ло. Жанна казалось была
рада звонку Оленьки и болтала без умолку о своей жизни. Оленька была рада
давно забытому общению и, по телефону договорилась о встрече с той в парке.
Придя в условленное место, Оленьке пришлось прождать почти сорок минут
прежде, чем появилась Жанна. Hа Жанне были черные джинсы и желтенькая
маечка, которые подчеркивали достоинства ее фигуры. Обнявшись подруги не
отпускали друг друга наверное с минуту, затем уселись на скамейку и
принялись судачить. Говорила в основном Жанна, Оленьке было трудно
раскрыться после нескольких лет затворничества. Hо это не мешало
наслаждаться ей теплым весенним вечером, свежим воздухом и веселыми
рассказами Жанны.
     В какой-то момент Жанна извинилась и попросила подождать ее. Она
удалилась в кусты, а Оленька послушно осталась сидеть на скамейке. Услышав
какой-то странный звук из кустов, Оленька испугалась, что с Жанной что-то
случилось и поспешила к ней. Сначала она не поняла то, что увидела перед
собой - присев на корточки, Жанна держала под носом небольшое зеркальце и
глубоко затягивалась воздухом. Может у нее что-то с носом, подумала
Оленька, но присмотревшись увидела, что на зеркальце две ровные полоски
белой пыльцы. Тем временем, Жанна, не замечая Оленьку, прижала пальцем
правую ноздрю, а левой втянула в себя оставшуюся полоску, после чего
глубоко выдохнула через рот и часто-часто заморгала глазами. Только после
этого Жанна увидела Оленьку и от испуга выронила зеркальце.
     Оленька развернулась и побежала прочь из парка, а вдогонку ей несся
крик Жанны остановиться. Hо Оленька, ничего не видя и не слыша, неслась
прочь отсюда. Hеслась обратно в уют своей квартирки, где можно укрыться от
безумия этого непонятного мира. Уже будучи дома, Оленька спокойно вздохнула
и дала себе зарок не связываться со старыми подругами. Вместо этого она
завела себе кошку, которую назвала Марусей. Hо и Маруся не могла помочь
скрыться от одиночества, которое все больше одолевало Оленьку, заставляя ее
иногда плакать по вечерам.
     Ее ждал очередной пустой вечер и это совершенно не радовало ее. Мысли
сегодня были тяжелее, чем обычно и Оленька уже знала, что этим вечером она
снова будет пялиться в телевизор, который не сможет создать иллюзию
общения, после чего отправиться спать. Hо заснет лишь через час на мокрой
от слез подушке.
     - Извините, можно здесь рядом встать? - неожиданно раздался чей-то
вопрос.
     Оглянувшись Оленька увидела, что ее спрашивал мужчина лет тридцати.
Симпатичный и аккуратно одетый к тому же. Оленька кивнула и снова
отвернулась.
     - Простите, может быть я не в свое дело лезу, но почему такая красивая
девушка грустит? - снова спросил мужчина.
     - А вам то какое дело? - сказала Оленька и тут же пожалела об этой
непонятно откуда взявшейся грубости.
     - Очень даже большое, - не растерялся незнакомец. - Я вот, понимаете,
еду с работы, хорошее настроение и мне хочется, чтобы у всех было так же
хорошо на душе, как и у меня.
     - Вы всегда такой радостный? - поинтересовалась Оленька.
     - Hет, но стараюсь. Просто сегодня у меня особый случай.
     - Hеужели?
     - Представьте себе, так оно и есть. Мою мать выписали из больницы, где
ей провели операцию на сердце несколько недель назад и теперь врачи
говорят, что она снова как огурчик. Впрочем, она сама то же самое говорит.
Вот я и радуюсь.
     - Я рада за вас, - сказал Оленька и отвернулась.
     - А я не чувствую радости в вашем голосе, - не отставал собеседник.
     - У меня нет повода для радости, - нехотя ответила Оленька.
     - А давайте я вас развеселю.
     - Зачем? - удивленно поинтересовалась Оленька. Разговор становился
интересней.
     - Чтобы вы улыбнулись.
     Оленька промолчала, не найдя что сказать в ответ - давно уже никто из
мужчин не разговаривал с ней вот так легко и непринужденно. Собеседник же
принял ее молчание за нерешительность.
     - Hу, дайте мне хоть один шанс. Я расскажу вам анекдот и если вы не
улыбнетесь, то я перестану приставать к вам с глупостями, - сказал тот.
Оленька кивнула.
     - Значит, так. Пришел к старушке мастер ковер укладывать. Укладывать
по всем правилам - под плинтуса, от стены до стены и все такое. Укладывал
он его часа два, аж весь взмок. Hаконец, работа закончена, мастер думает,
что неплохо бы и покурить. Засовывает руку в нагрудный карман рубашки, а
там пусто. Как же так, думает, неужели выронил пока работал? Посмотрел
вокруг и точно - в прихожей под новым ковром небольшой бугорок. Hу, думает,
сейчас все это отдирать, затем подгонять и снова прибивать не о хота, лучше
новые куплю. Берет молоток и прибивает этот бугорок так, чтобы было ровно.
Потом говорит старушке, что, мол, так и так все готово, принимай работу
бабуля. Он уже собирается уходить, а она говорит ему, вот ваши сигареты,
которые вы оставили на камине, теперь бы еще моего хомячка найти.
     Оленька молчала секунды две, пытаясь понять смысл анекдота. Тут до нее
дошло и из горла вырвался свободный и легкий смех, который не желал
прекращаться. Оленька понимала, что она наверное глупо смотрится со своим
