иноземного  воина
уже там. Из подслушанного разговора он понял немного, но  главную  мысль
вынес: островитяне пойдут с ним и предавать не собираются.
   - Здравствуйте еще раз, - вышел из ворот Росин. - Простите, не  знаю,
как зовут.
   - Государев человек Семен Зализа, сын Прокофия,  -  положил  руку  на
грудь опричник и коротко поклонился.
   - А я Росин, Костя.  Алексеевич.  Есть  у  нас  одна  просьба,  Семен
Прокофьевич. Если мы все уйдем воевать  с  Ливонским  орденом,  то  наши
женщины останутся здесь беззащитными. А места,  как  вы  сами  говорили,
беспокойные. Нельзя ли их всех переселить в более безопасное место?  Ну,
и барахло наше кое-какое от греха увезти?
   "Семь девок спрятать? - мысленно обрадовался  Зализа.  -  И  получить
взамен полсотни судовой рати и чуть больше бездоспешных смердов? Да хоть
на всю жизнь!"
   - С радостью помогу, - вслух согласился опричник. -  Поселим  пока  в
моей деревне. За своих близких ратник всегда должен быть спокоен.
   В крепостице началась суета сборов. Первыми,  естественно,  собрались
варау: индейцы сняли шкуры со своих вигвамов, затоптали костры, покидали
в рюкзаки котелки - и оказались готовы в путь. Рыбацкая лодка, в которую
весь гарнизон поместиться все равно не мог, стала сновать между  берегом
и островом, и вскоре все племя оказалось на месте будущего Петергофа.
   Клубники провозились намного дольше, потратив  время  не  столько  на
укладывание палаток и мытье кухонных котлов, сколько на  снятие  силков,
расставленных по всему острову  и  разделку  тушек  пойманных  зайцев  и
косуль - не бросать же их! Дело кончилось тем, что на Котлин  опустились
ранние сентябрьские сумерки, и отправку оставили до утра.
   Следующим днем Зализа и  Росин  с  первой  лоймой  переплыли  пролив,
высадились на берег, поднялись на невысокий, поросший березняком холмик.
В  изумлении  огляделись.  Вокруг  стояла  нетронутая   зеленая   трава,
шелестела листва деревьев, застенчиво шуршали у болота кусты.
   - Вот блин, - первым признал очевидное Росин. - Удрали.
   Индейского племени варау в роще не было.
 
Глава 22 
ДОЖДЬ 
 
   Первое, что всегда делала Матрена, завидев неспешно двигающуюся  пару
лошадей с одиноким всадником - это затапливала баню. Нислав  ввиду  дома
коней своих  никогда  не  гнал.  Один  раз  свалился,  решив  похвастать
мастерством, больше позориться не хотел. Он спокойным шагом подъезжал  к
дому, спускался на землю, снимал с седла пищаль,  тщательно  обтирал  ее
тряпицей, относил в дом. Затем так  же  старательно  протирал  и  ставил
рядом бердыш. Расседлывал  лошадей,  заводил  их  во  двор,  в  конюшню,
самолично наливал теплой, из уличной бадьи, воды, насыпал овса.
   Затем поднимался в дом. Хозяйка,  стараясь  не  смотреть  на  мужика,
накрывала на стол. Он неторопливо  ел,  затем  отправлялся  проветривать
баню. Женщина торопливо заканчивала дела по дому  и  по  хозяйству  -  и
вскоре слышала хрипловатый крик:
   - Матрена, спинку потри!
   Она заходила в жаркую, полную клубов  пара  баню,  скидывала  с  себя
одежду, и уже там они наконец-то здоровались по-настоящему.  Здоровались
долго, дотемна, а в преддверии полуночи  оставляли  начинающее  остывать
помещение баннику с его друзьями: чертями, лешими,  овинниками;  а  сами
перебирались на мягкий перьевик.
