16}.
   А теперь позвольте мне  на  мгновение,  отложив  перо,  перенестись  на
двести-триста лет вперед и оттуда, с высоты птичьего полета, бросить  взгляд
назад на расстилающуюся пустыню лет. В это мгновение я  увижу  себя  -  свою
скромную особу - предшественником, прообразом и  предтечей  всей  этой  рати
почтенных авторов, стоящим во  главе  их  с  моей  книгой  под  мышкой  и  с
Нью-Йорком за спиной, как храбрый командир,  увлекающий  их  всех  вперед  к
славе и бессмертию.
   Итак, я спускаю свою ладью на воду и предоставляю ей  плыть  вперед  по
воле волн. О, вы, могущественные Киты, вы, Косатки и Акулы критики,  которые
тешатся, сокрушая корабли несчастных искателей  приключений,  пускающихся  в
путь по бумажному морю, будьте милостивы к моему утлому суденышку. Вы можете
швырять его себе на потеху или захлестывать бурными потоками  грязной  воды,
но ради находящегося на нем злополучного моряка не пробейте его днище своими
хвостами и не пустите его ко дну. А вы, вы, прекрасные рыбки!  вы,  мерлузы,
вы, кильки, вы, гальяны, вы, головли, вы, прилипалы, вы,  морские  уточки  и
прочая литературная мелюзга, будьте осторожны и не  причиняйте  вреда  моему
только что спущенному на воду кораблю и не попадайтесь мне на глаза,  не  то
как-нибудь забавы ради или из презрения  я  зачерпну  вас  сачком  и  зажарю
полсотни себе на завтрак.


КНИГА ПЕРВАЯ

   ПОДОБНО ВСЕМ ВВЕДЕНИЯМ В ИСТОРИЮ АМЕРИКИ, ВЕСЬМА УЧЕНАЯ,  ОСТРОУМНАЯ  И
СОВЕРШЕННО НЕ ИДУЩАЯ К ДЕЛУ; СОДЕРЖАЩАЯ РАЗЛИЧНЫЕ ГЛУБОКОМЫСЛЕННЫЕ ТЕОРИИ  И
ФИЛОСОФСКИЕ  РАЗМЫШЛЕНИЯ,   КОТОРЫЕ   ЛЕНИВЫЙ   ЧИТАТЕЛЬ   МОЖЕТ   ПОЛНОСТЬЮ
ПРОПУСТИТЬ, СРАЗУ ПЕРЕЙДЯ К СЛЕДУЮЩЕЙ КНИГЕ

ГЛАВА I

   В которой автор решается дать описание Земли, заимствованное  из  самых
авторитетных источников.

   Земля, на  которой  мы  живем,  представляет  собой  огромную,  темную,
отражающую свет, неодушевленную массу, плавающую по безбрежному океану эфира
в безграничном пространстве. Она имеет форму апельсина,  являясь  сплющенным
сфероидом, забавно уплощенным с двух  противоположных  сторон,  чтобы  можно
было вставить два воображаемых полюса, предположительно проникающие вглубь и
соединяющиеся в центре, образуя таким образом ось, вокруг которой  громадный
апельсин вращается, совершая регулярные суточные обороты.
   Смена  света  и  темноты,  отчего  зависит  чередование  дня  и   ночи,
обусловлена этими суточными оборотами; благодаря им различные части  земного
шара по  очереди  подставляются  лучам  Солнца.  Последнее,  согласно  самым
достоверным,  иначе  говоря,  новейшим  данным,  является  раскаленным   или
огненным телом чудовищной величины, от которого наша Земля  стремится  прочь
под действием центробежной, то есть отталкивающей  силы,  и  к  которому  ее
притягивает центростремительная, то есть притягивающая сила; сочетание, или,
вернее, противодействие этих двух противоположных движений создает  круговое
годичное вращение. Отсюда проистекает смена времен года,  а  именно,  весны,
лета, осени и зимы.
