к.
   Лет  сто  назад  прадед  нынешнего   волостника   покончил   с   этим
безобразием, заставив  своих  смердов  в  качестве  барщины  или  оброка
обнести Храпшу земляным валом, и поставив поверху  частокол.  Укрепление
показало свою неожиданную надежность и в последнее время,  когда  дикари
начали брать с собой в набеги пушечки  и  пищали.  Каменные  ядра  легко
ломали деревянные стены, но в  земляном  валу  застревали,  не  причиняя
вреда. Теперь  окрестные  людишки  в  случае  опасности  не  таились  по
окрестным лесам, боясь предательства или умения ворога читать  следы  на
тропинках,  а  скрывались  в   крепостице,   помогая   барину   отбивать
станичников.
   Службу подворники Ивановские несли  справно:  у  распахнутых  двойных
ворот  повод  коня  торопливо  перехватил  рыжий   кудрявый   мальчишка,
спешившемуся опричнику с  дороги  тут  же  поднесли  холодного  шипучего
кваску. И только после того, как гость утолил жажду и чуток размял ноги,
навстречу ему вышел боярский сын Иванов:
   - Ну, здравствуй, Семен Прокофьевич,  как  здоровье  твое,  как  дела
порубежные?
   - И ты здоров будь, Дмитрий Сергеевич! - Зализа широко раскрыл  руки,
и оба служилых человека крепко обнялись.
   С боярским сыном Ивановым Зализа так  же  познакомился  под  Казанью.
Хотя поместники князя Шуйского числились в Царском полку, а черносотенцы
попали в  Сторожевой,  караульные  разъезды  нередко  заносило  в  чужие
порядки, и пару раз будущий опричник грелся с потомственным помещиком  у
одного костра.
   - Проходи в дом, Семен Прокофьевич, - пригласил  хозяин,  -  к  столу
присаживайся. Сейчас девки щей горячих  нальют,  буженины  порежут.  Что
скажешь, чем порадуешь?
   - Экий ты, Дмитрий Сергеевич, - укоризненно покачал головой Зализа. -
Ты гостя сперва накорми, баньку истопи, а уж потом про дела спрашивай.
   - Будет банька, - кивнул хозяин, - сей же час распоряжусь.
   Он уселся перед пустым столом, жестом  пригласив  опричника  присесть
рядом, раздраженно стукнул кулаком:
   - Да где они там?! Спите, что ли?
   Мелко засеменили шаги, трое пухлых румяных  девок  внесли  медницы  с
хлебом,  нарезанной  толстыми  ломтями  бужениной,  несколько  плошек  с
солеными грибами, мочеными яблоками, порубленной  с  капустой  морковью,
несколькими расстегаями. Похоже, гость приехал не ко времени, и  горячей
снеди, кроме недоеденных за обедом щей, не имелось.
   Одна  из  девок  принесла,  обхватив  полотенцем,   горячий   горшок,
поставила на стол, тут же налила из него  в  медную  тарелку  с  искусно
прочеканенным краем пахнущую грибами похлебку, поклонилась:
   - На здоровье, Семен Прокофьевич.
   - Спасибо, Лукерья, - узнал ее опричник, отломал себе краюху хлеба  и
взялся за ложку. - А вести у меня, Дмитрий Сергеевич, такие:  идут  сюда
чужеземцы числом около сотни кованной рати и полусотни бездоспешных.
   Хозяин поперхнулся невовремя выпитым квасом.
   - Ты так не  пугайся,  Дмитрий  Сергеевич,  -  невозмутимо  продолжил
Зализа, продолжая прихлебывать щи, - К твоей деревеньке Вилы они  выйдут
никак не раньше, чем сегодня в темноте. Их  Осип  ужо  упредил.  А  сюда
попадут разве завтра после полудня.
   Боярский сын подскочил к окну и громко заорал:
   - Савелий, Федор, Порфирий! Коней седлайте, немедля!
   - И к татарину вестников пошли. Может, успеет до завтрашнего  полудня
подойти.
   - Ливонцы? Свены? - оглянулся на опричника хозяин.
   - Странные люди,  Дмитрий  Сергеевич.  С  бабами  идут,  но  оружные,
нескольких варягов живьем сожгли, но у Ижоры ни одной курицы не тронули,
и часовню Александрову не осквернили. Однако сотня ратников в броне.  Да
и откуда взялись, непонятно.
   - Ты засечников своих оставишь,  Семен  Прокофьевич?  -  настороженно
поинтересовался Иванов.
   Зализа немного подумал и кивнул.  Волостник  Иванов  мог  поднять  со
своих земель пятерых ополченцев, его сосед Мурат - троих.