   После двухлетнего поста мужик Матрене попался ненасытный. Он не давал
покоя ей весь вечер после бани, на следующий день обязательно  заваливал
после обеда, и еще хоть раз  днем,  и  только  к  третьему  дню  немного
успокаивался - но поутру дня  четвертого  его  обычно  забирал  барин  в
очередной объезд.
   Так случилось и в  этот  раз.  Хозяйка  едва  успела  задать  баланды
свиньям и загнать в подпол кур, как Нислав зазвал ее в баню,  и  сам  же
помог побыстрее скинуть все  верхние  и  нижние  юбки.  Вторым  днем  он
наконец-то забрался перекрывать крышу и, пользуясь своей близостью, пару
раз спускался "попить водички" - и еще кое-зачем. Третьего дня съездил в
лес вывезти несколько замеченных накануне сухостоин, а после обеда пилил
их на ровные чурбаки. Четвертого дня стал собираться в путь -  но  барин
не появился, и стрелец, приготовив в дорогу оружие,  допоздна  обкашивал
травянистые прогалины неподалеку от дома. Нашлась работа по хозяйству  и
на пятый день, и на шестой, однако мужчина начал волноваться.
   - Вот что, Матрена, - решился Нислав на седьмой день.  -  Если  Семен
Прокофьевич появится, скажи, что я к нему в Анинлов поехал.  Беспокоюсь,
мол, как бы не случилось чего с начальником.
   Оседлал он с собой только одного жеребца  -  все-таки  не  в  дальний
поход  собрался,  а  в  однодневную  поездку.  Однако  пищаль,   бердыш,
перекованный из "макаровского" затвора, нож  и  кистень  с  собой  взял.
После давешнего случая с вышедшим из леса бандитом он не  расставался  с
ножом и кистенем даже в бане.
   Вообще-то имел в душе Станислав Погожин и еще одну мыслишку: съездить
на Неву, в Келыму. Поговорить с товарищем по несчастью, узнать  как  он,
чем живет. Посоветоваться о своем житье-бытье. Может, придумать чего  на
пару. Именно поэтому, поздоровавшись с Лукерьей, испив  кислой  яблочной
ухи с рыбным расстегаем и узнав, что барин уехал в усадьбу  и  более  не
возвращался, бывший патрульный не повернул назад,  а  поехал  дальше,  к
Тярлево, оттуда налево, к двум озерам, на развилке  за  березовой  рощей
налево, проехал еще пару километров, и услышал дробный топот.
   Из-за поворота тропы вырвался всадник, ведущей в  поводу  взмыленного
коня. При виде стрельца он натянул поводья, останавливая жеребца:
   - Ты, Нислав? - тяжело дыша, поинтересовался он. - Семен  Прокофьевич
где?
   - Нету, - всадником был молодой воин, которого Погожин пару раз видел
в засеке у Невской губы, но имени не знал. - Сам обеспокоился,  решил  в
округе посмотреть.
   - Свены у Невы встали, - выдохнул воин. - Я на Ижоре  упредил,  а  он
еще не знает. Семен  Прокофьевич  с  той  стороны  шел,  дружину  вел  с
Березового острова.
   - Я не встретил.
   - Стало быть, к россоху еще не подошел. Пеший он, на ладье прибыл.
   - Там еще деревенька есть... - вспомнил Станислав. - К  ним-то  гонца
посылали?
   - На Ижоре костры зажгли, - кратко объяснил воин. - Увидят.
   - Ладно, - поняв, что сейчас не до визитов, Станислав  повернул  коня
следом за воином. - Поехали барина искать.
   Зализу они застали как раз на распутье у березовой  рощи.  Следом  за
ним шли пешими полсотни человек,  среди  которых  Погожин  с  изумлением
распознал несколько знакомых лиц. Следует отметить - члены  исторических
клубов смотрели на него с куда большим удивлением. Видимо, даже  в  этом
мире им редко встречались верховые  люди,  одетые  в  форму  сотрудников
РУВД, но с пищалью у седла, бердышом в руках и  свисающим  с  форменного
ремня, рядом с кобурой, кистенем.
