ей  стране  как-то  не  сложилось  преклонения  перед
королевской властью.  Скорее  всего  потому,  что  у  нас  пока  не  нашлось
человека, способного объединить всю страну под  своей  рукой.  Хотя  Фридрих
Германец последние двадцать лет отчаянно пытается  стать  новым  императором
Великой Римской Империи.
   - Вы, не зная того, едины с его  сородичами,  -  недовольно  сказал  Гай,
ткнув большим пальцем в компаньона. - В его стране, насколько я знаю, борьба
за власть и насильственная смена правителей  тоже  относятся  к  излюбленным
занятиям. Когда же их бешеным кланам надоедает  грызться  между  собой,  они
немедленно затевают небольшую войну с нами.
   - Должны же мы как-то развлекаться, - с наигранным возмущением  отозвался
Дугал и многозначительно погладил  торчавшую  из-за  правого  плеча  рукоять
клейморы.
   Франческо переводил растерянный взгляд с  одного  попутчика  на  другого,
решая, вспыхнет ли сейчас серьезная ссора, или господам рыцарям угодно таким
образом  подшучивать  друг  над  другом.  -  Впрочем,  я  давненько  уже  не
показывался домой и не знаю - вдруг мои сородичи, смирились с  такой  вещью,
как подчинение сассенахам?
   - Зря надеешься, - буркнул Гай. - У вас теперь имеется  ваша  драгоценная
независимость, пользуйтесь  ею  сколько  влезет...  если  только  Ричард  не
надумает отменять решения покойного Лоншана.
   - На  ближайший  год-два  Ричарду  и  без  нас  вполне  хватит  забот,  -
самоуверенно заявил шотландец. - Новый канцлер, Годфри Бастард, и принц Джон
кажутся достаточно сообразительными, чтобы не пинать спящую собаку. Так  что
еще посмотрим, кто останется победителем в этой битве.
   -  Посмотрим,  -  согласился  сэр  Гисборн,  решив  не  продолжать  спор,
грозивший затянуться до бесконечности. - Расскажи лучше, где тебя угораздило
познакомиться с последователями еретических учений и что из этого вышло?
   -  В  Италии,  конечно.  -  Мак-Лауд  состроил   искренне   недоумевающую
физиономию и злорадно добавил: - Самый цветущий рассадник ересей именно там,
а не в Лангедоке.
   - Зря вы так, мессир Дугал, - протянул обидевшийся Франческо. - Да,  моих
соотечественников трудно назвать смиренными овечками, но...
   - Кто у нас самый  прославленный  Возмутитель  спокойствия  за  последние
полсотни-лет? - перебил его Мак-Лауд и сам ответил:  -  Арнольд  из  Брешии,
само собой. Ты же не будешь спорить, что он итальянец?
   - Да, родился он в Брешии, итальянском городе, но учился  во  Франции,  -
возразил Франческо. - Если же вы собираетесь припомнить Вальденса, так он из
Лиона, который к Италии не имеет ни малейшего отношения!
   - Однако началось все с вас, - стоял на своем  Дугал  и,  повернувшись  к
слегка недоумевающему попутчику, разъяснил: - Самого  знаменитого  брешианца
я, конечно, уже не застал, о чем немного сожалею - говорят,  он  мог  своими
речами убедить даже камень. Его вздернули в Риме  ровно  тридцать  пять  лет
назад, труп спалили,  пепел  развеяли  над  Тибром,  дабы  последователи  не
устроили из могилы  места  паломничества...  В  общем,  дело  обстояло  так:
однажды к отряду,  в  котором  мне  довелось  служить,  примкнули  несколько
десятков человек, называвших себя учениками Арнольда.  Мы  тогда  воевали  с
Фридрихом, и эта компания почитала германского императора за своего кровного
врага -  мол,  именно  его  усилиями  их  дорогой  наставник  отправился  на
виселицу. Эти оторвиголовы непременно грабили  каждый  встреченный  на  пути
монастырь, а коли удавалось,  то  поджигали,  утверждая,  что  существование
монахов оскорбляет порядок вещей в мире и что достояние обителей должно быть
поделено между неимущими. Воевали они хорошо, никто не спорит, но я  заметил
-  от  них  старались  держаться  подальше,  в  точности  как   от   больных
какой-нибудь заразой. Когда они ушли, в лагере стало легче  дышать.  А  ведь
Арнольд, насколько я знаю, не призывал к истреблению священников и уж  точно
не заставлял никого против воли следовать за собой, хотя говорил, что Церкви
не  годится  тянуться  за  светской  властью  и  роскошествовать  на  деньги
прихожан.
