х и взъерошенных акробатов встретил униформист с се-
кундомером в руках.
   - Четыре минуты сорок семь секунд! - восторженно сказал униформист  и
протянул Ваське секундомер.
   - А вчера? - тяжело дыша, спросил Витя.
   - Четыре пятьдесят пять.
   - Так вот, - сказала Нина. - Вчера мы ползали по манежу,  как  сонные
мухи!
   - Какой кретин назвал нас вольтижерами, хотел бы я знать? - трагичес-
ки воскликнул Васька. - Четыре сорок семь! Это борьба с удавом!  Пласти-
ческий этюд! Все, что угодно. А нам нужен темп! Номер должен идти не че-
тыре сорок семь, а четыре сорок! Ясно?
   - Ясно, - засмеялся Витя. - И все равно, с окончанием!
   - Рады стараться! - ответили Нина и Васька. И судя по их физиономиям,
они действительно были очень рады.
   - С окончанием вас! - сказал униформист.
   - Спасибо. И вас также, - ответила за всех Нина.
   - Старик! - сказал Васька униформисту. - Ты видел, куда я сажал этого
пацана?
   - Видел.
   - Притащи его в антракте в нашу гардеробную.
   - Хорошо.
   ... Нина в наброшенном на плечи халатике сидела перед зеркалом и сни-
мала грим. Витя - в комбинезоне с лямками на голое  тело  уже  укладывал
костюмы.
   Васька стоял в одних трусиках на реквизитном ящике и,  подвывая,  чи-
тал:
   Ты как отзвук забытого гимна В моей странной  и  дикой  судьбе...  О,
Кармен! Как мне страшно и дивно, Что приснился мне сон о тебе...
   Нина посмотрела на Ваську увлажненными глазами, а Витя сплюнул и ска-
зал:
   - Черт знает, что нагородил! Какое-то больное творчество!
   - Это Блок, осел! - яростно крикнул Васька.
   - Хорошо, хорошо... Пусть Блок. Я был убежден, что  это  написал  ты.
Прости, пожалуйста.
   - Боже мой! Кто меня окружает, с кем я работаю!
   Васька в отчаянии схватился за голову и сделал пируэт  на  ящике.  Он
закончил оборот, продолжая так же держаться руками за голову, но уже со-
вершенно с другим выражением лица.
   - Братцы! Как бы нам репетиционную лонжу снять до  конца  представле-
ния? А то ведь запакуемся позже всех.
   - Что если попытаться снять ее в антракте? - спросила Нина.
   - Правильно, - сказал Витя, - Васька, внимание. Ты надеваешь униформу
и в антракте выходишь на манеж. Я со строны двора лезу на купол,  снимаю
лонжу и на... Хотя бы вот на этом изумительном капроновом  тросе  сквозь
клапан шапито спускаю лонжу тебе в манеж. Ясно?
   Витя снял со стены бухту капроновой веревки толщиной в палец и  ловко
набросил ее на голову Ваське.
   - Гениально! Только униформу надеваешь ты, а на купол лезу я, -  ска-
зал Васька и попытался покрутить на шее бухту троса, натягивая  на  себя
комбинезон и старую вытянутую рваную тельняшку.
   Нина встала со стула, увидела Ваську в длинной тельняшке,  подошла  к
нему, обняла нежно и поцеловала его в синяк под глазом.
   Васька стоял закрыв глаза и боясь пошевелиться.
   Нина отодвинула его от себя и, оглядывая с ног до головы, сказала  со
вздохом:
   - Ты мой Бонифаций на каникулах...
   Насвистывая "А ну-ка песню нам пропой веселый ветер", Васька  шел  по
закулисной части цирка, лавируя между лошадей, собачек, артистов и  рек-
визитных ящиков.
   На голове у него был какой-то немыслимый берет, на плече бухта капро-
нового троса.
   - Ты куда, Вась? - спросил кто-то.
