получать  интересующую  информацию.  Если
только не пригласить на чашку кофе и глоток "Курвуазье". - Послушай, Джимми,
что ты скажешь...
   Он внезапно осекся, заметив, что двадцатая стоянка была  пуста.  Кристина
исчезла.
   - Приходил Эрни?
   - Эрни? - заморгав глазами, тупо переспросил Джимми.
   - Эрни, Эрни Каннингейм, - нетерпеливо повторил Дарнелл. - Какие еще Эрни
тебе известны? Его машина исчезла.
   Джимми оглянулся на двадцатую стоянку и нахмурился:
   - Ох, да.
   Уилл улыбнулся:
   - Он вернулся с шахматного турнира, да?
   - Разве? - Джимми удивился. - Я не знал. Уилл с трудом удержался от того,
чтобы не схватить Джимми и не встряхнуть  его  хорошенько.  Дарнеллу  нельзя
было волноваться;  ему  становилось  тяжело  дышать  от  излишних  эмоций  и
приходилось пользоваться ингалятором.
   - Ну, что он сказал, Джимми? Что он сказал, когда ты увидел его?
   Однако у Уилла вдруг возникло убеждение в том, что Джимми  не  виделся  с
Эрни.
   Наконец Джимми понял, куда клонил Дарнелл.
   - Ох, я не видел его. Я только видел, как Кристина выезжала  отсюда.  Вот
уж чудесная машина, да? И он починил ее, как по мановению волшебной палочки.
   - Да, - сказал Уилл. - Как по мановению волшебной палочки. - Внезапно ему
расхотелось приглашать Джимми на чашку кофе  с  бренди.  Все  еще  глядя  на
двадцатую стоянку, он произнес:
   - Ты можешь идти домой, Джимми.
   - Но, мистер Дарнелл, вы же говорили,  что  сегодня  я  смогу  наработать
шесть часов.
   - Я запишу, что ты ушел в десять.
   Мутные таза Джимми раскрылись от удивления:
   - Правда?
   - Да, правда, правда. Считай это моим подарком  и  ступай  домой,  ладно,
Джимми?
   - Конечно, - сказал Джимми и подумал о том, что шесть лет работал у этого
старого брюзги, но ни разу не замечал в нем рождественского настроения.
   Он пошел переодеваться, а Дарнелл поднялся в офис.
   Через несколько минут снизу послышался крик Джимми:
   - Спокойной ночи,  мистер  Дарнелл!  -  Он  постоял  у  выхода,  а  потом
нерешительно добавил:
   - Веселого Рождества!
   Уилл помахал ему рукой. Джимми ушел. Уилл устроился в кресле и достал  из
стола бутылку "Курвуазье". Дарнелл мысленно составлял  примерную  хронологию
событий.
   Август: Каннингейм привозит ржавые остатки  от  "плимута"  58-го  года  и
помещает их на стоянке номер двадцать. Машина кажется знакомой;  так  оно  и
есть. Это "плимут" Ролли Лебэя. Эрни не знает - ему не  нужно  знать,  -  но
изредка Ролли Лебэй тоже  ездил  в  Портсмут,  Берлингтон  и  другие  места,
выполняя поручения Уилла Дарнелла.., только в те смутные времена у Уилла был
"кадиллак" 54-го года. В двойном дне лежали всевозможные фейерверки, ракеты,
сигареты, выпивка. В те дни Уилл даже не помышлял о кокаине. Он думал, что о
нем тогда помышляли только джазовые музыканты в Нью-Йорке.
   Конец августа: Реппертон и  Каннингейм  схватываются  друг  с  другом,  и
Дарнелл вышибает Реппертона  на  улицу.  Он  устал  от  Реппертона,  от  его
пьянства, мелкого воровства и  идиотских  выходок,  привлекавших  нездоровое
внимание к гаражу. Кроме того, во времена поездок в Нью-Йорк и Новую  Англию
он был слишком беззаботен.., и слишком опасен.