   - Даже самое праведное учение искажается до неузнаваемости, попав в  руки
неразумных последователей, -  с  грустью  заметил  Франческо.  -  Хотя  Арно
Брешианский сам был  не  без  греха  и,  возможно,  заслужил  столь  суровое
наказание. Когда его  учителя,  Абеляра  из  Клюни,  призвали  раскаяться  в
проповедуемых им заблуждениях...
   - Не того ли Питера Абеляра, которого столь  невзлюбила  семья  его  дамы
сердца?  -  Гаю  довелось  слышать  обрывки  сей  печальной  истории,   хотя
упоминаемые Франческо события происходили добрых пятьдесят  лет  назад,  как
раз перед началом Второго Крестового похода.
   - Именно того, -  утвердительно  кивнул  Франческо.  -  Так  вот,  Абеляр
признал свое учение  ошибочным...  или  по  крайней  мере  сделал  вид,  что
признал, - кому хочется на старости лет испытать на себе  неприязнь  Церкви?
Лучший же из его воспитанников, Арно, предпочел остаться при своем мнении, с
шумом покинул Клюни и вернулся на родину. Там  его  вынудили  смириться,  но
ненадолго - в Риме вспыхнуло восстание против тогдашнего Папы, Арно оказался
в  числе  вожаков,  для  подавления  мятежа  из  Германии  спешно   призвали
императора Фридриха... Чем все закончилось, объяснять, думаю, не  надо.  Что
же до Вальденса...
   - Что же до Уайльденса, - перебил Мак-Лауд, - то вкратце суть его истории
- на мой незамысловатый взгляд, самого яркого подтверждения тому, что  любые
изначально благие намерения не приводят ни к чему хорошему,  -  такова.  Лет
двадцать тому жил в славном городе  Лионе  ничем  не  примечательный  купец,
торговал тканями, слыл процветающим и уважаемым человеком. В один прекрасный
день, он вдруг решил заделаться знатоком Писания,  а  поскольку  не  слишком
разумел грамоте, нанял свору бедствующих студентов, быстренько  переложивших
для него Библию с латыни на понятный язык,  и  принялся  изучать  написанное
вдоль и поперек. Завершилось его  чтение  тем,  что  он  бросил  свое  дело,
разделил имущество между женой и детьми, взял посох и  отправился  призывать
мир к апостольской бедности. Вскоре за  ним  таскалось  изрядное  количество
сброда, гордо именовавшего себя лионскими бедняками. Они даже  добрались  до
Рима и потребовали от Папы грамоты на дозволение  создать  свой  собственный
орден и проповедовать по городам. Прелат, беседовавший  с  ними,  назвал  их
невеждами, посоветовал разъехаться по  домам  и  не  морочить  более  головы
честным людям. Никакой  грамоты  они,  разумеется,  не  получили.  Уайльденс
смертельно оскорбился тем, что его лишили  возможности  стать  новым  святым
Бенедиктом, заявил, что отныне  порывает  с  отвергнувшей  его  Церковью,  и
подался в горы Полуночной Италии.  Я  слышал,  там  до  сих  пор  полно  его
сторонников и последователей, вальденсов, что убедительно доказывает:  возня
с книгами не доводит до добра. Послушай доброго совета, Френсис, бросай свои
мечтания об университетах, и вперед - сражаться с неверными!
   Франческо искоса глянул на  развеселившегося  попутчика,  явно  обдумывая
острый ответ, но сдержался и промолчал. Гай счел необходимым вмешаться:
   - Мессир Бернардоне, вы же  понимаете,  что  на  самом  деле  мы  так  не
считаем. Только, по-моему, изучение книг лучше  оставить  монахам  и  ученым
докторам, потому что вряд ли в них отыщется нечто, полезное для нас, обычных
людей. Купец Уайльденс решил стать книжником и  закончил  жизнь  с  позорным
клеймом ересиарха. Неужели вам хочется повторить его путь? Нет, я не говорю,
что человек не должен добиваться от жизни чего-то большего и что вы  обязаны
всю жизнь проторчать за прилавком или в  разъездах  по  делам  какого-нибудь
торгового дома. Но, как мне кажется, учеба - не самый лучший способ  сделать
карьеру и прославить сдое имя.
   - Когда-нибудь я смогу с легкостью купить ваше владение,  -  со  странной
интонацией, бесцветной и саркастической одновременно, проговорил  Франческо.
