросает  в  рот  нес-
колько таблеток и запивает их водой.
   - Что за таблетки ты жрешь? - Нина Елизаровна испуганно хватает Настю
за руку. - Покажи сейчас же!
   - Да смотри, смотри. Аскорбинка с витамином "С".
   - Боже мой, где мой проездной билет? - мечется Лида. - Ты  не  брала,
Настя?
   - Да подавись ты своим проездным! - Настя вытаскивает из заднего кар-
мана джинсов проездной билет и бросает его на стол. - Когда у меня будет
мужик с тачкой, он меня будет возить и туда, и обратно.
   Лида в отчаянии подхватывает сумку, проездной билет и мчится  к  две-
рям:
   - Мамулечка, умоляю, дай ей по шее! Целую!
   И Лида выскакивает из дому, хлопнув дверью.
   Настя тут же садится на подоконник и наблюдает утренний ритуал.
   Вот из парадной выскакивает Лида, вот она  подбегает  к  машине,  вот
Андрей Павлович, недовольно глядя на часы, целует ее в щеку, и они  ука-
тывают.
   - Знаешь, ма... - задумчиво говорит Настя.-  Мне  кажется,  что  этот
Андрей Павлович со своим односторонним движением все-таки жлоб.
   - Чего это ты вдруг взялась лопать аскорбинку? - подозрительно  огля-
дывает Настю Нина Елизаровна.
   - Весной и осенью нужны витамины. Кого ты ждешь, ма?
   - Не твое собачье дело. Вот тебе рубль и выметайся из дому.
   - Мне этот рубль - до фени.
   - Эт-т-то еще что за выражения?! - возмущается Нина Елизаровна.
   - "Собачье дело" можно, а "до фени" слух режет, - усмехается Настя  и
неторопливо натягивает куртку. - Дай двадцать копеек.
   - Почему только двадцать?
   - На автобус и на метро. В обе стороны.
   - А что ты есть будешь?
   - Пока я на практике в продовольственном магазине...
   - Слушай, - от огорчения Нина Елизаровна даже опускается на  стул.  -
Но это же гнусность. Это элементарно безнравственно и неинтеллигентно. И
ты не имеешь права...
   - Я тебя умоляю, ма! - досадливо прерывает ее Настя. - Не берись  пе-
ределывать систему.
   - Да плевать мне на систему! - вскакивает Нина Елизаровна. - Я не хо-
чу, чтобы ты в ней участвовала!..
   - Хорошо, хорошо, хорошо, - кротко говорит Настя, берет рубль и целу-
ет мать в щеку: - Декабристочка ты моя! - Она взмахивает сумкой в сторо-
ну бабушкиной комнаты: - Привет, бабуля!
   На автобусной остановке масса народу. Рядом два киоска -  газетный  и
табачный.
   Настя покупает пачку сигарет "Пегас", тщательно пересчитывает сдачу и
видит подкатывающий переполненный автобус.
   Она тут же деревянно выпрямляет правую ногу в колене и нахально, буд-
то бы на протезе, ковыляет к передней двери  автобуса,  минуя  громадную
очередь, которая штурмует заднюю дверь.
   Мало того, она требовательно протягивает руку,  и  кто-то  из  сердо-
больных пассажиров помогает "девочке-инвалиду" подняться в автобус.
   В салоне ей тут же уступают место между совсем  древним  старичком  и
беременной теткой с годовалым ребенком на руках...
   Дома Нина Елизаровна, уже возбужденная, порхает по  всей  квартире  в
нарядном платьице, которое  расстегивается  целиком,  как  халатик.  То-
ненький  красный  лакированный  поясок   выгодно   подчеркивает   талию.
Единственное, что не гармонирует с ее внешним видом - старые, стоптанные
домашние тапочки.
   Одновременно она умудряется накрывать на стол, чертыхаясь, вспарывать
консервную банку "Завтрак туриста", тоненько, элегантно кроить сыр,  на-
резать хлеб, молоть кофе... И привычно болтать с матерью.
   Где бы ни оказывалась Нина Елизаровна - в кухне ли, в большой ли ком-
нате, в коридоре, около постели матери, - она не умолкает ни на секунду:
   - ...какой-то прелестный в своей незащищенности! Две недели,  клянусь
тебе, каждый день мотался в наш кретинский музейчик! Очень, очень милый!
