а мне важно узнать,  как  вы  отнесетесь  к  моим  планам
написать книгу об убийстве Гувера  людьми,  знавшими  о  существовании  этих
досье и намеревавшимися захватить их, чтобы использовать в своих целях.
   - Это будет сенсация, - повторил Морган.
   - Тебе это может дорого  обойтись,  -  предостерег  Харрис,  взглянув  на
издателя.

Глава 9

   Конгрессмен Уолтер  Ролинз  принадлежал  к  известной  в  штате  Виргиния
династии политиканов. Его дом находился в пригороде Арлингтона.
   В  эту  ночь  Ролинз  сидел  один  в  полутемной  библиотеке.   Бронзовая
настольная лампа  освещала  висевшие  на  стенах  фотографии  членов  клана,
изображенных верхом на лошадях в охотничьих костюмах.
   Жена уехала на  уик-энд  в  Роанок.  Служанка  выпросила  выходной  день,
вернее, ночь:  у  этой  черной  потаскушки  не  хватило  терпения  дождаться
положенного ей четверга, ей приспичило именно сегодня покрутить своим пышным
задом. Хмыкнув при  этой  мысли,  Уолтер  поднес  ко  рту  стакан  и  сделал
несколько больших глотков виски. Служанка была чертовки аппетитная, и он  бы
обязательно велел ей остаться, если бы не его собственная  жена.  Ее  Ролинз
знал слишком хорошо. И хотя она заявила, что полетит в Роанок, ей ничего  не
стоило приказать  пилоту  повернуть  обратно  и  приземлиться  где-нибудь  в
Маклине. Вот и сейчас, в данную минуту, она вполне  могла  сидеть  в  машине
около дома и ждать подходящего момента. Ей ужасно нравилось  ловить  Ролинза
во время его любовных игр со служанками.
   Ролинз подслеповато замигал, потом, прищурясь, посмотрел  на  стоящий  на
письменном  столе  телефон:  эта  надоедливая  штуковина  трезвонила  вовсю.
Странно, черт побери! Ведь аппарат  связан  .напрямую  с  его  вашингтонской
канцелярией.
   Телефон продолжал звонить. Ну, теперь он ни за что не  заткнется.  Ролинз
всегда негодовал, если приходилось разговаривать  по  телефону  в  нетрезвом
состоянии. Он неохотно оторвался от кресла и со стаканом  в  руке  нетвердой
походкой направился к столу.
   - Да, в чем дело?
   - Добрый вечер, - услышал Ролинз чей-то зловещий  шепот,  не  понимая,  с
мужчиной он говорит или с женщиной.
   - Кто вы такой, черт вас побери? Откуда вы знаете этот номер?
   - Это к делу не относится, Ролинз. Но вот что я собираюсь вам сказать...
   - Ни хрена ты мне не скажешь. Не собираюсь говорить с...
   - Вспомните Ньюпорт-Ньюс, Ролинз! -  шепотом  выпалили  на  другом  конце
провода. - На вашем месте я бы не стал вешать трубку.
   Ролинз замер.  Перед  глазами  у  него  поплыл  туман.  Медленно,  затаив
дыхание, он снова поднес трубку и простонал:
   - Кто вы такой? Что вы хотите этим сказать? При чем тут Ньюпорт?..  -  Он
запнулся, будучи не в состоянии договорить название городка.
   - Это случилось три года назад, конгрессмен. Если  вы  постараетесь,  то,
конечно,  вспомните.  Следователь  Ньюпорт-Ньюса   определил,   что   смерть
наступила в половине первого ночи. Сейчас часы показывают как раз это время.
Это было двадцать второго марта.
   - Кто вы, черт  побери?  -  Ролинз  почувствовал  подступившую  откуда-то
тошноту.
   - Вам уже было  сказано,  что  это  совершенно  неважно.  Гораздо  важнее
вспомнить ту маленькую негритяночку из Ньюпорт-Ньюса. Сколько ей  было  лет,
конгрессмен? Четырнадцать? Какая-то нелепость, не правда ли?  Говорили,  что
ее нашли сильно избитой, даже изувеченной...
   - Я понятия не имею, о чем вы говорите! Чихать я на это хотел.  -  Ролинз
схватил бокал и поспешно сделал глоток, но большая часть виски  вылилась  на
подбородок. - Я даже близко никогда не был около этого...
   - Ньюпорт-Ньюса? - прервал его шепот. - И вас там не было 22  марта  1969
года? А я думаю, что  все-таки  были.  Передо  мной  лежит  маршрутный  лист
самолета, совершившего в этот день посадку на  частном  аэродроме  в  десяти
милях севернее Ньюпорт-Ньюса.
