лизации.  Благодаря
общению с белыми индейцы что ни день обнаруживали удивительные  успехи.  Они
стали пить ром и заниматься  торговлей.  Они  научились  обманывать,  лгать,
сквернословить, играть в азартные игры,  ссориться,  перерезать  друг  другу
горло, - короче говоря, преуспели во всем, чему первоначально  были  обязаны
своим  превосходством  их  христианские  гости.  Индейцы  обнаружили   такие
изумительные способности к приобретению этих достоинств, что  по  прошествии
столетия, если бы им удалось так долго выдержать  непреодолимые  последствия
цивилизации,  они,  несомненно,  сравнялись  бы  в  знаниях,   утонченности,
мошенничестве  и  распутстве  с  самыми  просвещенными,  цивилизованными   и
правоверными народами Европы.
   Какое еще более  веское  основание  на  право  владения  страной  могли
выдвинуть европейские поселенцы? Разве все племена невежественных дикарей не
получили представления о тысяче  настоятельных  потребностей  и  необходимых
жизненных благ, о которых они прежде ровно ничего не  знали?  Разве  на  них
поистине не охотились  и  не  выкуривали  их  из  логовищ  и  тайных  убежищ
невежества и неверия и буквально не гнали плетьми на праведный путь? Разве у
них милостиво  не  отняли  преходящие  ценности,  бесполезные  побрякушки  и
грязные земные барыши, которыми были слишком заняты их суетные и себялюбивые
мысли; и разве их не научили  взамен  обращать  свою  любовь  к  небесам?  И
наконец, пользуясь словами из письма  одного  почтенного  испанского  монаха
настоятелю его монастыря в Испании: "Ни у кого нет оснований утверждать, что
эти свирепые язычники хоть сколько-нибудь существенным образом  вознаградили
своих  благодетелей,  уступив  им  незначительный  клочок  жалкой  подлунной
планеты в обмен на славное наследие в царствии небесном!".
   Итак, вот они, три полноценных  и  бесспорных  источника  возникновения
права, каждого из которых было бы более, чем  достаточно,  для  установления
права собственности во  вновь  открытых  областях  Америки.  И  в  некоторых
уголках   этой   чудесной   части   света   случилось    следующее:    права
первооткрывателей  утверждались  столь   рьяно,   новшества,   связанные   с
возделыванием  земли,  вводились   столь   старательно,   спасению   душ   и
распространению цивилизации предавались с таким рвением,  что  в  результате
сопутствующих войн, карательных экспедиций, притеснений, болезней  и  других
мелких зол, часто идущих по пятам за великими благами, дикие аборигены  были
так или иначе  совершенно  уничтожены.  И  это  сразу  же  приводит  меня  к
четвертому источнику права, которое стоит  всех  остальных,  вместе  взятых.
Коль скоро первоначальные претенденты на землю все умерли и похоронены и  не
осталось никого, кто мог  бы  унаследовать  ее  или  притязать  на  нее,  то
испанцы,  как  следующие  насельники,  непосредственно  сменившие   прежних,
вступили во владение на  столь  же  бесспорном  основании,  на  каком  палач
наследует одежду преступника (и так как на их  стороне  Блэкстон  {*  Black.
Com. В. II, с. I. [Блэкстон {15}. Комментарии, т.  II,  гл.  I].}  и  прочие
ученые толкователи законов, то они могут не обращать внимания на все иски  о
выселении), и это последнее право может быть названо ПРАВОМ ИСТРЕБЛЕНИЯ или,
иначе говоря, ПРАВОМ ПОРОХА.
   Но чтобы не оставалось ни малейших сомнений по  этому  поводу  и  чтобы
вопрос о праве собственности был решен на вечные времена,  его  святейшество
папа Александр VI издал одну из тех  знаменитых  булл  {16},  пред  которыми
отступают здравый смысл и любые доводы; в ней он великодушно пожаловал вновь
открытую часть света испанцам и португальцам; они же, имея таким образом  на
своей стороне и закон, и слово божие, объятые великим духовным  рвением,  не
проявляли  в  отношении  диких  язычников  ни  милости,  ни   любви,   а   с
удесятеренным   неистовством   продолжали   дело   открытия,    колонизации,
цивилизации и истребления.
