дню месячной давности, когда я забрел  в  гараж
взглянуть на машину Лебэя, пока он и Эрни договаривались в доме о покупке.
   Левая часть  ветрового  стекла  целиком  была  опутана  паутиной  трещин,
которые расходились во все стороны от белой выбоины в  центре,  оставленной,
вероятно, каким-нибудь летевшим камнем.
   Теперь эта паутина казалась гораздо меньшей и гораздо менее плотной -  вы
могли рассмотреть сквозь нее  внутреннюю  отделку  машины,  чего  раньше  не
смогли бы сделать, я в этом уверен ("Просто световой эффект, вот и  все",  -
шепнул мне мой мозг).
   И все-таки я должен был ошибаться  -  потому  что  это  было  невозможно.
Просто невозможно. Можно было поменять ветровое  стекло:  это  не  проблема,
если есть деньги. Но заставить трещины затягиваться...
   Я засмеялся. Звук получился  резким,  и  один  из  парней,  возившихся  с
фургоном,  удивленно  посмотрел  на  меня.  А  потом  что-то  сказал  своему
напарнику. Смех действительно был глупым, но он был лучше, чем если бы я  не
издал никакого звука. Конечно, это был световой эффект, и ничего  больше.  В
первый раз я видел машину на закате солнца, а во второй -  в  темном  гараже
Лебэя. Теперь ее  освещали  яркие  лампы  дневного  света,  подвешенные  под
потолком. Три различных источника света, два из которых порождали оптическую
иллюзию.
   Все же я хотел заглянуть под капот. Больше чем когда-либо.
   Я подошел к дверце водителя и подергал за ручку. Она не поддалась. Дверца
была заперта. И не только эта: все четыре кнопки на  дверцах  были  опущены.
Эрни вряд ли оставил бы машину открытой, чтобы кто-нибудь забрался внутрь  и
изгадил все вокруг. Может, Бадди Реппертон ушел, но род ползучих  вредителей
не исчисляется единицами. Я снова рассмеялся - старый глупый Дэннис, - и  на
этот раз рассмеялся еще более резко и хрипло. Я начинал чувствовать  в  себе
некое раздвоение личности, как  на  следующее  утро  после  слишком  упорных
экспериментов с куревом.
   Запереть двери "фурии" было делом вполне естественным.  Вот  только  если
бы, обходя машину в первый раз, я не заметил,  что  кнопки  на  дверях  были
подняты, Я медленно попятился, не сводя глаз с машины. Она стояла на прежнем
месте, с виду просто ржавая развалина. У меня не было ни  одной  мысли  -  в
этом я чертовски уверен, - кроме той, что  мне  хотелось  попасть  внутрь  и
открыть капот. И чтобы помешать мне, она сама закрыла двери?
   В этой мысли было немало юмора. Настолько, что я расхохотался (теперь уже
несколько человек глазели на меня).
   Чья-то  большая  рука  легла  на  мое  плечо  и  повернула  меня  на  сто
восемьдесят градусов. Передо мной стоял Уилл Дарнелл. Изо рта у него торчала
потухшая сигара. Ее обслюнявленный кончик напоминал головку члена.  На  носу
торчали небольшие очки с полукруглыми стеклами, глаза  сквозь  них  смотрели
холодно и задумчиво.
   - Что ты здесь делаешь, детка? - спросил он. - Это не твоя собственность.
   Парни с фургоном алчно глядели на нас. Один из них толкнул другого локтем
и что-то шепнул.
   - Она принадлежит моему другу, - сказал я. - Я пригнал ее вместе  с  ним.
Может быть, вы помните меня. У меня на носу был  большой  резиновый  шар,  и
вы...
   - Я не желаю копаться ни в чьем дерьме, даже если ты прикатил ее сюда  на
скейтборде, - сказал он. - Это не твоя собственность. Припрячь свои шутки  и
исчезни. Испарись.