   - На купол, - ответил Васька, - лонжу снять.
   Сатаровы уже стояли у занавеса, готовясь к выходу на манеж.
   Моросил мелкий противный дождь.
   Брезентовый купол шапито лежал на двух стальных  балках,  укрепленных
на верхушках форменных мачт.
   Цепляясь и подтягиваясь руками за канат, свисающий с мачты по мокрому
и скользкому шапито, Васька лез наверх.
   Он встал ногами на балки и, держась за выступающий конец мачты,  нем-
ного постоял, переводя дыхание.
   Расстояние между балками было не более полуметра.
   Потом он сел на балки верхом, свесил ноги по обе стороны купола и си-
дя стал продвигаться к середине гребня шапито.
   Снизу неслась музыка, хохотали зрители, истошно вопил коверный клоун.
   - Справа курган, Да слева курган; Справа - нога, Да слева нога; Спра-
ва наган, Да слева шашка, Цейсс посередке, Сверху - фуражка...
   - бормотал Васька.
   Он верхом доехал да клапана и огляделся.
   Сквозь темноту позднего вечера и мелкую сетку  дождя  город  искрился
дрожащими огоньками и казался очень большим.
   - Рано вы влезли на купол, Василь Василич... - сказал Васька сам  се-
бе, и сам же себе ответил. - Что есть, то есть...
   - Воздушные гимнасты! Братья Сатаровы! - донеслось снизу.
   Васька улегся на брезент между балок,  отстегнул  клапан  и  заглянул
вниз, в манеж.
   Братья Сатаровы - двое высоких здоровых парней - сверху казались  ко-
роткими и толстыми. Васька видел только их головы, плечи и ступни.
   Васька рассмеялся и сделал вид, что хочет плюнуть.  Но  вот  Сатаровы
дошли до середины манежа, и Васька потерял их из виду.
   Стальные тросы всех лонж, растяжки и блоки - почти вся цирковая "пау-
тина" крепилась в том месте, где находился клапан.
   Тросы скрещивались, перехлестывались и расходились от клапана вниз, в
разные стороны, слегка провисая под собственной тяжестью.
   Васька протянул руку и потрогал серые  теплые  витки,  намотанные  на
балку. Он сразу же нашел тросик своей лонжи и рядом увидел "восьмерки" и
узлы какого-то толстого троса.
   Один конец троса заканчивался петлей, которая висела под  самой  бал-
кой. Петля соединялась с подвесным кольцом блока  -  "чекелем"  -  такой
стальной подковой, через концы которой проходил толстый винт. Винт замы-
кал подкову "чекеля".
   Блок, висящий на этом "чекеле",  принадлежит  Сатаровым.  Через  блок
проходил трос от трапеции Сатаровых до лебедки. Лебедка  установлена  за
кулисами и трос от блока спускался прямо в складки занавеса.
   Этот блок висел перед васькиным носом и очень мешал смотреть  ему  на
манеж.
   За кулисами  тот  же  униформист,  которого  Васька  просил  привести
мальчишку, сейчас включал рубильник лебедки. Трос начал наматываться  на
барабан, и Сатаровы стали медленно всплывать наверх, к куполу...
   ... Васька увидел, как блок, тоненько и непрерывно визжа,  стал  про-
таскивать себя сквозь трос, поднимая в воздух сидящих на трапеции  Сата-
ровых.
   Левая балка стала медленно покачиваться.
   Чем выше лебедка затягивала  трапецию  с  гимнастами,  тем  визгливее
скрипел блок, сильнее подрагивала балка.
   Моросило. Васька поежился и продвинулся вперед,  закрывая  собой  от-
верстие в куполе.
   Блок замолчал, движение троса остановилось, но балка продолжала  рас-
качиваться. Сатаровы были где-то рядом, метрах в пяти от Васьки.