   Стало быть, почтенные европейцы, первыми открывшие  Америку,  приобрели
бесспорное право собственности на страну; право  не  только  на  страну,  но
также и на вечную благодарность язычников-дикарей за то, что они забрались в
такую даль, подвергались стольким  опасностям  на  море  и  на  суше  и  так
неустанно трудились - и все это  лишь  ради  того,  чтобы  улучшить  условия
жалкого, нецивилизованного, языческого существования аборигенов,  познакомив
их с жизненными благами, вроде джина, рома, бренди и оспы, и,  распространив
среди них свет религии,  поскорей  отправить  их  в  мир  иной  наслаждаться
воздаянием за земные страдания!
   Но так как  мы,  себялюбивые  смертные,  особенно  хорошо  воспринимаем
доводы только тогда, когда они находят отклик в наших сердцах, и так  как  я
крайне озабочен тем, чтобы навсегда покончить с этим вопросом, то я  приведу
сходный пример,  который  должен  глубочайшим  образом  заинтересовать  моих
читателей.
   Итак, предположим, что жители Луны,  благодаря  изумительному  развитию
науки и глубокому проникновению в ту неисповедимую  лунную  философию,  одно
только мерцание которой  в  недавние  годы  ослепило  слабые  глаза  {17}  и
взбаламутило поверхностные умы  добрых  граждан  нашей  Земли,  предположим,
говорю я, что жители Луны с помощью этих средств достигли такой  власти  над
_силами    природы_    и    таких    завидных    успехов    в    способности
_совершенствоваться_,  что  овладели  стихиями  и  плавают  по  безграничным
просторам вселенной. Предположим, что во время  воздушного  путешествия  для
открытий среди звезд странствующая ватага этих  парящих  в  высях  философов
случайно опустилась на нашу отсталую планету.
   Здесь я попрошу моих читателей воздержаться от неуместной улыбки, в чем
так  часто  бывают  повинны  легкомысленные  люди,   когда   им   приходится
сталкиваться с серьезными философскими  размышлениями.  Я  сейчас  вовсе  не
склонен шутить; и предположение, которое я делаю, не так нелепо, как  многие
могут подумать. Для меня это уже давно важный и тревожный вопрос,  и  много,
много раз среди тягостных забот и раздумий о благе и сохранности моей родной
планеты  лежал  я  целыми  ночами  без  сна,  обсуждая  сам  с  собой,   что
представляется более вероятным: мы ли первыми откроем и цивилизуем Луну  или
же Луна откроет и цивилизует нашу Землю. Должен заметить,  что  такое  чудо,
как плавание в воздухе и путешествие среди звезд, было бы для нас ничуть  не
более удивительным и непостижимым,  чем  для  простых  дикарей  таинственное
могущество европейцев, прибывающих по водной стихии на  плавучих  крепостях.
Мы уже открыли способ каботажного плавания вдоль атмосферных  берегов  нашей
планеты с помощью воздушных шаров, подобно тому, как  дикари  некогда  нашли
способ передвигаться в своих челноках  вдоль  морских  берегов;  и  различие
между изобретенным  нами  шаром  и  воздушным  кораблем  философов  с  Луны,
вероятно, не больше, чем  различие  между  челноком  дикарей,  сделанным  из
древесной коры, и могучим кораблем тех,  кто  их  открыл.  Я  мог  бы  здесь
продолжить до бесконечности цепь весьма интересных, серьезных и  бесполезных
размышлений;  но  так  как  они  не   имеют   существенного   значения   для
рассматриваемого  мною  вопроса,  я  предоставляю  их  моему  читателю  -  в
особенности,  буде  он  философ  -  как  материал,   достойный   тщательного
обсуждения.
   Итак,  вернемся  к  моему  предположению,  что  воздушные   посетители,
упомянутые мною, обладают неизмеримо большими знаниями, нежели  мы;  я  хочу
сказать, обладают большими знаниями по части способов истребления - ведь они
летают на  гиппогрифах  {18},  защищенных  непроницаемой  броней,  вооружены
концентрированными солнечными лучами  и  обладают  громадными  машинами  для
метания огромных лунных камней; короче говоря, предположим, что они  -  если
наше тщеславие допустит подобное предположение - превосходят нас в знании, а
следовательно, и в  могуществе,  в  такой  же  степени,  в  какой  европейцы
превосходили индейцев, когда впервые  открыли  их  страну.  Все  это  вполне
вероятно; только наше самомнение заставляет нас думать иначе, и  я  ручаюсь,
что до того, как жители Америки узнали что-либо о  белых,  которые  несли  с
собой все ужасы сверкающей стали и сокрушительного пороха, эти бедные дикари
были  решительно  убеждены,  будто   они   самые   мудрые,   добродетельные,
могущественные и совершенные из человеческих созданий, как убеждены в этом в
настоящее время надменные жители старой Англии,  ветреный  народ  Франции  и
даже самодовольные граждане нашей просвещеннейшей республики.
