поведении  на  земле,  имел
малейшее представление о пользе их трудов, он несомненно причислил бы  их  к
тем набитым дуракам, которые доили быка,  вили  веревку  из  песка  и  ткали
бархатный кошелек из свиного уха.
   Больше всего я удивляюсь тому, что среди многих упомянутых мною авторов
не нашлось ни одного, пытавшегося доказать, что наша  страна  была  заселена
пришельцами с Луны, или  что  первые  поселенцы  приплыли  сюда  на  ледяных
островах, как  плавают  белые  медведи  по  северным  океанам,  или  что  их
доставили  сюда  на  воздушных  шарах,  как   современные   воздухоплаватели
путешествуют из Дувра в Кале, либо же с помощью волшебства, как мчался среди
звезд Симон Волхв {26}, либо же по способу знаменитого скифа  Абариса  {27},
который, подобно ведьмам из Новой Англии, летающим на  чистокровном  помеле,
совершил самое неслыханное путешествие, оседлав  золотую  стрелу,  врученную
ему гиперборейским Аполлоном.
   Существует, однако, еще один способ,  с  помощью  которого  могла  быть
заселена эта страна и который я оставил напоследок, так как считаю,  что  он
стоит всех остальных; ее заселению _способствовала  случайность!_  Говоря  о
Соломоновых островах, Новой Гвинее и Новой Голландии, мудрый  отец  Шарлевуа
замечает: "В конце концов все эти страны заселены, и _некоторые, быть может,
благодаря случайности_. А если это произошло таким образом, то почему в  _то
же время и тем же путем_ не  могли  быть  заселены  _другие_  части  земного
шара?". Этот остроумный способ делать точные выводы из возможной предпосылки
представляет собой усовершенствование в искусстве построения  силлогизмов  и
показывает, что наш славный монах превзошел  даже  Архимеда,  ибо  он  может
перевернуть мир,  не  имея  для  своего  рычага  никакой  точки  опоры.  Это
достижение уступает лишь мастерству, с  каким  в  другом  месте  решительный
старый иезуит разрубает Гордиев узел. "Ничего, - говорит он, - не может быть
проще. Жители обоих полушарий - разумеется, потомки одного и того  же  отца.
Общий отец человечества получил специальное распоряжение Провидения заселить
Землю, и она _соответственно была заселена_. Чтобы выполнить это, необходимо
было преодолеть все  препятствия,  стоявшие  на  пути,  и  _они  также  были
преодолены!_" Благочестивый логик!  Как  должны  были  покраснеть  все  наши
умозрительные философы, когда  он  объяснил  понятными  словами  все  то,  в
неведении чего они вынуждены были признаться, исписав множество томов!
   Они долго ковырялись в замке и мучались с  засовом,  а  честн_о_й  отец
сразу же открывает дверь, выломав ее; а распахнув ее настежь, он  может  уже
по   желанию   впустить   через   нее   столько   народов,    сколько    ему
заблагорассудится. Это наглядно доказывает, что немного  благочестия  лучше,
чем  полная   телега   философии,   и   служит   практической   иллюстрацией
евангельского изречения: "Вера горами двигает".
   Из высказываний ученых, упомянутых мною, а также  множества  других,  с
трудами  которых  я  ознакомился,  но  чьи  имена  опустил,  боясь   утомить
непросвещенного читателя, я могу сделать лишь следующие выводы, по  счастью,
впрочем,  достаточные  для  моих  целей.  Во-первых,  что  эта  часть  света
действительно _была заселена_ (Q. E. D {Quod  erat  demonstrandum  -  что  и
требовалось  доказать  (лат.).}),  в  подтверждение  чего  мы  имеем   живые
доказательства  в  лице  населяющих  ее  многочисленных  индейских   племен.
Во-вторых, что она была заселена  пятьюстами  различных  способов,  как  это
доказано кучей ученых, которые, если судить по решительности их утверждений,
были, вероятно, очевидцами этого события.  В-третьих,  что  у  народа  нашей
страны было _множество разных отцов_, но  так  как  обычные  читатели  могут
посчитать это не к своей чести, то чем меньше мы будем  распространяться  на
эту тему, тем лучше. Итак, я надеюсь,  что  интересующий  нас  вопрос  можно
считать раз и навсегда решенным.

