одетая в разноцветное шерстяное платье,  поверх  которого  была
накинута коричневая вельветовая кофта. И, уже замолчав, расплакалась и никак
не могла найти свой  носовой  платок.  Дэннис  Гилдер  подал  ей  коробку  с
салфетками, стоявшую на столике у изголовья его постели.
   - Что мне делать? - спросила она, когда вытерла слезы. - Что бы ты сделал
на моем месте?
   - Не знаю, -  ответил  Дэннис.  -  Наверное,  нужно  подождать.  Что  еще
остается делать?
   - Но это труднее всего, - ответила она, теребя пальцами салфетку.  -  Мои
родители хотят, чтобы я перестала видеться с ним - чтобы  бросила  его.  Они
боятся.., что Бадди Реппертон и его ребята сделают что-нибудь еще.
   - Ты уверена, что это были Реппертон и его друзья, да?
   - Да. Мистер Каннингейм позвонил в полицию, хотя Эрни не просил  его.  Он
сказал, что сам разберется с ними, и это испугало его родителей.
   Я тоже испугалась. Полицейские забрали Бадди Реппертона и одного  из  его
друзей, которого все называют Шатун.., ты знаешь, о ком я говорю?
   - Да.
   - И парня, который по ночам работает на стоянке  в  аэропорту,  его  тоже
забрали. Его фамилия Галтон, а имя...
   - Сэнди.
   - Они подумали, что он тоже был замешан... что это он впустил их.
   - Да, он из их компании, - сказал Дэннис, - но не  такой  дегенерат,  как
остальные. Вот что, Ли, ты уже говорила с кем-нибудь?
   - Сначала с миссис Каннингейм, а потом с  его  отцом.  По-моему,  они  не
сказали друг другу, что собираются поговорить со мной. Они...
   - Расстроены, - подсказал Дэннис. Она покачала головой.
   - Хуже. Они оба выглядят так.., как будто их обокрали  или  что-то  вроде
того. Я не могу по-настоящему пожалеть ее - думаю, она просто хочет  во  что
бы то ни стало добиться своего, - но мне до слез жалко мистера  Каннингейма.
Он мне кажется таким... - Она запнулась, а потом вздохнула. - Когда я  вчера
вечером зашла к ним, миссис Каннингейм - она просила называть ее Региной, но
я не могу себя заставить...
   Дэннис усмехнулся.
   - А ты можешь называть ее так? - спросила Ли.
   - Ну да - но у меня большая практика. В первый раз за время своего визита
она улыбнулась.
   - Это могло бы сыграть роль. Во всяком случае, когда я пришла,  она  была
там, а мистер Каннингейм был еще в школе.., то есть в университете.
   - Понятно.
   - Она сказала, что взяла отпуск на всю неделю - на оставшуюся часть.
   - Как она выглядит?
   - У  нее  подавленный  вид,  -  проговорила  Ли  и  потянулась  за  новой
салфеткой. - И она показалась мне постаревшей на десять лет с тех пор, как я
видела ее месяц назад.
   - А он? Майкл?
   - Тоже как будто постарел, но  старается  держаться..,  в  нем  появилась
какая-то внутренняя сила.
   Дэннис промолчал. Он почти тринадцать лет знал Майкла Каннингейма, но  ни
разу не видел в нем внутренней силы, и не нашелся  что  сказать.  Внутренняя
сила была только у Регины, Майкл покорно  следовал  у  нее  в  кильватере  и
готовил  коктейли,  когда  Каннингеймы  принимали  гостей.  Он  слушал  свой
магнитофон, был меланхоличен.., но никакая прихоть воображения не  позволила
бы Дэннису сказать, что у Майкла была "внутренняя сила".
