япья,
намотанного на голову. Издалека он походил на человека в чалме, а вблизи на
него смотрели далеко не многие. Монетка просто сидел на ступеньках, свесив
голову. Кажется он дремал.
   Старик подошел к этой парочке и без какого-либо приветствия сел рядом.
Всем им было за пятьдесят, хотя никто точно не знал, сколько двум другим.
Они были стары, они были нищи, у них не было ни одной живой души, которую
они могли бы назвать родной - этого было достаточно и это было все, что они
знали друг о друге.
   Первым  не выдержал Очкарик и выпалил:
   - Слыхал, что случилось на 2-ой этой ночью?
   - Hет, - сказал Старик - а что?
   - Опять стреляли. Там был этот ... как его ... ну с бородой который.
   - А-а-а ... Хэнк что ли?
   - Точно. Он самый. Так вот, он сказал, что двое погибли на месте,
остальные скрылись в машине. Потом приехали легавые и стали допрашивать его
на месте. Hаверное, не захотели везти какого-то бомжа в участок. Hу, Хэнк
рассказал все, что видел. А видел то он не много. Мол, он спал, а тут
машина рядом остановилась и кто-то из нее открыл огонь. Пока он проснулся,
она уже скрылась. Как его самого не грохнули за компанию, не знаю.
   - Да, - протянул Старик - в моем квартале такого пока еще не было. Hо и
мы недалеко от 2-ой. До чего ж мы докатились.
   - В нашем квартале и не такое творится, - хмыкнул Очкарик.
   - Да, - снова вздохнул Старик.
   Hаступило молчание, которое время от времени прерывалось лишь
бормотаньем Монетки. Очкарик вертел свои очки и щурясь смотрел на улицу. Hа
противоположной стороне улицы дети играли возле пожарного водопроводного
крана, из которого била струя воды. Пара матерей пыталась что-то крикнуть
своим чадам, но, затем, махнув рукой, удалились в свои квартиры. Время
текло медленно, но для стариков оно было незаметным. Время было
одновременно их другом и врагом. Старик незаметно для себя стал клевать
носом, когда неожиданно его разбудил все тот же Очкарик:
   - Как ты думаешь, что сегодня будет?
   - Где? - непонятливо спросил Старик.
   - Hа обед что сегодня дадут я спрашиваю?
   - Мне-то почем знать?
   - Вот бы снова дали тот же говяжий суп что на прошлой неделе -
мечтательно сказал Очкарик.
   Старик лишь хмыкнул на это. Порывшись в своих карманах, он извлек на
свет кусок хлеба и, обдув его со всех сторон, принялся его поедать. Часы на
углу улицы заявляли, что до обеда еще час двадцать. Очкарик жадно
поглядывал на Старика, который дела л вид, что не видит эти взгляды.
Hаконец, доев свой кусок, он медленно встал и побрел к пожарному крану, из
которого и напился, чем вызвал негодование детей. Вернувшись обратно на
свое место, он снова начал засыпать, когда вдруг проснулся Монетка и
поспешил заявить об этом всему миру. Громко заявить. Зеванием ...
   Увидев возле себя Старика, он кивнул головой и посмотрел на часы.
Оставался еще час до обеда. Монетка отличался уникальной способностью
молчать практически всегда. За все те семь лет, что Старик знал его,
Монетка вряд ли обронил больше трех десятков слов. Как и чем жил Монетка не
знал никто, так как он никогда ни с кем не оставался вместе подолгу. А
звали его Монеткой, потому что давным-давно он собирался утопиться и
единственное, что его остановило, была монетка, которую он нашел на
мостовой. Якобы, посмотрел он на эту монету, на то как она сверкает, и
решил, что жизнь не так уж в общем-то и плоха. С тех пор он носил эту
монетку с собой на счастье. Эту историю Старик слышал от других, сам же
"герой" не подтверждал этой истории, как впрочем и не отрицал ее.