ГЛАВА V

   В которой автор с помощью Лунного Человека разделывается с очень важным
вопросом - что не только выводит тысячи людей из  большого  затруднения,  но
также служит заключением этой вступительной книги.

   Автор  исторического  сочинения  в  некоторых  отношениях  может   быть
уподоблен отважному рыцарю, который, взявшись ради упрочения своей славы  за
опасное предприятие, чувствует себя обязанным  во  имя  рыцарской  чести  не
останавливаться  ни  перед  какими  трудностями  и  лишениями,  никогда   не
отступать и не падать духом, с каким бы врагом ему ни довелось  встретиться.
Преисполненный таким сознанием, я смело берусь за перо и со всей  решимостью
приступаю к тем страшным вопросам и коварным  парадоксам,  которые,  подобно
огнедышащим драконам и кровожадным великанам, удерживают меня на подступах к
моей истории и желали бы повернуть меня вспять с  самого  порога.  И  в  это
самое мгновение передо мной возник огромный вопрос, с которым мне необходимо
окончательно расправиться, прежде чем я сделаю еще  хоть  один  шаг  в  моем
историческом  предприятии.  Я  надеюсь,  однако,  что  это  будет  последний
противник; сразившись с ним,  я  получу  возможность  в  следующей  книге  с
триумфом ввести читателей в суть моего труда.
   Вопрос, так неожиданно возникший, состоит вот в чем: какое право  имели
первооткрыватели  Америки  высадиться  и  завладеть  страной,  не   испросив
предварительно согласия  ее  жителей  или  не  уплатив  им  соответствующего
возмещения за их землю?
   Читатели сейчас с удивлением увидят, как легко я разрешу  это  огромное
недоумение,  которое  столь  долго  вселяло  ужас  в  сердца  предприимчивых
авторов, устояло против стольких жестоких атак и причинило столько  душевных
мук множеству добросердечных людей. Ибо, пока этот  существенный  вопрос  не
будет похоронен, достопочтенные жители Америки ни в коем случае не  могут  с
полным правом  и  достаточным  основанием,  со  спокойной,  чистой  совестью
наслаждаться страной, которую они населяют.
   Первым источником приобретения  права  собственности  на  ту  или  иную
страну является ОТКРЫТИЕ. Ведь весь человеческий род имеет равные  права  на
все, что раньше никому не принадлежало,  а  потому  любой  народ,  открывший
необитаемую  страну  и  вступивший  во  владение  ею,  считается  наделенным
безусловным правом собственности и неограниченной, бесспорной властью  в  ее
пределах {* Grоtius. Puffendоrf, b. 4, с. 4, Vattel, b. I. c.  18,  et  alii
[Греции. Пуффендорф {1}, т. 4, гл. 4. Ваттель {2}, т. I, гл. 18 и др.].}.
   Если принять это положение, то из него со всей  очевидностью  вытекает,
что европейцы, впервые посетившие Америку,  действительно  открыли  ее;  для
установления означенного факта достаточно лишь доказать, что она была  тогда
совершенно необитаема. На первый взгляд задача могла бы показаться несколько
затруднительной, так как хорошо известно, что эта  часть  света  изобиловала
некими животными, которые ходили прямо, на  двух  ногах,  внешностью  слегка
напоминали человека, издавали какие-то непонятные звуки,  очень  похожие  на
слова, - короче говоря,  обладали  удивительным  сходством  с  человеческими
существами. Однако  множество  ревностных  и  просвещенных  духовных  отцов,
сопровождавших первооткрывателей для того, чтобы путем учреждения  на  земле
богатых монастырей и епископств содействовать укреплению царствия небесного,
не замедлили внести ясность в  этот  вопрос,  к  вящему  удовлетворению  его
святейшества папы и всех христианских путешественников и первооткрывателей.
   Духовные отцы с несомненностью доказали - и так как индейские авторы не
выступили с опровержением,  то  это  обстоятельство  признавалось  полностью
установленным и принятым, - что упомянутые  выше  животные  двуногой  породы
были простыми каннибалами, гнусными уродами,  а  многие  из  них  великанами
(бродяги подобного сорта со времен Гога, Магога {3} и Голиафа {4}  считались
отщепенцами, и их не щадили ни история, ни рыцарские предания, ни песни).  В
самом деле, даже философ Бэкон {5} заявил, что американцы  -  это  народ,  в
силу естественного права лишенный покровительства законов, поскольку  у  них
существует  варварский  обычай  приносить  в   жертву   людей   и   питаться
человеческим мясом.