Уверена, что он тебе понравится. Знаешь, ничего нашего, московского!  Ни
нахрапа, ни хамской деловитости: машину - "взял",  икорку,  осетринку  -
"сделал", на министра - "вышел", кислород кому-то - "перекрыл"... Просто
поразительно! Нормальный застенчивый человек. Чуточку, ну самую малость,
провинциальный. Но и в этом свое очарование! Наверное, только  там,  да,
мама, остались такие? На юге России. Помнишь, под Одессу  ездили,  когда
Лидка маленькой была. Там же до старости - "Ванечка", "Колечка", "Манеч-
ка"... И странно, и мило - старику за семьдесят, а он у них все  "Петич-
ка"! Я думаю, это в них чисто климатическое. Больше тепла, больше  солн-
ца... Суетни меньше. "О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх", - поет Нина
Елизаровна и ставит на стол масленку.
   Тут она влетает в комнату матери, подтыкает ей под  щеку  салфетку  и
сует в рот поильник:
   - Да, мамуля, миленькая! Я что хотела тебя попросить... Мамочка,  мне
дико неудобно, но... Понимаешь, ма, сразу после твоего дня рождения  Ли-
дочка улетает в отпуск. С этим... Ну, с Андреем Павловичем со своим.  На
юг. Кажется, в Адлер. И там у них, может быть, все и... Ну, в общем... А
я только что купила Насте эту куртку дурацкую. Они же теперь, эти задры-
ги, пальто не носят. Им нужна только куртка, и со всеми, как  они  гово-
рят, "примочками"! Я не могла бы взять из твоей пенсии для Лидочки  руб-
лей пятьдесят? Вроде бы как это от тебя ей подарок  к  отпуску...  И  не
волнуйся - мне тут один рефератик заказали - минимум сто рублей, и я те-
бе сразу же эти пятьдесят верну, а? Но только между нами. Хорошо? А то с
ее отпускными дальше Малаховки не уехать. Слушай, я вчера  примеряла  ее
купальник. Мамуля! Не то, что раньше, но я еще очень и очень ни-че-го!..
Мамочка, я возьму у тебя деньги, да?
   Парализованная старуха пытается вытолкнуть языком изо рта  носик  по-
ильника, чай течет на подушку, глаза ее в бессилии прикрываются, и  Нина
Елизаровна принимает это за согласие. Она бросает взгляд на часы, быстро
вытирает матери лицо и лезет в нижний ящик бабушкиного  комода.  Достает
оттуда деньги, отсчитывает пятьдесят рублей и, пряча их, уже  в  большой
комнате, в одну из шкатулок, говорит:
   - Спасибо, мамуля! Пусть Лидка хоть чуть-чуть почувствует  себя  нор-
мальным независимым человеком. Хоть в отпуске. Мало ли что. Ты не предс-
тавляешь себе, какие сейчас сумасшедшие цены! Кошмар!  Совершенно  непо-
нятно, на кого это рассчитано и чем это кончится! Просто счастье, что ты
не ходишь по магазинам. Ничего нет, и все  безумно  дорого.  Фантастика!
Какой-то пир во время чумы! А мы в полном дерьме.
   И в это время раздается звонок в прихожей.
   Нина Елизаровна на мгновение замирает, смотрит на часы  -  ровно  де-
сять.
   - Он! Я прикрою к тебе дверь, мамуля? Не обидишься?
   Нина Елизаровна влетает в тесную прихожую, сбрасывает стоптанные  та-
почки и с криком: "Одну минутку! Сейчас, сейчас!.." -  подтягивает  кол-
готки и надевает уже заранее приготовленные нарядные  туфли  на  высоких
каблуках.
   Последний взгляд в зеркало - и Нина Елизаровна, сдерживая рвущееся из
груди дыхание, неторопливо открывает дверь.
   На пороге стоит Евгений Анатольевич. В руках у него пять чахлых розо-
чек и бутылка шампанского, добытая вчера в честном и неравном бою с  го-
сударственной антиалкогольной кампанией.
   - Доброе утро, Нина Елизаровна, - смущенно говорит он.
   - Здравствуйте, Евгений Анатольевич. Ну, проходите же, проходите!
   Евгений Анатольевич осторожно переступает порог и сразу же. автомати-
чески, снимает полуботинки, оставаясь в носках.
   - Эй, эй! Немедленно прекратите этот стриптиз! - прикрикивает на него
Нина Елизаровна.- В нашем доме это не принято.
   - Что вы, что вы... Как можно?
   - Я кому сказала - обувайтесь! Тоже мне, герой-любовник в носочках!
   - Вот... - Евгений Анатольевич протягивает Нине Елизаровне розы и бу-
тылку шампанского, сует ноги в туфли и начинает снимать пальто.
   - "Не могу я жить без шампанского и без  табора,  без  цыганского!.."
Где розочки брали?
   - У Белорусского вокзала.
   - Вы нормальный человек?! Они же там по пятерке штука! Вы  что,  нас-
ледство получили?
   - Нет, суточные. И компенсацию прислали. За неиспользованный  отпуск,
- простодушно объясняет Евгений Анатольевич.