   Васька опять немного покрутился, чтобы видеть  Сатаровых.  Ему  очень
мешал блок. Мало того, что он занудливо скрипел над ухом, он еще  закры-
вал половину васькиного обзора.
   Сатаровы раскачивались на трапеции.
   Внимательно следил за ними инспектор манежа.
   Почти целиком высунулся из-за занавеса униформист.
   Пожилой полный зритель и притихший мальчишка смотрели наверх.
   Васька проверил, не потерял ли он пассатижи и поправил бухту капроно-
вого троса на плече.
   Внизу под балкой что-то протяжно хрустнуло, и блок сбился  со  своего
ритмичного поскрипывания.
   Васька посмотрел на блок и вдруг совершенно ясно и  отчетливо  увидел
тонкую серебристую полоску трещины на сгибе подковы "чекеля"...
   ... Старший Сатаров висел вниз головой, держа в руках брата.
   Резкий размах, рывок, и Сатаров-младший сделал переднее сальто в  ру-
ках у старшего...
   ... Балка качнулась, хруст повторился и серебряная трещина  сверкнула
кристаллами разрывающегося металла.
   Васька оцепенело смотрел на маленькую страшную трещину.  Еще  два-три
трюка, чекель лопнет, и Сатаровы  с  пятнадцатиметровой  высоты  полетят
вместе с блоком, с трапецией, со всеми своими растяжками  прямо  в  ряды
зрителей!
   Васька заметался, задергался, скривился, словно от  зубной  боли.  Но
уже через секунду лицо его окаменело, а движения стали быстрыми,  точны-
ми.
   В этот момент у него было то выражение лица, какое было у его деда  в
тысяча девятьсот тринацатом году, когда, стоя под куполом цирка,  первый
раз сказал:
   - Господа!
   У Васьки было то выражение лица, какое было у его отца в сорок пятом,
когда он, стоя на крыше мчащегося фургона, бросал гранату в горящий при-
цеп с боеприпасами.
   Не отрывая глаз от трещины, Васька приподнялся и снял с  плеча  бухту
капронового троса. Держа один конец в руках, он кинул в темноту всю бух-
ту.
   Веревка мягко закользила по моркому шапито.
   Трясущимися руками Васька продел конец  веревки  в  подвесное  кольцо
блока.
   Уровняв концы веревок, он попытался просунуть их  между  брезентом  и
балками. Однако, брезент так тяжко и плотно был прикрыт,  что  от  этого
пришлось отказаться.
   Тогда Васька намотал капроновый трос на руку, но тут же  с  отчаяньем
сказал вслух:
   - Не удержаться мне... За мачту бы зацепиться... За мачту!
   Балку качнуло еще раз, и Васька увидел, как чекель стал изменять свою
форму, вытягиваться и развевать серебряную пасть трещины.
   И тогда Васька сбросил веревку и лежа обмотал ее несколько раз вокруг
своей груди.
   Свободные концы он пропустил еще раз через блочное кольцо, завязал их
двумя узлами и намотал на левую руку.
   Затем он повернулся и лег поперек балок, закрыв собою отверстие  кла-
пана.
   Плечами и грудью он лежал на одной балке, а животом на другой.
   Балка качнулась, и Васька почувствовал, как стал натягиваться  капро-
новый трос.
   Васька закрыл глаза и прижался щекой к мокрому брезенту. Он лежал по-
перек гребня, и ноги его свешивались по одну сторону  шапито,  а  голова
лежала по другую.
   Сатаровы качнулись, исполнили еще одно переднее  сальто  и  захрустел
разрывающийся чекель.
   - А-а-ах!
   Со страшной силой Ваську рвануло и прижало к балкам.
   Под Сатаровыми вдруг сильно просела трапеция.
   Сатаров-старший едва удержал брата. Они тревожно перглянулись  и  оба
испуганно посмотрели наверх. Вроде бы все было в порядке.
