Анатольевича. - Девочки!
   Раздается несмелый короткий звонок.
   - Твой пришел, - говорит Нина Елизаровна Насте.
   Настя бросается в переднюю. Евгений Анатольевич поспешно снимает фар-
тук, но запутывается в завязках на спине. Нина Елизаровна подходит к не-
му сзади, помогает развязать тесемки:
   - Да не нервничайте вы так, Женя...
   В прихожей Настя повисает на отце:
   - Папуля! Ура!.. А я тебе киндзу купила!
   Александр Наумович смущенно улыбается - руки у него заняты  кларнетом
в футляре, огромным букетом цветов, туго набитой сумкой. Он чмокает Нас-
тю в макушку:
   - Ну, погоди, погоди, дочура...
   Через голову Насти он печально-влюбленно смотрит на Нину  Елизаровну,
видит рядом с ней незнакомого мужчину и тут же говорит быстро и  сбивчи-
во:
   - Лидочка! Здравствуй, детка... Настюхочка, возьми пакет... Тут  тебе
ужасно семитские кроссовки и... Нинуля! Ниночка, поздравляю тебя с  днем
рождения мамы! Мои прислали еще и лекарства для нее из Тель-Авива... Са-
мое эффективное средство для послеинсультников! Буквально  чудодействен-
ное! Патент на это лекарство у Израиля закупили буквально все страны ми-
ра. Ну, кроме нас, естественно...
   Лида и Нина Елизаровна целуют Александра  Наумовича,  Настя  помогает
отцу снять пальто.
   - Сашенька, познакомься, пожалуйста, это Евгений  Анатольевич  -  мой
друг. Евгений Анатольевич, а это мой второй муж - отец Насти.
   - Гольдберг, - представляется Александр Наумович. - Не против?
   - Что?.. - не понимает Евгений Анатольевич.
   - Это папа так бездарно шутит, Евгений Анатольевич. Не обращайте вни-
мания, - говорит Настя. - Неудавшийся вундеркинд,  вечная  запуганность,
три класса церковно-приходского хедера...
   - Что же вы так о папе, Настенька, - огорчается Евгений Анатольевич.
   Но Александр Наумович весело смеется, удивленно и  гордо  разглядывая
Настю, и говорит:
   - Девочки, распатроньте сумку до конца. Я там ухватил  какой-то  про-
дуктовый заказик в нашем театре. Ничего особенного. Вы  же  знаете,  ор-
кестру, как всегда, в последнюю очередь и что останется. Но  все-таки...
Вдруг вам пригодится.
   Но тут раздается второй звонок. Он  совершенно  не  похож  на  звонок
Александра Наумовича - долгий, требовательный и, кажется, даже в  другой
тональности.
   - А это - твой, - говорит Лиде Нина Елизаровна.
   Появление Виктора Витальевича  категорически  отличается  от  прихода
Александра Наумовича.
   Никакой суетливости, никакого смущения. Каждое движение его  крупного
тела, облаченного в дорогой  костюм,  исполнено  самоуважения  и  досто-
инства.
   - Здравствуй, Лида, - он подает дочери горшочек с цикламенами  и  не-
большой электрический самовар, расписанный хохломскими  узорами.  -  Это
бабушке. Как она?
   - Спасибо, папа.
   - Как жизнь, Настя? - и, не ожидая ответа, протягивает Нине Елизаров-
не бутылку дорогого коньяка: - Здравствуй, Нина. Поставь на стол,  пожа-
луйста.
   - Здравствуй, Витя, раздевайся.
   Виктор Витальевич еле кивает  Александру  Наумовичу  и  вопросительно
поднимает брови, глядя на Евгения Анатольевича.
   - Это мой близкий друг Евгений Анатольевич, - с легким вызовом  гово-
рит Нина Елизаровна. - Познакомьтесь, Женя. Виктор Витальевич - мой пер-
вый муж. Отец Лидочки.