   Я полностью отдаю себе отчет в том, что, приняв вышеизложенную  теорию,
навлекаю  на  себя  неудовольствие  разных  давно  умерших  философов.  Одни
укроются  за  древним  мнением,  что  Земля  -   это   обширная   плоскость,
поддерживаемая  огромными  столбами;  другие  будут  утверждать,  будто  она
покоится на голове змеи или на спине громадной черепахи; третьи - будто  она
представляет собой необъятный плоский блин, который  покоится  на  том,  что
угодно богу, - некогда мнение благочестивых католиков, подкрепленное грозной
буллой святейшего и непогрешимого папы римского. Некоторые  нападут  на  всю
мою историю, заявив вместе с брахманами, что небеса покоятся на Земле и  что
Солнце и Луна плавают по ним, как рыбы в воде, двигаясь с востока  на  запад
днем, а в ночное время скользя вдоль края  горизонта,  обратно  к  исходному
пункту {* Faria у Souza. Mick Lus.,  note  В.  7.  [Фария-и-Суза.  "Лузиада"
Камоэнса {2} в переводе Майкла; прим.  к  7  книге].}.  Некоторые,  наконец,
будут утверждать, вместе с индийскими пуранами {1} что Земля - это  обширная
равнина, окруженная семью океанами молока, нектара и  других  восхитительных
на вкус жидкостей; что на ней возвышаются семь гор, а посредине она украшена
громадной  скалой  из  блестящего  золота  и  что  огромный  дракон   иногда
проглатывает Луну, чем объясняются лунные затмения {* Sir  W.  Jones.  Diss.
Antiq Ind.  Zod.  [Сэр  В.  Джонс  {4}.  Рассуждения  относительно  истории,
древностей, искусств, наук и литературы Азии. Лондон, 1792].}.
   Я уверен  и  в  том,  что  мое  описание  Солнца  встретит  не  меньшие
возражения,  ибо  некоторые   древние   философы   утверждали,   будто   оно
представляет собой огромное  колесо  сверкающего  огня  {*  Рlut.  de  plac.
Philos., lib. II, cap. 20. [Плутарх {5}. О мнениях философов,  кн.  II,  гл.
20].}, другие - будто это просто зеркало или шар из прозрачного хрусталя  {*
Achill Tat. bag. cap. 19. [Ахилл Татий {6}. Введение, гл. 19] Ар. Реtav.  t.
III, p. 81. [У Петавия {7}, т. III, стр. 81] Stob. Eclog. Phys., lib. I,  p.
56. [Стобей {8}. Извлечения из физиков, кн. I, стр. 56]. Рlut. de plac. p.p.
[Плутарх. О мнениях, стр. стр.].}, а третья школа, возглавляемая Анаксагором
{3}, считала, что Солнце - это не что иное, как громадный раскаленный камень
- мнение, которое нет надобности опровергать,  благодаря  славным  афинянам,
выгнавшим философа взашей из своего города {* Diоg. Laert.  in  Anaxag.,  I.
II, sec. 8. [Диоген Лаэртский {9}. Анаксагор, кн. II, разд. 8]. Plat.  Apol.
t. I, p. 26. [Платон. Апология, т. I, стр. 26]. Рlut. de Superst., t. II, p.
269. [Плутарх. О суевериях, т. II, стр. 269]. Xеnорh. Mem., I. IV,  p.  815.
[Ксенофонт. Воспоминания, кн. IV,  стр.  815].}.  Другая  группа  философов,
находящих удовольствие в разнообразии, говорит, что Земля постоянно выделяет
огненные частицы, которые, скопляясь днем в  определенной  точке  небосвода,
создают Солнце, но, рассеиваясь в разные стороны в ночной  тьме,  собираются
тут и там и образуют звезды. Звезды регулярно зажигаются и гасятся,  подобно
уличным фонарям, и каждый раз требуют свежего пополнения выделяемыми  Землей
частицами {* Aristоt. Meteor., I. II, с. 2. [Аристотель.  Метеорология,  кн.
II. гл. 2]. Idem. Probl. sec. 15. [Он же. Проблемы, разд.  15].  Stob.  Eel.
Phys., 1. I, p. 55. [Стобей. Извлечения изз физиков, кн. I, стр. 55]. Bruсk.
Hist. Phil. t. I, p. 1154, et alii. [Брукер {10}. История философии,  т.  I,
стр. 1154 и другие].}.
   Сообщают даже, что в некие отдаленные и покрытые мраком  времена  из-за
большого недостатка в топливе (возможно в  суровую  зиму)  Солнце  полностью
выгорело и вновь зажглось лишь через месяц. Весьма печальное событие,  самая
мысль о котором причинила огромное беспокойство Гераклиту {11},  знаменитому
"плачущему" философу, бывшему горячим сторонником  этого  учения.  Наряду  с
упомянутыми выше глубокомысленными теориями существует также мнение  Гершеля
{12},  приверженцем  которого  некоторые   могут   меня   считать;   Гершель
предполагает, что Солнце - это великолепнейший обитаемый  мир  и  что  свет,
излучаемый им, возникает в небесных светящихся или фосфорисцирующих облаках,
плавающих в  его  прозрачной  атмосфере  {*  Philos.  Trans.  1795,  p.  72.