- И мои  доходы  будут  несравнимы  с  вашими.  Возможно,  я  даже  заполучу
какой-никакой  захудалый  титул  -  без  необходимости  заживо  жариться   в
Палестине, убивая людей, виновных только в том, что верят иначе, нежели  мы.
Золото порой намного сильнее стали, мессир Гай, но при любом раскладе  наших
жизней такие, как вы, никогда и ни за что не признают равным такого, как  я.
За вами - поколения благородных предков, громкие имена, прославленные гербы.
За мной - ничего, кроме собственного ума и  стремления  пробиться  туда,  на
сияющую вершину, поближе к вам и солнечному свету. Да вот  беда  -  на  этой
вершине только ветер, снег и холод.
   Он наотмашь хлестнул поводьями обиженно взвизгнувшего коня, тяжелой рысью
поскакавшего вперед, обогнал плетущегося нога  за  ногу  мула  проводника  и
скрылся за поворотом, оставив на память  о  себе  клубы  медленно  оседающей
белой пыли.
   Брошенная на произвол судьбы за водная лошадь Франческо  подняла  голову,
гулко фыркнула и привычно застучала копытами вслед своим товаркам.
   Компаньоны  озадаченно  переглянулись.  Шотландец   нагнулся   с   седла,
подхватывая волочащийся по земле длинный повод оставленной лошади.
   - О чем это он? - удивился Гай. - Мы чем-то  его  обидели?  Может,  стоит
догнать и поговорить?
   - Не думаю. - Мак-Лауд немелодично засвистел. - Он прав, твое сословие  и
его никогда не смогут понять друг друга. Френсис и его родня живут  по  иным
законам, чем мы вот и все. Вдобавок Френсис умный  мальчишка  и  пока  не  в
силах смириться с тем, что заповедовано от века. Я тоже когда-то не хотел  и
здорово поплатился... Потом  привык,  хотя  мою  жизнь  не  назовешь  удачно
сложившейся. Допустим, вот я еду  в  Святую  землю,  спрашивается  -  зачем?
Говоря по правде, мне наплевать на сарацин, но не хочется  упускать  хорошую
возможность заработать, а еще лучше - найти хорошего  покровителя  и  самому
стать владельцем хотя бы  крохотного  клочка  земли.  Сколько  я  еще  смогу
шляться из страны в страну и ввязываться во все войны подряд -  десять  лет,
пятнадцать? Когда-нибудь придется искать  тихое  местечко,  чтобы  осесть  и
заняться чем-нибудь мирным. Разочарованы, мессир Гай? Можешь не отвечать, за
лигу заметно, что да.
   - Не слишком. - Сэр Гисборн приподнялся на  стременах,  втайне  мечтая  о
вечернем привале. - Возможно, я соображаю медленно, зато, как меня убеждали,
верно. Тебе нужны деньги, собственное владение и имя,  которое  можно  будет
передать по наследству. Что недостойного в  этом  желании?  Я  отправился  в
путь, потому что считал участие в походе своим долгом  и  полагал  само  мое
намерение достаточным вознаграждением. За десяток последних дней я повидал и
узнал многое, о чем раньше не задумывался, и кое-что понял: золото  в  самом
деле значит больше, чем представляется на  первый  взгляд.  Пожалуй,  теперь
меня влечет не только слава, но и...
   - Кругленькие блестящие монетки, - с ухмылкой подхватил Дугал. - Гай,  ты
впадаешь в грех алчности.
   - На себя посмотри, - беззлобно огрызнулся ноттингамец и тяжело вздохнул,
признавшись:  -  Вы  с  Франческо  мне  совсем  голову  заморочили.  Катары,
вальденсы, вероотступники всех мастей, не поймешь, кто прав, кто виноват,  а
кто просто заблуждается по слабости душевной. Но самое  главное  -  что  мне
делать?
   - Обратись к братьям из Inquisitio, они тебе быстро растолкуют, что ты  и
есть самый закоснелый и злостный еретик на всем белом свете,  -  авторитетно
посоветовал Мак-Лауд.
   Гай мученически возвел глаза и вопросил, обращаясь  к  проплывающим  мимо
коричнево-желтым скалам:
   - Слушай, у тебя в жизни осталось хоть что-нибудь святое?
   - Да, - с гордостью заявил Дугал. - Я его всегда ношу  с  собой.  Сказать
где?