   В семь лет он однажды услышал, как его отец в разговоре с матерью  назвал
Майкла Каннингейма "слюнтяем". Уже тогда он  прекрасно  знал,  что  означает
слово "слюнтяй", но не понимал, почему его отец назвал  этим  словом  Майкла
Каннингейма. Ему было грустно за отца своего друга.., однако то же самое  он
чувствовал на протяжении всех тринадцати лет, вплоть до настоящего времени.
   - Он пришел, когда она уже закончила свою историю, - продолжила Ли. - Они
предложили мне остаться на ужин - Эрни теперь питается у Дарнелла.  -  но  я
сказала,  что  мне  пора  возвращаться.  Тогда  мистер  Каннингейм   спросил
разрешения и отвез меня домой.
   - Они заняли разные стороны?
   -  Нет,  но...  К  примеру,  мистер  Каннингейм  один   пошел   встречать
полицейских. Эрни не хотел идти, а миссис Каннингейм -  Регина  -  не  могла
решиться.
   Дэннис осторожно спросил:
   - Он и в самом деле пытается восстановить "плимут"?
   - Да, - прошептала она, а потом вдруг пронзительно закричала:
   - Но это не все! Он слишком тесно связался с тем парнем, с Дарнеллом -  я
ведь знаю! Вчера на третьей перемене он сказал мне, что собирается поставить
новую переднюю часть на нее - на свою машину - сегодня днем или вечером, - и
я спросила, не будет ли это чересчур дорого, а он ответил: "Не волнуйся. Ли,
у меня кредит в полном порядке".
   - Помедленней. Она снова заплакала:
   - У него кредит в полном порядке, потому что он и парень по имени  Джимми
Сайке выполняют какие-то поручения Уилла Дарнелла. Он так сказал. Но.., я не
думаю, что поручения этого сукиного сына не запрещены законом.
   - Что он сказал полицейским, когда они расспрашивали о Кристине?
   - Он рассказал о том, как нашел ее в таком состоянии.  Они  спросили,  не
знает ли он, кто мог это сделать, и Эрни сказал, что не знает. Они спросили,
правда ли, что у него была драка с Бадди Реппертоном и что Реппертон вытащил
нож и хотел пустить его в дело. Эрни сказал, что Реппертон выбил у  него  из
рук пакет с ленчем и раздавил на асфальте, а  потом  к  ним  подошел  мистер
Кейси и остановил Реппертона. Они спросили, не  говорил  ли  Реппертон,  что
доберется до него, и Эрни ответил, что тот мог сказать и такое, но  разговор
был несерьезным.
   Дэннис молчал, глядя на серое ноябрьское небо  в  окне  и  размышляя  над
словами Ли. Если  она  ему  верно  передала  суть  официального  интервью  с
полицейскими, то Эрни не солгал им.., но в то же время изобразил  дело  так,
будто на площадке для курения произошла просто небольшая потасовка.
   Дэннису это показалось зловещим.
   - Ты не знаешь, что могло понадобиться Дарнеллу от Эрни? - спросила Ли.
   - Нет, - ответил Дэннис, но у него были кое-какие идеи. Он помнил, какими
словами его отец отзывался о Дарнелле.
   Он взглянул в бледное лицо Ли. Она цеплялась за Эрни, цеплялась изо  всех
сил. Возможно, она училась чему-то такому, чему не научилась бы в  ближайшие
десять лет. Но эти уроки давались ей нелегко, и вовсе  не  обязательно,  что
они были нужны ей. Внезапно - почти наугад - он подумал о том,  что  заметил
первые улучшения на лице Эрни не раньше, чем за месяц до его встречи с Ли..,
но после его встречи с Кристиной.
   - Я поговорю с ним, - пообещал он.
   - Хорошо, - сказала она и встала с кресла. - Я.., я не  хочу,  чтобы  все
было так, как прежде, Дэннис. И я знаю, что ничего не будет, как прежде.  Но
я все еще люблю его.., я хочу, чтобы ты передал ему это.
   - Да, ладно.
