умать о тебе, - с кислой миной произн„с Морган. - Всего
лишь сосредоточиться и немного подумать. С этим справится и
любой неодар„нный балбес. Ты мне, как реб„нку малому, вс„
разжевал и в рот положил.
   Он был так по-детски огорч„н, что я уступил и, хоть времени было
в обрез, детально разъяснил ему механизм функционирования
зеркальной связи - пусть он немного попрактикуется со своими
коллегами-магистрами, пока я буду отсутствовать.
   Потом мы попрощались, Морган пожелал мне удачи и скорейшего
возвращения, и я переместился в спальню Дейрдры.
   Она вс„ ещ„ спала, беспокойно ворочаясь в постели. Первым делом
я углубил е„ сон, сняв тревогу и напряжение. Она затихла, на
лице е„ появилось выражение спокойствия и безмятежности, губы
тронула счастливая улыбка. Очевидно, ей начало сниться что-то
приятное. Она ласково прошептала мо„ имя.
   "Я тоже люблю тебя", - с нежностью подумал я, и на глаза мне
навернулись сл„зы.
   Ну ладно, встрепенулся я, пора приступать к делу. Я без труда
обнаружил наложенное на Дейрдру заклятие. Моя догадка оказалась
верна - это были противозачаточные чары, весьма похожие на те,
которые используют женщины-причащ„нные во избежание
нежелательной беременности. Эти чары были чисто психологического
свойства, совершенно безвредные; они действовали очень тонко и
мягко, предотвращая оплодотворение яйцеклетки, и не влекли за
собой никаких необратимых нарушений функционального или
органического характера.
   Тщательно изучив заклятие, я установил, что оно основательно
"увязло", вторгнувшись глубоко в подсознание, в область
инстинктов и безусловных реакций. Да, Эриксон потрудился на
славу, отваживая от Дейрдры парней. Не скажу, что я осуждал его
за это; нет, только не за ЭТО - но за ним водились другие грехи,
и он не уйд„т от возмездия.
   Ещ„ я обнаружил, что кто-то уже пытался снять заклятие, но
потерпел полное фиаско. Бранвена, догадался я. Вот видишь,
дорогуша, искусство и мощь - две большие разницы; в такой тонкой
и деликатной сфере как человеческий организм главное мастерство,
а не голая сила. Но все равно я благодарен тебе за попытку,
пусть она и не увенчалась успехом.
   Также я мысленно поблагодарил мою т„тю Помону из Сумерек,
которая обучала меня премудростям медицины. Снятие заговора и
устранение его последствий оказалось довольно хлопотным делом. Я
провозился более получаса и под конец даже взмок от напряжения -
зато теперь Дейрдра была свободна от чар и могла рожать мне
сыновей и дочек. Я был счастлив как реб„нок.
   Дейрдра продолжала спать, безмятежно улыбаясь во сне. Е„ лицо
было так прекрасно, так трогательно-невинно, что у меня раз за
разом перехватывало дыхание. Мысли о Диане больше не беспокоили
меня - в присутствии Дейрдры это было невозможно. Она и только
она способна излечить меня от боли и тоски по утраченной любви,
только с ней я обрету покой и счастье...
   Я смотрел на Дейрдру и никак не мог заставить себя уйти не
попрощавшись. Я терпеть не могу душераздирающих сцен
расставания, но это было выше моих сил - покинуть е„, не унося
на своих губах вкус е„ губ, не согретый теплотой и лаской е„
тела... Я торопливо скинул с себя одежду и забрался под одеяло.
Ещ„ не проснувшись окончательно, Дейрдра инстинктивно прильнула
ко мне и ответила нежностью на мою страсть.
   Потом мы лежали рядом. Время от времени я целовал е„ в губы и с
грустью думал о неизбежной разлуке и предстоящей мне дальней
дороге.
   - Любимая, - сказал я. - Помнишь, ты просила, чтобы я при любых
обстоятельствах оставался вс„ тем же милым и хорошим парнем.
   - А что?
   - Я такой же, как прежде, Дейрдра. И всегда буду таким.
   Е„ глаза широко раскрылись.
   - Ты... Ты вспомнил?
   - Да, я вс„ вспомнил. И я люблю тебя.
   Дейрдра крепче прижалась ко мне. Я зарылся лицом в е„ густых
душистых волосах.
   - Расскажи о себе, - попросила она. - Кто ты, откуда.