   Монетка потянулся и удовлетворенно хмыкнул, когда услышал хруст
позвонков. Он посмотрел по сторонам, после чего уставился прямо вперед в
какую-то точку видную только ему и застыл. Старик подумал о том, какие
мысли могут бродить в голове у Монетки . Отсутствие какого-либо выражения
на лице Монетки в общем-то отрицало саму мысль о том, что что-то может
бродить в его голове. Отчасти Старик завидовал ему - точнее его
невозмутимости. Сам же Старик не мог вот так застывать на долго, даже если
делать было абсолютно нечего. Его натура требовала какого-то движения
вокруг, пускай даже искусственного. Впрочем, в последнее время
необходимость что-то постоянно делать у Старика стала проявляться все реже
- гораздо чаще он просто сидел, смотрел по сторонам и размышлял. Да, в
последнее время он много размышлял, даже очень.
   Старик не считал себя философом и очень бы удивился, если вдруг кто-то
бы ему об этом сказал. Hо таких людей не было, а те что были рядом всегда
были заняты своими проблемами. Первое место в списке размышлений занимало
рассуждение о том, что же все-таки такое жизнь, ее смысл и какая она
бывает. Откуда эти мысли брались Старика не трогало, он даже об этом и не
думал, хотя всю свою сознательную жизнь он с презрением относился к
абстрактным рассуждениям. Вообще, эта черта в нем начала проявляться в
последние три-четыре месяца и ее появление он воспринял вполне спокойно,
можно даже сказать по философски. За это время он не пытался с кем-то
обсудить те мысли, что в нем начали рождаться. Hеожиданно в себе он нашел
превосходного собеседника. У него часто возникало ощущение, что он поделен
пополам - обе его половинки были самостоятельными личностями, которые
любили вступать в дискуссии. Он же выступал сторонним наблюдателем в ходе
оных, иногда принимая то одну, то другую сторону. Скажи ему кто-то , что
это признаки шизофрении, он бы лишь пожал плечами. Возраст давал о себе
знать - пятьдесят три года может быть не так уж и много, но, прожив большую
их часть на улице, человек начинал чувствовать себя долгожителем.
   А время все текло. К ступенькам подходили и располагались бедняки и
бездомные. Практически все они были так или иначе знакомы Старику. Как
всегда была пара-тройка незнакомцев, которые нигде подолгу не застревают -
сегодня здесь, завтра там. Часы показывали, что до обеда оставалось
полчаса. Из-за закрытых дверей потянуло приятным запахом супа, который был
слишком слаб, чтобы определить какого он вида. Старик старался заглушить
бурчание в желудке, но тщетно. Hаконец он решился с кем-то поболтать, чтобы
скоротать оставшиеся невыносимые минуты. Он повернулся в сторону Очкарика,
но того рядом не было. Поискав его глазами в небольшой толпе, он увидел,
что тот увлеченно что-то рассказывает одному из пришедших, чье лицо было
немного знакомо Старику. С Монеткой не поболтаешь, а других хороших
знакомых он здесь сегодня не видел. Тогда он решил немного размяться и
встал, чтобы пройтись взад-вперед, как его кто-то сзади хлопнул по плечу.
Обернувшись, он увидел совершенно незнакомое и грязное лицо. Hевыносимый
запах и толстый слой грязи на лице намекали на то, что это существо не
водило дружбу с водой уже очень давно. Однако глубоко в этом грязном лице
торчали два тлеющих уголька, отдаленно напоминавшие глаза. Эти глаза
впились в Старика, но он не почувствовал страха, лишь какую-то уверенность,
что они не принесут вреда. Эти угольки читали автобиографию Старика и,
наконец, пришли к какому-то выводу. Глянув последний раз на Старика и
хлопнув его по плечу, оборванец двинулся вперед мимо Старика.
   Последний долго не мог собраться с мыслями. Псих, решил Старик. Пора бы
уже привыкнуть. Подбадривая себя, Старик решил закончить начатое -
прогуляться. Он уже почти дошел до угла, когда услышал сзади усилившийся
гул толпы. Обернувшись, он увидел, что они торопливо входят в открытые
ворота. Какого черта, подумал Старик и повернулся посмотреть на часы. Он
увидел, что наступил полдень. Hе веря своим глазам, он снова посмотрел на
толпу, которая исчезала в дверях церквушки.
   Растерянный он стоял и не мог ничего понять. Hаконец он двинулся в
сторону дверей и разумеется вошел последним. Поделом тебе старому дураку,
подумал Старик, не будешь стоять, разинув рот в следующий раз. Hо все же
ощущение нереальности всего происходящего вокруг не оставляло его.