   С его засечниками получится больше десятка бронных. Да еще подворники
боярские, да смерды соберутся. Баллисты  две  издавна  во  дворе  стоят.
Можно отбиться, можно. Вот только самому Зализе придется мчаться со всех
ног в Копорье, пятину ополчать, боярскому сыну на выручку идти.
   -  Извини,  Семен  Прокофьевич,  оставлю  тебя  ненадолго,  -  кивнул
опричнику хозяин. - Распоряжусь пойду, кому куда скакать.
   Опричник  понимающе  кивнул.  Он  свое  дело  сделал,  об   опасности
предупредил почти за  день.  Теперь  волостник  кого  нужно  в  крепость
вызвать  успеет,  кого  нужно  -  в  лесах  прикажет  укрыть.  К  вечеру
управится.
   В баню хозяин с Зализой все-таки сходили, но удовольствия  привычного
не получили.
   Постоянно витала в парном воздухе мысль о пришедших на землю ворогах,
и не могли от нее отвлечь ни  обжигающие  березовые  веники,  ни  сенные
девки, подошедшие кровь разогнать.
   Служилые люди  думали  о  завтрашнем  дне.  После  бани  Зализа  даже
отказался от того, чтобы Лукерья показала ему спальня, бухнулся в мягкую
перину и долго ворочался с боку на бок,  словно  на  жесткой  утоптанной
земле.
 
*** 
 
Поутру в лагере возникла перебранка: кому уже сегодня на работу пора, кто куда поехать собирался, но никакой пользы она не принесла - все равно путь с болотного острова оставался один. Все, что могли сделать участники фестиваля, это обойти болото и попытаться пробиться к городу с другой стороны. 
   Память о прилетающих из леса стрелах еще  не  успела  рассосаться,  и
путники двигались плотной группой. Даже на привалах  женщин  и  индейцев
ливонцы и ратники из "Черного  Шатуна"  норовили  посадить  в  середину,
подставляя таинственным недоброжелателям кольчужные  или  латные  спины.
Люди еще надеялись попасть в родные дома, и только этим можно объяснить,
что до вечера путники смогли отмахать  по  узкой  натоптанной  тропинке,
виляющей среди деревьев и поросших  камышами  прогалин  больше  двадцати
километров почти  без  отдыха.  По  прикидкам  Росина,  они  уже  успели
миновать и Колпино,  и  Пушкин  с  Павловском,  пересекли  Московское  и
Киевское шоссе - но  не  встретили  никаких  признаков,  и  даже  следов
цивилизации! В голову все чаще и чаще лезли  мысли  о  реальности  того,
чего в принципе быть не могло.
   Около восьми часов вечера тропа вывела их к колосящимся еще  зелеными
хлебами полям. Все приободрились подобному близкому  признаку  жилья,  и
действительно - минут через двадцать деревья раздвинулись и  на  широкой
просеке  показалось  несколько  огромных  сараев,  напоминающих   старые
деревенские клубы. Бревенчатые строения метров семи-восьми в ширину,  не
меньше двадцати в длину и под пять метров  высотой,  не  считая  кровли.
Окна, закрытые ставни, имелись только на торцах и поднимались на  высоту
почти трех метров над землей, крылечки, к которым вели широкие  лестницы
-  на  высоту  примерно  двух  метров.  Между  домами  стояли  небольшие
избушечки на высоких столбах - но без окон и дверей.
   - Ни фига попали, - присвистнул  Немеровскии,  роняя  раскладушку  на
землю и опираясь на нее всем весом. - Концлагерь, что ли?
   - С чего ты взял? - удивился Росин, сбрасывая свою кровать рядом.
   - Ну, - пожал плечами Миша, - большой барак для  проживания,  избушка
без окон: карцер. Просто мы зациклились на прошлом,  а  ведь  нас  могло
занести и в параллельный мир. Может, тут первобытнообщинный  строй?  Все
племя живет в одном доме...
   - Вы чего, совсем очумели? - остановился рядом  Картышев.  -  Русской
избы никогда не  видели?  У  нас  всегда  дом  и  двор  под  одну  крышу
подводили. Зимы холодные, иначе нельзя. При минус двадцати  на  улице  в
отдельном сарайчике скотина вся померзнет.  Да  и  овощи  заморозков  не
любят. А поодаль стоят овины или бани.  И  те,  и  другие  горят  часто,
поэтому их всегда в сторонке строят.
   - Вот блин! -  восхитился  Немеровский.  -  А  нам,  помню,  в  школе
объясняли, что крестьяне жили настолько тесно и бедно, что  всю  скотину
держали в доме.