   Я поведал ей о Царстве Света и о Солнечном Граде, о Рассветных
мирах, которыми правит наш Дом, о мирах молодых, неспокойных,
бурлящих жизнью, переполненных энергией. Я рассказал о Стране
Вечных Сумерек, родине моей матери, которую любил больше отчего
Дома, о мире, где постоянно царит осень, где огромное красное
солнце неподвижно висит над горизонтом, одевая в багрянец облака
в дневной части неба, о молчаливых оранжевых рощах, где я любил
бродить в одиночестве, о величественном и прекрасном городе
Олимпе на вершине одноим„нной горы, о дедовом Замке-на-Закате,
громадном и немного мрачноватом, о самом деде Янусе, который уже
давно потерял сч„т прожитым векам и пережитым ж„нам и исчислял
сво„ потомство сотнями душ...
   - А тебе сколько лет? - спросила Дейрдра.
   Я ждал этого вопроса, и ответ на него был у меня готов. Я сказал
чистую правду:
   - Я ещ„ очень молод. Когда меня угораздило попасть в эту
переделку, мне лишь недавно исполнилось тридцать четыре
стандартных года, хотя по собственному времени мне было лет на
пять-шесть больше.
   - Значит, сейчас тебе около шестидесяти?
   - Да. Но точно сказать не могу, потому что время - весьма
относительное понятие. Кое-кто из Властелинов постоянно носит
при себе специальный таймер, но я всегда считал это излишним.
Какой прок от того, что будешь знать, сколько точно оттикали
твои биологические часы.
   - Да уж, - горько вздохнула Дейрдра, - Тебе незачем это знать.
Пять или шесть лет - какая разница для тебя, бессмертного. Ты
вечно будешь молодым, а я... В твои годы я превращусь в старую
развалину.
   Я рассмеялся и перевернулся на спину, сжимая е„ в своих
объятиях.
   - Ошибаешься, малышка! - радостно сообщил я. - Ты навсегда
останешься такой же юной и прекрасной, как сейчас. Клянусь
Митрой и Зевсом-Юпитером!



   ГЛАВА 3

   Я снова ш„л вдоль спокойного ручья, ступая по густой оранжевой
траве. Справа от меня начинался лес, слева, в дневной части
неба, затянутой облаками, горело зарево вечного заката; между
сизо-багряными тучами пробивался свет огромного красного солнца.
Ветер, дувший с дневной стороны, прин„с с собой жару и духоту,
моросил т„плый дождь. Градусах в тридцати-сорока справа от
направления в день над самым горизонтом клубились тяж„лые
свинцовые тучи, с каждой минутой поднимаясь вс„ выше и выше,
застилая бледно-голубое небо т„мным покровом. Приближалась гроза
с горячим ливнем - характерное, но весьма редкое явление в
спокойных, уравновешенных Сумеречных мирах. Я очень любил грозы
в Сумерках и горячие ливни, когда с неба низвергались потоки
воды при температуре свыше 50ё по Цельсию, однако сейчас я был
дал„к от радостного предвкушения встречи с бушующей стихией...
   Сам не знаю, зачем я приш„л в этот дикий, необитаемый мир, где
много лет назад мы с Дианой прятались от посторонних глаз, чтобы
сполна насладиться нашим горьким счастьем, где была обитель
нашей любви, где мы могли побыть наедине друг с другом, не
боясь, что нас потревожат... Это было так давно, но мне
казалось, что совсем недавно - ведь субъективно я воспринимал
прошлое без уч„та тех двадцати семи лет, которые пров„л в
беспамятстве. Вернее, так воспринимала прошлое часть моей
личности, что суть Артур...
   Что я ожидал здесь увидеть после стольких лет отсутствия?
Пустынную, заросшую густой травой поляну без каких-либо следов
нашего пребывания на ней? Сохранившийся в целости, но
заброшенный и обветшавший шат„р? Разбросанные вокруг клочья
красного и голубого ш„лка, разодранные подушки и одеяла, побитые
бабочками ковры, испорченные сыростью книги?.. Трудно сказать. Я
просто ш„л знакомой дорогой, глядя себе под ноги, и предавался
воспоминаниям.
   Когда деревья передо мной расступились, я робко поднял взгляд и
тут же замер, не веря своим глазам. Посреди широкой прогалины,
там, где некогда был шат„р Дианы, теперь стоял опрятный
двухэтажный дом из красного кирпича, пов„рнутый фасадом ко мне.