   Они оба смутились, и в какой-то долгий, долгий момент никто из них не мог
ничего сказать. Дэннис подумал о том, что Эрни  Каннингейм  зря  считал  его
своим лучшим другом и что сам он не совсем желал бы сейчас  появления  Эрни.
Его влекло к ней, как, может быть, давно не влекло к другим девочкам. Давно,
а может быть, никогда. Пусть бы Эрни продолжал поджигать фейерверки,  ходить
в шахматный клуб и возиться со своей проклятой машиной. Тем временем он и Ли
могли бы понять друг друга. Известно, как такое бывает.
   И у него было чувство, что именно в  этот  неловкий  момент  -  после  ее
признания в любви к Эрни он мог  кое-чего  добиться  -  она  была  уязвлена.
Возможно, она училась быть стойкой, но стойкость ее не та школа,  в  которую
идут добровольно. Он мог сказать что-нибудь -  что-нибудь  верное,  а  может
быть, всего лишь: "Подойди сюда", - и она бы подошла, села на край  постели,
они бы стали говорить о каких-нибудь  приятных  вещах,  и  он,  может  быть,
поцеловал бы ее.  У  нес  были  красивые  сексуальные  губы,  созданные  для
поцелуев.  Сначала  он  поцеловал  бы  для  того,   чтобы   утешить,   потом
по-дружески. А там - Бог любит троицу. Да, он инстинктивно  чувствовал,  что
мог многого добиться.
   Однако он не сказал ничего, что могло бы начать все это, и  то  же  самое
сделала Ли. Между ними был Эрни. Если бы не весь ужас подобной нелепости, он
бы рассмеялся.
   - Когда тебя выпишут? - спросила она.
   - Врачи говорят, пробуду здесь до января, но я надую их. В Рождество хочу
быть дома. Хватит и этих мучений в комнате пыток.
   - В комнате пыток?
   - В физической терапии. Моя спина уже в полном порядке.  Остальные  кости
тоже заживают - зуд иногда просто ужасен. Но доктор Арроуэй говорит, что это
хорошо. И тренер Пуффер так говорит.
   - Он часто приходит? Тренер?
   - Да, часто, - Дэннис помолчал. - Конечно, я уже не буду играть в футбол.
Какое-то время мне придется ходить на костылях, потом -  если  повезет  -  с
тростью. Добрый доктор Арроуэй говорит, что в лучшем случае я  буду  хромать
года два. А может быть, всегда.
   - Мне очень жаль,  -  негромко  произнесла  она.  -  Мне  жаль,  что  это
произошло с таким чудесным парнем, как ты, Дэннис, но в  тебе  есть  немного
эгоизма. Я просто подумала, случилась ли бы эта ужасная история с Эрни, если
бы он был рядом.
   - Правильно, - трагически округлив глаза, сказал Дэннис. - Вини  во  всем
меня. Однако она не улыбнулась.
   - Знаешь, меня начал беспокоить его рассудок. Это  единственная  вещь,  о
которой я не говорила ни с его, ни с моими родителями. Но мне  кажется,  что
его мать... Я не знаю, что он сказал ей в тот вечер, когда  увидел  разбитую
машину, но... Я думаю, что они по-настоящему сцепились друг с другом.
   Дэннис кивнул.
   - Но это все.., так безумно! Его родители предложили ему взамен  Кристины
хороший подержанный автомобиль, и он отказался. Когда мы ехали домой, мистер
Каннингейм сказал мне, что обещал Эрни даже купить новую  машину..,  у  него
есть какие-то сбережения. Но Эрни ему ответил, что не  может  принять  такой
дорогой подарок. Тогда мистер Каннингейм... Дэннис, ты понимаешь,  о  чем  я
говорю?
   - Да, - откликнулся Дэннис. - Ему не нужна просто любая машина. Ему нужна
именно эта машина, Кристина.