   Уилл встал, налил кофе из термоса и добавил чайную ложку бренди. Подумав,
он долил в чашку еще одну ложку  "Курвуазье".  Затем  снова  сел  в  кресло,
вытащил из нагрудного кармана сигару и закурил. К черту одышку. Наплевать на
легкие.
   Дарнелл выпускал изо рта  клубы  дыма  и  пристально  смотрел  в  темноту
безлюдного гаража.
   Сентябрь: парень просит одолжить  ему  наклейку  об  инспекции  и  значок
торгового агента, чтобы он мог отвезти  свою  девочку  на  футбольный  матч.
Дарнелл одалживает, - дьявол, в прежние времена он продавал эти наклейки  по
семь долларов за штуку и даже не смотрел, как выглядит машина. Кроме того, у
парня машина выглядит хорошо. Может быть, немного неряшливо, но  в  целом  -
чертовски хорошо. Он по-настоящему поработал над ней.
   И что чертовски странно, никто не видел его по-настоящему работающим  над
ней.
   Только  небольшие   исправления.   Замена   габаритных   огней,   антенны
радиоприемника. Замена резины на колесах. Мальчишка  не  дурак  в  том,  что
касается машин: однажды Уилл сидел вот в этом самом кресле и видел, с  какой
ловкостью тот поднял обивку на заднем сиденье. Но никто не видел,  чтобы  он
возился с выхлопной системой, которая была полностью разрушена, когда  летом
машина впервые появилась в гараже. И никто не замечал того, чтобы он работал
над кузовом,  хотя  кузов  "фурии",  сначала  напоминавший  огромную  ржавую
консервную банку, улучшался прямо-таки день ото дня.
   Дарнелл знал, что думал об  этом  Джимми  Сайке,  -  потому  что  однажды
спросил его. Джимми думал, что Эрни всю серьезную  работу  делал  по  ночам,
когда все уходили.
   - Должно быть, у него была бездна ночной работы, - вслух произнес Дарнелл
и вдруг почувствовал холодок, от которого ему не помог даже горячий  кофе  с
бренди. Да, бездна ночной работы.
   Должно быть Потому что дня и вечера парень проводил, слушал радио WDIL. И
бесцельно расхаживая вокруг машины. Внезапно он вспомнил сразу две вещи.
   Он знал, что Каннингейм обкатывал машину еще  задолго  до  того,  как  он
поточил официальное  разрешение  на  выезд.  Это  во-первых.  Парень  просто
разъезжал на ней между старыми автомобильными  обломками  на  заднем  дворе.
Просто катался на ней со скоростью пять миль и час, когда было уже темно и в
гараже никою не было. Просто катался вокруг большого крана с электромагнитом
и вокруг гидравлического пресса. Как-то раз Дарнелл спросил его об  этом,  и
Эрни ответил, что  таким  способом  хотел  проверить  балансировку  передних
колес. Но парень не умел врать. Ведь  никто  не  проверяет  балансировку  на
скорости пять миль в час.
   Вот что делал Каннингейм, когда все  уходили  домой.  Вот  что  было  его
ночной работой. Рулить вокруг ржавого хлама и покореженных кузовов,  освещая
их тусклыми фарами своей полусгнившей Кристины.
   Во-вторых, милеометр. Он крутился в обратную сторону. Каннингейм  говорил
об этом с какой-то смущенной улыбкой. Он сказал, что отрегулировал милеометр
так, чтобы тот с каждой пройденной милей возвращался  на  пять  миль  назад.
Уилл тогда  искренне  удивился.  Он  слышал,  что  милеометр  откручивают  в
обратную сторону, когда хотят продать подержанный автомобиль - в прошлом  он
и сам занимался подобными штуками, - но никогда не видел человека, делавшего
это таким странным, трудоемким способом. Кроме того, Дарнеллу казалось,  что
подобный способ был неосуществим технически.