   Предположим  далее,  воздушные  путешественники,  обнаружив,  что   эта
планета всего лишь мрачная пустыня, населенная  нами,  бедными  дикарями,  и
дикими  животными,  формально  вступят  во  владение   ею   от   имени   его
всемилостивейшего  и  мудрейшего  величества  Лунного  Человека.  Обнаружив,
однако, что их численность недостаточна для того, чтобы  держать  планету  в
полном повиновении из-за варварской  свирепости  ее  жителей,  они  захватят
нашего  достопочтенного  президента,  короля   Англии,   императора   Гаити,
могущественного  маленького  Бонапарта  и  великого   султана   Бантама   и,
вернувшись на свою родную планету, доставят их ко двору, подобно  тому,  как
индейских вождей возили напоказ к европейским дворам.
   Затем, сделав поклон, какого требует придворный этикет, они обратятся к
лунному владыке со следующими, насколько я могу себе представить, словами:
   "Светлейший и могущественнейший Государь, чьи владения простираются так
далеко, как только может достичь глаз, ты, катающийся на Большой  Медведице,
пользующийся Солнцем вместо зеркала и самодержавно  повелевающий  приливами,
лунатиками  и  морскими  крабами.  Мы,  твои  верноподданные,   только   что
возвратились из путешествия для открытия  новых  стран,  во  время  которого
высадились вон на той темной, маленькой, захудалой планете,  вращающейся  на
некотором расстоянии от нас,  и  вступили  во  владение  ею.  Пять  странных
чудовищ, доставленных нами пред твои августейшие очи,  были  некогда  весьма
могущественными вождями среди своих диких собратьев; ведь жители только  что
открытой  нами  планеты  совершенно  лишены  обычных  человеческих  свойств,
поскольку голова у них находится на плечах, а не под мышкой {19},  поскольку
у  них  два  глаза,  а  не  один,  вовсе  нет  хвоста,  а   цвет   их   кожи
непристойно-разнообразный, у некоторых даже отвратительно белый, тогда как у
всех, жителей Луны он желто-зеленый!
   "Мы  обнаружили  также,  что  эти  жалкие  дикари  погрязли  в  крайнем
невежестве  и  разврате,  ибо  каждый  мужчина  бесстыдно  живет  со   своей
собственной женой и воспитывает своих собственных детей, вместо того,  чтобы
соблюдать общность жен, предписанную законами природы,  как  это  разъяснено
лунными философами. Одним словом, они едва  ли  в  состоянии  узреть  сияние
истинной философии и являются в сущности отъявленными еретиками, невеждами и
варварами. Итак, сжалившись над  печальной  участью  этих  жалких  подлунных
тварей, мы старались, пока находились на их  планете,  распространить  среди
них свет разума и лунные блага. Мы угощали  их  глотками  лунного  сияния  и
веселящим газом, который они пожирали с невероятной жадностью, в особенности
женщины;  мы  старались  также  внушить  им  правила  лунной  философии.  Мы
настаивали на том, чтобы они отказались от презренных пут религии и здравого
смысла и стали  поклоняться  мудрой,  всемогущей  и  совершеннейшей  силе  и
высочайшему, неизменному, непоколебимому совершенству. Но таково было  ни  с
чем  не  сравнимое  упрямство  этих  жалких  дикарей,  что  они   продолжали
настойчиво держаться своих жен и  своей  религии  и  решительно  пренебрегли
возвышенным лунным учением - да что там, среди других чудовищных ересей  они
дошли даже до кощунственного утверждения,  будто  наша  неизреченно  славная
планета сделана ни больше и ни меньше, как из зеленого сыра!".