   - Правильно объясняли, - кивнул Игорь, - в  доме  и  держали.  А  дом
делился на две основные части: жилую и двор. Если вам  скажут,  что  кур
тоже держали в доме, это не значит, что они скакали по полатям и печи, а
то, что для них имелась загородка в подполе.
   - Опять никто не шевелится, - вздохнул  Юшкин.  -  Еще  одна  мертвая
деревня.
   Уставшие за долгий переход люди, втягиваясь  на  поляну,  не  спешили
входить в незнакомую деревню, отдыхая неподалеку от стоящего  на  опушке
дома. Многие ратники снимали рюкзаки, крутили руками, разгоняя по  жилам
застоявшуюся кровь.
   - Стемнеет скоро, - посмотрел на часы Росин. - Пожалуй, всех ждать не
станем. Миша, вы с Юрой Симоненко, пройдетесь по домам с левой  стороны,
посмотрите там что и как. Только осторожно! Не забудьте, как лихо стрелы
из-за деревьев вылетать умеют. Мы с Игорем по  правой  стороне  пройдем.
Остальные посередине идите, и оружие держите наготове. Если с  нами  что
случится - выручайте.
   Избавившись от рюкзака, Костя отвязал от станины щит, одел на  голову
вязанную шапочку и шлем: мало ли кому в доме взбредет сковородой ему  по
голове вметелить? Меч на поясе  висел  игровой,  с  затупленной  режущей
кромкой, а потому в руку он взял  топорик.  Великолепная  вещь:  и  шлем
вместе с головой разрубить можно, и милиция его за оружие не считает.
   - Пошли?
   - Угу, - кивнул Игорь, поигрывая тяжелым кистенем.
   Костя поднялся на крыльцо ближнего дома, мимоходом отметил, что дверь
висит на двух петлях с длинными крепежными пластинами, и рванул  створку
к себе. Они попали в небольшую прихожую, а за ней - в обширное помещение
с побеленной русской печью и старательно выскобленным сосновым полом.  В
углу стоял стол, на котором кверху  ножками  лежали  два  табурета.  Под
столом пах чем-то кислым большой глиняный  горшок.  Судя  по  обилию  на
полках деревянных ложек и мисок, это была кухня.
   В духе американских  военных  боевиков,  Росин  жестом  указал  Игорю
налево, за печку, на притворенную дверь. Картышев кивнул, зашел  внутрь,
вскоре вернулся:
   - Там в комнатах никого нет, мастер. Только стол да пара топчанов.
   Костя понимающе  моргнул,  толкнул  дверь  направо.  Он  оказался  на
длинном балкончике над обширным помещением, разбитым на несколько секций
жердяными перегородками. Здесь густо пахло пряностью и немного - землей.
Вниз с балкона вела обычная лестница, упирающаяся в затворенные  ворота.
У лестницы, в наружной стене, имелась  еще  дверь.  Росин  не  поленился
дойти до нее, открыл.  Это  был  привычный  деревенский  туалет.  А  над
головой, наваленное  поверх  сруба,  излучало  ароматные  запахи  плотно
набитое сено.
   - Так вот ты каков, русский сеновал, - пробормотал  мастер  и  понял,
что сегодня останется спать именно здесь.
   Он вернулся в дом, махнул Игорю. Они вместе вышли  наружу  и  сбежали
вниз по ступенькам.
   - Здесь все в порядке, располагайтесь, - крикнул Костя  выходящим  из
леса людям и мысленно прикинул: двести человек на шесть домов, это  чуть
больше тридцати человек на избу. Вполне нормально получится. Не  теснее,
чем в блочной "хрущевке".
   Они двинулись к следующему дому, и Росин с изумлением увидел сидящего
на завалинке старика. Он тряхнул головой, не веря собственным глазам,  а
потом кинулся вперед.
   - Добрый вечер, отец, - все  еще  не  веря,  что  видит  перед  собой
нормального, живого человека, поздоровался Костя. - Как настроение,  как
погода?
   - Что ты вылупился на меня, аки на старца  на  осле?  -  отверз  уста
старик. - Нешто мыслишь ходить по  земле  израилевой,  и  ноги  свои  не
отсушить? Но видит, видит тебя который есть и был и грядет,  и  от  семи
духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа, Который есть
свидетель верный, первенец из мертвых и владыка  царей  земных,  готовит
свои медные трубы, выпускает ангелов числом четырех.
   Слегка ошалевший отпором деревенского старикашки и ничего не понявший
в череде вроде бы русских слов, Росин отпрянул.  А  говорливый  туземец,
подперши подбородок клюкой,  продолжал  и  продолжал  обличать  незваных
пришельцев.