   Вот уж чудесная машина, да? И он починил ее как  по  мановению  волшебной
палочки.
   Уилл не верил ни в Санта-Клауса, ни в волшебные палочки, но был  убежден,
что в мире существует множество непонятных, загадочных  вещей.  Как  человек
практичный, он должен был не закрывать на них глаза, а попытаться извлечь из
них какую-нибудь пользу. Один знакомый Уилла, живший в Лос-Анджелесе,  перед
землетрясением 67-го года видел призрак его умершей жены, и  у  Дарнелла  не
было причин сомневаться в искренности своего знакомого (в  которую  Уилл  не
поверил бы ни на грош, если бы тот мог как-нибудь нажиться на той  истории).
Другой его приятель рассказывал, что видел  во  сне  своего  давно  умершего
отца, и тот предсказал ему скорую болезнь. Приятель  рассказывал  свой  сон,
лежа в больничной постели.
   Уилл не закрывал глаза на такие истории, потому что никто не знал, откуда
на земле появились люди и куда они попадают после смерти. И еще  он  не  мог
совсем не доверять таким рассказам, потому что сам не  мог  отличить  в  них
правду от вымысла, - потому что с ним самим никогда  не  происходило  ничего
необъяснимого.
   Если не считать того, что происходило сейчас.
   Ноябрь: Бадди и его дружки разбивают и портят  каждую  деталь  на  машине
Каннингейма. Когда ее привозят в гараж, на  ней  нет  ни  одного  уцелевшего
места. Дарнелл осматривает ее и думает: "Она уже никогда не встанет на  ход.
Вот и все: больше она не проедет ни фута".
   А в конце месяца Уэлч погибает на Кеннеди-драйв.
   Декабрь: детектив из полиции штата приходит; чтобы разнюхать  что-нибудь.
Дженкинс. Он приходит и  разговаривает  с  Каннингеймом;  затем  появляется,
когда Каннингейма здесь нет, и хочет  узнать,  зачем  парень  скрывает,  что
"плимут" был разбит и искорежен до неузнаваемости. Почему вы спрашиваете  об
этом у меня, интересуется Дарнелл, выпуская изо рта  клубы  табачного  дыма.
Поговорите с ним, этот проклятый "плимут" принадлежит ему, а не мне. Я слежу
только за тем, чтобы работал гараж, чтобы в нем могли работать люди и  чтобы
каждый мог починить машину и привезти кусок хлеба домой.
   Дженкинс терпеливо слушает. Он знает, что у Уилла Дарнелла есть кое-какая
работа за стенами гаража, но Дарнелл знает, что он  знает.  Так  что  все  в
порядке.
   Дженкинс закуривает сигарету и говорит: "Я разговариваю  с  вами,  потому
что уже поговорил с парнем и он мне ничего не сказал. В какую-то минуту  мне
показалось, что он хотел сказать, но  до  смерти  испугался  чего-то.  После
этого он замкнулся в себе, и больше я не мог вытянуть из него ни слова".
   Дарнелл говорит: "Если вы думаете, что Эрни сбил этого Уэлча,  то  так  и
скажите".
   Дженкинс отвечает: "Я так не думаю. Его родители говорят, что он спал,  и
я чувствую, что они не лгут, чтобы выгородить сына. Но Уэлч  был  среди  тех
ребят, которые сломали его машину, и я уверен, что Каннингейм  лжет  о  том,
что они не искорежили ее до неузнаваемости. Я на знаю, почему он лжет, и это
сводит меня с ума".
   "Я вам сочувствую", - без всякой симпатии произносит Дарнелл.
   Дженкинс спрашивает: "В каком состоянии она была? Скажите хоть вы, мистер
Дарнелл".
   И Дарнелл врет - единственный раз за все время беседы с Дженкинсом: "Я  и
вправду не разглядел".