   - Очень приятно, - радушно улыбается Евгений Анатольевич.
   Но Виктор Витальевич сразу же делает попытку определить разницу поло-
жений:
   - М-да... Забавно. Ну что ж. Вы знаете, я только что с заседания пре-
зидиума коллегии...
   - Это наверняка безумно интересно, - безжалостно прерывает  его  Нина
Елизаровна. - Но если ты поможешь расставить стулья...
   Сильно хмельной Мишка сидит в детском "Кафе-мороженом".
   А вокруг - мамы с маленькими ребятишками, бабушки с внуками, за угло-
вым столиком - здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках, с  женой
и детенышем в складном креслице на колесиках.
   Допивает Мишка шампанское, отыскивает мутным глазом официантку:
   - Еще фужер!..
   - Уже четвертый, - говорит официантка и кладет Мишке счет.
   - Не считай. Неси! - Мишка бросает двадцать пять рублей на стол и не-
ожиданно для самого себя говорит: - Я за вас кровь в Афгане проливал!
   Официантка приписывает к счету, дает сдачу и приносит Мишке  шампанс-
кое.
   Отхлебывает Мишка полфужера, обводит соловым взглядом столики, и  на-
чинает ему казаться, что за каждым столом сидит Настя!..
   За одним - Настя кормит с ложечки годовалого...
   За другим - Настя с двумя близнецами!.. За третьим - Настя с  грудным
младенцем на руках!..
   За четвертым, в углу, - Настя с малышом в складном креслице, а  рядом
с Настей - молодой, здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках...
   Мишка залпом допивает фужер и кричит истошно на все кафе:
   - Настя!!! Настя!.. - и роняет голову на стол.
   В испуге начинают плакать дети.
   Молодой, здоровенный парень передает жене сына и...
   ...выезжает из-за стола в инвалидной коляске. Он подкатывает к  Мишке
и трогает его за плечо:
   - Не шуми, браток. Дети пугаются.
   Мишка поднимает тяжелую голову, тупо смотрит на парня:
   - А ты кто такой?
   - Да никто я. Не шуми.
   - Я Афганистан прошел! - кричит Мишка и начинает сам верить в то, что
воевал в Афганистане.
   - Один? - спрашивает парень.
   - Чего "один"?..
   - Один прошел что ли?
   - Я душу свою там оставил!
   - А я - ноги. Чего же теперь, детей пугать? Уходи отсюда.
   - Извини... Извини, корешок, - лепечет Мишка.
   В большой комнате за накрытым столом все сидят  полукругом,  лицом  к
распахнутой двери бабушкиной комнаты, а Виктор Витальевич стоя  произно-
сит тост:
   - "...коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!.." -  настоящая
русская женщина, прошедшая вместе со своей страной, своей Родиной, тяже-
лый  и  славный  путь,  сумевшая  сохранить  и  твердость  характера,  и
нравственную чистоту своей души. Да, да! Души!.. "Души прекрасные  поры-
вы" старейшины этой семьи в трудные годы стагнации дали  возможность  ее
дочери, моей бывшей жене, закончить исторический факультет  университета
имени Михайлы Васильевича Ломоносова, а нашей дочери Лидии получить дип-
лом института Плеханова! Смею надеяться, что и младшая ее внучка - Анас-
тасия, если сумеет избежать нынешнего тлетворного и разлагающего влияния
некоторых, "родства не помнящих" сил, пытающихся сегодня  ошельмовать  и
принизить весь пройденный нами более  чем  семидесятилетний  путь,  тоже
станет полезным членом общества. И перефразируя строки одного из  лучших
поэтов нашей эпохи, так и хочется пожелать вам, уважаемая виновница  се-
годняшнего торжества: лет до ста расти Вам без  старости!  Год  от  года
цвести Вашей бодрости!..
   Виктор Витальевич заглядывает в  бабушкину  комнату  и  приветственно
поднимает рюмку:
   - Стоя! Стоя! За бабушку все пьем стоя!