   В нем  сведения  об  одном  пассажире.  Читаю:  "Залитая  кровью  одежда,
состояние алкогольного опьянения..." Хотите дальше?
   Выскользнувший из рук Ролинза стакан разбился вдребезги.
   - Вы... перестаньте...
   - Да вам не о чем беспокоиться. Дело вот в чем. Вы интересуете  меня  как
председатель одного из комитетов палаты представителей. Мне не нравится ваша
оппозиция законопроекту номер 375. Вам следует изменить свою точку зрения.
   Надеюсь, отныне вы будете оказывать законопроекту полную поддержку...

***

   Филлис Максвелл прошла через  холл  отеля  "Хей-Адамс"  в  ресторан.  Как
всегда, в это время дня там толпились жаждущие сесть за свой ленч.  "Старший
официант сразу заметит меня и  проводит  к  моему  постоянному  столику",  -
подумала она. Филлис пришла на пятнадцать минут позже назначенного срока,  и
это было очень кстати. Пусть тот, кому она назначила  свидание,  нервничает,
беспокоится, думает, что она о нем забыла. И когда она  наконец  придет,  он
будет способен только защищаться.
   По дороге в зал Филлис задержалась у большого зеркала,  в  котором  можно
было увидеть себя в полный рост. Она осталась довольна. Совсем  неплохо  для
сорокасемилетней женщины, а когда-то простенькой, немного полноватой девушки
по имени Пола Мингас из маленького городка Чилликот в  штате  Огайо.  Сейчас
она казалась себе... прямо-таки элегантной. Стройная фигура,  длинные  ноги,
упругая  грудь,  красивая  античная  шея,  изящество  которой   подчеркивало
жемчужное  ожерелье.  И  наконец,  приятное  лицо.  Да,  слово  "элегантная"
подходило  как  нельзя  лучше.  Ну  и,  конечно,  глаза.  Ах,  эти  глаза  с
крапинками!  Они  производили   на   него   неотразимое   впечатление,   эти
интересующиеся  всем  глаза  умудренной  опытом  журналистки.  Филлис  умела
пользоваться ими в своих целях. Ее взгляд сверлил собеседника насквозь,  как
бы говоря: "Не верю я тебе ни на йоту. Придумай-ка что-нибудь получше".
   С помощью этих глаз  Филлис  удавалось  вырвать  правдивую  информацию  у
отъявленных лжецов. Не раз она приводила в изумление  официальный  Вашингтон
своими статьями о махинациях, о которых хотя все и  знали,  но  разоблачение
которых никак не ожидали увидеть в  печати.  Она  умела  добиться  от  людей
нужных  ей  доказательств,  не  произнеся  при  этом  ни  слова.  Ее  взгляд
оказывался красноречивее любых слов.
   Разумеется, бывали случаи, когда ее глаза не только выражали  сомнение  в
правдивости собеседника, но и подавали  надежду.  Однако  тут  она  себя  не
обманывала: сорок семь - это не двадцать семь, как бы женщина ни  выглядела.
И с годами Филлис все реже пускала в ход свои чары. Но дело было не только в
возрасте.
   Она не всегда была Филлис Максвелл. Когда-то ее звали Полой Мингас.
   Двадцать  пять  лет  назад  редактор  газеты,  в  которой  она   начинала
журналистскую карьеру, придумал ей  псевдоним  -  Филлис  Максвелл.  Из  нее
получился хороший репортер. Она серьезно относилась к своим обязанностям,  а
ее репортажи нередко содержали поистине сенсационные разоблачения.
   Вот и сейчас профессиональное чутье  Филлис  Максвелл  подсказывало,  что
разворачивающаяся    избирательная    кампания    приобретает     совершенно
непристойный, жульнический характер. С помощью угроз и заведомо невыполнимых
обещаний ее организаторы вынуждают отдельных лиц и  даже  целые  организации
вносить в избирательный фонд просто невероятные суммы.
   - Мисс Максвелл, мы очень рады вас видеть, - приветствовал Филлис старший
официант.
   - Благодарю  вас,  Жак,  -  Пройдите,  пожалуйста,  сюда.  Ожидающий  вас
господин здесь.
   В отдельном кабинете ее ждал молодой  человек  с  внешностью  херувима  и
вкрадчивыми манерами. При  виде  Филлис  он  вскочил  со  стула  и  угодливо
поклонился, заискивающе заглядывая ей в  глаза.  Еще  один  продажный  лжец.