   На самом деле он все досконально рассмотрел и разглядел, и  знал,  почему
Эрни солгал  детективу.  Каннингейм  солгал,  потому  что  повреждения  были
кошмарные, они были хуже, чем этот Пинкертон из полиции штата мог вообразить
себе. "Плимут" 58-го года был попросту уничтожен.  Каннингейм  лгал,  потому
что никто не видел его работавшим над Кристиной,  хотя  через  неделю  после
того,  как  грузовик  привез  ее  на  двадцатую  стоянку,  машина  выглядела
прекрасно - и даже лучше, чем до случая в аэропорту.
   Каннингейм солгал полицейскому, потому что произошедшее было невероятно.
   - Невероятно, - вслух повторил Дарнелл и допил остатки кофе.
   Он посмотрел на телефон, потянулся к нему, а затем  убрал  руку  обратно.
Ему нужно было сделать один звонок, но еще больше ему нужно было освоиться с
ситуацией, в которой он очутился.
   Сидя в своем офисе и глядя  в  темноту  гаража,  жуткую  и  загадочную  в
предрождественские недели, Уилл думал (уже не  в  первый  раз)  о  том,  что
большинство  людей  поверили  бы  во  что  угодно,  если  бы   увидели   это
собственными глазами.  По  сути  дела,  не  было  ничего  ненормального  или
сверхъестественного: что произошло, то произошло. Произошло, вот и все.

***

   Джимми Сайке: "Как по мановению волшебной палочки".
   Дженкинс: "Он лжет, но будь я проклят, если я знаю зачем".
   Уилл выдвинул ящик стола, достал из него записную книжку с надписью "1978
год" и, полистав ее, нашел то,  что  искал:  Каннингейм.  Шахматный  турнир.
Филли Шаратон, дек. 11 - 13.
   Он выяснил телефон отеля и, позвонив в него, заказал разговор с  учеником
средней школы Либертивилла, юношей по фамилии Каннингейм. Может быть, он  не
был  зарегистрирован?  Дарнеллу  было  любопытно,  каким  образом  Эрни  мог
находиться в Филадельфии и в то же время...
   "Алло?"
   Молодой  голос,  несомненно,  принадлежал   Каннингейму.   Уилл   Дарнелл
почувствовал, как у него что-то поднялось и опустилось в животе, но ни одним
звуком не выразил своего удивления: он был слишком стар для этого.
   - Привет Каннингейм, - сказал он. - Дарнелл.
   - Уилл?
   - Да.
   - Что случилось, Уилл?
   - Как у тебя дела, детка?
   - Вчера выиграл, а сегодня  проиграл.  Дерьмовая  партия.  Никак  не  мог
сосредоточиться. Что случилось?
   Да,  это  был  Каннингейм  -  он,  и  никто  другой.  Уилл,  сам  немного
разбиравшийся в шахматах и понимавший  пользу  заранее  обдуманных  запасных
ходов, неторопливо проговорил:
   - Детка, у тебя есть карандаш?
   - Конечно.
   - Недалеко от твоего отеля есть небольшой  автомагазинчик.  Это  на  Норд
Броад-стрит. Ты можешь сходить туда и посмотреть что-нибудь для покрышек?
   - Конечно, могу. Завтра утром.
   - Прекрасно. Спроси Роя Мастангерра и упомяни мое имя.
   - Как по буквам?
   Уилл произнес фамилию по буквам.
   - Это все?
   - Да.., не считая того, что я желаю тебе не проиграть в следующий раз.
   - Спасибо, - сказал он.
   Уилл попрощался с ним и повесил трубку.
   Несомненно, это был Каннингейм. Сегодня вечером  он  был  в  Филадельфии,
находящейся в трехстах милях от Либертивилла.
   Кому он мог доверить ключи от своей машины?
   Молодому Гилдеру.
   Мог бы! Если бы молодой Гилдер не был в больнице.
   Своей девочке.
   Но у нее нет ни водительских прав, ни даже разрешения.  Так  говорил  сам
Эрни.
   Кому-нибудь еще.
