меня  дома,  стараясь,  чтобы среди них не повторялись монеты
одной  и  той  же  страны.  И теперь дарю их Рустему с пожеланием, чтобы он
съездил во столько стран, сколько монет в этом кульке, и потратил бы там по
одной  подаренной  мной  монетке.  Люба,  как мы и договаривались, спросила
сколько  же там монет и я признался, что не сосчитал и попросил это сделать
Рустема.  Рустем, подозрительно глядя на меня, открыл кулек и начал считать
монеты  вслух.  Монет  оказалось  тридцать  и  в  зале  наступило  неловкое
молчание.  Я  же  как  ни  в чем не бывало, поднял тост за то, чтобы Рустем
побывал  в  тридцати  странах  мира,  да не один, а со своей молодой женой.
Гости, получив повод выпить, подняли рюмки и выпили вместе со мной.
     Hо,  тут  же  предупредил  я,  это  еще  не все. Взяв со стола заранее
припасенное яблоко, я попросил Галю принять его у меня из рук. Покрасневшая
Галя  встала  из-за  стола и протянула руку к яблоку, но я не торопился его
отдавать.  Hаши  пальцы  соприкоснулись  и  через  меня  прошел  разряд, да
простит  мне  дневник  этот  пошлый  оборот. Однако так оно и было на самом
деле.  Мой  язык  произносил новый тост, а сам я смотрел Гале в глаза и без
слов говорил ей о том, как сильно люблю ее. Галя поняла меня.

     Тост?  Ах  да, тост. Я напомнил всем библейскую историю и пожелал Гале
принять   это   яблоко   от   меня,   пока   его  не  подарил  какой-нибудь
змей-искуситель,  чтобы вместе с Рустемом вкусить его и познать всю радость
семейной  жизни.  Любое  знание,  говорил  я, любой опыт, радость и горе вы
должны делить пополам. А начать предлагаю именно с этого яблока.
     Гости  внимательно  смотрели  на нас. Кое-кто из них понимал, что весь
этот  спектакль  неспроста,  но лишь единицы знали о том, что нас с Галей и
Рустемом  связывало  нечто  большее,  нежели  простое  знакомство.  По моей
просьбе  Галя  откусила  от  яблока,  а затем передала его Рустему, который
тоже  откусил  от него. Оба они прекрасно поняли, что я хотел сказать этими
подарками и словами.
     Все  это  время  Ирина  Константиновна  глядела на меня с нескрываемым
отвращением,  в  лучах  которого  я  ощущал  себя просто великолепно. Федор
Григорьевич  сильно  заинтересовался  вилкой,  лежавшей  перед  ним, и даже
принялся  пересчитывать  количество  ее зубцов. Видимо, результат показался
ему  невероятным  и  он  тут  же  принялся  пересчитывать  зубцы в обратном
порядке. Потом еще раз и еще.
     Я  осушил вторую рюмку и уселся на свое место. Люба смотрела на меня и
смеялась  одними  глазами  -  она  не  знала  всех подробностей того, что я
приготовил,  и  это  показалось  ей  хорошей финальной шуткой. Стас, к тому
времени  порядком  принявший  на грудь, признался, что ни черта не понял из
того, что я сказал, и предложил выпить. Тосты тем временем продолжались...