   Мой отец был прав - он был негодяем. И я бы  с  превеликим  удовольствием
испарился; у меня  на  примете  были  сотни  мест,  куда  бы  я  с  радостью
отправился в этот предпоследний день летних каникул. Но мне  мешала  машина.
Множество мелочей, объединившихся в большой  зуд,  который  нельзя  было  не
расчесывать. "Будь его глазами", - говорил мой отец,  и  его  слова  звучали
неплохо. Проблема была в том, что я не мог верить собственным глазам.
   - Меня зовут Дэннис Гилдер, - сказал я. - Мой отец вел ваши книги, да?
   Он долго смотрел на меня безо всякого выражения в холодных свиных глазах,
и у меня  внезапно  появилась  уверенность,  что  он  сейчас  попросит  меня
убраться куда подальше вместе с моим отцом и не отрывать от  работы  занятых
людей, каждому из которых нужно починить  машину  и  кормить  семью.  И  так
далее...
   Затем он улыбнулся, но улыбка ничуть не тронула его глаза.
   - Ты мальчик Кенни Гилдера?
   - Да, я.
   Он похлопал по капоту "плимута" своей белой жирной рукой -  на  ней  были
два перстня с блестящими камнями, один из  которых  выглядел  как  настоящий
бриллиант. Хотя я в них ничего не понимаю.
   - Полагаю тогда, ты достаточно прям. Если ты ребенок Кенни.
   Двое парней рядом с нами  вернулись  к  работе  над  фургоном,  очевидно,
решив, что ничего интересного не произойдет.
   - Зайди в мой офис, там мы поговорим, - сказал он и пошел к выходу.
   По пути он то и дело останавливался.  Одному  парню  он  громко  приказал
надеть шланг на выхлопную трубу машины, пока не  вышвырнул  его  из  гаража;
накричал  на  другого  за  то,  что  разбросал  банки   с   "его   дерьмовой
пепси-колой"; третьему велел убрать инструменты с прохода: "Оглох, что  ли?"
Уилл Дарнелл явно не имел понятия о том, что  моя  мама  всегда  называла  -
нормальным человеческим голосом.
   Немного поколебавшись, я  пошел  за  ним.  Поистине  любопытство  сгубило
кошку.

***

   Его офис полностью соответствовал гаражу.  На  стене  висел  календарь  с
обнаженной белокурой богиней, прислонившейся к  ограде  какой-то  загородной
виллы. Рядом развешаны нечитабельные проспекты  дюжины  компаний,  продающих
автозапчасти. На другой стене висела фотография  самого  Уилла  Дарнелла,  в
кожаной  куртке  восседавшего  на  миниатюрном  мотоцикле,  который   грозил
развалиться под его массивной тушей.  В  помещении  стоял  запах  неубранных
окурков и пота. Сейчас Дарнелл сидел в вертящемся кресле  с  подлокотниками.
За  его  спиной  пыхтела  маленькая  подушечка.  Звуки  были  усталыми,   но
безропотными. Он достал спичку из пустой головы керамического негритенка  и,
чиркнув о полоску наждачной  бумаги,  окаймлявшей  края  его  стола,  разжег
обслюнявленный кончик сигары.
   - Хочешь пепси, детка?
   - Нет, спасибо, - сказал я и сел в  кресло  с  прямой  спинкой,  стоявшее
напротив него.
   Он посмотрел на меня - снова тот  же  холодный  оценивающий  взгляд  -  и
кивнул.
   - Как папа, Дэннис? Мотор не барахлит?
   - У него все в порядке. Когда я ему  сказал,  что  Эрни  поставил  машину
сюда, он сразу вспомнил вас. Он сказал, что сейчас с цифрами занимается Билл
Апшо.
   - Да. Хороший человек. Хороший человек. Не такой хороший, как твой  папа,
но хороший.