   Для проверки Сатаровы качнулись сильнее обычного и,  убедившись,  что
рывок не повторяется, стали продолжать свой номер.
   - Хорош... - выдавил из себя Васька.
   В горле у него что-то булькнуло, и он стал задыхаться. Он лизнул мок-
рый брезент и прислушался: спокойно играла музыка, осторожно аплодирова-
ли зрители.
   Издалека прозвучал голос Сатарова-старшего:
   - Ап!
   На мгновение Ваську еще сильнее прижало к балкам, и он совсем  задох-
нулся.
   Сатаровы исполняли головокружительную "вертушку".
   Цирк гремел аплодисментами.
   Васька закашлялся. Из уголка рта потекла кровь. Он сплюнул и торопли-
во глотнул воздух.
   Огоньки города лежали под ним и сливались в дрожащие желтые нити.
   Ваську стало подташнивать и он снова лизнул мокрый, холодный брезент.
   Сатаровы, трапеции, блок и стальные тросы растяжек весили очень  мно-
го, но Васька уже почти не чувствовал этой тяжести,  а  ждал  исполнения
трюка, от которого вес увеличивался вдвое, дыхание прекращалось,  а  рот
наполнялся горячей и соленой кровью.
   Раскачивался блок на капроновом тросе, рядом, чудом зацепившись,  ви-
сел разорванный чекель.
   А Сатаровы уже исполняли свой финальный трюк.
   Новый рывок, новая боль и долгие аплодисменты  вернули  Ваську  отку-
да-то издалека на купол черного и мокрого шапито.
   Цирковой оркестр играл вальс.
   И Васька услышал, как завизжал блок, опуская Сатаровых на манеж.
   Нарастающие аплодисменты сняли с Васьки огромный  вес.  Он  вздохнул,
сплюнул кровью и, уютно прижавшись щекой к куполу, сказал:
   - С окончанием...
   Это ему показалось забавным и он улыбнулся.
   И потерял сознание...
   В больнице, у входа в хирургическое отделение, сидела старуха в белом
халате и недобро поглядывала на Нину, Витю и Сатаровых.
   - Вы понимаете, - сказал Сатаров-старший, - мы из цирка...
   - Это нам все едино, - ответила старуха. - Хоть  из  цирка,  хоть  из
церкви. Не положено.
   Дверь отделения открылась, и вышел врач в белом халате с  закатанными
рукавами.
   Старуха сидела как изваяние.
   Врач закурил сигарету, затянулся и спросил:
   - Вы из цирка?
   - Да, - ответила Нина.
   - Родственники?
   - Почти, - сказал Сатаров-младший и потрогал свою верхнюю губу.
   Доктор оглядел всех четверых и улыбнулся.
   - Что с ним? - спросила Нина.
   Доктор стряхнул пепел и ответил:
   - Температура нормальная. Состояние так себе...  Сломаны  три  ребра,
ключица... Сильно помята грудная клетка. Я уже не говорю о рваных ссади-
нах на спине и частичном разрыве связок левого  лучезапястного  сустава.
Вот такие-то дела, товарищи почти родственники.
   - Простите, доктор, он скоро поправится? - спросил Витя.
   - Скоро, - ответил доктор, глядя на Нину. - Месяца  через  полтора  я
его выпишу. Недель шесть-семь минимум. Дня через три его можно будет на-
вестить.
   - Я остаюсь, - сказала Нина Вите. - А ты лети в Москву и пока  оформ-
ляй нам отпуск.
   - Хорошо. Спасибо, доктор. Досвидания.
   - Всего хорошего, - сказал доктор. - Не волнуйтесь, ничего страшного.
   - Теперь мы уже не волнуемся, - сказала Нина.
   Она взяла Витю под руку и повела его к выходу. Сатаровы  молча  пошли
за ними.
   Когда доктор вошел в палату, он увидел, что Васька  лежит  неподвижно
на спине и держит губами белый целлулоидный мячик от пинг-понга.