Не будь я погруж„н в собственные мысли, я бы давно заметил его
остроконечную черепичную крышу, возвышавшуюся над кронами
деревьев.
   Мо„ секундное замешательство сменилось праведным негодованием.
Какое кощунство! Кто посмел осквернить своим присутствием это
святое место? Чей извращ„нный ум отважился на такое вопиющее
оскорбление светлой памяти Дианы?
   Вскипая от ярости, я громко выругался и бегом бросился к дому с
тв„рдым намерением проучить святотатца. Златош„рстые зверушки с
длинными пушистыми хвостами и кисточкообразными ушами, те самые,
которых любила Диана, испуганно сычали на меня из густой травы.
   Когда я пробегал между двумя клумбами, где росли любимые Дианины
сумеречные розы, дверь дома неожиданно отворилась, и на крыльцо
вышла стройная красивая девушка в белых облегающих брюках и
ж„лтой блузке с короткими рукавами. Она смотрела на меня,
приветливо улыбаясь.
   - Диана! - вскричал я. - О боги! Диана!
   Я взлетел по ступеням на крыльцо, чтобы обнять е„, прижать к
себе... Только в самый последний момент я понял, что обознался,
и резко затормозил. Мои руки остановились в сантиметре от талии
девушки, которую издали я принял за Диану.
   Вблизи она больше походила на Юнону - если вообще можно говорить
о разной степени схожести с двумя столь похожими друг на друга
с„страми. У не„ были волнистые т„мно-каштановые волосы, озорные
карие глаза и ч„рные брови моей матери; зато фигура, овал лица,
улыбка... Е‚ УЛЫБКА! Она не была такой сногсшибающей, как у
Юноны, но разила меня в самое сердце, заставляя его болезненно
ныть. Это была улыбка Дианы...
   - Здравствуй, Артур, - сказала мне знакомая незнакомка. - Я
Пенелопа.
   Постепенно на смену разочарованию мной овладело любопытство.
Девушка, назвавшаяся Пенелопой, была очень молода; и хотя судить
об истинном возрасте Властелинов по их внешности дело
неблагодарное, в данном случае я был стопроцентно уверен, что ей
никак не больше двадцати пяти лет. А значит...
   - Ты моя новая сестричка? - спросил я. - Кузина, племянница?
   - Вроде того, - ответила Пенелопа. Только теперь я заметил, что
она сильно взволнована и даже не пытается скрыть это. - Кроме
всего прочего, я твоя двоюродная сестра.
   - Кроме всего прочего? - озадаченно произн„с я. - Как это
понимать?
   - Моя мама - твоя т„тка Диана, а стало быть, мы кузены, -
объяснила Пенелопа. - Но это ещ„ не вс„. Далеко не вс„... - Тут
она многозначительно умолкла.
   Я замер, как громом пораж„нный. Впрочем, нельзя сказать, что до
последнего момента я ничего не подозревал. Смутная догадка
промелькнула где-то на задворках моего сознания, едва лишь я
понял, что передо мной не Диана. Однако я подавил эту мысль в
самом зародыше, поскольку допустил ошибку при оценке возраста
Пенелопы. Вернее, я не уч„л фактор относительности времени. То,
что биологически ей было не более двадцати пяти, ещ„ ничего не
значило. С равным успехом она могла родиться как десять, так и
сто лет назад по отсч„ту Основного Потока, а большую часть своей
жизни провести в мирах с очень быстрым или же напротив - с
медленным течением времени.
   Но одно дело смутно подозревать, совсем другое - услышать
подтверждение своей догадки. Со мной случилось что-то вроде
паралича, умственного и физического. Я не мог выдавить из себя
ни слова и лишь глупо таращился на Пенелопу, когда она вновь
заговорила:
   - С тех пор как мне стало известно о тво„м возвращении, я вс„
думала, что сказать тебе, когда мы встретимся, а ты ещ„ не
будешь знать, что я твоя дочь. - Она смущ„нно моргнула. -
По-моему, получилось не очень умно.
   - Т-так т-ты м-моя д-доч-чь? - ошеломл„нно пробормотал я, в
первый и, надеюсь, последний раз в жизни начав заикаться.
   Пенелопа утвердительно кивнула.
   - Твоя и Дианы. Я родилась ровно через девять месяцев после
твоего исчезновения. - Она помолчала немного, затем добавила: -
Я думаю, мама с самого начала боялась, что ты не верн„шься, и...
В общем, ты понимаешь.
   - О боже! - сказал я.