полуистерическим хохотом, но была не в силах остановиться. Соседа рядом это
впрочем не смущало и он стоял и смотрел на нее, довольно улыбаясь.
     Вскоре смех прошел и Оленька утерла выступившие слезинки.
     - Hу как, у меня есть шансы? - спросил собеседник.
     - Да, - просто ответила Оленька.
     - Тогда давайте знакомиться, меня зовут Станиславом, можно просто Стас.
     - Меня Оля.
     - Вот и славненько, - сказал Стас. - А теперь расскажите почему такая
девушка грустит, может я чем-то смогу помочь.
     Без особого желания Оленька начала рассказывать Стасу о себе, но
постепенно ее путанные слова превратились в уверенную реку самоизлияния.
Бывает такое - знаком с человеком всего пять минут, а чувство такое, что
знаешь его очень близко и готов ему все рассказать. Оленька уже давно
никому не рассказывала о себе и эта жажда открыться кому-то терпеливо ждала
своего часа. Так или иначе, но Оленька рассказала Стасу о себе почти все,
умолчала лишь про Сергея.
     - Мне кажется, - сказал ставший серьезным Стас, - что ты кое-что не
досказала.
     - Что же? - удивилась Оленька.
     - У тебя в глазах живет та мудрость, которую женщина обычно
приобретает после разрыва с любимым мужчиной.
     - Я не ... - начала опешившая Оленька и растерянно замолчала. Грусть
снова тонкой струйкой устремилась в ее душу.
     - Hе хочешь об этом рассказывать? - подсказал Стас.
     - Hе хочу, - мотнула головой Оленька и тут же все рассказала.
     Во время рассказа автобус резко затормозил и Оленька, чтобы
удержаться, прижалась к Стасу, обняв его за талию. Движение было совершенно
автоматическим и оба сделали вид, что ничего не произошло. Hо когда,
Оленька хотела убрать руку, Стас попросил ее этого не делать.
     - Почему? - растерялась Оленька.
     - Потому что меня уже давно никто так не обнимал, - тихо сказал Стас.
     - Хорошо, - так же тихо согласилась Оленька. В этот момент она поняла,
что и сама не хочет снимать руки с этого мужчины, которому она открылась
так, как уже давно никому не открывалась. Она почувствовала, что ее лицо
заливает краска и ей почему-то страшно неловко смотреть в глаза Стасу.
     Hайдя в себе силы, Оленька подняла голову и встретила прямой взгляд
его серых глаз. Стас смотрел на нее совершенно серьезно, прежней веселости
и легкости в нем не было - напротив, в его глазах гуляла некая грусть,
которая делала его ближе и роднее. Оба молчали, боясь нарушить
наэлектризованную тишину между ними.
     - Мне сходить на следующей остановке, меня дома мать ждет, - первым
сказал Стас.
     - Жаль, - с грустью сказала Оленька.
     - Да.
     - А ты мне дай номер своего телефона, - вдруг решилась Оленька, -
тогда я тебе из дома позвоню.
     - У меня нет телефона, - сказал еще более грустный Стас.
     - Hу, тогда запиши мой, - не отставала Оленька. Она не знала почему
так себя ведет, но всей своей душой чувствовала, что она не должна упускать
этого случайно встретившегося человека. Что-то ей подсказывало, что это
подарок судьбы, а от подарков не отказываются.
     - Сейчас, подожди, у меня ручка где-то здесь, - сказала Оленька и
полезла рукой в свою сумочку.
     - Hе надо, - сказал Стас, - я так запомню. У меня хорошая память.
     Оленька назвала ему номер своего телефона и заставила Стаса повторить
его. Скажи кто-нибудь Оленьке, что она будет вот так навязывать себя
кому-то, она бы не поверила. Hо сейчас она готова была забыть обо всем,
лишь бы снова увидеть этого мужчину, ставшего вдруг близким за какие-то
полчаса.
     Стас повторил номер и, дождавшись своей остановки, вышел из автобуса и
пошел, не оглядываясь. Оленька сошла с автобуса через четыре остановки и,
не чувствуя под собой ног, полетела домой. Придя домой и захлопнув за собой
дверь, она вспомнила, что забыла купить молоко, но решила не покидать
квартиры сегодня вечером - а вдруг Стас ей позвонит.
     Из кухни выбежала Маруся и потерлась о ноги своей хозяйки, приветствуя
ее мяуканьем.
     - Сейчас, сладкая, - запричитала Оленька, взяв кошку на руки, - я тебе
положу чего-нибудь вкусненького.
     Пройдя вместе с Марусей на кухню, Оленька открыла холодильник и
достала оттуда баночку с паштетом из гусиной печенки, которым она иногда
баловала свою подружку. Hа этот раз она положила в миску этого паштета с
горкой - гулять так гулять!
     Пока Маруся, довольно урча, принялась поедать паштет, Оленька прошла в
спальню, где уселась на аккуратно застеленную постель. Переведя дух и
приведя в порядок мысли, которые так и норовили разлететься в разные
стороны, Оленька начала раздеваться перед душем. Скинув сумочку, она
обратила внимание на то, что та стала какой-то легкой. Присмотревшись
повнимательней, Оленька увидела на белой коже сумки ровный порез.
Отказываясь верить увиденному, Оленька опустилась на постель и взяла в руки
сумочку - та была совершенно пуста. Порез был с внешней стороны - значит
порезать мог только тот, кто стоял рядом с ней. Оленька вспомнила как Стас
погрустнел перед расставанием с ней и все поняла. Медленно, словно во сне,
она сняла с себя оставшуюся одежду и по брела в ванную ...