   - Но, по-моему, он ведет себя как  одержимый.  Нашел  себе  одно  дело  и
зациклился на нем. Если это не  одержимость,  то  что?  Я  боюсь,  я  иногда
чувствую ненависть.., но я не его боюсь. И ненавижу не его. Все дело в  этой
консервной банке - нет, в этой чертовой машине. В этой суке, в Кристине.
   Ее щеки раскраснелись, глаза сузились. Углы губ изогнулись вниз. Ее  лицо
внезапно потеряло всю красоту, теперь оно не было даже привлекательным,  оно
светилось  безжалостностью,  готовой  превратиться  во   что-то   столь   же
уродливое, сколь неотразимое, неистовое.
   - Я скажу тебе,  чего  я  желаю,  -  произнесла  Ли.  -  Я  желаю,  чтобы
кто-нибудь по ошибке отвез эту драгоценную чертову Кристину на  то  место  в
Филли-Плэйнс, откуда они выбирают обломки автомобилей. -  Ее  глаза  ядовито
сверкнули. - И я желаю, чтобы на  следующий  день  приехал  кран  с  большим
крюком и перенес бы ее под пресс. А потом - чтобы кто-нибудь нажал на кнопку
и чтобы от нее остался только металлический куб три на три метра. Ведь тогда
все будет кончено, да?
   Дэннис не ответил, и через какое-то время лицо Ли  приняло  свое  обычное
выражение. У нее задрожали плечи.
   - Наверное, я говорю ужасные вещи, да? Как если  бы  пожелала,  чтобы  те
мерзавцы доделали свою работу до конца.
   - Я понимаю твои чувства.
   - Неужели? - усмехнулась она.
   Дэннис вспомнил, каким было лицо Эрни, когда тот барабанил  по  приборной
доске его автомобиля. Вспомнил о маниакальных мыслях, которые  посещали  его
самого, когда он проходил мимо нее.  Он  подумал  о  тех  видениях,  которые
представлялись ему, когда он сидел за ее рулем в гараже Лебэя.
   Наконец он вспомнил о своем сне: о лучах автомобильных фар, пронизывавших
его насквозь, и о визге резины, похожем на крик исступленной женщины.
   - Да, - сказал он. - Думаю, что понимаю. Они внимательно посмотрели  друг
на друга.

29/ ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ

   Праздничный обед в больнице развозили с одиннадцати утра до часу  дня.  В
четверть первого Дэннис получил поднос со следующими блюдами: три аккуратных
кусочка белой  отварной  индейки,  политых  аккуратной  порцией  коричневого
соуса,  тарелка  вареных  картофелин,   формой   и   размером   напоминающих
бейсбольные мячи,  тарелочка  тыквенного  пюре  ядовито-оранжевого  цвета  и
небольшой пластиковый стаканчик клюквенного  желе.  В  углу  подноса  лежала
голубая карточка.
   Успевший познакомиться с больничными правилами - они усваиваются быстрее,
чем любой другой жизненный опыт, - Дэннис спросил у медсестры, какие обеды в
День Благодарения предназначались желтым и красным карточкам. Оказалось, что
желтые карточки получили по два куска индейки без соуса, картофеля и пюре  и
молочное желе на десерт, а красные - одну порцию отварного мяса и картофель.
Для многих большего и не требовалось.
   Дэннису стало  тоскливо.  Слишком  просто  было  представить,  как  через
два-три часа его мама внесет в обеденную комнату большое дымящееся  блюдо  с
печеной индейкой, отец примется точить нож с деревянной рукояткой, а сестра,
пунцовая от удовольствия, будет наливать  родителям  красное  вино.  Слишком
просто было вообразить приятный аромат, исходящий от праздничного  обеда,  и
их смех, когда они усядутся за стол.
   Все это можно было представить.., и ошибиться.