   Кому?! У Эрни больше никого не было,  не  считая  самого  Уилла,  а  Уилл
чертовски хорошо знал, что Каннингейм не давал ему ключей.
   Невероятно.
   Дьявольщина.
   Уилл откинулся на спинку кресла и разжег еще одну сигару. И пока  она  не
была  докурена,  он  пробовал  найти  какое-нибудь  объяснение.  Ничего   не
получалось.  Каннингейм  был  в  Филадельфии,  он  уехал  туда  на  школьном
автобусе, но его машина исчезла. Джимми Сайке видел,  как  она  выезжала  из
гаража, но не видел, кто был за рулем. Что бы это могло значить?
   Раздумывая над такими вопросами, Дарнелл не заметил, как заснул.

***

   Через три часа он проснулся; его разбудил гулкий удар закрывшейся главной
двери. Затем он увидел лучи  мощных  двухсотваттных  ламп,  отсветы  которых
быстро проскользили по потолку.
   Уилл торопливо соскочил с кресла.  Не  надевая  ботинок,  валявшихся  под
столом, поспешил к окну во внутреннее помещение  гаража.  Кристина  медленно
проехала к стоянке номер двадцать, развернулась и замерла. Уилл подумал, что
еще не проснулся.
   Двигатель взревел один и другой раз. Из блестящих  новых  выхлопных  труб
вырвались струи голубого дыма.
   Затем мотор заглох. Уилл стоял не двигаясь.
   Дверь  офиса  была  закрыта,  но  никогда  не  выключавшаяся   внутренняя
селекторная связь  позволяла  ему  слышать  каждый  звук,  раздававшийся  на
стоянках. Именно  поэтому  он  в  августе  знал  о  начавшейся  драке  между
Каннингеймом  и  Реппертоном.   Сейчас   из   динамика   доносилось   только
потрескивание остывающего двигателя и больше ничего.
   Никто не выходил из Кристины, потому что в ней никого не было.
   И он только что видел, как принадлежавший Каннингейму "плимут" 58-го года
сам по себе проехал через весь гараж и, никем  не  управляемый,  занял  свое
обычное место. Он видел, как погасли фары, и  слушал,  как  остывает  мощный
восьмицилиндровый двигатель.
   Немного поколебавшись, Уилл  открыл  дверь  офиса.  Он  переступил  через
порог, спустился по лестнице и неуверенными шагами  направился  к  двадцатой
стоянке. В пустом помещении его шаги отдавались гулким эхом.
   Он остановился перед роскошным двухтонным красно-белым  корпусом  машины.
На ее великолепном лаковом покрытии не было ни единого  пятнышка  грязи  или
ржавчины. Стекла были чисты и прозрачны.
   Теперь он слышал только неторопливую капель таявшего  на  бампере  снега.
Уилл потрогал капот. Тот был теплым.
   Он попробовал открыть дверцу водителя - та оказалась незапертой  и  легко
поддалась ему. Изнутри потянуло запахом новой кожи,  новой  обивки  и  новых
хромированных деталей. Был и еще один слабый запашок. Какой-то земляной,  не
совсем приятный. Уилл глубоко вдохнул воздух, но  не  смог  определить  его.
Уиллу почему-то вспомнился подвал для овощей в доме его отца, и он  наморщил
нос.
   Он наклонился. Ключей в замке  зажигания  не  было.  Милеометр  показывал
число 52.107.8.
   Внезапно пустой замок зажигания повернулся. В то же мгновение взревел,  а
затем ровно заработал двигатель.
   Уилл вздрогнул. У него перехватило дыхание. Быстро захлопнув  дверцу,  он
поспешил обратно  в  офис.  В  одном  из  ящиков  стола  нашел  ингалятор  и
судорожным движением поднес ко рту. Из его груди вырывались  звуки,  похожие
на свист зимнего ветра, дующего из-под входной двери. Его  лицо  было  цвета
восковой свечи. Левая рука обхватила горло.