   При этих словах великий повелитель Луны (будучи очень  глубокомысленным
философом) непременно придет в ужасное волнение и, обладая таким  же  правом
распоряжаться тем,  что  ему  не  принадлежит,  каким  некогда  обладал  его
святейшество папа, немедленно издаст грозную буллу, гласящую: "Так как некая
команда лунатиков недавно открыла маленькую,  никчемную  планету,  именуемую
_Землей_, и вступила во владение ею, и так как сия планета  населена  только
двуногими животными, у которых голова находится на плечах, а не под  мышкой,
которые не умеют говорить на языке лунатиков, у которых  два  глаза,  вместо
одного, нет хвоста и кожа ужасающе белого цвета, вместо  желто-зеленого,  то
поэтому, а также по множеству других превосходных причин, их следует считать
неспособными владеть какой-либо собственностью на заполоненной ими  планете,
и  право  на  нее  утверждается  за  ее  первооткрывателями.   Кроме   того,
колонистам, которые  собираются  ныне  отправиться  на  означенную  планету,
дозволяется и предписывается пользоваться всеми  средствами,  чтобы  вывести
этих неверных дикарей из тьмы  христианства  и  превратить  их  в  полных  и
законченных лунатиков".
   В  результате   этой   милостивой   буллы   наши   философы-благодетели
принимаются за работу с истинным рвением. Они захватывают  наши  плодородные
земли, выгоняют нас из наших законных владений, избавляют нас от наших  жен,
а когда мы оказываемся настолько неблагоразумными, что начинаем  жаловаться,
они обращают против нас наше  же  оружие  и  говорят:  "Несчастные  варвары!
Неблагодарные твари! Разве не проехали мы тысячи миль, чтобы улучшить  жизнь
на вашей ни на что не  годной  планете?  Разве  не  кормили  мы  вас  лунным
сиянием, разве мы не одурманивали вас веселящим газом, разве  наша  Луна  не
дает вам свет каждую ночь? А у вас хватает низости роптать, когда мы требуем
жалкого вознаграждения за все эти благодеяния!" Обнаружив, однако, что мы не
только упорствуем в полнейшем пренебрежении к их  доводам  и  неверии  в  их
философию,  а  даже  заходим  так   далеко,   что   дерзко   защищаем   нашу
собственность, они, разумеется, теряют терпение и прибегают  к  своим  самым
могущественным аргументам: охотятся на  нас  с  гиппогрифами,  пронзают  нас
концентрированными солнечными лучами, уничтожают  с  помощью  лунных  камней
наши города. И после того, как они силой заставят нас принять истинную веру,
они, конечно, милостиво разрешат нам поселиться в  знойных  пустынях  Аравии
или в ледяных просторах Лапландии, наслаждаться там  благами  цивилизации  и
прелестями лунной философии - подобно тому, как обращенным в христианство  и
вкусившим  просвещения  дикарям  нашей  страны  любезно  разрешают  жить   в
негостеприимных северных лесах или в непроходимых дебрях Южной Америки.
   Итак, я надеюсь, что мне удалось со всей очевидностью доказать, приведя
разительные примеры, право первых колонистов на владение Америкой,  и  таким
образом я  могу  считать,  что  полностью  разделался  с  поставленным  мною
гигантским вопросом. Теперь, после того  как  я  мужественно  преодолел  все
препятствия и подавил всякое сопротивление, что остается мне делать, как  не
ввести тотчас же моих нетерпеливых и усталых от дальней дороги  читателей  в
прославленный город, который мы столь долго,  так  сказать,  осаждали?..  Но
погодите; прежде, чем я сделаю следующий шаг, я должен  остановиться,  чтобы
перевести дух и прийти в себя после изнурительных трудов,  выпавших  на  мою
долю, когда я готовился приступить  к  этому  самому  точному  историческому
исследованию. И в данном случае я только подражаю примеру знаменитого  Ганса
Вон-Дюндерботтома, который взял разбег в три мили, намереваясь  перепрыгнуть
через холм, но, запыхавшись к тому времени, когда достиг подножия,  спокойно
посидел несколько мгновений, чтобы отдышаться, а затем не спеша  одолел  его
шагом.