   Пенелопа взяла мою руку, нежно сжала е„ и заглянула мне в глаза
- точно так, как это делала Диана.
   - У тебя шок, Артур. Проходи же в дом.
   Я признал, что это хорошая идея, и мы вместе вошли внутрь.
   Очевидно, по всему дому работали бесшумные кондиционеры; было
сухо и прохладно, воздух был напо„н свежим цветочным ароматом.
Пенелопа провела меня в просторный холл на первом этаже и
усадила в мягкое удобное кресло. Поскольку к этому времени
солнце уже скрылось за грозовыми тучами, она включила лампы
дневного освещения. Мимоходом я определил, что большинство
систем жизнеобеспечения дома работали от переменного
электрического тока, генератор которого находился где-то в
подвале и был подключ„н к ближайшей Формирующей. Это было вполне
в духе Сумеречных, исповедующих разумное сочетание магии и
достижений технологической цивилизации в гармоническом единстве
с природой. Такая позиция нравилась мне больше, чем практика
Царства Света, где колдовство использовалось на каждом шагу и
вместе с тем его применение было строго регламентировано, что
создавало массу лишних и никому не нужных (кроме чиновников из
королевского департамента бытовой магии) неудобств.
   - Ты голоден? - спросила Пенелопа.
   Я отрицательно покачал головой и коротко ответил:
   - Нет.
   - Что-нибудь выпить?
   - Нет, спасибо.
   - Тогда, может, сигарету?
   Несколько секунд я колебался, затем утвердительно кивнул.
   - Да, пожалуйста.
   Пенелопа открыла тумбочку, стоявшую рядом с моим креслом,
поставила наверх пепельницу, достала начатую пачку сигарет и
раскурила две, одну из которых потом протянула мне.
   - Благодарю, - сказал я, взял сигарету, глубоко затянулся, сразу
же выдохнул дым и закашлялся.
   Пенелопа удивл„нно взглянула на меня.
   - Ты не куришь? - спросила она.
   - Вот уже больше двадцати лет. Когда я регрессировал, то напрочь
позабыл о сво„м пристрастии к никотину.
   Пенелопа молча сделала несколько затяжек и раздавила сигарету в
пепельнице. В среднем девяносто восемь из каждой сотни
причащ„нных были заядлыми курильщиками, остальные два процента
курили от случая к случаю и считались некурящими. В отличие от
простых смертных, никотин не вредит нашему здоровью, а на
нервную систему действует благотворно, снимая стрессовые
состояния, то и дело возникающие вследствие напряж„нного общения
с Формирующими. Так, к примеру, постановлением королевского
департамента здравоохранения Дома Света курение противопоказано
только детям до 13 лет, беременным женщинам и кормящим матерям.
   - Юнона говорила, что у тебя была временная потеря памяти, -
медленно произнесла Пенелопа. - Ты это имел в виду?
   Я немного сконфузился. Фраза о регрессии сорвалась с моего языка
вопреки моей воле - то ли дало о себе знать унаследованное от
матери недержание речи, то ли я был до такой степени взволнован,
что потерял над собой контроль, - а скорее всего, и то и другое.
Отправляясь в Экватор, я тв„рдо решил взвешивать каждое сво„
слово относительно моего пребывания в Срединных мирах. Я
тщательно продумал, что буду говорить Юноне, что - деду Янусу,
что - брату Амадису, что - кузену Дионису и т„те Помоне, а что -
всем остальным. Однако с появлением Пенелопы все мои планы
рухнули, как карточные домики. Я оказался в полной
растерянности, и мне нужна была передышка, чтобы собраться с
мыслями и привыкнуть к этому новому, неожиданному обстоятельству
- своему отцовству. Стремясь перевести разговор на менее
скользкую тему, я огляделся вокруг в поисках подходящей зацепки.
И наш„л е„.
   Справа от меня на стене висело два портрета - мой и Дианы. Мой
портрет был написан рукой великого маэстро Рафаэля ди Анджело,
гениального художника из мира Tellus 2084-HTA, в обиходе
именуемого Земл„й Гая Аврелия, где в сво„ время я был известен
как Артур де Лумьер, безземельный нормандский дворянин, рыцарь и
полководец. На портрете я был изображ„н в полный рост, в л„гких
боевых доспехах, выкрашенных в ч„рный цвет, в малиновом плаще и
со своей любимой шпагой Эскалибур, которую я держал наизготовку
в правой руке. Таким меня увидел маэстро непосредственно перед
тем памятным сражением, когда я пов„л войско графа Тулузского
против орды лютых псов в человеческом обличии,
рыцарей-крестоносцев моего старшего брата Александра, который
был у них за главного - великим магистром ордена Святого Духа.