   Двигатель Кристины снова выключился.
   Вновь никаких звуков, лишь потрескивание остывающего металла.
   Уилл постепенно стал приходить в себя. Он тяжело погрузился  в  кресло  и
закрыл лицо руками.
   Ничего по-настоящему необъяснимого.., до сих пор.
   Он видел.
   Машиной никто не управлял. Она приехала пустая. Если  не  считать  запаха
гнилой репы.
   И, еще не избавившись от испуга,  мысли  Дарнелла  уже  начали  крутиться
вокруг того, как он мог извлечь выгоду из того, что узнал.

37/ РАЗРЫВ СВЯЗЕЙ

   В среду  остатки  сгоревшего  "камаро"  были  найдены  служителем  парка,
которому утром позвонила одна  пожилая  леди,  жившая  в  крохотном  городке
Аппер-Скуантик. Она сказала, что ночью плохо спала и видела отблески пламени
возле главных ворот парка.
   В  четверг  фотография  обугленной  машины  появилась  на  первой  полосе
"Либертивилл-Кейстон". Над снимком был заголовок, набранный крупным шрифтом:
ТРАГЕДИЯ В СКУАНТИК-ХИЛЛЗ. ТРОЕ ПОГИБЛИ  В  АВТОМОБИЛЬНОЙ  КАТАСТРОФЕ.  Ниже
была помещена статья, где предполагалось, что  случившееся,  вероятно,  было
нарушением элементарных дорожных правил, поскольку  "в  обломках  автомобиля
были найдены несколько пустых бутылок из-под виски".
   Новость оживленно обсуждалась в средней школе Либертивилла.
   Эрни Каннингейм чувствовал себя подавленным этой новостью. Подавленным  и
испуганным. Сначала Уэлч; теперь Бадди, Ричи Трелани и Бобби  Стэнтон.  Эрни
не верил в версию о злоупотреблении спиртным, ставшим причиной гибели  троих
подростков, одного из которых он почти не знал.
   Он не мог избавиться от ощущения, что оказался замешанным во что-то.
   Ли не разговаривала с ним с тех пор, как они поссорились. Эрни не  звонил
ей - частично из гордости, частично из стыда, частично из желания, чтобы она
первой позвонила ему и сделала  их  отношения  такими,  какими  они  были..,
раньше.
   Раньше чего? - шептали его мысли. - Ну того случая,  когда  она  чуть  не
умерла от удушья в твоей машине. Когда ты хотел избить парня,  который  спас
ей жизнь.
   Но  она  требовала,  чтобы  он  продал  Кристину.  А  это   было   просто
невозможно.., разве нет? Как он мог решиться на  такое  после  всех  усилий,
крови и - да, это правда - слез, отданных ей?
   Нет, он не хотел даже думать об этом. Едва дождавшись последнего  звонка,
он пошел на школьную автостоянку - почти побежал  к  ней  -  и  плюхнулся  в
Кристину.
   Он сидел за рулем и, переводя дыхание, смотрел на хлопья снега,  падавшие
на капот. Порывшись в карманах, он нашел ключи и завел Кристину. Мотор  тихо
заурчал, и Эрни тронул машину с места, слыша, как под шинами заскрипел снег.
Ему нужно было купить покрышки на снег, но, по правде  говоря,  Кристина  не
нуждалась в них. Ее сцеплению позавидовал бы любой водитель.
   Ему захотелось включить радио, и он поймал волну WDIL. Вули пел "Розового
людоеда". Наконец-то он улыбнулся.
   По городу он катался довольно долго.
   Прошло немало времени, прежде чем он неожиданно  для  себя  заметил,  что
было уже темно. Стрелки часов показывали четверть шестого.  Полевую  сторону
дороги проплывал зеленый неоновый трилистник пиццерии Джино. Эрни подрулил к
обочине и вышел из машины. Он уже переходил улицу, когда вспомнил, чт