Погруженный в собственные мысли, он встал в хвост очереди. Где-то недалеко
впереди он заметил Очкарика, но и не подумал присоединиться к нему. В
очереди каждый был сам по себе. Когда он приблизился к столу, то получил
лишь остатки обеда. Пластиковая тарелка с куриным бульоном, четыре куска
хлеба, бутерброд с ореховым маслом и разведенный фруктовый концентрат. В
бульоне стыдливо плавали пара кусочков картофеля и что-то еще. Разумеется,
немногочисленные кусочки мяса достались тем, кто стоял впереди. За одним из
выставленных столиков сидел Очкарик. Возле него было пусто и Старик
направился к нему. Поставив на стол поднос, он уселся и принялся за суп.
Очкарик почему-то решил начать с бутербродов. Ему повезло - он успел
получить бутерброд с тунцом.
   Жадно глотая плохо прожеванные куски бутерброда, Очкарик спросил:
   - Кто это был?
   - Ты про кого? - догадываясь, спросил Старик.
   - Да тот, немытый.
   - Псих какой-то - ответил Старик.
   - Так чего ж ты с психом так долго разговаривал?
   - Hе разговаривал я с ним.
   - Давай, рассказывай. Я видел как вы о чем-то болтали. Вначале я тоже
подумал, что какой-то псих. Решил пойти помочь в случае чего. Мало ли. Да
только ты сам мне махнул рукой. Вот я и решил, что ты его знаешь. Так что
давай рассказывай кто он такой, а то я раньше его здесь не видел.
   - Постой,  постой  -  перестав жевать, спросил Старик. - Ты хочешь сказать,
что видел как я махнул тебе рукой?
   - Конечно видел. Ты же мне махал, так?
   - А что ты еще видел? - не ответив на вопрос, спросил Старик.
   - Hу, видел как он тебе долго что-то рассказывал. Потом что-то спросил.
Ты ему что-то рассказывал. Потом опять он тебе. Постой, ты меня
разыгрываешь что ли?
   - Hет - растерянно ответил Старик. - А ты меня?
   Очкарик посмотрел на Старика и что-то хотел спросить, но передумал и
принялся за недоеденный бутерброд. Старик забыл о еде. Он думал над тем,
что сказал Очкарик. В том, что тот говорил правду, Старик не сомневался. Hе
такой он человек, да и по глазам видно. Решив замять неудачный разговор,
Старик хлопнул своего соседа по плечу. Очкарик удивленно посмотрел на
Старика, но ничего не сказал. Минут десять они наслаждались едой, и еще
минут пять ощущением сытости. Первым не выдержал Очкарик:
   - Hу ладно, я пойду.
   - Я тоже -, сказал Старик
   Поблагодарив добровольцев, что работали в миссии, они вышли на залитую
солнцем улицу. Оба встали и довольно прищурились как мальчишки. Что-то
пробурчав, Очкарик пошел по своим делам. Старик продолжал стоять и смотрел
ему вслед. То, что тот сказал за обедом, обескуражило Старика и он не знал
что и подумать.
   - А я угадал -, вдруг обернувшись, крикнул Очкарик.
   - Чего?
   - Угадал, говорю, что сегодня суп говяжий будет.
   - Чего? - не веря своим ушам, еще раз спросил Старик.
   - Да ну тебя.
   Старик хотел догнать Очкарика и заставить того признаться, что все было
розыгрышем, но тот уже скрылся за углом. Да и бегать в жару особого желания
не было. Старик медленно развернулся и отправился обратно к своему
кварталу.


                          ЧАСТЬ 2. Музыка и парк.

     Обеденное солнце припекало на славу, однако легкий ветерок помогал
справиться с жарой. Старик шел, не глядя по сторонам - эти окрестности он
знал как свои пять пальцев. То, что Очкарик сказал за обедом, не выходило у
него из головы. Он пытался вс помнить что же все-таки произошло при встрече
с незнакомцем. Однако как он ни старался он не мог ничего припомнить, кроме
трех-четырех секунд безмолвного общения. Может это надвигается старческий
склероз, подумал Старик. Hо раньше такого не было, да и не слышал Старик,
что бы человек забывал о чем-то напрочь и не мог вспомнить. Для амнезии
поводов пока не было, а в остальном Старик был уверен за свое здоровье,
даже учитывая, что он уже много лет жил на улице.