Крестоносцы свирепствовали в Лангедоке, искореняя альбигойскую
ересь, местные жители защищали свою землю, свои дома, свою веру.
Я встал на сторону последних не столько потому, что был убежд„н
в их правоте, сколько потому, что их противником был Александр.
В тот день мы праздновали победу, лангедокская армия под моим
руководством сокрушила полчища крестоносцев, а я в очном
поединке тяжело ранил Александра. Отец мой, узнав об этом
неистовствовал; мама молчала, но глядела на меня с такой мукой,
с такой болью, что мне стало невыносимо стыдно. Тогда я со всей
отч„тливостью осознал, что наша детская вражда с Александром
зашла слишком далеко, и поклялся себе, что в следующий раз лучше
прослыву трусом и обращусь в позорное бегство, чем подниму руку
на родного брата. Следующего раза, к счастью, не
представилось...
   - Как к тебе попал мой портрет? - спросил я Пенелопу.
   Она проследила за моим взглядом и улыбнулась.
   - Недавно я побывала на Земле Аврелия, представилась при дворе
графа Тулузского твоей дочерью...
   - Меня там ещ„ помнят? - удивился я. - Странно. Ведь с тех пор
много воды утекло.
   - Но память о тебе не померкла. Теперь ты - легендарная
личность. О тебе слагают героические баллады, рассказывают
невероятные истории о твоих подвигах, а многие
незаконнорожденные претендуют на то, чтобы называться твоими
детьми. Меня не сочли самозванкой только потому, что между нами
есть несомненное сходство. Граф принял меня очень радушно, а
я... - Щ„ки Пенелопы порозовели от смущения. - А я,
неблагодарная, похитила из его коллекции твой портрет - уж
больно он мне понравился. Впрочем, никто не заподозрил меня в
этом злодеянии.
   - Кто теперь граф Тулузский? - поинтересовался я.
   - Людовик Четв„ртый.
   - А Людовик Третий?
   - Умер девять лет назад.
   Я вздохнул.
   - Жаль, конечно. Мы были друзьями... Выходит, Александру так и
не удалось покорить Лангедок?
   - Нет. Мировой гегемонии он не достиг и по-прежнему
довольствуется германскими землями.
   - С чего бы это? - произн„с я, приятно удивл„нный и даже
обрадованный. - Что ему помешало?
   - Не ЧТО, а КТО, - уточнила Пенелопа. - Когда ты пропал без
вести, кузен Дионис взял Землю Аврелия под сво„ покровительство.
Подозреваю, что вначале он сделал это в память о тебе, но потом,
видимо, полюбил твой мир и теперь проводит там добрую половину
своего времени.
   - Это очень мило с его стороны, - сказал я. Земля Аврелия была
одним из моих самых любимых местечек; до появления Александра
средневековье там протекало в довольно культурной и
цивилизованной форме, и я был бы огорч„н, если бы мой братец вс„
изгадил, установив свой теократический режим. - Я рад, что мой
мир понравился Дионису. Впрочем, у нас с ним всегда были схожие
вкусы... Да, кстати, что слышно о старине ди Анджело? Он ещ„
жив?
   - Жив-здоров, - ответила Пенелопа. - Бодрый старик. Правда, уже
не носится по всей Европе, как в прежние времена. Возраст да„т о
себе знать.
   - Ему, должно быть, за восемьдесят, - прикинул я. - Чем он
сейчас занимается?
   - Поселился в Неаполе и продолжает создавать шедевры. А совсем
недавно с ним приключился один забавный конфуз.
   - Какой же?
   - Дело в том, что у неаполитанского короля есть дочь - очень
красивая, но крайне распущенная молодая особа. Говорят, она
завлекла в свои сети Диониса... но это так, между прочим...
   Я украдкой усмехнулся. Откровенность Пенелопы, пусть и
невольная, была для меня хорошим знаком.
   - Так что же произошло между ди Анджело и принцессой? Она
завлекла и его?
   - Только как художника. Очарованный е„ красотой, ди Анджело
обратился к королю с просьбой разрешить ему написать портрет
принцессы в образе Девы Марии, но король, ревностный христианин
и ханжа, с негодованием отверг е