   - Семен Прокофьевич, свены!  -  торопливо  выкрикнул  засечник.  -  К
Березовому острову лоймы подошли. Много, с пушками. По крепостице палят.
Горит ужо крепостица.
   - Как горит? Малохин! - обернулся  Костя  к  своим  людям.  -  Ты  же
говорил, в пятьдесят четвертом война будет!
   - Так датировка от сотворения  мира  шла,  мастер,  -  развел  руками
бывший учитель. - Могли и перепутать. К тому же, в  пятьдесят  четвертом
наши Выборг взяли, а когда воевать начали, не сказано. Может, они вообще
в отместку за этот набег на Выборг пошли!
   - Сколько лодок? - уточним у вестника опричник.
   - Три десятка, Семен Прокофьевич. Никак не менее.
   Три десятка лойм, немногим более десяти ратников на каждой. Почти три
сотни воинов получается. Похоже,  свены  в  Ладожское  озеро  прорваться
собрались, хотят ладьи новгородские обхапать. С тремя сотнями на  берегу
Невы и пограбить с прибытком некого, и прокормиться  нечем,  и  уйти  по
болотам некуда. Если порвутся мимо Орехового острова, то  хорошо,  пусть
новгородцы с ними разбираются, а коли нет - назад поплывут. Вот тогда  и
здешних чухонцев "пощипать" не побрезгуют.  Еще  хуже,  если  новгородцы
лоймы потопят - свены берегом убегать станут. Пеших и чухонцам  заметить
труднее, не уберечься могут, - да еще, чего доброго,  заблудятся  свены,
по дорогам пойдут бродить, станишничать. Два-три года пройдет, пока всех
повыловишь. Прикрыть берег надобно, да пеших свенов сразу побить.
   - Нислав, а ты откуда?
   - Вас искал, Семен Прокофьевич. Долго не заезжали.
   - Хорошо. Слазь с коня.
   Погожин  пожал  плечами,  осторожно  спустился  на  землю  и  тут  же
прихватил с седла пищаль.
   - Константин Алексеевич, - повернулся к клубникам опричник. -  Ведите
сюда ваших девок.  На  оседланного  жеребца  двоих  посадить  можно,  на
заводного одну, уставший он уже. Всех не увезут, но все спокойнее.
   - Я на это животное не сяду! - немедленно взревела Инга, но  вопросы,
кому из островитян ехать, а кому оставаться, опричника не касались.
   - Баб до Анинлова  отвезешь,  -  распорядился  Зализа  воину,  -  там
Лукерье оставишь. Сам в Замежье поспешай,  пусть  исполчаются.  Потом  к
боярину Батову. Сбор здесь, у россоха. Пошел!
   - А мы куда, Семен Прокофьевич?  -  поинтересовался  Росин,  глядя  в
спину удаляющимся всадникам. Все три уехавшие женщины оказались из клуба
"Ливонский крест". На рыцарских турнирах они успели привыкнуть к лошадям
и без страха забрались к ним на спины.
   - К Неве, - пожал плечами  опричник.  -  Берег  сторожить  от  свенов
потребно, дабы не высадились и деревеньки не пожгли.
   Ему не очень верилось, что дикари станут тратить время  на  разорение
убогих чухонских поселений, однако в  ратном  деле  на  удачу  лучше  не
рассчитывать. Сто раз стражу поставишь, один раз лазутчика да отпугнет.
   - Вы мешки свои снимите, да за  холмиком,  под  кустарником  сложите.
Здесь места безлюдные, не пропадут. Не дай Бог сеча, вас сразу  порубают
с таким-то грузом.
   Росин, чувствуя, что дело закручивается  всерьез,  спорить  не  стал.
Клубники охотно расстались с поднадоевшей за  долгий  переход  тяжестью.