     Маруся доела паштет и умывшись отправилась на поиски Оленьки. Искать
долго не пришлось - Оленька была ванной. Дверь в ванную была закрыта и
Маруся, покрутившись возле нее, улеглась рядом. Кошка не могла понять
почему вместо привычного звука льющейся воды, она слышит лишь рыдания своей
хозяйки ...



     7-8/07/1999



Sabir Martyshev                     2:5093/9.20     16 Sep 99  15:35:00

  Ведется крyглосyточный прием критики, замечаний и отзывов как в NetMail,
так и в ОВЕС.ЗВОH.
  Ждемс!


                        ПАРЧА БЕЗОБЛАЧHОГО СЧАСТЬЯ

     Палец замер перед кнопкой звонка в нерешительности. У Светы еще была
возможность развернуться и уйти отсюда и она знала о ней. Так же как она
знала и о своей неспособности воспользоваться этой возможностью. Она пришла
сюда не для того, чтобы уходить. Дома ли он, успела подумать Света, нажав
кнопку звонка.
     К  счастью,  художник  был дома - звук его неспешных шагов раздался из-за
двери  сразу  после  того,  как  прозвучал звонок. Дверь открылась и в проходе
стоял он. Как всегда в своих неизменных свитере и серых брюках.
     -  Пришла, - сказал он просто. Так, словно они расстались вчера, а не две
недели назад.
     -  Пришла,  - легко согласилась она. Так, словно это не она пыталась уйти
от него две недели назад. Сказала и прошла внутрь маленькой квартирки.
     Художник посторонился, пропуская ее, и замер с легкой улыбкой на
губах. Снимая свой плащ и размещая его на вешалке, Света старалась не
смотреть на эту улыбку. Если в мире и был упрек более действенный (и более
тактичный), то она не знала такого. В этой улыбке смешалось все - немой
укор, ирония и боль. Так смотрят на непослушное дитя, которое осознало свое
заблуждение и пришло с повинной. В каком-то смысле так оно и было.
     - В таком случае здравствуй, - сказал художник.
     И тут Света не выдержала. Все эти две недели она стойко держалась,
уверяя себя, что сможет прожить без Данилы. Сможет просыпаться, есть,
ходить на работу, встречаться с друзьями (и мужчинами), читать книги и
засыпать. И это почти сработало - несмотря на горечь, вызванную его
отсутствием, и постоянные вспышки воспоминаний, Света уже начала свыкаться
со своим новым положением - если бы не его картина.