Сколько же их вокруг? Сейчас он начнет ей пудрить мозги. Филлис  представила
себе, как перед встречей с ней хозяева этого подонка  давали  ему  указания,
что и как говорить.
   - Прошу извинить за опоздание, - сказала Максвелл.
   - О каком опоздании идет речь? Я сам только  что  появился,  -  улыбнулся
херувим.
   - Итак, установлено, что это вы опоздали, - заявила журналистка.
   Молодой человек неловко улыбнулся, не зная, что сказать.
   - Пропустите стаканчик, Пол. Вам это просто необходимо. И не бойтесь -  я
не настучу, что вы пьете при исполнении служебных обязанностей.
   Пол трижды заказывал виски, но едва прикоснулся к еде. Ему  не  терпелось
перейти к делу.
   - Послушайте, Фил. Вы идете по ложному  следу.  Вы  ведь  не  собираетесь
рубить сук, на котором сидите?
   - Приберегите для себя ваши метафоры. Это вы нередко стараетесь  обрубить
концы. Обычно, когда вам надо что-то скрыть.
   - Нам нечего скрывать.
   - Давайте лучше о деле, - прервала  молодого  человека  Максвелл:  пустая
светская болтовня всегда раздражала ее,  стремительный  натиск  -  вот  этот
прием она считала самым эффективным.
   - Мне стало известно следующее. Две  авиакомпании  просили  разрешить  им
открыть два новых маршрута. Им было заявлено, причем о довольно  откровенных
выражениях, что комитет  гражданской  авиации  министерства  торговли  может
отказать, если компании не сделают солидный взнос в избирательный фонд и так
далее. Другой случай. Профсоюз водителей  грузового  транспорта  предъявляет
ультиматум  одной  крупнейшей  автотранспортной  фирме:  вносите  деньги  на
избирательные цели, иначе не исключена возможность забастовки. От  известной
фармацевтической фирмы,  действующей  на  Восточном  побережье,  потребовали
выплаты большой суммы. Два дня  спустя  ей  пригрозили,  что,  если  она  не
поторопится,  управление  по  контролю  за  качеством   пищевых   продуктов,
медикаментов и косметических средств начнет расследование  ее  деятельности.
Пришлось  уступить  домогательствам  и   выплатить   затребованные   деньги.
Расследование не состоялось.
   Еще один пример. Четыре банка, причем ведущих банка, - два  в  Нью-Йорке,
один в Детройте и один в Лос-Анджелесе - обратились за  разрешением  создать
объединение. Им намекнули, что рассмотрение их просьбы может  затянуться  на
годы. Чтобы этого не  случилось,  им  следует  связаться  с  некими  людьми,
которые отнесутся к ней благожелательно. Опять денежные взносы -  и  просьба
удовлетворена.
   А  теперь,  Пол,  слушайте  внимательно.  Все  сказанное  здесь  я   могу
подтвердить документально. Я располагаю списками имен, знаю  точные  даты  и
суммы. Если вы не докажете  мне,  что  все  эти  случаи  не  имеют  никакого
отношения к избирательной кампании, разразится большой скандал. Обещаю  вам,
что сделаю это. Вам не удастся купить выборные должности  -  ни  сейчас,  ни
когда-либо потом.
   О господи, какие же вы идиоты!
   - Вы не должны этого делать, -  взмолился  побледневший  херувим.  -  Это
вызовет раскол нации, поколеблет основы государства, нанесет удар  по  нашей
свободе... Заткнись, ты, осел!
   - Мисс Максвелл, - подошел с аппаратом в руке Жак, - вас к телефону.
   Позвольте соединить?
   - Пожалуйста.
   Старший официант включил вилку аппарата в розетку, поклонился и вышел.
   - Филлис Максвелл слушает.
   - Извините, что беспокою вас во время ленча.
   - Говорите громче, я вас плохо слышу.
   - Постараюсь, - произнес кто-то зловещим шепотом.
   - Кто вы? Что за шутки?
   - Это ни в коем случае не шутка, мисс Мингас.
   - Под  своими  корреспонденциями  я  подписываюсь  как  Максвелл,  но  вы
напрасно надеетесь шокировать меня тем, что вам известно мое подлинное  имя.
В конце концов, оно стоит в моем паспорте.
   - Это я знаю, - послышался в ответ странный, пугающий шепот. - Именно под
этим именем вы регистрируетесь каждый раз, когда  приезжаете  на  Гренадины,
точнее, на остров Сент-Винсент, мисс Мингас.