   - Подожди, его иначе надо, - улыбнулся нагнавший мастера Картышев.  -
Вот, слушай: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна
и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился  над  водою.  И  сказал
Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог  свет,  что  он  хорош,  и
отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму  ночью.  И  был
вечер, и было утро: день один. И сказал Бог:  да  будет  твердь  посреди
воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так!".
   Старик запнулся на полуслове, оторвал одну руку  от  клюки  и  осенил
себя крестом:
   - Никак христиане?
   - Свои мы, отец, свои. Никого не тронем, завтра дальше пойдем.
   - "Бытие" - то ты откуда знаешь, танкист?
   - Два раза в госпитале смерти ждал, - перекрестился Игорь. -  Господь
спас.
   - Спроси его, где мы находимся?
   - Сие есть земли святые, израилевые,  дарованные  Господом,  отдавшим
сына своего за греши наши...
   - В эмиграцию, что ли занесло? - огляделся на окрестные сосны  Росин.
- Непохоже. А год сейчас какой?
   - Семь тысяч шестидесятый год  от  сотворения  мира,  -  осенил  себя
троекратным крестом старик и низко поклонился.
   - Тысяча пятьсот пятьдесят второй, -  произвел  мысленный  перерасчет
Росин, и сделал краткий, но емкий вывод:
   - Жопа...
   От крайнего дома послышался крик,  чей-то  смех  и  истошный  женский
визг.  Костя  увидел,  как  Мише  Немеровский  выволакивает   на   улицу
низкорослого мужичка, а следом могучий Юра Симоненко выносит за загривки
на крыльцо двух теток. Росин моментально забыл  про  старика  и  кинулся
навстречу.
   - Вот, - жизнерадостно похвастался Немеровский.
   - В подполе прятались.
   - Отпусти.
   Миша  неохотно  подчинился,  Юра  тоже  оставил  обеих  теток   перед
председателем клуба. Перепуганные крестьяне  жались  друг  к  другу,  но
попытки убежать не предпринимали. Понимали: раз уж попались,  то  никуда
теперь не денешься. Мужичек с  драной  бороденкой,  баба  лет  сорока  и
девчонка лет пятнадцати,  закрывающая  обеими  руками  причинное  место.
Боялась, видно, что забыть про него могут.
   - Это чья земля? - спросил Росин.
   - Боярина Иванова, эта земля, воевода, волостника князя Шуйского, - с
готовностью сообщил пленник.
   - А год сейчас какой?
   - Семь тысяч шестьдесят первый год от сотворения мира,  -  ни  единым
жестом  или  словом  не  выдал  крестьянин  своего  удивления  странному
вопросу.
   - Зовут-то тебя как?
   - Харитоном меня зовут, воевода. А это баба моя,  Прасковья,  и  дочь
Алефтина.
   - Слушай меня внимательно, Харитон. Мы свои, русские. Трогать вас  не
станем, грабить тоже. Переночуем только, а завтра дальше уйдем.  Но  вот
припасы у нас кончились. Придумай, Харитон, как бы нам  всем  поужинать,
да завтра с утра перекусить. И с собой нам чего-нибудь придумай. Денек у
нас, правда, нет, но мы по бартеру заплатим. То есть, сменяемся.
   - Есть, есть барин,  -  торопливо  закивал  мужик.  -  Рожь  в  овине
оставалась, крупа кое-какая в подполе. Прасковья бочонок грибков соленых
спрятанных достанет.
   - Миша, помоги человеку, - ласково попросил  Росин.  -  Не  управится
ведь один.
   - Как скажешь, мастер, - и Немеровский  звонко  хлопнул  Харитона  по
плечу:
   - Ну, пошли, сердешный, показывай.
   Прасковья, опасливо  покосившись  на  Симоненко,  возвышающегося  над
женщиной почти на  полметра,  дернула  дочку  за  сарафан  и  засеменила
следом.
   - Одна тысяча пятьсот пятьдесят второй, - пробормотал Костя, глядя на
сверкающую Юрину кирасу. - Охренеть...
 
Глава 9 
ХРАПША 
 
   На пуховой перине Зализе спалось тепло и мягко - и он  поднялся  куда
позже обычного. Во дворе усадьбы уже позвякивали оружием  подошедшие  из
ближних деревень воины, а к воротам продолжали подъезжать  все  новые  и
новые всадники.  Поскольку  дальнего  похода  не  намечалось,  ополченцы
собирались  без  заводных  коней.  Припасов  они  также   не   везли   -
рассчитывали на прокорм у  боярина.  Кроме  того,  с  окрестных  селений
подъезжали так же людишки с женками и детьми. Самые зажиточные прикатили
на телегах: до Кипени и  Забородья  от  усадьбы  вел  хорошо  накатанный
тракт.