   Но это еще не все доказательства  их  полнейшего  варварства;  в  числе
многих других проницательных  авторов  знаменитый  Ульоа  {6}  говорит:  "Их
слабоумие настолько явно, что их едва  ли  возможно  счесть  кем-либо  иным,
кроме  животных.  Ничто  не  нарушает   спокойствия   их   души,   одинаково
нечувствительной и к несчастью, и  к  преуспеянию.  Хотя  и  полуголые,  они
испытывают такое же удовлетворение,  как  монарх  в  своем  самом  роскошном
одеянии.  Страх  неведом  им,  равно  как   и   почтительность".   Все   это
подкрепляется к тому  же  авторитетом  господина  Бугера  {7}.  "Нелегко,  -
говорит он, -  описать  степень  их  безразличия  к  богатству  и  всем  его
преимуществам. Никогда хорошенько не  знаешь,  чем  соблазнить  их,  убеждая
выполнить  какую-нибудь  работу.  Предлагать  им  деньги   бесполезно;   они
отвечают, что не голодны". А Ванегас {8} подтверждает все это,  уверяя  нас,
что "у них нет никакого честолюбия, и они хотели бы, чтобы их считали скорей
сильными, нежели храбрыми.  Цели  наших  честолюбивых  стремлений  -  почет,
слава, доброе имя, богатство, высокое положение и  отличия,  им  неизвестны.
Таким образом эта  могущественная  пружина  действий,  причина  стольких  по
видимости хороших, а _на самом деле_ дурных поступков,  не  имеет  над  ними
никакой власти. Одним словом, этих  несчастных  смертных  можно  сравнить  с
детьми, у которых ум еще не полностью развился".
   Итак, все  упомянутые  свойства  (хотя  в  непросвещенных  государствах
Греции их обладатели приобрели бы право на  бессмертную  славу  за  то,  что
осуществили на деле суровые аскетические правила, одни разговоры  о  которых
доставили кое-кому из древних греков репутацию мудрецов  и  философов)  были
сочтены  в  данном  случае  явным  признаком  гнусной,   скотской   природы,
неизмеримо  более  низкой,  чем  человеческая.  Впрочем,  милосердные  отцы,
постаравшиеся  путем  рассуждений  превратить  этих  несчастных  дикарей   в
бессловесных  животных,  выдвигают  еще  более  веские  доводы;   ибо,   как
утверждают некоторые богословы шестнадцатого века и среди  них  Луллий  {9},
американцы ходят голые и у них не растет борода!..  "В  них  нет  ничего,  -
говорит Луллий, - от разумного животного, если не считать внешнего обличия".
Но даже это обличие мало могло помочь им, так  как  вскоре  обнаружили,  что
кожа у них отвратительного медного цвета; а обладать кожей медного  цвета  -
это все равно, что быть негром; а негры - черные, "а черный цвет, - говорили
благочестивые отцы, набожно осеняя  себя  крестным  знамением,  -  это  цвет
дьявола!".  Следовательно,   они   не   только   неспособны   были   владеть
собственностью, но не имели даже права на личную  свободу  -  ибо  вольность
слишком лучезарное божество, чтобы поселиться в столь  мрачных  храмах.  Все
изложенные  обстоятельства  полностью  убеждали   добродетельных   спутников
Кортеса {10} и Писарро {11}, что эти нехристи  не  имели  права  на  страну,
которую они заполонили;  что  они  порочные,  невежественные,  бессловесные,
безбородые, голозадые, настоящее _черное семя_, просто дикие лесные звери и,
подобно им, должны быть либо покорены, либо истреблены.
   Итак, из приведенных выше доводов  и  из  множества  других,  столь  же
убедительных, которые я не стану перечислять, было совершенно очевидно,  что
наша прекрасная страна, когда ее впервые  посетили  европейцы,  представляла
унылую пустыню, населенную только дикими  зверями,  и  что  пришельцы  из-за
океана приобрели ее в бесспорную собственность по _праву открытия_.