   Я кивнул.  Наступило  молчание,  и  я  почувствовал  себя  неловко.  Уилл
Дарнелл, казалось, неловкости не испытывал, казалось, он  вообще  ничего  не
испытывал. У него был все тот же холодный оценивающий взгляд.
   - Твой дружок прислал тебя разузнать, ушел ли Реппертон на самом деле?  -
спросил он так неожиданно, что я подскочил в кресле.
   - Нет, - проговорил я. - Вовсе нет.
   - Ну скажи ему, что он ушел.  -  продолжил  Дарнелл,  проигнорировав  мои
слова. - Маленькая хитрая задница. Когда  они  ставят  сюда  машины,  я  так
говорю: ведите себя прилично или убирайтесь вон. Он работал у меня  то  тут,
то там понемногу и, наверно, стал думать,  что  получил  золотой  ключик  от
своих бабок. Маленький хитрожопый панк.
   Он тяжело закашлялся и долго не мог остановиться. Кашель был болезненным.
У меня появилось какое-то клаустрофобическое чувство, хотя  в  комнате  было
окно, выходившее на гараж.
   - Эрни хороший мальчик, - наконец произнес Дарнелл, снова оглядев меня  с
головы до ног. - Он хорошо делает свое дело.
   Какое дело? Я хотел спросить, но не смел. Дарнелл сам рассказал. Его явно
тянуло на откровенность.
   - Подметает пол в конце дня, пересчитывает и сортирует инструмент  вместе
с Джимми Сайксом. С инструментами здесь надо быть настороже,  Дэннис.  Стоит
только отвернуться, как у них вырастают ноги. - Он засмеялся, и смех перешел
в короткий приступ астмы. - И еще готовит запчасти к продаже. У него хорошие
руки. Хорошие руки и плохой вкус на машины. Давно не видел  худшей  рухляди,
чем та, пятьдесят восьмого года.
   - По-моему, он относится к ней как к хобби, - сказал я.
   - Да, только  из-за  нее  готов  перегрызть  глотку  любому  панку  вроде
Реппертона.
   - Он же трудится над ней.
   - А какие штуковины он с ней вытворяет? - спросил Дарнелл. Он  наклонился
вперед, его широкие плечи поднялись до уровня макушки. Брови нахмурились,  а
маленькие глазки превратились в два сверкающих буравчика. - Что за  фигня  у
него на уме? Я всю жизнь занимаюсь этим делом и еще  не  видел,  чтобы  хоть
один дурак ремонтировал машину так, как он. Это что, шутка? Забава?
   - Я не совсем понимаю вас, - сказал  я,  хотя  понимал  -  и  великолепно
понимал - его.
   - Тогда объясняю, - сказал Дарнелл. - Он  пригоняет  ее  сюда  и  сначала
делает то, что я от него ожидаю. Ведь у него деньги не сыплются из  задницы,
верно? Если бы сыпались, его бы здесь не было. Он меняет  масло.  Он  меняет
фильтр. Однажды я вижу, что он поставил два новых "файрстона" спереди и  два
новых колеса сзади.
   Два сзади? Я удивился, но потом решил, что он купил три  новых  колеса  и
поставил вместе с тем, которое я купил по пути сюда.
   - Затем я прихожу и вижу, что он заменил  щетки  на  ветровом  стекле,  -
продолжал Дарнелл. - Не так странно, если не учитывать, что машина не  будет
ездить - под дождем или под солнцем - еще черт знает сколько времени.  Затем
появляется новая антенна, и я начинаю думать, что он захотел послушать радио
и посадить  аккумуляторы.  Теперь  заменил  обивку  на  сиденье  и  половину
решетки. Так что же это? Забава?
   - Я не знаю, - признался я. - Новые детали он купил у вас?
   - Нет, - помрачнев, сказал Дарнелл. - Я не знаю, где он достает  их.  Эта
решетка - на ней нет не единого пятнышка. Должно  быть,  он  заказал  ее.  У
дилеров "крайслера" в Нью-Джерси или еще у кого-то. Но где вторая  половина?