   Двое смердов в рубахах с мелкими  подпалинами  -  видать,  кузнецы  -
возились у камнеметательного механизма, крепя новую  петлю.  Где  боярин
Иванов добыл это сооружение, опричник не знал - вчера, вроде,  не  было.
На валу смерды проверяли прочность тына и  затаскивали  на  вал  крупные
деревянные чурбаки: свалить на голову врагу все сгодиться. Подготовку  к
обороне волостник князя Шуйского наладил хорошо,  не  в  первый  раз  от
всяких шаек отбивался.
   Почти всех воинов Дмитрия Сергеевича Зализа знал:  кого  под  Казанью
видел, к кому и в деревню заезжал. Опричник прошел по двору,  здороваясь
с каждым особо, после чего вернулся в горницу боярского дома.  Здесь  же
оказался и хозяин.
   - Мои все собрались, Семен Прокофьевич, -  не  без  гордости  сообщил
волостник. - Причем Алексей Курапов сына старшего  привел.  Мурат  вчера
ответил, до полудня подтянется. Успеет до подхода ворога, как считаешь?
   - Бог даст, успеет, - перекрестился опричник. - У тебя припасов-то на
осаду хватит? Почитай, год заканчивается, скоро новый урожай поспеет.
   - Не  боись,  -  усмехнулся  боярский  сын,  -  саламату  хлебать  не
придется.
   - И то хорошо, - кивнул Зализа.
   - Откушаешь с нами, Семен Прокофьевич, али в Копорье поскачешь?
   - Откушаю, - кивнул опричник. Он хотел лично убедиться, что  странные
сарацины сели в осаду вокруг Храпши, а не отправились дальше бродить  по
Северной пустоши.
   На этот раз за столом собралось непривычно много народа: здесь сидело
восемь витязей, пришедших защищать крепость от нашествия иноземцев.
   Правда, каждый из них предпочел бы, чтобы на длинных скамьях было еще
теснее. Помолившись, они приступили к трапезе.
   Обычных шуток и смеха в горнице не  звучало:  каждый  знал,  что  уже
после полудня может оказаться в самой гуще смертельной сечи против  куда
более многочисленного врага.
   - Барин, - кубарем влетел в горницу мальчишка.
   - Засечник скачет!
   - Идут, - понимающе перекрестился волостник. - Как въедет,  зови  его
сюда. Пусть подкрепиться с дороги. А нам  пора  на  стены.  Ступайте  за
луками, братья.
   Но луки  не  понадобились:  едва  спрыгнув  с  коня,  Василий  увидел
вышедших на крыльцо воинов и тут же предупредил:
   - Не пошли сюда сарацины! К Мухоловке и Горбункам поворотили, к морю.
   -  Как  же  так?  -  с  удивлением  оглянулся  на  опричника  Дмитрий
Сергеевич. - Пошто на Горбунки?
   - Упредили, Василий? - растолкав витязей, приступил к перилам Зализа.
   - Осип вперед по деревням поскакал. Успеют спрятаться.
   - Догонять их надо! -  тут  же  предложил  кто-то  из  ополченцев.  -
Посечь, пока беды не наворотили.
   Боярин Иванов выжидающе  смотрел  на  опричника.  Его  понять  можно:
вороги идут по его земле, разоряют  его  деревни.  И  хотя  иноземцев  в
двадцать раз больше, это не значит, что нельзя малыми силами вырезать их
разъезды и сторожевые отряды. Но хотя хозяин земле Дмитрий Сергеевич, но
государев человек  здесь  Зализа,  и  его  слово  может  перекрыть  волю
поместного боярина.
   - Мурата с его ополчением дождемся, - решил Семен.  -  Потом  пойдем,
попробуем вражий доспех на прочность.
   От принятого решения по спине  побежали  холодные  мурашки  -  не  от
страха, нет. Просто уже два года ни разу не рубился Зализа  в  настоящей
сече, не шарахался от падающего на голову клинка, не  ощущал  бессильных
тычков бьющих на излете стрел.
   Предвкушение настоящей, горячей битвы, а не беготни  по  усадьбам  за
ополчением заставило сильнее биться сердце и быстрее струиться кровь.
   - Копья нам выдай, Дмитрий Сергеевич, - попросил опричник. - Без  них
по лесу ездить хорошо, а латников колоть трудно. И засыпа