   Васька надул щеки и резко выдул воздух: мячик взлетел вверх почти  на
метр, и, когда он падал вниз, Васька поймал его ртом.
   Так он сделал несколько раз, и доктор не выдержал:
   - Слушайте, чем это вы занимаетесь?
   Васька что-то промычал, затем выплюнул мячик и ответил:
   - Вот черт! Чуть не подавился! Знаете, доктор, мне говорили,  что  во
Франции есть человек, который ртом жонглирует тремя такими  мячиками.  Я
думал врут. А теперь мне совершенно ясно, что это возможно. Противно, но
возможно...
   Васька взглянул на потрясенного доктора и добавил:
   - Уж больно жанр негигиеничный!
   - Так... - растерянно сказал доктор. - Очень, очень интересно...
   Он посмотрел на Ваську как на седьмое чудо света и  неверными  шагами
вышел из палаты.
   Тут же в окне появился сначала  скрипичный  футляр,  а  затем  и  сам
мальчишка.
   - Ушел? - спросил мальчишка.
   - Ушел, - ответил Васька.
   Мальчишка нахально уселся на подоконник и, продолжая прерванный  раз-
говор, деловито сказал:
   - Ну хорошо. К значку мексиканской олимпиады я могу добавить  юбилей-
ный артековский. Устраивает?
   Васька улыбнулся. Мальчишка впервые заметил у него синяк под глазом.
   - Что это у тебя? - спросил мальчишка и показал пальцем на синяк.
   - А, это? - Васька тихонько потрогал синяк. - Здорово видно?
   - А то! Чем это?
   - Рубил лес - отлетела щепка. Травма на производстве.
   - Не заливай, - строго сказал мальчишка.
   Васька посмотрел на мальчишку и улыбнулся.
   - Послушай, старик... Только ответь мне честно. Тебе никогда не хоте-
лось работать в цирке?
   Впервые мальчишка смутился, пожал плечами.
   - Нет... То есть я никогда об этом не думал. А что?
   - Да нет... Ничего. Я просто так спросил.
   - Но знаешь, - сказал мальчишка и рассмеялся. - Мой дедушка рассказы-
вал, что когда-то, очень-очень давно, когда он еще был пацаном, он  чуть
не уехал навсегда из этого города с одними французскими циркачами на ло-
шади.
   - Замечательно, - вежливо сказал Васька.
   - А почему ты меня спросил о цирке? - сказал мальчишка.
   - Не знаю, - мягко сказал Васька и уставился в потолок. - Просто  мой
дед, мой отец и я сам, наверное, не смогли бы и дня прожить  без  цирка.
Вот я и подумал, что если когда-нибудь у меня будет сын...

   Очень длинная неделя
   Телеграмма пришла рано утром. Секретарь директора цирка расписалась в
книге реестров и, возвращая книгу почтальонше, удивленно спросила:
   - А где же остальная почта, Анна Марковна?
   - Остальная будет позже, - сказала Анна Марковна.  -  Это  срочная...
Проставьте время, Зиночка!
   Анна Марковна ушла, мягко ступая лыжными ботинками, а Зиночка  распе-
чатала телеграмму.
   Она бросилась было в кабинет директора, но вспомнила,  что  директора
еще нет, и побежала вниз по лестнице. Выскочив в холодное круглое фойе и
не найдя там никого, Зиночка отдернула занавес  центрального  прохода  в
зрительный зал.
   На манеже женщина в бигуди, свитере и комбинезоне с лямками учила ма-
ленькую испуганную собачку делать сальто-мортале.
   - Валентина Петровна! - крикнула Зиночка, и купол  тревожно  повторил
ее крик. - Карцев не приходил?..
   - Что вы, Зиночка! - певуче ответила женщина, и собачонка присела  от
страха. - Они с одиннадцати...
   Зиночка опять побежала к себе наверх. На последних ступеньках лестни-
цы она увидела спину директора.