   - Тьфу! - Сэр Гисборн намеревался как следует выругаться, но вместо этого
невесело рассмеялся. - Я с самого начала  подозревал,  как  здорово  мне  не
повезло с попутчиком, но только теперь окончательно в этом убедился.  Ладно,
отныне начинаю воспитывать в себе  смирение.  Как  думаешь,  долго  нам  еще
глотать пыль во имя спасения прекрасной девицы?
   Ответа не понадобилось. Путники обогнули выступ скалы, и перед ними точно
распахнулись ворота, скрывавшие за собой иную землю.  Колыхалась  на  слабом
ветерке темно-зеленая, едва тронутая  осенней  желтизной  листва,  шелестела
между камней река Од и впадающий в нее приток, в укрытой  от  ветров  долине
раскинулся довольно большой и, судя по  всему,  процветающий  городок,  а  в
полулиге за ним, на вершине безлесен горы, похожей на косо срезанное  птичье
крыло, поднимался замок - серовато-золотистая громада  обработанного  камня,
молчаливая и высокомерная.
   Глава десятая. Назойливые гости и радушные хозяева
   8 октября 1189 года, ближе к вечеру
   Замок Ренн-ле-Шато, предгорья Пиренеев

   В  маноре  Локсли,  расположенном  неподалеку   от   английского   города
Ноттингама, владении семейства Гисборнов, издавна  хранился  некий  фолиант,
вместо обычного кожаного переплета забранный в тяжелую  деревянную  обложку,
окованную по углам медными пластинами, и почитавшийся мужской частью фамилии
едва ли не наравне с Библией. Некогда прадед сэра Гая  Гисборна  отвалил  за
книгу кругленькую сумму, равную  почти  половине  дохода  с  имения,  однако
никому из потомков не приходило в голову  упрекнуть  предка  в  неподобающей
расточительности. Гай  сам  не  раз  перелистывал  похрустывающие  страницы,
разглядывал на редкость хорошо сохранившиеся цветные рисунки и  подумывал  о
необходимости как-нибудь  отвезти  драгоценный  манускрипт  в  Ноттингамское
аббатство и попросить монахов-скрипторов перенести текст на новенькие листы.
   На форзаце книги  красовалось  вычурно  выписанное  золотом  и  киноварью
название  -  "Трактат  о  военном  искусстве".   Его   создателя,   римского
архитектора, жившего восемь веков назад, звали Вежесом, или Вегиусом, и, как
следовало  из  заглавия,  фолиант  повествовал  об   искусстве   возведения,
усовершенствования и обороны крепостей любого  вида,  а  также  о  постройке
метательных машин - баллист и катапульт, и  хитроумных  способах  сооружения
подземных  ходов.  Принадлежащий  Гисборнам  том  вдобавок  имел   несколько
десятков страниц, подшитых  гораздо  позже  и  раскрывающих  тайны  создания
замков в нынешние времена. Гай здраво полагал, что  его  доходы  никогда  не
дадут ему возможности выстроить по всем правилам хоть небольшое  укрепление,
но порой не отказывал себе в удовольствии представлять  возвышающееся  среди
лесистых  холмов  срединной  Англии  сооружение,  основой  для  планирования
которого послужат  наставления  "Трактата"  и  которое  будет  его  законным
владением.
   В  Локсли,  конечно,  имелась  крепость,  больше  напоминавшая   творения
предков-норманнов: вал, высокий частокол в два ряда со слоем земли и  камней
посредине и деревянные стены с башенками. Отец сэра Гисборна  недавно  решил
облицевать часть стен камнем, но, когда Гай года три  назад  перебирался  из
родительского дома в Лондон, работы еще  велись,  и  близкого  конца  им  не
предвиделось.
   Замок  над  цветущей  долиной,  спрятавшейся  между  безжизненных   скал,
соответствовал всем канонам и строгим требованиям  мэтра  Вежеса.  Глядя  на
него,  Гай  невольно  вспомнил  соответствующую  картинку   из   "Трактата",
изображавшую строительство крепости с использованием особенностей природного
рельефа. Мэтр Вежес утверждал: строитель  обязан  обращать  себе  на  пользу
всевозможные  преимущества  окружающей  местности   -   морские   и   речные
полуострова, утесы и холмы, скалистые пики  и  горные  седловины.  Создатели
бежево-золотистого великолепия, похоже, штудировали творение Вежеса  до  тех
пор, пока не затвердили его наизусть, и старательно воплотили в жизнь каждую
строчку древней книги.