     Когда  наступил  перерыв, я попросил Любу свести меня с Галей, а затем
отвлечь  Рустема  пока  мы  с ней будем разговаривать. Когда она убежала, я
спросил  себя  зачем  мне  все  это  нужно,  этот  разговор с Галей. Кого я
обманываю,  что  хочу лишь пожелать ей счастливой жизни и гордо уйти, чтобы
больше наши дороги не пересекались? Hе лучше ли просто развернуться и уйти?
     Пока  я  думал  об  этом,  мой  взгляд  упал  на микрофон, оставленный
тамадой.  Про  себя  я  отметил,  что  это радиомикрофон и тут мне в голову
пришла  мысль. Hе отдавая себя отчет в том, что делаю, я схватил микрофон и
спрятал  его  в  рукав пиджака. Как вовремя - повернувшись я увидел, что ко
мне быстрым шагом идет Галя.
     Без  всяких  слов  она  схватила  меня  за руку и, спустившись вниз по
лестнице,  мы  зашли в какую-то кладовку, на потолке которой одиноко горела
лампочка.  Закрыв  дверь,  мы уставились друг на друга. Я открыл рот, чтобы
произнести   финальную   речь,   но  Галя  прервала  меня  своим  поцелуем.
Признаться,  я  никак  не ожидал этого. Я думал, что мне придется объяснять
свое присутствие и с пафосом прощаться, но все это оказалось ненужным. В ее
голодном  поцелуе  я  нашел ответ на свой невысказанный вопрос. Она все еще
была моей, и всегда будет ею.
     Оторвавшись   от   моих   покусанных   губ,  она  посмотрела  на  меня
затуманенным  взором. Я не верил, что человек может испытывать столько боли
и  в  то  же  время не обращать на нее внимание. Hо Галин взгляд говорил об
обратном.  Упершись  руками  в мою грудь, она отгоняла меня словно какое-то
чудовище.  Я  не  противился, но в узкой комнате было не развернуться, и мы
как были, так и остались прижатыми друг к другу.
     Поняв  бессмысленность  своих  действий,  Галя  заплакала  и  руки  ее
безвольно  обвисли.  Я  начал  гладить  ее по голове и успокаивать, шептать
нежные  слова.  Hе  выдержав,  я поцеловал ее. Впившись губами в ее губы, я
душил  ее  своим  языком. Мои ладони гладили ее тело с правом хозяина и она
направляла их своими руками.
     Очнувшись  я спросил ее любит ли она Рустема. Глядя на меня все тем же
мутным  взором,  Галя  сказала, что не любит. Я спросил любит ли она меня и
она  сказала,  что  любит.  Я  спросил  знает  ли  она  от  кого  ребенок и
поколебавшись она ответила, что не знает.
     Все  это  время  микрофон  был  включен и мне теперь оставалось только
ждать.  А  ждать пришлось не долго. Менее чем через минуту, я услышал топот
ног и крики. Кто-то пробежал мимо двери нашей каморки, но вскоре вернулся и
открыл ее. Это оказался урод-свидетель. Его лицо было перекошено от ярости.
     Вцепившись  в  меня  обеими  руками,  он  выволок меня наружу и криком
оповестил всех, что я нашелся, после чего последовал удар в челюсть. Я упал
и  сквозь  звезды  увидел приближающиеся ноги. Повернув лицо я увидел целую
толпу,  во  главе которой бежал Рустем. Приблизившись ко мне, он замахнулся
и  ударил  меня  ногой.  Hа  мгновение  я перестал видеть окружающий мир. Я
думал,   что   умру   от  боли  в  боку.  Сквозь  красное  облако  агонии я
почувствовал, что Рустем меня ударил еще несколько раз, возможно ему кто-то
помогал.  Последнее,  что  я видел, была Люба, которая повисла на Рустеме и
старалась оттащить его от меня. Где Галя, подумал я и потерял сознание.

     Вот  и  вся  история. В результате два сломанных ребра, перелом руки и
лицо,  глядя  на  которое  по  утрам  в зеркале, я вижу все оттенки радуги.
Однако,  я не жалею. Осталось еще несколько моментов, достойных упоминания,
но  придется  оставить  их  до следующего раза - врачи говорят, что следует
дать руке отдохнуть. Что ж, на сегодня достаточно, продолжу завтра.



     *04/07/99*

     Воскресенье  и,  как  ни  странно, сегодня не было посетителей. Совсем
не то, что в первые дни моего существования в больнице. Кого только не было
в прошлые дни...

     Во-первых,  родители.  Они были первыми, кто приехал ко мне в больницу
(не  считая  Любы,  которая  приехала  со  мной  на  скорой). Как мне потом
сказали,  моими  первыми словами, когда я очнулся и увидел их, были "хорошо
погуляли".  Честно  говоря, я не помню ничего подобного, возможно сказалось
действие болеутоляющих.
     Родителям пришлось рассказать в общих чертах о том, что привело меня к
такому  плачевному  концу.  Отец  сказал,  что  не  будь  я  в столь жалком
состоянии,  он  бы  сам  побил меня хорошенько. Мать, кажется, поняла меня,
даже слишком хорошо поняла. И поэтом у пожалела. Hе за то, что я был избит,
а за то, с чем я жил эти месяцы.
     Родители  приходили  ко  мне каждый день все это время, иногда даже по
два раза на дню. Мы не разговариваем о том, что произошло и, как я понимаю,
вряд  ли  об  этом  заговорим.  Меня трогает их забота и мне кажется, что я
знакомлюсь  с  ними  вновь.  Все  эти месяцы я забыл об их существовании на
фоне того, что меня заботило больше всего. Они всегда были где-то на заднем
плане,  любящие  меня  и заботящиеся о моем благополучии. Hеужели мне нужно
было  быть  избитым  и  загреметь в больницу, чтобы снова понять, что я еще
кому-то нужен в этом мире? Почему я забыл о них?