   - Да нет, вас лечить надо, - убежденно говорит Нина Елизаровна и про-
талкивает Евгения Анатольевича в большую комнату. - Я, кажется,  займусь
вами серьезно!
   Евгений Анатольевич целует руку Нины Елизаровны, улыбается:
   - Я могу только мечтать об этом.
   В большом учрежденческом женском туалете Марина поправляет волосы пе-
ред зеркалом, оглядывается на закрытые двери кабинок и говорит:
   - Я тебе еще раз повторяю: важно решить в принципе - ехать тебе с ним
или не ехать.
   - Для меня это вопрос жизни. Там все, наконец, может решиться и...
   Из-за дверей одной из кабинок слышен шум спускаемой воды.
   Марина хватает Лиду за руку и выволакивает ее в коридор.
   - Ни черта там не решится, институтка бездарная!
   Они быстро идут по коридору к своему отделу.
   - Это для тебя вопрос жизни, а для него - баба в койке на  время  от-
пуска. Ни шустрить не надо, ни клеить, ни охмурять. Эва, как  удобно!  -
раздраженно говорит на ходу Марина.
   - Маришка, я запрещаю тебе!
   - Но он же кобель. Посмотри на него внимательно. На его сладкой  роже
так и написано: кобель!
   - Марина! - возмущенно шипит Лида.
   - Хочешь докажу? Хочешь?! - Марина останавливается  у  дверей  своего
отдела. - Смотри! Идиотка...
   Она рывком открывает дверь, входит в отдел, зябко поводит плечами и с
прелестной улыбкой громко обращается к Андрею Павловичу:
   - Андрей Павлович, родненький, а если я закрою форточку?
   Лида проскальзывает в свой дальний угол.
   - Ради бога, Марина Васильевна. А если это сделаю я?
   - Что вы, что вы, шеф! Как можно, начальничек...
   Марина подходит к окну у стола Андрея Павловича, задирает и без  того
короткую юбку, обнажая красивые стройные ноги, взбирается на  подоконник
и обстоятельно закрывает форточку.
   Сохраняя на лице улыбку, ставшую деревянной, Андрей  Павлович  нервно
проглатывает слюну, не в силах оторватъ глаз от ног Марины.
   Отдел замер. Все ждут реакции Лиды. Но  Лида,  просмотрев  весь  этот
спектакль, уже уткнулась в бумаги.
   А Марина с подоконника лукаво поглядывает на  Андрея  Павловича.  Тот
встает из-за стола, протягивает ей руки:
   - Позвольте помочь!
   - С удовольствием. - И Марина оказывается в  объятиях  шефа.  -  Ого,
сколько мощи! Кто бы мог подумать!
   - Ах, Марина Васильевна, не цените вы своего начальника! -  улыбается
Андрей Павлович и ставит Марину на пол.
   В перерыв в столовке самообслуживания медленно ползет к кассе очередь
мимо супов в нержавеющих мисочках, мимо сереньких котлет и  очень  проз-
рачных компотов. Скользят по трубчатым полозьям  пластмассовые  подносы.
Впереди Марина. Лида, как всегда, сзади.
   - Ну и что? Ну и что? - тихо возражает Лида. - Ты устроила  примитив-
ную дешевую провокацию - задрала юбку, показала все, что можно, да еще и
повисла на нем!.. А мужик есть мужик! Было бы хуже,  если  бы  при  виде
твоих ляжек у него вообще ничего не возникло.
   - Все, что надо, все возникло! В этом можешь не сомневаться. А  ты  -
абсолютная слепая дура. Помидоры будешь?
   - Да. А сколько они стоят?
   - Семьдесят коп. Брать?
   - Нет. Лучше салат витаминный за двадцать две. Тебе щи?
   - Я первого не ем. Неужели ты рассчитываешь, что он после вашего  ду-
рацкого Адлера бросит все и...
   - Я никогда ни на что не рассчитываю, - уже за столиком говорит Лида.
- Я хочу надеяться. Тем более, что он сам мне говорил.
   - Не будь дурочкой, Лидуня. Оттяни свой отпуск на месяц. Поедем вмес-
те в Ялту. У меня там в "Интуристе" мощнейший крюк! Поселимся в отличной
гостинице. Рядом Дом творчества писателей, до ВТО - рукой подать! Найдем
двух шикарных мужиков... Причем не нас будут выбирать, а мы! И  проведем
время, как белые люди, Лидка! А там, чем черт не шутит...
   - Я люблю его, - тихо говорит Лида, прихлебывая щи.
   - А ты не думаешь, что его еще одна женщина любит.
   - Кто?.. - пугается Лида.
   - Его жена, - жестко говорит Марина. - Вполне приличная девка.