Многие, пряча свои рюкзаки, доставали из карманов  оружие  и  вешали  на
ремни. Теперь им не думалось, что оно может "мешать" при ходьбе.
   Оставшийся  без  коня  Станислав  громко  ругался:  держать  в  руках
одновременно и бердыш, и тяжеленную  пищаль  оказалось  невозможно.  Его
пожалел Юра Симоненко, легко поднявший граненый ствол и положивший  себе
на плечо:
   - Она хоть заряжена, или это просто дубинка? А то у меня  кроме  меча
из сыромятины ничего нет.
   - Заряжена, - с облегчением кивнул Погожин. - Ты с ней поосторожнее.
   Нислав начал осторожно пробираться к  своему  барину.  Он  уже  успел
понять, что в этом мире спокойнее находиться рядом  с  местным  тираном,
нежели с доброжелательными пришельцами.
   Но у Зализы и в мыслях не возникало того, что кто-то может  думать  и
чувствовать иначе, чем он. Он не был  ни  жестоким,  ни  добрым,  он  не
размышлял  ни  о  славе,   ни   о   развитии   классового   общества   и
производительных сил, ни о справедливости, ни о гуманизме. Он был просто
воином, защищающим свою землю. Опричник дождался, пока  уляжется  суета,
связанная с укладыванием  вещей  в  схрон,  и  первым  двинулся  вперед,
поправив на голове шелом. Хорошо хоть,  осень,  не  жарко.  А  то  бы  в
шеломе, да подшлемнике быстро упарился.
   - Семен! - нагнал воинскую колонну всадник. - Семен!
   - Василий? - оглянулся Зализа.
   - Зажгли крепость свены, Семен. Высаживаться не стали, к Неве пошли.
   - Думаю, в Ладогу хотят прорваться.  Ты,  Василий,  в  Храпшу  скачи,
боярина Иванова да Мурата исполчай. И весточку в Копорье пошли.
   - Понял, - Дворкин развернул коня и помчался в обратную сторону.
   - Что, дело будет, боярин? - облизнув губы, поинтересовался Погожин.
   Зализа не ответил. Он  не  верил,  что  свены  высадятся,  но  нутром
чувствовал - опаздывает. Пешком до брода через ручей пришлось идти втрое
дольше,  чем  верхом,  тропа  через  поросшие  ивняком  холмы  оказалась
скользкой, и пришлось продираться  краем,  через  кустарник.  Потом  еще
заболоченный,  поросший  березами  наволок...  Даже  поднимаясь   против
течения, лоймы наверняка успели миновать Ижору.
   Тропа  пошла  вверх,  по  березовым  взгоркам  с  частыми   травяными
прогалинами, потом опять опустилась вниз и потянулась вдоль заболоченной
поймы ручья, слева огороженная густым ельником. Очередной  поворот  -  и
опричник увидел перед собой одетого в кирасу человека. На мгновение  оба
замерли - потом  одновременно  схватились  за  сабли,  но  первым  успел
отреагировать  Погожий,  постоянно  таскавший  свой  бердыш   в   руках.
Милиционер левой рукой толкнул тяжелое лезвие вверх и вперед,  правой  -
рванул на себя, разгоняя и направляя  в  цель.  Промелькнув  над  плечом
опричника,  лезвие  дотянулось  до  врага,  глубоко  врезавшись  ему   в
основание шеи.
   - Свены! - Зализа плечом подтолкнул  древко  бердыша  вверх,  помогая
воину  освободить  оружие,  шагнул  вперед  и,  видя  следующего  врага,
выбросил саблю вперед. Ударившись в  покатую  сталь  кирасы,  клинок  со
скрипом скользнул по ней вверх и вошел под подбородок. - Бей!