   Полностью обосновав это право, мы переходим  теперь  к  следующему,  то
есть к праву собственности,  приобретаемому  _возделыванием_.  "Возделывание
земли {12}, - говорят  нам,  -  это  обязанность,  возложенная  природой  на
человечество. Весь мир предназначен для пропитания его жителей; но это  было
бы невозможно, если бы он оставался невозделанным. Каждый народ, стало быть,
обязан по закону природы возделывать землю,. доставшуюся на его долю.  Такие
народы, которые, подобно древним германцам и  современным  татарам,  владеют
плодородными землями, но гнушаются  их  возделыванием  и  предпочитают  жить
грабежами, не выполняют своего долга и _заслуживают, чтобы их истребили, как
диких и вредных зверей_ {* Vattel - В. I,  ch.  17.  See  likewise  Grotius,
Puffendorf, et alii. [Ваттель, т. гл. 17. См.  также  Греции,  Пуффендорф  и
др.].}".
   Известно, однако, что дикари, когда европейцы впервые  увидели  их,  не
имели никакого представления  о  земледелии,  а  вели  самую  беспорядочную,
бродячую, нечестивую жизнь, вечно скитаясь  и  обильно  пиршествуя  за  счет
доброхотных даяний природы, не требуя от ее щедрости  чего-нибудь  большего;
между тем уже  давно  было  бесспорно  доказано,  что  земле  предопределено
небесами быть вспаханной и засеянной, и удобренной, и отведенной под  города
и поселки, фермы, поместья, парки, общественные сады, о чем индейцы не имели
ни малейшего понятия - следовательно, они оставили втуне дары,  которыми  их
наделило  провидение;  следовательно,  они  были  нерадивыми   управителями;
следовательно, они не имели права на землю; следовательно, они  заслуживали,
чтобы их истребили.
   Правда, дикари могли бы возразить, что они получают от своей страны все
блага, необходимые для удовлетворения  их  скромных  потребностей  -  у  них
хватало дичи, съедобных корней и  дикорастущих  плодов  земли,  которые  все
вместе вносили достаточно  разнообразия  в  их  умеренные  трапезы;  и  что,
поскольку земле предназначено небесами просто служить  местом  обитания  для
человека и удовлетворять его потребности, то  до  тех  пор,  пока  эти  цели
достигались, воля небес выполнялась. Но  это  только  доказывает,  насколько
недостойны были индейцы окружавшей их благодати; из-за того, что у них  было
так мало  потребностей,  их  c  тем  большим  основанием  следовало  считать
дикарями; ибо развитие знаний в  какой-то  мере  означает  рост  желаний,  а
именно обилием и силой желаний  человек  отличается  от  животного.  Поэтому
индейцы, имевшие так мало потребностей, были очень неразумными животными;  и
было только справедливо,  что  им  пришлось  уступить  место  европейцам,  у
которых тысяча желаний на каждое их одно и которые могли бы извлечь из земли
больше пользы и, возделывая ее, более правильно  выполнили  бы  волю  небес.
Кроме того, Греции, Лаутербах {13}, Пуффендорф и Тициус {14}  и  еще  многие
мудрые люди, как следует изучившие вопрос, пришли к  заключению,  что  право
собственности на страну не может быть приобретено охотой,  рубкой  леса  или
рытьем  колодцев  и  что  только  точное  установление  границ  и  намерение
возделывать землю могут создать право владения. А так как дикари  (вероятно,
потому, что они никогда не читали  цитированных  выше  авторов)  никогда  не
соблюдали  ни  одной  из  этих  необходимых  формальностей,  то  само  собой
разумеется, что они не имели прав  на  землю,  каковая  оказалась  в  полном
распоряжении  первых  пришельцев,  у  которых   больше   знаний   и   больше
потребностей, в распоряжении тех, кто разделит землю на  участки,  установив
простейшие межевые знаки,  и  будет  терзать  природу,  чтобы  удовлетворить
тысячу фантастических прихотей и причудливых желаний, и кто, конечно,  будет
куда более разумным животным, нежели  они.  Следовательно,  по  прибытии  во
вновь открытую невозделанную страну пришельцам оставалось лишь  вступить  во
владение  тем,  что,  согласно  упомянутой  выше   доктрине,   являлось   их
собственностью; следовательно,  сопротивляясь  им,  дикари  посягали  на  их
бесспорные права, нарушали непреложные законы природы  и  противодействовали
воле  небес:  следовательно,  они  были  повинны  в  нечестии,  воровстве  и
злоупотреблении  обстоятельствами;  следовательно,  они  были   закоренелыми
преступниками, нарушителями божеских и человеческих законов;  следовательно,
их надлежало истребить.