   Филлис почувствовала, как кровь  отхлынула  от  ее  лица,  страшная  боль
словно обручем сжала голову, а руки задрожали. Ее начало мутить.
   - Вы у телефона? - снова напомнил о себе зловещий шепот.
   - Кто вы такой? - с трудом выговорила Филлис.
   - Я тот, кому вы можете доверять. Будьте уверены в этом.
   "О господи! Этот человек знает про остров! Откуда? И вообще,  кому  какое
до этого дело? Каким мерзким  интриганом  надо  быть,  чтобы  не  полениться
копаться в чужом белье!.. Неужели все  это  проделали  ради  так  называемой
добродетели? Да и добродетель ли это  -  мешать  людям  делать  то,  что  им
хочется? Разве мы кому-нибудь приносим вред?.."
   Ежегодно Филлис Максвелл на три недели уезжала из  Вашингтона  в  Каракас
якобы для того, чтобы найти там тихий приют и полное уединение. На самом  же
деле Пола Мингас  в  Каракасе  не  задерживалась.  Вместе  с  подругами  она
направлялась на Гренадины, на их остров. Там они могли  быть  самими  собой,
находя наслаждение в любви друг с другом.
   В интересах карьеры Филлис Максвелл тщательно скрывала свои  наклонности,
никогда и нигде не проявляла их. Нигде, кроме острова Сент-Винсент...
   - Неприлично делать такие намеки, - прошептала Филлис.
   - Ну, знаете, большинство людей, пожалуй, скажут, что это вы  непристойно
себя ведете. Достаточно  представить  неопровержимые  доказательства,  и  вы
станете посмешищем, а с журналистской карьерой будет покончено.
   - Что вам от меня нужно?
   - Сейчас вы,  кажется,  обсуждаете  с  одним  честным  молодым  человеком
деликатный вопрос. Оставьте эту тему, и не надо писать о ней.
   Со слезами на глазах Филлис Максвелл положила трубку.
   - Наверное, нет такой гнусности, на которую бы вы не были способны?
   - Фил, клянусь тебе...
   - О господи! Да пропади все пропадом, и эти выборы тоже!
   Она вскочила из-за стола и выбежала из ресторана.

***

   Кэррола Куинлена О'Брайена коллеги звали просто Куин. Было  почти  восемь
вечера, когда он вошел в свой кабинет и сел  за  письменный  стол.  К  этому
времени половина кабинетов уже опустела, потому что ночная смена  приступила
к исполнению своих обязанностей.
   "Как странно получается! - думал О'Брайен. - Шестьдесят  четыре  процента
всех преступлений совершается между девятнадцатью тридцатью вечера и  шестью
часами утра, но именно в  эти  часы  главный  орган  страны  по  поддержанию
порядка функционирует вполсилы".
   О'Брайен был не прав.  ФБР  создавалось  не  для  того,  чтобы  выполнять
оперативные задачи. Его главная цель - сбор информации, а это удобнее  всего
делать тогда, когда страна и ее граждане бодрствуют. Правда, сейчас началась
крупная реорганизация. Все только об этом и говорят.
   "Многое  у  нас  давно  устарело,  -  продолжал  размышлять  О'Брайен.  -
Запутанная организационная структура, нечеткое  распределение  обязанностей,
малочисленность подразделений с обширными и важными функциями  и,  наоборот,
раздутые штаты сравнительно второстепенных отделов. Кодекс  одежды,  правила
поведения социального, сексуального и еще черт знает какого.  Целая  система
наказаний  за  недостойное  поведение.  Впрочем,  лесть  и   низкопоклонство
помогают виновным избежать неприятностей. И на  каждом  шагу  страх,  страх,
страх... Все те годы, что я, Куин, работаю и ФБР, здесь царит страх", Четыре
года О'Брайен смотрел  на  все  и  помалкивал.  Кроме  него  были  и  другие
сотрудники, искренне полагавшие, что их  деятельность  будет  способствовать
торжеству  здравого  смысла,  поможет  руководству  ФБР  принимать  разумные
решения.
   Они надеялись, что смогут вовремя подмечать опасные отклонения от нормы и
доводить их до сведения тех, кому об этом положено знать.
   Сам О'Брайен регулярно поставлял информацию разведывательным органам.
   Каждый раз, когда директор ФБР приходил в ярость  от  действительных  или
мнимых  оскорблений,  нанесенных  ему  разведчиками,  и  запрещал   передачу
необходимых им сведений, те обращались к Куину. Однажды в  благодарность  за
помощь сотрудник  Совета  национальной  безопасности  Стефан  Варак  подарил
О'Брайену серебряный трилистник на цепочке, который теперь висит у  него  на
письменном приборе.