   У него был  самый  тоскливый  День  Благодарения  в  жизни.  Он  лежал  в
полудреме (в этот  полдень  отделение  физической  терапии  не  работало)  и
слушал, как в коридоре ходили медсестры, переговариваясь между собой.
   Его мать, отец и сестра утром заглянули к нему на один час,  и  в  первый
раз за все время он почувствовал, что Элли желает побыстрее уйти.  Они  были
приглашены на ленч к  Каллисонсам,  один  из  трех  сыновей  которых  -  Луи
Каллисонс - был ей довольно симпатичен.
   Он дремал почти два часа. В больнице было необычно  тихо  и  спокойно.  В
соседней комнате бормотал телевизор. Медсестра, пришедшая за  его  подносом,
улыбнулась и сказала, что он наверняка  оценил  сегодняшний  "особый"  обед,
Дэннис не разубеждал ее. Все-таки у нее тоже был День Благодарения.
   Потом он заснул более крепким  сном,  а  когда  проснулся,  рядом  с  ним
находился Эрни Каннин-гейм, сидевший в том же пластиковом кресле, в  котором
день назад сидела его подруга.
   Дэннис ничуть не удивился его появлению; он просто заключил,  что  увидел
какой-то новый сон.
   - Привет, Эрни, - сказал он. - Как дела?
   - Дела в порядке, - ответил Эрни, - но, по-моему, ты еще спишь. Я кое-что
принес тебе. Может быть, это тебя разбудит.
   У его ног стояла коричневая сумка, и Дэннис сонно подумал: "Наверное, тот
самый ленч. Может быть, Реппертон раздавил его не так сильно, как нам  тогда
показалось".  Он  попытался  привстать,  почувствовал   боль   в   спине   и
воспользовался  кнопкой  на  пульте,  с  помощью   которой   часть   кровати
приподнималась и позволяла принять почти сидячее положение. Зажужжал мотор.
   - Иисус, это и вправду ты!
   - А ты ожидал увидеть гидру или  какого-нибудь  трехголового  монстра?  -
улыбнулся Эрни.
   - Я думал, что сплю. - Дэннис осторожно встряхнул головой  и  показал  на
коричневую сумку. - Что это?
   - Я опустошил холодильник и  стол,  когда  мы  расправились  с  дичью,  -
проговорил Эрни. - Мама и папа поехали к  своим  университетским  друзьям  и
вернутся не раньше восьми часов.
   Разговаривая,  он  вынимал  из  сумки  ее   содержимое.   Два   оловянных
подсвечника. Две свечи. Эрни вставил свечи в подсвечники, зажег их  спичкой,
которую достал из коробки с рекламой гаража  Дарнелла,  и  выключил  верхний
свет Затем выложил на стол сандвичи, завернутые в вощеную бумагу.
   - Я всегда говорил. - продолжал улыбаться Эрни, - что сандвичи в  четверг
вечером еще лучше, чем праздничный обед. Потому что еще больше хочется есть.
   - Да, - мечтательно сказал Дэннис. - Устроиться  бы  с  сандвичами  перед
телевизором - и чтобы шел какой-нибудь старый фильм. - Потом он спохватился:
   - Но, Эрни, тебе вовсе не нужно было...
   - Дерьмо! Я не видел тебя почти три недели! Хорошо еще,  застал  тебя  во
сне, а то бы ты выставил меня за дверь. -  Он  развернул  два  сандвича  для
Дэнниса. - По-моему, твои любимые. Белое мясо с майонезом на сдобном хлебе.
   Дэннис захихикал, потом засмеялся и наконец захохотал во все горло.  Эрни
видел, что у него от смеха заболела спина, но ничего не мог поделать.
   В детстве сдобный хлеб был их общим секретом.  Матери  обоих  были  очень
серьезны насчет хлеба. Регина покупала диетические булочки, изредка  заменяя
их ржаными, из муки крупного помола. Мама Дэнниса придерживалась итальянской
кухни и пышных пшеничных лепешек. Эрни и Дэвис послушно съедали то,  что  им
давали, - но втайне от родителей на  карманные  деньги  покупали  по  батону
сдобного хлеба и, запасшись банкой французской горчицы, отправлялись в гараж
к Эрни или под деревья возле дома Дэнниса.