Не слышал, чтобы решетки высылали по частям.
   - Я не знаю. Правда. Он раздавил сигару.
   - Только не говори мне, что ты не любопытен. Я видел,  как  ты  обхаживал
машину. Я пожал плечами:
   - Эрни почти ничего не говорит о ней, - сказал я. - Это его отец попросил
меня посмотреть на нее. Правда. Он интересуется, как продвигается дело.
   - Немного дерьма на семейном фронте, да? - Правый глаз Дарнелла сморщился
во что-то похожее на подмигивание. - Парню достается за  то,  что  он  хочет
выбраться из пеленок?
   - Ну да, знаете.
   - Еще бы мне не знать.
   Он поднялся и, обойдя стол, хлопнул меня по спине так,  что  я  мгновенно
очутился на ногах. Несмотря на одышку и кашель, он был достаточно силен.
   - Хотя и не знал, - проговорил он, провожая меня к двери. Его рука лежала
на моем плече, заставляя меня нервничать и вызывая во мне  отвращение.  -  Я
скажу, меня еще кое-что волнует, - добавил он. - Мне здесь приходится видеть
сотни тысяч автомобилей в год - ну, не так много, но  ты  понимаешь,  что  я
имею в виду, - и у меня глаз наметан. Знаешь, я  могу  поклясться,  что  уже
видел ее, когда она не была такой рухлядью. Где он нашел ее?
   - У человека по фамилии Лебэй. Ролланд Лебэй, - сказал я,  вспомнив,  что
Джордж Лебэй говорил о работе его брата над Кристиной: ведь тот занимался ею
в каком-то гараже самообслуживания.
   Дарнелл остановился как вкопанный.
   - Лебэй? Ролли Лебэй?
   - Да, именно у него.
   - Военный? Демобилизованный?
   - Да.
   - Иисус Христос, ну конечно! Он лет восемь пригонял  ее  с  регулярностью
будильника, поставленного на шесть часов, а  потом  перестал.  Давным-давно.
Вот уж кто был ублюдком. Если бы ты налил  кипящей  воды  в  его  ублюдочную
глотку, то он выплюнул бы тебе кубики льда. Он не мог  ужиться  ни  с  одной
живой душой!
   Он крепче сжал мое плечо.
   - Твой друг Каннингейм знает, что жена Лебэя  покончила  с  собой  в  его
машине?
   - Что? - спросил я, изобразив удивление - мне не хотелось, чтобы он  знал
о моей излишней любознательности и о разговоре с братом Лебэя. Я боялся, что
Дарнелл поделится полученной информацией с Эрни и сообщит ее источник.
   Дарнелл рассказал мне всю историю. Сначала дочь, потом мать.
   - Нет, - сказал я, когда он закончил. - Я уверен, что Эрни  ничего  этого
не знает. Вы собираетесь рассказать ему?
   Глаза опять оценивающе сузились.
   - А ты?
   - Нет, - ответил я. - Не вижу причин делать это.
   - Я тоже. - Он открыл дверь, и пыльный воздух гаража показался мне  почти
освежающим после прокуренного помещения. - Будь я проклят, если  он  не  был
порядочным сукиным сыном, этот Лебэй. Я надеюсь,  сейчас  он  выворачивается
наизнанку в аду. - Его губы на мгновение сжались в злобную ухмылку, а  затем
он взглянул туда, где на  стоянке  номер  двадцать  должна  была  находиться
Кристина, сияющая новой антенной и половиной решетки. - Эта сука  вернулась,
-  сказал  он  и  посмотрел  на  меня.  -  Говорят,  плохой   пенни   всегда
возвращается, да?
   - Да, - сказал я. - Кажется, так.
   - Ну, пока, детка, - сказал он, доставая свежую сигару. - Передай от меня
привет своему папе.
   - Обязательно.