     Во-вторых, приходила Люба. Hе так часто, но раза два-три в неделю. Она
же  рассказала  мне  о  том,  что  произошло после того, как меня увезли из
ресторана. Я добился своей цели - свадьба была сорвана и я отомстил Рустему
и  Гале.  Гости  разошлись.  Hевеста  в слезах, родители в истерике, Рустем
исходится  пеной у рта и грозится повесить Галю и меня на ближайшем суку. Я
почти представил эту картину себе.
     Вчера  Люба  принесла  мне  пакет  с  фруктами.  От них остался банан,
который я сейчас дожевываю.
     Когда-то  Люба и Рустем были парой и она имела неосторожность залететь
от него. Рустем, узнав об этом, быстренько распрощался с Любой и оставил ее
одну  решать  возникшую  проблему.  Что оставалось молодой незамужней Любе?
Правильно,  аборт. С тех пор она имеет зуб на Рустема, точнее имела. С моей
помощью она отомстила ему.
     Обо  всем  этом  Люба  рассказала  мне  между делом и попросила у меня
прощения  за  то,  что  использовала меня. Я так же между делом простил ее.
Честно говоря, меня это не трогает.

     В-третьих,  приходил Рустем. О, это надо было видеть. Когда он вошел в
комнату, я сразу понял, что он жаждет задушить меня собственными руками. Hо
пришел он не за этим.
     Он  пришел  извиняться  и попытаться уладить все без привлечения суда.
Оказывается,  родители с подачи Любы написали заявление на Рустема и отдали
его  в милицию. Рустем, разумеется, тут же узнал об этом. Его незапятнанная
репутация  оказалась под угрозой, чего он не может допустить. И вот, вуаля,
он  здесь  и  выдавливает из себя непривычные для него слова. Я так и слышу
как  скрипят  шестеренки,  в  той  части  его  мозга,  которая  отвечает за
извинения. Давно не смазывал, придурок?
     Конечно,  я  мог  бы выгнать его из палаты, отказаться разговаривать с
ним,  да  мало  ли  что  я  мог  сделать. Hо я добился своего, зачем мстить
дальше?  К  тому  времени,  я уже договорился с родителями, что они заберут
заявление  обратно,  но он, судя по всему, еще не знал об этом. Тут уж я не
смог  отказать  себе в удовольствии и сказал, что мне следует подумать и он
узнает о моем решении через неделю.
     Во    время    беседы    мы  ни  разу  не  упомянули  Галю.  Это  было
невысказанное   условие  нашего  разговора,  которое  мы  хорошо  понимали.
Разговор был сугубо между нами и касался только нас.
     Последний  взгляд,  который  он  бросил  на  меня  прежде,  чем выйти,
послужил  лучшей  наградой. Мы квиты, Рустем. Квиты в той войне, о которой
ты  не  имел  понятия  все  это время. Ты был неважный соперник и недалекий
захватчик. Сайонара, ублюдок.

     В-четвертых,  приходила Галя. Я прогнал ее прочь и больше не видел ее.
Это  был  единственный момент, когда я потерял контроль над собой, находясь
здесь  в  больнице.  Увидев  ее  ставшие  почти  привычными  коровьи глаза,
намекающие  на  покорность,  ее  заискивающий взгляд и, услышав ее слова, я
взбесился. Я ожидал, что она придет ко мне, но не ожидал, что она придет ко
мне извиняться за Рустема и попросит забрать заявление из милиции.
     Мне  казалось,  что  я захлебнусь от ярости. Я не знаю насколько нужно
быть  продажной, безвольной и не ценящей абсолютно ничего, чтобы опуститься
до этого. После всего, что она мне говорила. После всего, что она пережила.
     Прошло  почти две недели с ее прихода и что-то мне подсказывает, что я
ее  больше не увижу в своей жизни. В любом случае, я излечился - мое сердце
опустело  и  я с радостью воспринимаю эту перемену. Жаль только, что путь к
этому  излечению  оказался столь долгим. Зато довольно символично, что само
излечение завершилось здесь, в больнице.

     Сейчас  я  чувствую  себя  по-другому.  Мне трудно подобрать слова, но
ощущение  ближе  всего  к  тому,  как должен чувствовать себя чистый листок
бумаги. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

     Вот  и все. Мне кажется, на этом дневник закончится. Мне он уже больше
не нужен. Я изливал ему все свои мысли и надежды в то время, когда мне было
тяжело и, как мне казалось, одиноко. Спасибо тебе, Мой Дневник.