   Но еще более бесспорное право, чем все, прежде мною упомянутые,  право,
которое охотней всего призн_а_ет мой читатель, если  только  он  преисполнен
духа милосердия и человеколюбия; это право,  приобретаемое  распространением
цивилизации. Всему миру известно, в каком плачевном состоянии  застали  этих
бедных дикарей: они не только испытывали недостаток в жизненных благах,  но,
что еще хуже,  были  самым  жалким  и  злополучным  образом  слепы  к  своей
несчастной участи. Стоило, однако,  милосердным  жителям  Европы  узреть  их
печальное положение, как они немедленно взялись за работу, чтобы изменить  и
улучшить его. Они распространили среди индейцев  такие  радости  жизни,  как
ром, джин и бренди, - и мы с изумлением узна_е_м, сколь быстро бедные дикари
научились ценить эти блага; они также познакомили их с тысячью средств,  при
помощи которых облегчаются и исцеляются  самые  застарелые  болезни;  а  для
того, чтобы дикари могли постичь благодетельные  свойства  этих  лекарств  и
насладиться  ими,  они  предварительно  распространили  среди  них  болезни,
которые предполагали  лечить.  Благодаря  этим  мерам  и  множеству  других,
положение злополучных  дикарей  отменно  улучшилось;  они  приобрели  тысячу
потребностей, о которых прежде не знали; и так как больше всего возможностей
испытать счастье бывает  у  того,  у  кого  больше  всего  неудовлетворенных
потребностей, то они, без сомнения, стали гораздо счастливее.
   Но  самая  важная  ветвь  цивилизации,  особенно  горячо  превозносимая
ревностными   и   благочестивыми   пастырями   католической   церкви,    это
распространение христианской веры. Поистине, ужас могло внушить зрелище этих
дикарей,  блуждающих  в  потемках  язычества  и  виновных  в  самом  гнусном
неведении религии. Правда,  они  никогда  не  крали  и  не  обманывали;  они
отличались здравомыслием, скромностью, воздержанностью, никогда не  изменяли
своему слову; и хотя обычно поступали правильно, все равно это  было  втуне,
ибо они действовали не по велению  свыше.  Поэтому  вновь  прибывшие,  чтобы
склонить их к принятию и исповедованию  истинной  веры,  пользовались  всеми
способами, хотя сами примера им, конечно, не подавали.
   Но, несмотря на все  многообразные  труды,  направленные  к  их  благу,
упорство этих упрямых,  жалких  тварей  было  столь  необычайным,  что  они,
неблагодарные,  отказывались  признать  чужеземцев  своими  благодетелями  и
решительно отвергали учение, которое им старались  вдолбить  в  голову;  при
этом они самым наглым образом  утверждали,  что  проповедники  христианства,
судя по их поведению, сами в него не верят. Разве это  не  переполняло  чашу
человеческого терпения? Разве не следовало предположить,  что  прибывшие  из
Европы чужеземцы,  рассерженные  недоверием  индейцев  и  обескураженные  их
непреклонным  упорством,  навсегда  покинут  их  страну  и  предоставят   им
прозябать в первобытном невежестве и нищете? Но нет,  они  с  таким  рвением
стремились  обеспечить  этих  нечестивых  язычников   преходящими   мирскими
радостями и вечным спасением, что  даже  перешли  от  более  мягких  средств
убеждения к более утомительным и хлопотливым средствам принуждения,  спустив
на них целые своры пылких монахов и свирепых собак-ищеек, спасая их  души  с
помощью огня и меча, мученического столба и вязанки хвороста;  в  результате
этих неослабных мер дело христианской любви и милосердия подвинулось  весьма
быстро, и через каких-нибудь несколько лет в  Южной  Америке  не  уцелело  и
одной пятой того числа неверных, что было в ней ко времени ее открытия.
   Не были забыты и другие способы распространения циви