   Они  познакомились  два  года  назад.  Тогда  Гувер  отказался   передать
разведывательным  органам  биографические  сведения  о  сотрудниках  ООН   -
гражданах социалистических  стран.  А  тем  такие  сведения  были  абсолютно
необходимы. И вот О'Брайен просто прошел в  первый  отдел,  изготовил  копии
нужных документов и за обедом передал их Вараку. После этого случая их обеды
стали регулярными. Немало узнал от Варака и Куин.
   После смерти Гувера все говорили, что в ФБР многое должно измениться.
   Познакомившись с директивами нового  руководства,  Куин  тоже  поверил  в
возможность перемен. Если они действительно произойдут, значит,  он  не  зря
терпел эти долгих четыре года.
   О'Брайен никогда не скрывал ни от себя, ни от жены истинной  причины,  по
которой он согласился работать в ФБР. Им руководило желание сделать карьеру.
В 1964 году его, тогда помощника прокурора в Сакраменто, в качестве  офицера
запаса призвали в армию  и  послали  во  Вьетнам.  Там,  вместо  того  чтобы
использовать  О'Брайена  как  юриста,  его  направили   в   разведывательное
отделение, где ему пришлось заниматься вопросами,  имеющими  мало  общего  с
криминалистикой.
   Во время внезапного нападения вьетконговцев на американские позиции  Куин
попал в плен, где провел целых два года в крайне скверных условиях.
   В марте 1968 года  Куину  удалось  бежать.  Пробираясь  под  тропическими
проливными дождями на юго-запад, он добрался до линии фронта, перешел  ее  и
оказался на территории своих войск. Потеряв  пятьдесят  фунтов,  изможденный
Куин вернулся героем.
   Это случилось как раз в то время, когда на героев был большой  спрос.  Их
искали повсюду. Ведь в стране росло недовольство, никто ни во что не  верил.
И даже такие учреждения, как ФБР, столкнулись с определенными трудностями.
   В этой обстановке тяга  Куина  к  исследовательской  работе  не  осталась
незамеченной.  К  тому  же  Гувер  обожал  героев.  К  Куину  обратились   с
предложением, ( он его принял.
   Он здраво рассудил, что, если сделает удачную карьеру в ФБР, это  откроет
для него прекрасные возможности и в системе министерства юстиции, причем  не
только в Сакраменто.
   И вот  ему  уже  сорок  девять.  За  время  работы  в  ФБР  бывший  герой
вьетнамской войны многому научился, а главное,  усвоил  правило,  что  лучше
всегда держать язык за зубами. Усвоил настолько хорошо,  что  временами  его
самого это беспокоило.

***

   Многое в ФБР О'Брайену не нравилось. И то, что бюро  зачастую  уклонялось
от выполнения  своих  прямых  обязанностей.  И  то,  что  Гувер  правил  как
настоящий диктатор и никто не смел выступить против его методов руководства.
Не нравилось Куину и то, что, как было  известно,  в  личном  архиве  Гувера
хранились сотни, а может быть, тысячи досье, содержавшие  в  высшей  степени
провокационную информацию, способную подорвать репутацию многих  влиятельных
и авторитетных людей страны.
   Но и после смерти Гувера вокруг досье соблюдался обет молчания. Никто  не
предлагал  открыто  признать  их  существование,  никто   не   требовал   их
уничтожить.
   Казалось, все хотели лишь одного  -  не  связываться  с  этими  чертовыми
досье.
   Каждый боялся, что в этих таинственных папках содержится что-то и о  нем.
Уж лучше делать вид, что досье нет, предать их, так сказать, забвению.
   Конечно, такое поведение  не  отличалось  особой  реалистичностью:  досье
существовали и сами по себе исчезнуть с лица земли не  могли.  Поэтому  Куин
принялся осторожно наводить справки. Сначала он опросил людей, обслуживавших
машину для уничтожения бумаги. Оказалось, что из  канцелярии  Гувера  к  ним
никаких бумаг давно не поступало. Тогда он проверил  фотолаборатории.  Никто
не помнил, чтобы в последнее время делали микрофотокопии  каких-либо  досье.
Затем Куин тщательно изучил книгу  регистрации  входящих  на  имя  Гувера  и
исходящих от него документов - ничего.
   То, что могло стать ключом к разгадке тайны,  Куин