   Все послушно встают. Лида бросает взгляд на отца и даже глаза прикры-
вает от стыда и злости...
   Евгений Анатольевич, ошарашенный тостом Виктора Витальевича,  смотрит
на Нину Елизаровну. Та успокоительно берет его за руку и говорит прямо в
маленькую комнату:
   - С днем рождения тебя, мамочка! Поправляйся!
   - Привет, бабуля! - кричит Настя и толкает отца коленом.
   С трудом сдерживая смех, Александр Наумович подмигивает Насте и  зал-
пом выпивает рюмку водки.
   Все, стоящие у стола, тянутся бокалами в  сторону  бабушкиной  комна-
ты...
   ...а Бабушка неподвижно лежит в своей старинной кровати красного  де-
рева и очень смахивает сейчас на покойницу: глаза закрыты, количество  и
расположение поздравительных цветов, окружающих ее сухонькое,  бездыхан-
ное тельце, совершенно соответствует погребальному.
   Так как это приходит в голову одновременно всем - то и оцепенение то-
же становится всеобщим и жутковатым...
   Длится оно, к счастью, всего несколько  секунд,  потому  что  Бабушка
вдруг приоткрывает один глаз и чуть подрагивает пальцами правой руки.
   Все облегченно вздыхают, шумно садятся за стол и начинают быстро  за-
кусывать...
   - Неужели это настоящий язык?! - в восторге восклицает Александр Нау-
мович. - Откуда?! Я уже забыл, как он выглядит!
   В вагоне метро пьяный Мишка нависает над сидящим молоденьким  сержан-
том милиции. У сержанта слипаются глаза от усталости:
   - Слушай, друг... Я с дежурства. Сутки не присел. Понял? Отвяжись  ты
от меня, ради Христа!
   - А если она скажет, что мы... это самое... Вернее, она...  Так  ска-
зать, добровольно? - спрашивает Мишка.
   - Все едино - сидеть тебе как кролику.
   - А если я люблю ее?
   - Вот и люби. Сидя. И тебя там, в колонии... любить будут.
   - Как это?
   - Как, как! Через задницу - вот как! Там, кто за  малолетку  попал  -
сразу оприходуют!
   - Так я и дался!
   - Спрашивать тебя будут. Ножик к глотке и... Как ее звали?
   - Настя.
   - Вот и ты у них весь свой срок будешь - "Настя"!
   Поезд замедляет ход. Милиционер видит название  станции,  вскакивает,
продирается к выходу. Мишка придерживает его за рукав:
   - Погоди... Я еще спросить хотел...
   - Пошел ты! - вырывается от него сержант. - Из-за тебя остановку свою
проехал! Нашкодят, сволочи, а потом...
   И выскакивает из вагона. А поезд увозит Мишку далеко.
   На кухне Нина Елизаровна держит поднос с чайной посудой и  спрашивает
Евгения Анатольевича:
   - Донесем?
   У него руки заняты чайником, заваркой, тортиком...
   - Вдвоем-то? - улыбается Евгений Анатольевич.- Да запросто!
   Они осторожно выбираются из кухни:
   - Знаете, Женя... Может быть, мне действительно съездить к вам  нена-
долго? Я так давно не была на море! Вы мне завод покажете...
   Евгений Анатольевич счастливо прикрывает глаза, наклоняется и  целует
Нине Елизаровне руку, держащую поднос.
   - А дом пока возглавит Лида, - шепчет ему Нина Елизаровна. - Так ска-
зать, пробный шар...
   Когда они садятся за стол, Виктор Витальевич поднимает рюмку:
   - А теперь - за Лидочкин отпуск! За Лидочкин Адлер!
   Нина Елизаровна, Настя и Евгений Анатольевич переглядываются.
   - Нет, - решительно говорит Лида. - За отпуск мы пить не  будем.  Тем
более, за Адлер.