["Философские труды", 1795, стр. 72]. Idem. 1801, р.  265.  [Там  же,  1801,
стр. 265]. Nich. Philos  Journ.  I,  p.  13.  ["Никольсоновский  философский
журнал", т. I, стр. 13].}. Но чтобы избежать  спора  и  пререканий  с  моими
читателями - они, как я уже понимаю, представляют  собой  придирчивую,  всем
недовольную компанию и, вероятно, причинят мне кучу неприятностей - я здесь,
раз и навсегда, умываю руки и оставляю в стороне все эти теории, полностью и
недвусмысленно  отказываясь  обсуждать  их  достоинства.   Настоящая   глава
посвящена  описанию  всего  только  острова,  где  построен  славный   город
Нью-Йорк, - настоящего, доподлинного острова, который я не собираюсь  искать
ни на Солнце, ни на Луне, так как я  не  торговец  земельными  участками,  а
простой честный историк. Поэтому я отказываюсь от всяких путешествий на Луну
или на Солнце {13} и ограничиваюсь той  частью  земного  шара,  в  одном  из
уголков которой я пользуюсь некоторым  кредитом  как  историк  (небо  и  мой
квартирный хозяин знают, что это единственный кредит, какой мне  оказывают),
и намерен установить и доказать существование знаменитого острова, убедив  в
этом всех здравомыслящих людей.
   Приступая к осуществлению сего благоразумного и  скромного  замысла,  я
льщу  себя  надеждой,  что  высказал  самое  признанное  и   модное   мнение
относительно формы и движений Земли, и охотно отдаю его на  придирчивый  суд
любого философа, мертвого или живого, которому заблагорассудится  оспаривать
его правильность.  Я  должен  тут  попросить  неученых  читателей  (по  моим
скромным предположениям, к этому сорту людей относится девять  десятых  тех,
кто погрузится в чтение этих поучительных страниц) не терять бодрости  духа,
когда им встретятся  места,  недоступные  их  пониманию;  ибо  я  не  только
постараюсь в моем сочинении  избегнуть  всяких  упоминаний  о  том,  что  не
относится к делу и не является совершенно необходимым для его благополучного
завершения, но и не стану выдвигать никаких теорий и гипотез, которые нельзя
было бы разъяснить даже самым тупоумным  людям.  Я  не  принадлежу  к  числу
невежливых авторов, окутывающих свои произведения таким мистическим  туманом
ученого жаргона, что для понимания их писаний человек должен быть  столь  же
мудр, как и они сами; напротив, страницы моего труда, хотя и  преисполненные
здравого смысла и глубокой учености,  будут  написаны  с  такой  приятной  и
изысканной простотой, что не найдется даже ни одного провинциального  судьи,
ни одного олдермена и ни одного члена конгресса -  если  допустить,  что  он
умеет достаточно бегло читать, - которые не поняли бы моего сочинения  и  не
почерпнули бы из него пользы. А потому я немедленно поясню на опыте  сложное
движение нашей вращающейся планеты, о котором я говорил выше.
   Профессор Вон-Поддингкофт (или  Пудингхед  {14},  как  переводится  его
фамилия на английский) долгое время  славился  в  Нью-Йоркском  университете
крайней серьезностью поведения и способностью засыпать во время экзаменов  -
к безмерной радости его многообещающих студентов,  которые  благодаря  этому
проходили курс обучения, не слишком себя утруждая. Во время одной из  лекций
ученый профессор схватил ведро с водой и,  держа  на  вытянутой  руке,  стал
вертеть его вокруг головы;  толчок,  которым  он  отбросил  ведро  от  себя,
представлял   центробежную   силу,   удерживающая   рука   действовала   как
центростремительная сила, а  ведро,  заменявшее  Землю,  описывало  круговую
орбиту вокруг профессорской шарообразной головы с багровым лицом,  служившей
неплохим изображением Солнца. Все эти подробности  были  надлежащим  образом
объяснены изумленным студентам. Вон-Поддингкофт сообщил им также, что тот же
закон тяготения, который удерживает воду в ведре, не дает океану вылиться  с
Земли во время ее быстрого вращения. Затем он сказал им, что в случае,  если
бы Земля внезапно прекратила свое движение, она неминуемо упала бы на Солнце
вследствие центростремительной силы притяжения; это было бы самым  гибельным
событием для нашей планеты, которое вместе с тем затемнило бы,  хотя  скорей
всего не погасило бы, солнечное светило. Какой-то незадачливый  юноша,  один
из тех праздношатающихся гениев, что являются в наш мир лишь для того, чтобы
досаждать  почтенным  людям  из  породы  пудингхедов  или  олухов,   пожелал
убедиться в правильности опыта и внезапно схватил профессора за руку как раз
в то мгновение, когда ведро находилось в зените, отчего оно  с  изумительной
точностью опустилось на  философическую  голову  наставника  юношества.  Это
соприкосновение сопровождалось глухим звуком и  шипением  заливаемого  водой
раскаленного  железа,  но  теория  была  полностью  подтверждена,  так   как
злополучное ведро в столкновении погибло, а  сияющая  физиономия  профессора
Вон-Поддингкофта, вынырнувшая из-под воды, разгорелась ярче, чем  когда-либо
от  несказанного  возмущения,  в  результате  чего  студенты   необыкновенно
просветились и покинули аудиторию более мудрыми, чем прежде.