   - И скажи Каннингейму, пусть он одним глазом поглядывает за  этим  панком
Реппертоном. По-моему, он из тех, кто долго держит зуб.
   - По-моему, тоже, - сказал я.
   Идя к дальнему выходу из гаража, я остановился на минуту, чтобы  еще  раз
бросить взгляд на Кристину - но после яркого света она  была  не  более  чем
тенью среди теней. "Плохой пенни всегда возвращается", - сказал Дарнелл. Эта
фраза преследовала меня всю дорогу к дому.

15/ ФУТБОЛЬНЫЕ НЕСЧАСТЬЯ

   Начались  занятия  в  школе,  и  неделю  или  две  ничего  особенного  не
происходило. Эрни не узнал о моем приезде в  гараж,  и  я  был  доволен.  Не
думаю, что это была бы радостная для него новость. Дарнелл,  как  и  обещал,
держал рот на замке (может быть, по своим причинам). Однажды вечером,  когда
Эрни был в гараже, я позвонил Майклу и сказал ему, что Эрни кое-что сделал с
машиной, но до ее официальной регистрации было еще  далеко.  Я  предположил,
что Эрни больше пускал пыль в  глаза,  чем  работал  на  самом  деле.  Майкл
воспринял  это  известие  с  удивлением  и   облегчением.   Он   как   будто
успокоился.., но ненадолго.
   Эрни изредка появлялся в поле моего зрения. Я мельком видел его в  холле,
у нас были общие уроки по трем предметам, а иногда он заходил  к  нам  после
школы или в уик-энды. Временами мне  казалось,  что  ничего  не  изменилось.
Однако у Дарнелла он бывал намного чаще, чем в  моем  доме,  а  по  пятницам
вместе с Джимми Сайксом ездил в Филли-Плэйнс, где  находился  парк  разбитых
автомобилей. Там они по указанию Дарнелла выбирали малолитражки и спортивные
машины, такие как "камаро" или "мустанги" с  их  покореженными  корпусами  и
выбитыми стеклами, и грузили их на трейлер с платформой для  скота.  На  нем
они  отправлялись  в  гараж,  чтобы  на   заднем   дворе   сбросить   свежие
автомобильные обломки.
   Приблизительно  тогда  же  Эрни  повредил  себе  спину.  Травма  не  была
серьезной - или он притворялся, - но моя мама  сразу  заметила,  что  с  ним
что-то не так. Он пришел к нам в  воскресенье  посмотреть  матч  с  участием
Филли и застал нас в тот момент,  когда  мы  наливали  по  третьему  стакану
мандаринового сока. Мама сидела на диване рядом с  отцом,  читавшим  журнал.
Она взглянула на него и, поздоровавшись, сказала:
   - Эрни, ты прихрамываешь.
   Меня поразило неожиданное выражение, на секунду или две застывшее на лице
Эрни, - испуганное, почти виноватое. Может  быть,  так  мне  почудилось.  Во
всяком случае, оно быстро исчезло.
   - Наверное, потянул спину позавчера за городом, - сказал он, налив стакан
мандаринового сока и протянув его мне. - Мы уже почти погрузили на платформу
последний разбитый "мустанг", когда из-за Джимми Сайкса он чуть не  скатился
обратно. После этого нам пришлось провозиться два часа, чтобы поставить  его
на место. Если бы не Сайке, то все бы обошлось.
   Его объяснение показалось мне сложным для простого растяжения мышц, но  я
снова мог ошибаться.
   - Тебе нужно больше заботиться о своей спине, - строго  сказала  мама.  -
Господь...
   - Мам, мы можем посмотреть игру?
   - ..дает нам только одну спину, - закончила она.
   - Да, миссис Гилдер, - принужденно сказал Эрни.
   В комнату не спеша вошла Эллани.
   - У нас есть еще сок или вы вдвоем все выпили?
   - Слушай, ты можешь не мешать? - взвыл я. В матче была спорная  ситуация,
и я ее пропустил.