   - Николай Константинович! - задыхаясь,  сказала  Зиночка.  -  Николай
Константинович...
   Директор обернулся.
   - Здравствуйте, Зинаида Ивановна, - сказал он. - Почта была?
   - Была почта! - отчаянно выкрикнула Зиночка. - Такая почта!..
   - Какая такая?.. - спросил директор и увидел в Зиночкиных руках  дро-
жащий листок.
   - Дайте сюда. - Директор осторожно взял телеграмму.
   Он пробежал глазами по строчкам:
   - Господи... черт возьми... Что же теперь делать?.. Как же  ему  ска-
зать?..
   Директор растерянно посмотрел вокруг себя:
   - Он не приходил?
   - Нет. У него репетиция с одиннадцати...
   - Зиночка, - сказал директор и застегнул пиджак на  все  пуговицы.  -
Немедленно позвоните к нему в гостиницу, ничего  не  говорите,  скажите,
что я вызываю его срочно к себе.
   - В каком он номере?
   - Узнайте у Гефта... Он их расселял. Если Гефта нет, просто позвоните
администратору гостиницы...
   Гефта не было. Зиночка позвонила в гостиницу и спросила у администра-
тора, в каком номере живет Карцев Александр Николаевич.
   - Александром Николаевичем столько девиц интересуется, -  раздраженно
сказал администратор, - что мы уже устали отвечать на их вопросы.
   - Я вам не девица! - крикнула Зиночка в трубку. - Я секретарь  дирек-
тора цирка!..
   - Простите, - сказал администратор. - Я не знал. Карцев  проживает  в
четыреста тридцатом.
   Зиночка опять набрала  коммутатор  гостиницы  и  попросила  четыреста
тридцатый.
   - Алло, - раздался хриплый голос Карцева.
   - Шура... - сказала Зиночка.
   - Ларка! Это свинство! - вдруг сказал Карцев. - Ты же знаешь,  что  у
меня в одиннадцать репетиция, а я только что лег. Какого черта?
   Зиночка захлебнулась от злости и жалости к самой себе.
   - С вами говорит секретарь директора цирка, Зинаида Ивановна!
   - Зи-ноч-ка! - удивленно пропел Карцев и закашлялся. - Ради бога, из-
вините...
   - Шурик, - быстро сказала Зиночка, и ей опять захотелось  плакать.  -
Немедленно явитесь к Николаю Константиновичу!
   - Зинуля, позвоните лучше Славину, - сказал Карцев,  и  было  слышно,
как он зевнул. - Весь вчерашний скандал с этим кретином по технике безо-
пасности выеденного яйца не стоит...
   - Шура! - закричала Зиночка. - Немедленно приходите в  цирк.  Никакая
здесь не техника безопасности!..
   Карцев пришел минут через пятнадцать.
   - Что стряслось? - тихонько спросил он и сунул Зиночке шоколадку.
   Зиночка ничего не ответила и указала на кабинет директора. Карцев по-
жал плечами и постучал в дверь.
   - Ты лети, - сказал директор цирка. - Тебе сейчас важно быть там... Я
позвонил в Ленинград Соловьеву... Что нужно будет, заминка  какая-нибудь
- сразу к нему. У него знаешь какие связи...
   Директор нажал кнопку, и в кабинет вбежала Зиночка, пугливо глядя  на
Карцева.
   - Закажите мне Ленинград. Срочный, - сказал директор.
   Всю дорогу от города до аэродрома в ушах Карцева стоял голос цирково-
го экспедитора Гефта, который доставал Карцеву билет в Ленинград.
   - Ну и что, что факт смерти на заверен! - кричал Гефт и потрясал  те-
леграммой. - Ну и что? Смотрите на нее! Факт смерти ей не заверен!..  Не
дай вам бог получить такой незаверенный факт!.. Чтоб  вы  всю  жизнь  не
имели