   Многих  усердных  философов   чрезвычайно   смущает   то   унизительное
обстоятельство,  что  природа  часто   отказывается   следовать   их   самым
глубокомысленным и тщательно разработанным выводам, и  нередко  после  того,
как философ  изобретет  самую  остроумную  и  удобопонятную  теорию,  упорно
поступает наперекор его системе и решительно  противоречит  его  излюбленной
точке зрения. Эта явная и  незаслуженная  обида  дает  повод  для  осуждения
философов грубой, невежественной толпой; а между тем виновата не их  теория,
бесспорно правильная, а своенравная госпожа природа, которая  с  вошедшим  в
поговорку непостоянством, свойственным ее полу, беспрестанно позволяет  себе
кокетничать и капризничать и, по-видимому, получает  истинное  удовольствие,
нарушая все философские правила и  обманывая  завлеченных  ею  в  свои  сети
ученейших и неутомимых поклонников.  Так  случилось  и  с  приведенным  выше
вполне  убедительным  объяснением  движения  нашей  планеты.  Казалось,  что
центробежная сила давно перестала действовать, между тем  как  ее  соперница
сохраняет всю свою мощь;  поэтому  Земля,  в  соответствии  с  первоначально
выдвинутой теорией, неизбежно должна была бы упасть на Солнце.  Философы  не
сомневались, что так оно и произойдет,  и  в  тревожном  нетерпении  ожидали
исполнения своих предсказаний. Но строптивая планета упрямо продолжала  свой
путь, несмотря на то, что здравый смысл, философия  и  весь  синклит  ученых
профессоров не  одобряли  ее  поведения.  Философы  все  были  озадачены,  и
следовало ожидать, что они никогда полностью не оправятся от оскорбительного
пренебрежения, проявленного, по их мнению, к  ним  Землей,  как  вдруг  один
добродушный профессор любезно взял на себя посредничество между  враждующими
сторонами и добился примирения.
   Обнаружив, что природа не желает приспосабливаться к теории,  он  мудро
решил  приспособить   теорию   к   природе:   итак,   он   разъяснил   своим
братьям-философам, что описанные выше враждебные друг другу  силы  перестали
угрожать движению  Земли  вокруг  Солнца,  как  только  это  вращение  стало
постоянным  и  независимым  от  причин,  которым  оно  было  обязано   своим
возникновением. Короче говоря, по его словам, госпожа  Земля  однажды  вбила
себе в голову, что  она  должна  кружиться,  как  своенравная  юная  леди  в
верхнеголландском вальсе, и теперь сам дьявол не сможет остановить ее.  Весь
совет профессоров Лейденского университета присоединился к этому мнению; они
были искренне рады любому объяснению, которое благопристойно вывело бы их из
затруднительного положения, и немедленно  постановили  наказывать  изгнанием
всякого, кто дерзнет усомниться в его  правильности.  Философы  всех  других
народов беспрекословно согласились, и с тех  памятных  времен  земному  шару
предоставили двигаться собственным путем и вращаться вокруг  Солнца  по  той
орбите, какую он считает для себя приемлемой.

ГЛАВА II

   Космогония,  или  сотворение  мира.  С  многочисленными   превосходными
теориями, из которых следует, что сотворение  мира  было  не  таким  трудным
делом, как воображает простой народ.

   После того, как я вкратце познакомил читателя с нашей Землей и дал  ему
некоторое  представление  о  ее  форме   и   положении,   он,   естественно,
полюбопытствует,  откуда  она  взялась  и  каким  образом  была   сотворена.
Действительно, выяснить это совершенно необходимо, так как, если бы наш  мир
не был создан, то более,  чем  вероятно,  -  я  осмелюсь  даже  назвать  это
непреложной истиной или, по крайней мере, постулатом, - что и  прославленный
остров, на котором расположен город Нью-Йорк,  никогда  бы  не  существовал.