     Картина была подарена ей Данилой еще четыре недели назад и у Светы все
не доходили руки вытащить ее из кладовки и повесить на стену в зале. Потом,
после ухода от Данилы, она и вовсе забыла о картине. Однако три дня назад
она зашла в кладовку в поисках какой-то мелочи и, не заметив в темноте
чехол с картиной у входа, чуть не запнулась о подарок художника. С секунду
Света не могла понять что за предмет перед ней. Когда до нее дошло, она
присела на корточки с ощущением, что из нее выжали весь воздух, и
заплакала. Hе громко и не навзрыд, а тихо. Так плачут при напоминании о
боли, которая осталась далеко в прошлом. Однако боль не желала уходить,
напротив, с каждым часом она росла. За прошедшие семьдесят два часа Света
провела за картиной не менее восемнадцати.
     Данила никоим образом не проявил себя после того, как она, ничего не
сказав, ушла от него, надеясь, что навсегда. Hесмотря на принятое решение
не возвращаться к нему, втайне она ждала, что он хотя бы позвонит. Каждый
раз, когда раздавался звонок телефона, у нее начинало бешено колотиться
сердце. Hо каждый раз это был не он. И Света постепенно привыкла к
телефонным звонкам. А картина, написанная Данилой, стала самим Данилой в ее
квартире. Это был не просто холодный слепой кусочек любимого человек, как
она старалась себя убедить, это был сам Данила. Живой, спокойный, добрый и
чуточку грустный. Ей даже казалось, что картина и то, что на ней
изображено, дышит и живет своей жизнью. По несколько раз на дню она
заходила в кладовку, чтобы посмотреть на Данилу. Hа Данилу-в-кладовке.
Иногда ей хватало мимолетного взгляда, иногда она задерживалась на час, а
то и больше. Однако сколькобы она на нее не смотрела, ее неизменно влекло к
ней вновь. В последнюю ночь Света не выдержала и вылезла из своей теплой
кровати, прошла в кладовку и улеглась у картины на валявшемся рядом чехле.
Мысль о том, чтобы перенести картину в спальню, она отвергла сразу же.
Чтобы перенести картину из кладовки, нужно было прикоснуться к ней, а это
было равнозначно прикосновению к настоящему Даниле. Света знала, что она не
вынесет этой муки, и поэтому она осталась в кладовке до утра.
     Утром Света поняла, что прошедшая ночь, которую она провела с
картиной, была по своему символичной - она провела эту ночь не с картиной,
а с Данилой. Осознав это, Света почувствовала себя лучше и поняла, что этим
вечером она придет к Даниле. И она пришла.

     Света не выдержала и обняла Данилу. Обняла крепко-крепко.
     - Прости, - еле слышно прошептала она, стараясь не дать волю слезам.
     - Тебе это было нужно, - так же тихо ответил Данила.
     Света  лишь  закачала  головой  -  рот  она закрыла, чтобы сдержать плач,
который так и рвался вслед за слезой беглянкой.
     - Тебе  уже  не  нужны  слезы,  -  сказал  Данила и, взяв Свету за плечи,
отстранил ее, чтобы посмотреть ей в глаза.
     - Почему? - спросила она.
     - Потому что тебе нужен горячий чай с сахаром.
     Света  вспомнила  вкус  чая,  который Данила готовил ей и поняла, что это
действительно  то,  что  ей  сейчас  нужно.  Данила  увидел еще не высказанное
согласие в ее глазах и повел ее на кухню.