   Он попытался  рубануть  набежавшего  бородача  в  часто  простеганном
кожаном камзоле по шее, но тот ловко отвел удар  длинным  мечом,  сделал
выпад - опричник  отбил  его  наручем,  ощущая,  как  пихаются  в  спину
набежавшие ратники. Свена его товарищи, не видящие схватки, тоже толкали
вперед. Скрестившие клинки воины, не успевшие убить  друг  друга  сразу,
оказались плотно притиснуты друг к другу.
   - Паскуда! - Зализа со всей силы оперся левой рукой  на  тыльную,  не
заточенную сторону клинка и  медленно  вытянул  его  вверх,  прорезая  и
толстый слой набитого под кожу камзола конского волоса,  и  человеческую
плоть. Глаза свена начали быстро тускнеть, голова повисла вниз. Опричник
увидел за ним латника в кирасе с наплечниками, вскинувшего  свой  палаш,
но еще не нашедшего, куда  его  опустить,  повернул  эфес  своей  сабли,
ткнул,  нажал  еще  раз,  загоняя  сталь  свену  под  руку,  в  открытую
беззащитную подмышку. На руку навалилась тяжесть, и вытянуть саблю назад
Семен уже не мог. Он висел в воздухе на одном месте, плотно  зажатый  со
всех сторон. Зажатый с такой силой, что  два  мертвых  тела  впереди  не
падали, продолжая стоять на своих местах.
   "Зачем они пошли через  болото?  Что  им  тут  делать?  -  думал  он,
поскольку сделать что-нибудь другое, даже просто  пошевелить  рукой  или
ногой все равно не мог. - Неужели решили напасть на Северную  пустошь  с
Невы? Зачем, здесь же нечего грабить?!"
   Ответ напрашивался сам собой - свены  и  Ливонский  орден  стараниями
Ганзы сговорились между собой  и  решили  одновременно  ударить  с  двух
сторон,  чтобы  не  оставить  никаких  шансов  и  без  того  практически
беззащитной Северной пустоши.
   Впереди замелькали копья, легли на плечи  стиснутых  в  давке  людей.
Свены пытались дотянуться ими до русичей  из-за  спин  своих  товарищей.
Одно острие оказалось нацелено Зализе точно в лицо. Он отвернул  голову,
и первый  удар  пришелся  в  шелестящую  бармицу,  второй  уколол  щеку.
Опричник крутил головой во все стороны,  но  деться  никуда  не  мог,  а
свенский копейщик старательно пытался вогнать наконечник  ему  в  горло.
Раз, еще раз.  Зализа  ощутил  острую  боль  -  по  шее,  под  рубаху  и
поддоспешник потекла липкая горячая кровь.
   - Не уберег... -  подумал  Семен,  чувствуя,  как  давление  на  тело
ослабляется, и  он  плавно  оседает  вниз.  В  голове  словно  взорвался
пороховой погреб, и наступила тьма.
   - Н-на! - ловко срубив  первого  врага,  Погожин  ощутил  себя  самым
сильным  на  этой  планете.  Из-за  густого  колючего  ельника  выскочил
коротышка в шлеме с  широкими  полями,  сам  наскочил  носом  на  древко
бердыша и скользнул вниз, под  ноги.  Потом,  словно  сам  собой,  из-за
ветвей обрушился сверкающий клинок - упал на тыльную  сторону  лезвия  и
уперся в выемку между ним и  древком.  Станислав  всей  массой  качнулся
вперед, обеими руками толкнул бердыш навстречу: свен такого напора своей
шпагой не удержал, получил укол острым верхним краем лезвия  в  горло  и
откинулся на спину. Вместо него набежал другой, с маленьким топориком на
длинной ручке, молниеносно выбросил оружие вперед. Погожин  чудом  успел
вскинуть бердыш, но ответить ударом уже не успел,  поскольку  напирающие
сзади ратники плотно прижали его к врагу, лицом к  лицу.  Свен  процедил
сквозь зубы что-то обидное -  Станислав  молча  дернул  вперед  головой,
ударив его лбом по переносице, потом  еще,  еще.  Голова  свена  повисла
набок, но в общей давке он на землю не падал.