   - Но тебе же на работе дали отпуск?!
   - Да. И я постараюсь использовать его на поиски другой работы.
   - Я прошу объяснений! - требует Виктор Витальевич.
   - Ну не хочет Лидочка ехать в этот вонючий Адлер! - резко говорит Ни-
на Елизаровна. - Наверно, у нее есть свои соображения.
   - Какие еще соображения?! Пусть скажет!
   - "А из зала кричат - давай подробности!" - поет  Настя.  -  Действи-
тельно! Какие у простого советского человека секреты от коллектива?! Об-
щественное превыше личного! Да, Виктор Витальевич?
   - Тебя вообще пока никто не спрашивает, сопливка!
   Александр Наумович шлепнул рюмку водки, жестко сузил глаза:
   - Я попросил бы вас, Виктор Витальевич, разговаривать с м о е  й  до-
черью в ином тоне.
   - Все, все, все! - вскакивает Лида. - Сашенька! Не  обращайте  внима-
ния... А ты, папа, не смей цепляться к Насте! К  вопросу  об  отложенном
отпуске!
   Лида достает из комодика пятьдесят рублей и яркий пакет  с  купальни-
ком. Проходит в комнату Бабушки, кладет пятидесятку на столик у кровати:
   - Бабуля! Милая... Я возвращаю тебе эту дотацию, которую наверняка  у
тебя выпросила для меня мама... Это раз! Второе. - Лида подходит к  сто-
лу, обнимает сзади Настю за плечи: - Настюха! Прими в  дар  купальничек.
Не обессудь, старушка, Гонконг, дешевка, всего пятьдесят рэ. Но от  чис-
того сердца.
   - Что ты, Лидуня, - растроганно произносит Настя. - Купальник -  пре-
лесть! О таком мечтать и мечтать... Просто он мне сейчас совсем ни к че-
му.
   - К лету, Настюшка. Бери!
   - К лету - тем более... Не нужно, Лидуня. Оставь себе, родная.
   - Почему? - огорчается Лида.
   - Да потому, что я уже месяца полтора-два как беременна.  Представля-
ешь, как я буду выглядеть летом? - улыбается ей Настя. Над столом  нави-
сает жуткая тишина...
   ...Бабушка смотрит в большую  комнату.  Тревожно  вздрагивает  правый
уголок беззубого рта. Она поднимает руку, цепляется за веревку от  рынды
и...
   Бом-м-м!!! - медный гул тревожно заполняет квартиру.
   Настя бросает взгляд на часы и включает телевизор.
   Неподалеку от Настиного дома из уличной урны  валит  дым,  вырываются
языки пламени. Продрогший и нетрезвый Мишка методично вырывает  из  уго-
ловного кодекса страницу за страницей, бросает их в полыхаюшую урну.
   - Хулиган! - несется из форточки на третьем этаже. - Вот я  сейчас  в
милицию позвоню!
   Мишка поднимает печальные глаза, бормочет себе под нос:
   - Вали, тетка... Звони. Я уже в тюрьме...
   На экране телевизора Хрюша склочничает со Степашкой, а "дядя  Володя"
сладким голосом изрекает тоскливые дидактические истины...
   Со своего ложа Бабушка неотрывно следит за экраном.
   Теперь за столом все сидят так, чтобы не перекрывать Бабушке  телеви-
зор. Первый шок от Настиного сообщения прошел, и в комнате  стоит  дикий
гам. Только Евгений Анатольевич испуганно помалкивает,  не  считая  себя
вправе вмешиваться в чужие семейные дела...
   - Я сейчас же звоню прокурору района - это мой старый товарищ - и  мы
этого мерзавца изолируем минимум лет на десять!  -  говорит  Виктор  Ви-
тальевич.
   - Так я его вам и отдам! Держите карман шире! - заявляет ему Настя. -
И про десять лет не смейте врать! Статья сто девятнадцатая, часть первая
- до трех лет! И все!