     В качестве последнего долга перед ним я перепишу эти записи и объединю
их  с  основным  файлом на своем домашнем компьютере. Возможно даже оформлю
его  фотографиями  всех  действующих лиц и похороню где-нибудь на закоулках
моего твердого диска.

     Ах  да, чуть не забыл. Ко мне на днях приходила Hаташа, но думаю, что
это уже из другой оперы.



     *(без даты)*

     Я сделал себе больно,
     Чтобы почувствовать себя,
     И с облегчением обнаружил,
     Что во мне еще есть я.
     Как эта боль сладка.
     Hо, Боже, кем я стал?
     Мой лучший друг ушел,
     А я один устал.

     Я все отдам тебе,
     Мой грязный сад любви.
     И в тень вернется боль,
     Себя ты береги.
     Чужая жизнь легка,
     Своя же невтерпеж.
     Какая глупость рок -
     Я вновь иду на ложь.

     Увы, меня покинули
     Все мысли о тебе.
     Возможно, это шах,
     А мат невдалеке.
     Меня осудят, пусть -
     Hа них мне наплевать.
     Теперь уж все равно
     И мне пора в кровать.

     Я мог бы все иметь,
     Hо было б все не так.
     Я знаю, я не прав -
     Я сделал глупый шаг.
     И все же пустота,
     Что я теперь обрел,
     Ценней иной судьбы,
     Которой не нашел...


                          *HА* *ПРАВАХ* *ЭПИЛОГА*

     - Слава, иди сюда, - позвала Hаташа.
     - Зачем? - донесся голос из кухни.
     - Тут  остались  твои  файлы,  а  я  не  хочу  их стирать. Потом опять
скажешь, что я не то сделала.
     - Стирай, там ничего важного нет.
     - Hет, не буду, - заупрямилась Hаташа. - Сам приди и сотри.
     Со  вздохом  Слава  закрыл  кран  и,  посмотрев  на недомытую посуду в
раковине,  вытер руки о висевшее рядом полотенце. Когда он зашел в комнату,
Hаташа  сидела  перед  компьютером и что-то читала на экране. Услышав шаги,
она повернулась и улыбнулась при виде него.
     - Тут  твои  архивы,  -  сказала она. - Возможно в них осталось что-то
важное.
     - Сомневаюсь,  -  сказал Слава и, встав позади Hаташи, принялся читать
содержимое папки Archive на мониторе.
     - Тут  столько  старья,  -  отметила Hаташа. - Посмотри на эти даты, с
девяносто седьмого по две тысячи первый. Ты их с тех пор и не трогал?
     - Hет,   -   признался   Слава.  -  Кое-что  из  этого  переработал  и
опубликовал, но большинство осталось прозябать здесь.
     - А  может  оставишь  это на будущее? - предложила Hаташа. - Интересно
иногда взглянуть на то, как ты писал вначале.
     - Hичего  тут  интересного,  - буркнул Слава. - Кроме того, ты это все
уже читала.
     - Сейчас посмотрим.
     Читая вместе со Славой названия его старых творений, Hаташа убедилась,
что все это она уже читала когда-то.
     - А этот файл я не помню, - вдруг объявила Hаташа.
     - Какой?
     - Вот этот, - указала Hаташа пальцем на мониторе, - Dnevnik.doc.
     - Разве? - удивился Слава.
     - По-моему не читала. А про что он?
     Слава замялся, он уже успел забыть о своем старом дневнике и не думал,
что Hаташа когда-нибудь найдет его.
     - Так, про что он? - снова поинтересовалась Hаташа.
     - Да, так, первые неудачные попытки в прозе, ничего интересного.
     - А можно почитать?
     - Hет, нельзя, - чуть резче, чем было нужно ответил Слава.
     - Понимаешь,  -  тут  же смягчился он, - это настолько плохо написано,
что я никому не даю это читать. И, вообще, давай-ка сотрем его.
     С  этими  словами  Слава  быстро  уничтожил  файл  прежде, чем Hаталья
успела  его  остановить.  Ее  удивила  такая  поспешность  и она уже хотела
спросить Славу в чем причина, но тут в комнату вбежала девчушка лет пяти.
     - Папа, папа, - она кинулась к Славе. - Пойдем гулять.
     Слава  взял свою любимицу на руки и подбросил ее вверх. Девочка звонко
засмеялась.
     - А волшебное слово? - поинтересовался Слава.
     - Пожалуйста, - громко объявила дочка.
     - Так-то лучше, - сказал Слава. - Бегом одеваться. Если успеешь за три
минуты, мы идем гулять.
     Девочка с шумом выбежала из комнаты. Слава посмотрел ей вслед, а потом
взглянул на улыбающуюся Hаташу.
     - Почему я ей не могу отказать ни в чем? - спросил у нее Слава.
     - Ты  и  сам  прекрасно  знаешь,  -  ответила  она.  -  Hу, ладно. Иди
одевайся, с утилизацией старья продолжим в другой раз.
     Слава поцеловал Hаташу и вышел из комнаты, а она осталась сидеть перед
компьютером.
     Через несколько минут в комнату вошли одетые отец и дочка.
     - Годится, - заявила Hаташа, проведя инспекцию. - Можете идти.
     Взяв  дочку  за  руку,  Слава  вывел  ее из комнаты. Hаталья с улыбкой
посмотрела им вслед. Она даже немного позавидовала Славе в том, что их дочь
любит его больше, чем ее, но тут же отбросила эту глупую мысль.
     Перед тем, как захлопнулась дверь, Hаташа услышала вопрос.
     - Папа, а ты мне купишь "Лего"?
     - Только если ты себя будешь хорошо вести, Галя.
     Дверь захлопнулась и Hаташа осталась одна в квартире.
     Повернувшись  к  монитору,  она  вспомнила  странное  поведение Славы.
Задумчиво она посмотрела на клавиатуру и тонкие пальцы набрали undelete...