   - Il grande castello,5  -  со  смесью  восхищения  и  испуга  пробормотал
Франческо, терпеливо ожидавший  попутчиков  за  поворотом  и  не  отрывавший
взгляда от величествен ной крепости на скале. - Неужто нам сюда?
   - Хорошо они устроились, - с неохотой признал  Мак-Пауд.  -  Намучаешься,
пока эдакую громадину возьмешь Скорее всего глянешь, сразу  поймешь,  что  с
его владельцами не стоит связываться,  и  потопаешь  дальше,  искать  добычи
полегче. Интересно, как называется это чудовище?
   - И кому принадлежит, - добавил Гай.
   Неизвестная крепость подавляла и устрашала, но в то же  время  строителям
удалось придать ей ощущение легкости, сделать почти парящей  над  окрестными
рыжеватыми скалами. К замку вела еле различимая  темная  извилистая  ниточка
дороги, обрывавшаяся у  подъемного  моста  и  массивных,  приземистых  башен
входного укрепления. Над черным  провалом  въезда  трепетал  яркий  лепесток
знамени - то ли белого, то ли светло-желтого.
   Проводник остановил мула, тут же повесившего  голову  и  задремавшего,  в
первый  раз  за  все  путешествие  оглянулся,  смерив   притихшую   компанию
равнодушным  взглядом  утонувших  в  глубоких  морщинах  выцветших  глаз,  и
проскрипел, указывая корявым пальцем вначале на городок, затем на крепость:
   - Куиза. Ренн-ле-Шато. Вам - наверх.
   - А... - заикнулся сэр Гисборн, но внезапно оживший мул  бойко  засеменил
вниз по незаметной узкой тропинке, .пробитой меж густых зарослей терновника,
и вскоре пропал из виду.
   - Пусть его, сами доберемся. - Дугал тронул коня  с  места  и  вполголоса
пробормотал: - Совпадения, совпадения... Почему их случается гораздо больше,
чем требуется человеку?
   Городок Куиза не выделялся ничем особенным среди сотен и тысяч  таких  же
городков, рассыпанных по землям  Французского  или  английского  королевств.
Старый каменный мост через Сальсу,  приток  реки  Од,  застава  с  мающимися
бездельем стражниками, не рискнувшими требовать с господ рыцаре и чрезмерную
мзду за право въезда  на  земли  города.  Маленькие  одноэтажные  домики  из
побеленного известняка, с внутренними дворами и охристо-коричневой черепицей
на крышах, средоточие деятельной жизни - рыночная площадь, на  краю  которой
примостилась аккуратная  приходская  часовня.  Общинный  источник,  согласно
местной традиции забранный  в  камень  и  украшенный  позеленелой  бронзовой
статуей некоего святого. Трактир "Наполненная кружка" с  раскачивающейся  на
цепях  цветастой  вывеской,  весьма  схоже  изображающей  упомянутый  сосуд.
Горожане,  спешащие  по  своим  делам  и  замедляющие  шаг,  чтобы   бросить
любопытствующий взгляд на диковинных заезжих гостей.
   Несмотря на предупреждение Франческо о том, что последователи любой ереси
в повседневной жизни, как правило, ничуть не отличаются  от  обычных  людей,
Гай поначалу упорно пытался распознать  тайных  вероотступников,  но  быстро
признал свои старания тщетными. Если среди прохожих  в  самом  деле  имелись
еретики, они ничем себя не выдавали,  и  сэру  Гисборну  показалось  нелепым
подозревать каждого встречного. Вдобавок он не сумел  толком  разобраться  в
ворохе сведений, щедро вываленных на него  разговорившимися  попутчиками,  и
твердо решил в будущем  постараться  избегать  любых  споров,  хоть  немного
затрагивающих вопросы религии. Дело  рыцаря  -  верное  служение  короне,  а
богословие с превеликим удовольствием предоставим ученым клирикам, студентам
и проповедникам.
   Троица неспешно пересекла город по главной улице, в Англии непременно  бы
получившей название "Мэйн", и выбралась на хорошо мощеную дорогу, по спирали
взбиравшуюся по склону крутого холма. Лошади натужно пыхтели,  оскальзываясь
и царапая подковами гладкие булыжники, пригнанные  вплотную  друг  к  другу.
Замок приближался, нарастал,  в  точности  как  медленно  поднимающаяся  над
горизонтом серо-стальная грозовая туча. Вечернее  солнце  неспешно  сползало
все ниже и ниже к изломанной линии гор.
   - Все запомнили,  что  нужно  делать?  -  в  бессчетный  раз  освед