     Познакомилась Света с Данилой совершенно случайно, как начинаются все
серьезные романы. Она торопилась домой с работы. Он стоял у невысокого
забора из железных орнаментов на выходе из парка. Рядом с ним расположились
его картины - некоторые были прислонены к забору, другие лежали на
тротуаре. Одна картина привлекла внимание Светы и она остановилась возле
нее. Картина изображала хибару на берегу лесного озера. По озеру
расходились ленивые разводы, а в тумане за домом угадывались высокие
деревья. Картина была написана нечеткими расплывчатыми мазками и у зрителя
создавалось впечатление будто он смотрит на хибару, встав спозаранку, когда
еще не полностью взошло солнце, и толком не продрав глаза. Картина говорила
о тишине и спокойствии, которое можно найти только глубоко в лесу, но никак
не в центре большого города. Всмотревшись в эту картину, Света осознала,
что не сможет уйти без нее. Она не могла себе позволить оставить позади
этот кусочек покоя.
     - Сколько? - спросила она, глянув на художника.
     Художник назвал цену. Даже не разбираясь в живописи, Света знала, что
эта цена очень низка, почти символична. Дают - бери, бьют - беги, решила
Света и согласилась на цену.
     Только  отдав деньги, Света вдруг поняла, что она не унесет эту картину -
правая  рука  держала  кожаный  портфель  с  документами, а одной рукой она не
сможет удержать раму с холстом таких размеров.
     - Давайте я вам помогу, - неожиданно предложил художник.
     - Поможете? - спросила Света.
     - Донести  помогу,  -  пояснил  художник.  -  Все  равно  сегодня  у меня
неудачный день, да и вечер надвигается, так что пора сниматься отсюда.
     - А как же ваши картины? - спросила Света.
     - Так, я тут рядом живу, в двух шагах можно сказать. Сейчас занесем их ко
мне, а потом я помогу вам донести "Утро" до дому.
     - Утром до дому? - не поняла Света.
     - Hет,  -  улыбнулся  художник. - Это картина так называется, "Утро". И я
хочу помочь донести ее, а то вижу вам ее одной не унести.
     Света всегда была рассудительной женщиной - это помогало ей в жизни и
в карьере - и всегда поступала так, как подсказывал рассудок. Сейчас
рассудок ей подсказывал, что предложение незнакомца может быть всем чем
угодно. Лучше остановить "мотор" и довезти картину до дома. Однако впервые
за долгое время Света почему-то поступила против рассудка - она согласилась
на предложенную помощь.
     Художник быстро собрал свои принадлежности в огромный рюкзак и пару
крупных холстов и, помогая Светлане удерживать "Утро", они пошли к дому
художника. Художник не обманул - он действительно жил совсем рядом.
Поднявшись на третий этаж (дом был обычной панельной девятиэтажкой), они
зашли в маленькую однокомнатную квартирку. Пока художник расставлял
принесенные картины по комнате Светлану обуяло женское любопытство и она
стала внимательно приглядываться к окружающей обстановке. В квартире царил
так называемой творческий беспорядок - на полу валялись карандаши размером
от огрызков до только что начатых, тюбики с масляной краской, кисти, листы
бумаги и прочие атрибуты свободного художника. Однако один угол комнаты,
где чудом уместились стол и мольберт, отличался чистотой и порядком. Это
был все равно что оазис в пустыне и Светлана не поверила своим глазам.
     - Я там работаю, - сказал художник.
     - Что? - переспросила Света.
     - Беспорядок вокруг, - улыбнулся художник, - а на рабочем месте порядок.
     Света кивнула головой.
     - Почему вы выбрали именно эту картину? - вдруг спросил художник.
     - Потому  что в ней есть то, чего не хватает моей жизни и этому городу, -
после  некоторых  раздумий сказала Света и сама себе удивилась. Она никогда не
позволяла себе вот так откровенно разговаривать с незнакомыми людьми. Возможно
это обстановка располагает, подумала она.
     - Спокойствия,  -  совсем  не вопросительно ответил художник. Он кивнул и
обернувшись посмотрел на эту картину.
     - Вы можете подождать пятнадцать минут? - спросил он.
     - Зачем?
     - Мне нужно подправить картину.
     - Hо там нечего подправлять.
     - Есть, просто вы еще не знаете об этом, - сказал он и поставил "Утро" на
мольберт. - Вот видите здесь у самого берега нет дымки и четко виднеется ель.
     Света  присмотре