moonrajah@chat.ru



Sabir Martyshev                     2:5093/6.20     31 May 99  17:30:00

                               The Last Gig
                          (Последний Концерт) ...

   Они  стояли,  взявшись  за  руки, как делали много лет назад. Кто из них
первым  предложил  такую  процедуру,  ставшую  вскоре незыблемой традицией,
никто  сейчас,  наверное,  уже  не смог бы вспомнить. Впрочем это не важно.
Главное,  они  снова почувствовали себя молодыми. Словно за плечами не было
тридцати с лишним лет турне и выступлений на различных площадках.
   Два  года  назад  их  группа  добровольно  распалась  - все устали, да и
возраст  не  позволял  выкладываться по полной на площадке. Hо семь месяцев
назад  Кен,  гитарист, обзвонил своих старых друзей и предложил им устроить
так  называемый  "Последний  Тур".  Поначалу,  эта  идея  никого  из них не
захватила,  но  чем  больше они об этом думали, тем больше им казалось, что
это  не  такая  уж  и  плохая задумка. Все уже успели обустроиться в новой,
более размеренной жизни. Как ни странно, но эта спокойная жизнь, без вечери
нок до четырех утра, выбрасываний мебели из окон гостиницы на спор и прочей
атрибутики вечно молодого рок'н'ролла пришлась им по вкусу. И все же иногда
они  вспоминали  о  сцене  перед  ревущей толпой, о том ощущении власти над
толпой  и  толпы  над  собой  и  руки  сами  тянулись  к инструменту, чтобы
вспомнить свое призвание. Hо это был самообман.
   Вдруг  Кен возникает из ниоткуда с этой бредовой идеей и через месяц они
уже  сидят  в офисе своей звукозаписывающий фирмы, где молоденький менеджер
по  маркетингу  объясняет  им какая это великолепная идея. Он показывает им
результаты  опросов  и  чарты  прошлых лет, какие-то графики и в результате
обещает  им  солидный куш с этого безусловно выгодного дела. Они насмешливо
переглядываются  между  собой  -  какие,  к черту, деньги? Разве мы за этим
здесь   собрались?   Hо   молодого  человека  они  не  перебивают  -  пусть
выговориться.  Увидев  предполагаемый  список городов для "Последнего Тура"
(теперь он уже официально так назывался) и концертных площадок, они поняли,
что мероприятие намечается весьма серьезное и достойное для последнего тура
их  славной группы. Они согласились. Понадобился еще месяц для подготовки к
туру  -  репетиции,  реклама,  заказ  помещений и набор роуд-крю - дорожной
команды (или попросту роуди).
   И  вот  они  стоят  в  гримерке,  взявшись  за руки и произнося про себя
молитву  себе,  своему  инструменту  и  фэнам  снаружи.  Прошло  почти пять
месяцев,  в  течение  которых они объездили около сорока городов, дав более
семи  десятков  концертов.  Сегодня  у  них  было  последнее  выступление -
последний гиг. Hикт