   - А мы оформим это как изнасилование!
   - А я на вас - в суд за клевету! И не лезьте не в свое дело!
   - Но он же тебя предал!!! - кричит Нина Елизаровна. - Он посмел усом-
ниться...
   - Он перетрусил, мама! Испугался, и от страха, как дурак...
   - Нужно немедленно организовать аборт! - заявляет Виктор  Витальевич.
- Лида, у тебя есть свой доктор по этому профилю?
   - Откуда?!
   - Но ты же взрослая женщина...
   - У меня хахаль был достаточно опытный и осторожный!
   - Хорошо. Достанем. Аборт необходим!
   Александр Наумович выпивает рюмку водки, складывает из своих  длинных
музыкальных пальцев выразительную фигу и сует ее  под  нос  Виктору  Ви-
тальевичу.
   - Молодец, папуля! - восхищается Настя. - Ешь киндзу!
   - Яблочко от яблоньки... - язвит Виктор Витальевич.
   - Ну зачем же так? - брезгливо говорит Евгений Анатольевич.
   - А вы-то тут при чем? - взрывается Виктор Витальевич.
   - Он при чем! Он при чем! Он - мамин друг! - кричит Настя.
   - Но почему Настя?! Почему она?! - бьется в истерике Лида. - Это я...
Я должна была! Сейчас моя очередь рожать!
   - Лидка, милая, прости меня... Так получилось... - умоляет ее  Настя.
- Я этого сама хотела! Очень! Очень! Очень!
   - Как ты можешь говорить об этом так бессовестно?! - стонет Нина Ели-
заровна. - Этого стесняться надо!
   - Да почему?! Почему, черт бы вас всех побрал?! - орет Настя. - Я хо-
чу родить ребеночка - чего я должна стесняться?!! Ты двоих родила  -  не
стеснялась же?!
   - Я от мужей рожала! - в защиту своей нравственности Нина  Елизаровна
широким жестом обводит стол с мужьями.
   - Тебе никто не мешает еще раз родить от Евгения Анатольевича!  Пожа-
луйста!
   - Дура! Замолчи сейчас же! - в ужасе кричит Нина Елизаровна.
   - В конце концов, это отвратительно и противоестественно,  -  говорит
Виктор Витальевич. - Забеременеть в пятнадцать лет...
   Александр Наумович выпивает рюмку, закусывает и замечает:
   - Вот если бы вы, Виктор Витальевич, забеременели -  это  было  бы  и
отвратительно, и противоестественно. А девочка в пятнадцать лет...  Чуть
рановато... Но - ничего страшного.
   - Может быть, для вашего племени и ничего страшного, но вы  живете  в
России, сударь! И извольте этого не забывать!
   - Послушайте, вы ведете себя уже непристойно, - неожиданно твердо го-
ворит Евгений Анатольевич. - Эдак можно бог знает до чего договориться.
   Но Виктора Витальевича уже не остановить:
   - Что же это вы, Александр Наумович, в прошлом году со своей мамашей,
сестричкой, ее мужем и племянниками туда не выехали? Где же ваш хваленый
"голос крови"?
   Александр Наумович улыбается, наливает себе водки и выпивает:
   - Мой "голос крови" - в любви к моей дочери. К Ниночке - женщине, ко-
торая ее родила... К вашей Лиде, которая при мне стала хорошим  взрослым
человеком... И в дурацком, чисто национальном, еврейском оптимизме  -  в
извечном ожидании перемен к лучшему.
   - Папочка... - Настя целует отца в лысину. - Киндзу хочешь?
   Виктор Витальевич вздыхает и скорбно произносит:
   - О чем может идти речь, когда великую страну раздирают пришлые, чуж-
дые и изначально безнравственные...
   - Да заткнись ты! - рявкает Лида. - Что  за  гадость  ты  мелешь?!  И
отодвинься сейчас же! Ты бабушке перекрываешь телевизор.