   -  Давка...  Как  у  стадиона...  -  процедил  Погожий  не  в   силах
шелохнуться.
   Свены притащили копья и стали из-за спин своих воинов  тыкать  ими  в
русских. Станислав кое-как прикрылся широким лезвием бердыша, но  понял,
что нужно отодвигаться назад - заколют, как поросенка. Видимо, мысль эта
пришла в голову не ему одному, поскольку напор ослаб, ратники отступили.
На миг Погожин увидел копошащегося под ногами коротышку, наугад ткнул  в
его направлении нижним острием на древке  бердыша,  и  тут  же  оказался
вынужден отбивать  тычки  копий.  Одновременно  ближние  враги  пытались
заколоть его мечами и ножами - бронежилет  уже  получил  пару  увесистых
тычков. Погожин начал  пятиться  быстрее,  с  трудом  сдерживая  желание
развернуться и кинуться наутек.
   - Ложись! - оглушительно раскатилось между деревьев.
   Погожин, так же, как и  его  враги,  от  неожиданности  на  мгновение
замер, не понимая, откуда пришел этот звук.
   - Ложись, идиоты! - услышал он отданную нормальным голосом команду  и
кинулся ничком, сразу перекатившись  на  спину  и  вскинув  перед  собой
бердыш.
   - Свены! Бей! - послышался голос из головы колонны.
   Клубники  заволновались,  хватаясь  за  мечи  и  топорики,  рванулись
вперед. Росину, идущему почти в конце колонны, стало видно  как  впереди
быстро вырастает плотный затор, в котором ни охнуть, ни шевельнуться уже
невозможно.
   Левой стороной затор упирался в ельник, а с правого  его  края  то  и
дело кто-то падал в ручей, с виду узкий, а глубиной доходящий людям чуть
ли не по грудь. Из ручья люди выбирались назад и снова лезли в свалку.
   - Стой! Не прись! - раскинул он руки в стороны.  Нужно  было  столько
времени учить людей  строю  и  рукопашным  схваткам,  чтобы  они  теперь
давились, как сельди в банке! - Арбалетчики где? Юля! Пищали!
   - Че Юля? Куда стрелять?! - ткнула девушка пальцем в сторону плотной,
покачивающейся на одном месте людской массы.
   - Где пищальщики? Фитили зажигай!
   По счастью, Картышев, Малохин и Симоненко со своими ружьями  в  общую
драку не полезли. Правда, никто из них не имел  сошек,  чтобы  нормально
стрелять из тяжелых стволов - руками их ни за что не удержать.
   - Инга, сюда! Держи.
   - А зачем?
   К счастью, сперва она взяла протянутый ей за  рукоять  меч,  а  потом
задала вопрос. Росин продолжал держать меч за острие - стрелки  положили
стволы на получившуюся  полку.  У  двоих  в  руках  дымились  фитили,  а
Симоненко занес над запальным отверстием зажигалку.
   Тем временем свены начали длинными копьями колоть  напирающих  врагов
из-за спин сдавленных  в  пробке  ландскнехтов.  У  клубников  копий  не
имелось - они отшатнулись и стали отступать, постепенно переходя на бег.
   - Ложись! - крикнул Росин, но никто не обратил на  него  внимания.  -
Инга, крикни: "ложись". Немедленно и громче!
   - Ло-ожись!!! - заорала девушка так, что у Росина заложило уши.
   Никто не лег, но схватка на мгновение замерла.
   - Ложись, идиоты! - крикнул  Костя  еще  раз,  и  на  этот  раз  люди
двадцатого века восприняли команду так, как надо. - Пли...
   Между поджиганием запального  отверстия  и  выстрелом  проходит  пара
секунд - но за этот промежуток времени никто из свенов не догадался даже
пошевелиться.
   Охнул залп