Последовательность в изложении моего исторического  труда  требует  поэтому,
чтобы я приступил к вопросам космогонии или образования нашей Земли.
   Теперь я честно предупреждаю моих читателей, что  на  одну,  две  главы
заберусь в такой запутанный лабиринт, который поставил  бы  в  тупик  любого
историка. Поэтому я советую им крепко держаться за мои фалды и следовать  за
мной по пятам, не отклоняясь ни вправо, ни влево, не то они увязнут в болоте
невразумительных теорий или попадут под град трудных греческих имен, которые
обрушатся на них со всех сторон и вышибут ум. Если,  однако,  кто-нибудь  из
читателей окажется слишком ленивым или малодушным, чтобы сопровождать меня в
этом опасном предприятии, то пусть он лучше выберет кратчайший путь  и  ждет
меня в начале какой-нибудь более спокойной главы.
   О сотворении мира  существует  тысяча  противоречивых  мнений;  и  хотя
божественное откровение объясняет нам все весьма  удовлетворительно,  однако
каждый философ считает делом своей чести снабдить  нас  лучшим  объяснением.
Как  беспристрастный  историк,  я  чувствую  себя  обязанным   упомянуть   о
нескольких теориях,  необычайно  способствовавших  назиданию  и  просвещению
человечества.
   Итак, некоторые из древних мудрецов придерживались мнения, что Земля  и
вся Вселенная сами были божеством {* Aristоt. ар.  Cic.,  lib.  I,  cap.  3.
[Аристотель у Цицерона, кн. I, гл. 3].} -  теория,  самым  усердным  образом
поддерживаемая Зенофаном {1} и всей элейской школой, а также Стратоном {2} и
сектой перипатетиков или бродячих философов. Пифагор {3},  в  свою  очередь,
внедрял знаменитую  числовую  систему  монад,  диад  и  триад  и  с  помощью
придуманных им  связанных  кватернионов  объяснял  образование  мира,  тайны
природы и принципы как музыки, так и  нравственности  {*  Arislot.  Metaph.,
lib. I, с. 5. [Аристотель. Метафизика, кн. I, гл. 5] Idem de Coelo, I. 3, с.
I. [Он же. О небе, кн. 3, гл. I]. Rоussеаu. Mem sur musique ancien., p.  39.
[Руссо {4}. О древней музыке, стр. 39]. Plutarch, de plac. Philos., lib.  I,
cap. 3 et alii. [Плутарх. О мнениях философов, кн. I,  гл.  3  и  другие].}.
Другие  мудрецы  были  приверженцами  математической  системы  квадратов   и
треугольников, кубов, пирамид и шаров, тетраэдров, октаэдров,  икосаэдров  и
додекаэдров {* Тim. Locr. ар. Plato, t. 3, p.  90.  [Тимей  Локрский  {6}  у
Платона, т. 3, стр. 90].}. Третьи были сторонниками великой  теории  стихий,
которая объясняет строение нашей  Земли  и  всего,  что  на  ней  находится,
комбинациями четырех материальных  стихий:  воздуха,  земли,  огня  и  воды,
действующих с помощью пятого, духовного и живительного начала. Под ним,  как
я полагаю, авторы ученых теорий имеют в виду живительный дух, содержащийся в
джине, бренди и других крепких напитках и оказывающий такое  чудодейственное
влияние не только  на  обычные  явления  природы,  но  и  на  творческий  ум
некоторых философов.
   Не могу также не упомянуть о  великой  атомистической  теории,  которую
проповедовал старый Мосх {5} еще до осады Трои, возродил смехотворной памяти
Демокрит, улучшил Эпикур, предводитель славных ребят, и обновил мечтательный
Декарт. Однако я отказываюсь заниматься выяснением того, являются ли  атомы,
из  которых,  как  говорят,  состоит  Земля,  вечными  или   они   недавнего
происхождения,  одушевленные  они  или  неодушевленные,  случайно   ли   они
соединились, соответственно мнению атеистов, или же, как утверждают  теисты,
были приведены в должный порядок высшим разумом {* Aristоt.  Nat.  Auscult.,
I. 2, cap. 6. [Аристотель. Чтения по естественной истории, кн.  2,  гл.  6].
Aristoph. Metaph. lib. I, cap. 3. [Аристофан. Метафизика {7}, кн. I, гл. 3].
Сiс. de Nat. deor., lib. I. cap. 10. [Цицерон. О природе богов, кн.  I,  гл.
10]. Justin Mart. orat. ad  gent.,  p.  20.  [Юстин  Мученик  {8}.  Слов