КОНЕЦ КНИГИ ПЕРВОЙ


КНИГА ВТОРАЯ

РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ПЕРВОМ ПОСЕЛЕНИИ В ПРОВИНЦИИ НОВЫЕ НИДЕРЛАНДЫ

ГЛАВА I

   О  том,   как   капитан   Хендрик   Гудзон,   путешествуя   в   поисках
Северо-Западного прохода, открыл  знаменитую  Нью-Йоркскую  бухту,  а  также
большую реку Мохеган, и о том, как  он  был  великолепно  награжден  щедрыми
Высокомощными Господами
   В навеки памятный год от рождения Христова 1609, марта 25-го  дня  {ст.
ст.), в прекрасное субботнее утро, когда веселый  Феб,  только  что  умывший
свое лицо нежной росой и  весенними  ливнями,  выглядывал  из  светлых  окон
востока  с  еще  более,  чем  обычно,  сияющим  видом,  "этот  достойный   и
безвозвратно исчезнувший исследователь, капитан Генри Гудзон" {1} пустился в
путь из Голландии на прочном корабле {* Огилви {3} называет его  фрегатом.},
называвшемся  "Полумесяц",  имея  от  голландской   "Ост-индской   компании"
предписание отыскать Северо-Западный проход в Китай.
   Об этом знаменитом путешествии сохранился до  нашего  времени  рассказ,
написанный с краткостью настоящего судового журнала Робертом Джуэтом {2}  из
Лайм-Хауза,  судовым  штурманом,  который   был   избран   историком   этого
путешествия, отчасти ввиду его незаурядных литературных талантов, но главным
образом, как мне сообщили из верных источников, потому, что он был  земляком
и школьным товарищем великого Гудзона,  вместе  с  которым  часто  убегал  с
занятий и пускал кораблики из щепы, когда был мальчишкой. Я  имею,  впрочем,
возможность  восполнить  пробелы  в  записях  господина  Джуэта  с   помощью
некоторых  документов,  переданных  мне   весьма   почтенными   голландскими
семействами, а также с помощью  различных  семейных  преданий,  дошедших  от
моего прапрадедушки, который принимал участие в экспедиции в качестве юнги.
   Судя по тому, что  мне  удалось  узнать,  во  время  этого  путешествия
произошло очень мало событий, достойных быть отмеченными;  и  я  чрезвычайно
огорчен, что мне приходится в своем труде ограничиться простым упоминанием о
столь знаменитой экспедиции... О! Если бы я  обладал  преимуществами  самого
достоверного писателя древности, Аполлония Родосского {4}, который  в  своем
рассказе о прославленном плавании  аргонавтов  имеет  к  своим  услугам  всю
мифологию и возводит Язона и его товарищей в ранг героев и  полубогов,  хотя
весь мир знает,  что  они  были  просто  шайкой  овцекрадов,  пустившейся  в
грабительскую экспедицию... Или же если бы я мог, подобно господину Гомеру и
господину  Вергилию,  оживлять  мой  рассказ,  вводя  в  него  великанов   и
листригонов {5}, изредка развлекать наших честных моряков концертом сирен  и
наяд, а время от времени - редкостным зрелищем почтенного старого Нептуна  и
его флотилии резвых корсаров. Но,  увы!  давно  миновали  те  добрые  старые
времена, когда проказливые божества самолично спускались на наш земной шар и
подшучивали над его изумленными жителями. Нептун  объявил  эмбарго  в  своих
владениях, и смелые тритоны, подобно списанным с кораблей матросам, остались
без работы, если только старый Харон не пожалел их  и  не  взял  к  себе  на
службу, чтобы они дули в свои раковины и трудились у  него  паромщиками.  Во
всяком  случае,  о  них  не  упоминал   ни   один   из   наших   современных
мореплавателей, которые не реже своих древних предшественников встречаются с
чудесами; ничего не сообщалось о них и в самой обстоятельной  и  достоверной
морской летописи, "Нью-Йоркской газете", издаваемой Соломоном Лэнгом. В наше
вырождающееся время не  часто  случается  видеть  Кастора  и  Поллукса,  эти
пылающие метеоры, что сверкают в бурю на мачтах кораблей;  зловещий  морской
призрак - Летучий Голландец {6}, этот мрачный символ смерти, внушающий  ужас
всем опытным морякам, лишь изредка встречается теперь почтенным капитанам!
   Итак, достаточно сказать, что плавание было успешным и  спокойным,  так
как команда состояла  из  терпеливых  людей,  очень  склон