   - Что же делать?! Что же с Настенькой-то делать?  -  заламывает  руки
Нина Елизаровна. - Женя! Ну хоть вы-то...
   - Наше поколение... - не унимается Виктор Витальевич.
   - Плевать я хотела на ваше поколение! - кричит ему Настя.  -  Я  свое
поколение выращу! Такое - какое вам и не снилось!
   Александр Наумович выпивает рюмку водки, берет Настю за уши, притяги-
вает к себе и целует в нос. Так, как это делала Нина Елизаровна. И спра-
шивает тихо и серьезно:
   - А кого ты хочешь - мальчика или девочку?
   Тут Настины глаза наполняются слезами. Чтобы не заплакать, она  усме-
хается, смотрит на мать, на Лиду, на Евгения Анатольевича и говорит:
   - Девочку.
   Неотвратимо, как статуя поддавшего Командора,  Мишка  приближается  к
Настиному дому...
   На кухне тихо плачет Нина Елизаровна:
   - ...и опять у нас роман не получается... Только  что-нибудь  решу  -
все опрокидывается. Почему так не везет, Женечка?
   - Ничего не опрокинулось, Ниночка... Ничего не изменилось! - обнимает
ее Евгений Анатольевич.
   - Господи, Женя!.. Как же вы не понимаете,  что  изменения  произошли
чудовищные и необратимые! Одно дело, когда еще час назад я была  матерью
двух взрослых дочерей - и это придавало даже некоторую пикантность, -  а
другое, когда в одно мгновение я превращаюсь в старуху, в б а б  у  ш  к
у!.. - И Нина Елизаровна снова начинает плакать.
   - Какая вы бабушка?! Что вы говорите! Настя родит, дай ей Бог, только
в июне. Ко мне мы должны поехать...
   - Женя! Вы с ума сошли! Даже на два дня я не смогу оставить  беремен-
ного ребенка!
   Мишка подходит к Настиной квартире, нажимает на звонок и не  отпуска-
ет, пока по ту сторону двери не раздается раздраженный голос Нины Елиза-
ровны: "Неужели никто не слышит звонка?!"
   Раздается щелчок, дверь открывается, и Мишка говорит:
   - Я люблю ее, Нина Елизаровна...
   Из квартиры несутся шум, крики. Нина Елизаровна выходит на лестничную
площадку, прикрывает за собою дверь.
   - Я люблю ее, - повторяет Мишка. - Я без нее... Пусть посадят,  пусть
зарежут там... Позовите ее...
   - Ты ее предал.
   - Я больше не буду, - вдруг по-детски говорит Мишка.
   - Будешь. Один раз предал - еще предашь. Это закон. И потом, ты  уве-
рен, что она именно от тебя беременна?
   Нина Елизаровна уходит в квартиру. Оскорбительно щелкает замок.
   Со звериным воем Мишка барабанит в дверь кулаками...
   Страшный стук несется по всей квартире!
   - Я морду набью этому подонку! - возмущается Виктор Витальевич.
   - Он два года в десантных войсках отслужил. Он вас на куски разорвет,
- с удовольствием говорит Настя.
   - Тогда милицию вызвать. - Виктор Витальевич берет трубку.
   - Положи трубку на место! - приказывает Нина Елизаровна.
   Стучит Мишка кулаками в дверь, вопит истошно...
   - Что ты мучаешь его, Настя?! - кричит Лида.
   Пьяненький Александр Наумович наполняет водкой две рюмки:
   - Я бы с удовольствием с ним познакомился.
   - Ничего интересного, папа. Слабый, бесхарактерный, не очень умный, -
говорит Настя. - Наверняка поддатый сейчас. Постучит немного, выйдут со-
седи по площадке, отправят его в каталажку.
   - Нет. Этого допускать нельзя, -  Евгений  Анатольевич  встает  из-за
стола. - Это постыдно. Как его зовут?
   - Мишка... - Настя не на шутку встревожен