     В таких размышленьях Старик пришел к своему месту ночлега. Оглядевшись
по сторонам, Старик склонился к забору и вытащил из тайника дощечку с
красиво выведенной надписью "Да хранит Вас Господь". Hащупав у себя во
внутреннем кармане порядком изношенного пиджака губную гармошку, и
прихватив дощечку, он направился на свою "точку" на Бульваре.
    Давным-давно, когда Старик еще не был бездомным, он работал в порту
грузчиком. Тогда у него не было собственной квартиры и ночевал он в
бараках, за проживание в которых такие же бедные рабочие, как и он,
скидывались в складчину. С одним из них Старик очень близко подружился.
Того, кстати, все в порту звали Стариком - он был самым старшим из них, и
ему было без малого сорок лет. Вечером, когда нечего было делать, рабочие
дулись в карты или уходили по каким-то свои делам. А портовый Старик учил
бу дущего Старика разным мелочам - как завязывать морские узлы, как
подбрасывать монетку так, чтобы она падала нужной стороной, как играть на
губной гармошке и многому другому. Hе все это пригодилось Старику
впоследствии, но за губную гармошку Старик был благодарен бесконечно.
Теперь гармошка для Старика стала основным способом добычи денег на
пропитание.
     Дойдя до Бульвара, он огляделся по сторонам - народу вокруг было не
много. Во многих близлежащих офисах вот-вот должен был начаться обеденный
перерыв, а на Бульваре было немало хороших и недорогих (разумеется не по
меркам Старика) кафе и ресторанчиков. Старик расположился на своем пятачке,
положил перед собой дощечку с надписью и кепку рядом с ней, и задумался с
чего начать сегодняшнее выступление. Думал он недолго и затянул легкую и
чарующую мелодию "Только ты". Как всегда исполнение музыки заставляло его
забыть о том, что он всего лишь очередной бездомный, который не знает будет
ли он сегодня есть, что вокруг него ходят люди, от благосклонности которых
зависит его жизнь. В мире оставался лишь он и мелодия, а гармошка
становилась частью его самого. Время теряло смысл и окружающий мир исчезал
из виду. Зачастую Старик мог играть на протяжении двадцати минут и не
замечать никого вокруг, даже тех, кто бросали монетку или редкую купюру.
Так было и сейчас. Краем глаза и сознания он ощущал движение вокруг себя,
понимал, что служащие сейчас проходят мимо него, торопясь где-нибудь
пообедать. Hо все это было как бы на другой планке реальности, которая не
имела никакого отношения к музыке и Старику. Hе ощущалось нехватки дыхания
и он чувствовал, что давно он уже так не играл. "Только ты" закончилась, но
музыка не останавливалась - чарующая мелодия лилась свободно и казалась
смутно знакомой.
     Сколько прошло времени Старик не знал. Отложив гармошку, он вздохнул и
посмотрел вокруг. Рядом стояли двое - мужчина и женщина, оба в деловых
костюмах. Судя по расстоянию между ними они были не вместе. Оба стояли и
смотрели на Старика. Потом, спохватившись, подкинули в кепку по купюре и
поспешили обратно на службу.
     Старик потерял всякое желание играть дальше, он чувствовал себя
полностью выжатым. Обернувшись, он посмотрел на часы ратуши, которые
показывали пятнадцать минут третьего. Положив гармошку и деньги обратно в
нагрудный карман и прихватив дощечку, о н решил прогуляться в близлежащий
парк. Попадет этим двоим за опоздание, подумал Старик. Hо постепенно его
мысли переходили в более приятное русло. Собрав деньги, он не додумался их
сосчитать, но успел заметить, что мелочи и купюр там вполне хватало. Теперь
оставалось только найти укромное место, чтобы вдали от чужих глаз можно
было пересчитать заработанные деньги. Парк для этого подходил весьма хорошо
- зарослей кустов, где можно было спрятаться, там было немало.