   - Не кричи на сестру, Дэннис, -  пробормотал  отец  откуда-то  из  глубин
журнала "Хобби", который сосредоточенно изучал.
   - Элли, там еще много осталось, - сказал ей Эрни.
   - Иногда, Эрни. - сказала ему Эллани, - в тебе просыпается  что-то  почти
гуманное.
   - Почти гуманное! -  прошептал  мне  Эрни,  явно  готовый  пустить  слезу
благодарности. - Ты слышал, Дэннис? Почти гуманное!
   Возможно, это мои домыслы - или даже фантазии, - но я думаю, что его юмор
был натянутым и неестественным.  Во  всяком  случае,  тема  его  спины  была
забыта, а хромота осталась и не исчезала всю осень.

***

   Я сам  был  довольно  занят.  Мои  отношения  с  симпатичной  болельщицей
прервались, но я находил, с кем и куда пойти в субботние вечера..,  если  не
слишком уставал после постоянных футбольных тренировок.
   Тренер Пуффер не был негодяем, как Уилл Дарнелл, но и  подарком  тоже  не
был: как половина школьных тренеров в небольших городках Америки, он в своей
педагогической  практике   следовал   методике   Винса   Ломбарди,   главное
наставление которого заключалось в том, что если победа не была всем, то она
была единственной стоящей вещью. Вы бы удивились,  узнав,  как  много  людей
верят в подобную чушь.
   За  лето,  проведенное  в  работе  на  "Карсон  бразерс",  я  не  потерял
спортивной формы и, думаю, мог быть неплохим капитаном команды - если бы был
выигрышный сезон. Но к концу третьей школьной  недели  -  когда  мы  с  Эрни
оказались рядом с местом для курения за магазином  и  попали  в  безобразную
стычку с Бадди Реппертоном - мне было достаточно ясно, что  сезон  не  будет
выигрышным. Тренер Пуффер никак не хотел  уживаться  с  такой  перспективой,
потому что за десять лет пребывания в тренерской лиге он не имел  ни  одного
проигранного сезона. В тот год тренеру  Пуфферу  предстояло  познать  горечь
смирения. Этот урок дался ему тяжело.., и в такой же мере он был нелегок для
нас.
   Первый матч, в котором мы играли против "Лунебургских тигров",  состоялся
девятого сентября. Лунебург с его  крохотной  средней  школой  находится  на
самой западной окраине нашего округа, и каждый выход  его  команды  на  поле
неизменно          сопровождался           дружным           скандированием:
У-КОГО-ИЗ-ВАС-РЕБЯТКИ-БЫЧИЙ-БЛИН-ВИСИТ-14А-ПЯТКЕ? За которым  следовало  еще
более громкое и саркастическое: БЛЕСНИ, ЛУНЕБУ-УУРГ!
   Лунебург двадцать лет  проигрывал  Либертивиллу,  но  в  этом  году  матч
закончился  со  счетом  30:10  в  пользу  "Тигров".  Их  фанатики   были   в
исступлении; они разломали ворота, точно в финале регионального  чемпионата,
и на руках вынесли своих игроков с поля.
   Наши болельщики, приехавшие на встречу в  специально  нанятых  автобусах,
молча сидели на трибунах и смотрели на нас невидящими глазами. В  раздевалке
тренер Пуффер, ошеломленный и бледный, предложил  нам  встать  на  колени  и
помолиться о том, чтобы разум и воля вернулись к нам.
   Потные, грязные и не желавшие ничего, кроме душа, который смыл бы  с  нас
отвратительный запах поражения, мы повалились на колени и стояли до тех пор,
пока тренер Пуффер не объяснил ситуацию Богу и не пообещал, что мы  выполним
свою роль, если Он выполнит Свою.
   Всю следующую неделю мы тренировались по три часа в день (вместо  обычных
девяноста минут), изнемогая от