   Эрни тоже не удержался от смеха, и для Дэнниса  эта  минута  была  лучшей
частью Дня Благодарения.

***

   Эрни плотнее прикрыл дверь и извлек на свет упаковку из шести банок пива.
   - Нас не так поймут, - сказал Дэннис и еще раз улыбнулся.
   - Нет, - возразил Эрни. - Не так поймут, если мы  кому-нибудь  расскажем.
Но мы не будем так глупы. - Он поднял одну из банок над столиком со свечами.
- Прозит.
   - За долгую жизнь, - ответил Дэннис. Они выпили и немножко помолчали.
   - Вчера приходила Ли, - наконец произнес Дэннис. - Рассказала о Кристине.
Мне очень жаль. Правда.
   Эрни взглянул не него и внезапно просиял. Дэннис не  мог  поверить  своим
глазам.
   - Да, она была плоха. Но я уже многое поправил. Дэннис! Если бы ты  знал,
в каком состоянии я нашел ее в аэропорту, то не подумал бы, что я успею  так
много сделать! Хуже всего были стекла. И конечно, покрышки.  Они  их  сплошь
исполосовали.
   - А двигатель?
   - Даже не добрались. - быстро проговорил Эрни,  и  это  была  его  первая
ложь. Увы, они добрались до двигателя. Когда Эрни и Ли пришли за  Кристиной,
распределительная коробка валялась на полу. Ли узнала  ее  и  рассказала  об
этом. Дэннису было интересно, что еще под капотом вышло из строя.  Радиатор?
Если кто-то воспользовался железным прутом, чтобы пробить дыры в кузове,  то
почему бы он не мог тем же инструментом разнести на части  радиатор?  А  как
насчет свечей? Регулятора напряжения? Карбюратора?  Эрни,  почему  ты  лжешь
мне?
   - Ну а чем ты сейчас занимаешься? - спросил Дэннис.
   - Трачу на нее деньги, что мне еще делать? - ответил  Эрни  и  засмеялся.
Его смех был почти неподделен, но Дэннису показалось, что в начале разговора
его друг веселился чуть более  естественно.  -  Новые  стекла,  новые  шины.
Осталось немного поработать с кузовом, и она будет как новая.
   Как новая. Но Ли сказала, что в тот день кузов на три четверти состоял из
пробоин.
   Почему ты лжешь?
   В какой-то момент у него мелькнула безрадостная мысль,  что  Эрни  слегка
тронулся рассудком, - но нет, тот не производил такого  впечатления.  Скорее
был похож на человека, скрывающего что-то. А вернее, готовящего почву для..,
для чего? На что? На случай спонтанной регенерации? Он  снова  подумал,  что
Эрни немного сошел с ума.
   Как же иначе объяснить эти слова?
   Возможно, только такое объяснение и осталось бы Дэннису, если  бы  он  не
помнил, как затягивались трещины на ветровом стекле  -  делались  меньше  от
встречи к встрече с машиной.
   Просто световой эффект. Так ты решил тогда - и был прав.
   Однако световым эффектом нельзя было объяснить ни странный  метод  работы
над Кристиной, к которому прибегнул Эрни, беспорядочно заменяя старые детали
на новые, ни дьявольское наваждение, которое Дэннис испытал в гараже Лебэя.
   И ничем нельзя было объяснить ложь Эрни.., и прищуренный взгляд,  которым
он смотрел на Дэнниса, будто хотел убедиться в том, что его слова приняты на
веру. Поэтому он улыбнулся.., широко и облегченно:
   - Ну вот и прекрасно. - Прищуренный, оценивающий в