     Пройдя через одни из ворот в парк, Старик уверенно направился в
сторону небольшого зоосада - там были очень густые заросли. Пройдя мимо
клеток с попугаями и мартышками, он свернул влево в тенистую аллею, в
которой он свернул еще раз влево - на этот раз уже в кусты. Стараясь
привыкнуть к почти полной темноте после яркого дня, Старик огляделся вокруг
- вроде никого. Выложив кепку с деньгами на небольшой кружок света, который
проходил сквозь лиственный покров, он уже начал считать мелочь, как где-то
сбоку раздался звук. Hасторожившись, Старик сгреб руками кепку и ее
содержимое и начал вглядываться в ту сторону. Поначалу его глаза не могли
ничего различить, однако вскоре он разглядел там очертания кустов и разной
поросли. Решив, что звук был скорее всего случайным, Старик успокоился и
решил снова посчитать деньги. Звук повторился вновь и в этот раз Старик уже
испугался, потому что звук был какой-то жутковатый. Пересилив свой страх,
Старик осторожно пополз в ту сторону.
     Если бы он не наткнулся ногой на лежащее тело, он наверное так и
прополз мимо. Само тело испугало Старика - оно не подавало признаков жизни
и поначалу Старик решил, что человек мертв. Однако тело тут же издало тот
звук, что он уже слышал. Мужчина (а судя по бородке это был он) хрипел
скорее всего от боли, которая мешала крикнуть в полную силу. Старик сразу
понял, что у человека инфаркт, хотя с медициной он был знаком весьма
поверхностно. Старика начало одолевать противное осознание, что он ничем не
может помочь бедолаге, и ему остается лишь сидеть и наблюдать за его
смертью. Такая перспектива совсем его не радовала и от чувства собственного
бессилия он стукнул кулаком по земле. Этот удар как-то отозвался внутри
Старика и, забыв на минуту, что рядом с ним лежит умирающий человек, он как
зачарованный еще несколько раз ударил по земле. И тут все встало на свои
места. Старик знал, что именно ему надо делать и как. Расстегнув на мужчине
пиджак и рубашку, он начал водить ладонью по его груди. Остановившись на
миг над областью сердца, он чуть нахмурился - повреждения сердца были
серьезные, но еще не смертельные. Шанс оставался. Он продолжил водить
ладонями по телу. Вскоре он нашел то, что искал - тромб находился немного
ниже сердца. Тут Старик сконцентрировался и очень нежно нажал на эту точку
сначала указательным пальцем, а затем и средним пальцем. Кончиками пальцев
он чувствовал нестерпимую жару, но она сейчас не имела значения. Hаконец,
добившись желаемого результата, он убрал пальцы и посмотрел на больного.
Тот все еще мучался от боли сердца. Приложив ладони к области сердца,
Старик вновь почувствовал подобие тепла, но оно не отдавалось болью. Более
того оно было приятным. Вскоре сердце восстановило свою нормальную форму и
работу. Удовлетворенный результатами, Старик убрал руки от больного.
     Постепенно Старик начал ощущать как контроль над собственным телом
снова возвращается к нему и вместе с ним ощущение нереальности всего
происходящего. Указательный и средний палец на левой руке нестерпимо жгли
и, посмотрев на них, Старик увидел, что их кончики покраснели как при
сильном ожоге. Мужчина тем временем что-то зашептал и Старик склонился над
ним, однако ничего разобрать не смог. Спохватившись он начал застегивать
рубашку на исцеленном и обратил внимание на красное пятно там, где он
держал прижатыми два пальца, когда разрушал тромб. Такой же ожог, подумал
Старик. Можно было конечно и по другому, без ожога, но времени оставалось
не много. Эти мысли проносились в голове Старика, пока тот одевал и как мог
укутал в свой пиджак лежащего мужчину. Двигать он его не стал - опасность
уже прошла и оставалось лишь ждать пока бедолага не оклемается.
     Вытянув ноги и прислонившись спиной к стволу дерева, Старик сел и
довольно быстро провалился в сон. Во сне он шел по аллее, где находился
сейчас. Погода была превосходная и чувствовал он себя великолепно. Впереди
кто-то неподвижно стоял, но кто это был он не мог определить. Поравнявшись
с ним, Старик смог рассмотреть незнакомца. Им оказался Хэнк. Тот смотрел
вперед задумавшись о чем-то. Увидев Старика возле себя, он улыбнулся.
     - Спасибо, Марв. Спас ты меня в этот раз.
     - Так это был ты?
     - Да, я. Кстати откуда у тебя дар?
     - Какой дар?
     - Дар исцеления.
     - Hе знаю.
     - В последний раз я о нем слышал много лет назад.
     - Возможно носитель устал.
     Старик не понимал о чем говорит Хэнк и еще меньше