должны были стать одними из предвиденных "Протоколами"
ранее "премьеров-диктаторов", задачей которых являлось разрушить
конституционные гарантии и тем самым подготовить "объединение всех под
нашим суверенным господством". Во время первой и второй мировых войн,
американские президенты действительно стали в этом смысле премьерами-
диктаторами, под предлогом, что "чрезвычайное положение" и задачи
"победы" диктуют установление крепкой власти под личной
ответственностью; эта власть, разумеется, должна была быть возвращена
"народу", когда "чрезвычайное положение" окончится. Читатели старшего
поколения помнят, сколь немыслимым это казалось ранее, и насколько
пассивно общественность восприняла все это впоследствии. Далее в этом
месте "Протоколов" говорится: "Палата депутатов будет прикрывать,
защищать и избирать президентов, но мы отнимем у нее право предложения
новых законов или изменения существующих, ибо это право будет
предоставлено нами лично ответственному президенту, кукле в наших руках...
  Независимо от этого, мы предоставим президенту право объявления войны.
  Это право будет мотивировано тем, что президент, как глава вооруженных
сил страны, должен иметь их в случае надобности в своем распоряжении...
  Легко понять, что при таком положении ключ от святилища будет в наших
руках и никто, кроме нас, не сможет больше управлять
законодательством... Президент будет по нашему усмотрению
истолковывать те из существующих законов, которые поддаются
толкованию: он будет их аннулировать. когда мы укажем ему на ту
необходимость, наряду с этим он будет обладать правом предлагать
временные законы, а также изменения в конституционной структуре
правительства, мотивируя то и другое требованиями высшего благо
государства. Такими методами мы получим возможность постепенно, шаг
за шагом, разрушить все, что no-началу, при нашем вступлении в права, мы
вынуждены будем внести в государственные конституции для подготовки
перехода к незаметной отмене всяких конституций, и тогда придет время
для замены всех правительств нашим открытым деспотизмом".
  Это предсказание 1905 года (или еще более ранней даты) в особенности
оправдывает указание лорда Сайденхэма на "убийственную точность"
предсказаний "Протоколов". Американские президенты в двух последних
войнах нашего столетия действовали именно по указанному здесь рецепту.
  Они присвоили себе право объявлять и вести войны, и по крайней мере один
раз, после окончания второй мировой войны, это право использовали (в
Корее); все попытки в Конгрессе или вне его лишить их этой власти или хотя
бы ее ограничить, встречают яростный отпор.
  Как пишут далее "Протоколы", народы мира, идя "от одного разочарования к
другому", не получат "передышки". Любому государству, "которое посмеет
противостоять нам", будет объявлена война, а любая коллективная оппозиция
еврейству приведет к "всеобщей войне". Народам не позволят "бороться с
мятежом" (отсюда ожесточенные нападки на все "требования расследования",
будь то в 1790-е годы, в 1920 году или в наши дни, обвинения в "охоте на
ведьм", "Маккартизме" и т.п.). В будущем еврейском "сверхгосударстве"
каждый член семьи должен будет доносить на другого, подозреваемого в
неподобающем образе мыслей (это ветхозаветное предписание было уже
упомянуто выше). Не заставит себя ждать, разумеется, "окончательное
уничтожение христианской религии". Банальными развлечениями ("дворцы
культуры") народ будет отвлечен от опасных сомнений и неудобных
вопросов. Чтобы окончательно его обмануть, история будет переписана
заново (еще одно предписание, дословно претворенное в жизнь в советской
России) и "мы вычеркнем из памяти людей все нежелательные нам факты
прежней истории, оставив лишь те, которые будут расписывать ошибки их
прежних правителей". Таково фактическое положение в "странах
социализма", что же касается современного Запада, еще находящегося в
стадии обработки, то, как пишут авторы "Протоколов", "все колеса
государственных механизмов во всех странах приводятся в движение одним
мотором, находящимся в наших руках, и этот мотор - золото".
  Конец заранее известен: "Нам нужно достигнуть того, чтобы во всех странах
мира, кроме нас, были только массы пролетариата, несколько преданных нам
миллионеров, полицейские и солдаты... Призвание нашего самодержца...
  осуществится, когда измученные неурядицами и неспособностью своих
правителей народы... взовут: "Долой их, дайте нам одного царя над всей
землей, который объединит нас и уничтожит раздоры, границы,
национальности, религии и государственные долги, дав нам мир и покой,
которых мы не можем найти под нашими правителями и представителями".
  В двух или трех цитатах автор этих строк нашел нужным заменить
употребленное в них (в переводе) слово "гой" словами "народ" или "массы",
поскольку слово "гой" недвусмысленно указывало бы на содержащееся в
полном заглавии "Протоколов" происхождение их авторов, доказательств
чего, однако, не имеется. Автор не хочет смешивать два различных вопроса:
  доказательства о происхождении авторов "Протоколов" нужно искать в
другом месте, не довольствуясь недоказанным утверждением. Авторы могли
быть евреями, не-евреями, или даже анти-евреями, - это не играет
существенной роли. В момент публикации эта книга была сценарием еще не
поставленного спектакля: теперь эта драма разыгрывается уже в течение 50
лет (написано в 1955 г. - прим. перев.) и ее название "Двадцатое столетие".
  Описанные персонажи действуют на современной сцене, играют
приготовленные для них роли и осуществляют предвиденные в сценарии
события.
  Остается ждать развязки: провала или полного торжества авторов. План их
поистине грандиозен, и, по мнению автора этих строк, осуществление его
невозможно. Однако, этот план существует уже на протяжении 200 лет, а
возможно и гораздо дольше, "Протоколы" же являются еще одним звеном в
длинной цепи доказательств, которые с тех пор еще значительно умножились.
  Заговор для достижения мирового господства путем coздания государства
рабов существует и достиг той стадии, когда его уже нельзя внезапно
приостановить или совсем ликвидировать; он приобрел собственную инерцию
и должен идти далее, к полному завершению или же к провалу. Как одно, так
и другое возымеет на этом этапе разрушительные последствия, в момент
развязки дорого обойдется современникам, какой бы она ни была.
  Примечания:
  1. Русское издание 1905 г. имело заглавием "Великое в Малом и Близ
Грядущий Антихрист". В январе 1917 г. вышло 4-ое издание под заглавием
"Близ есть, при дверех" (Матф. XXIV, 33) с подзаголовком "О том, чему не
желают верить и что так близко"; от этого издания с его пророческим
подзаголовком остались немногие экземпляры, т.к. весь тираж был при
Временном правительстве уничтожен "неизвестными лицами". Все прочие
издания также немедленно скупались теми же "неизвестными" и
представляют с тех пор величайшую библиографическую редкость. Однако,
Дуглас Рид (как и многие другие западные комментаторы и переводчики
"Протоколов") ошибается, считая 1905 г. годом первого издания книги С.
  Нилуса. Упомянутый выше экземпляр Британского Музея содержит на
титульном листе добавление: "Заметки Православного, 2-ое издание,
исправленное и дополненное. Царское Село, 1905 г." Первое издание
появилось в 1902 году и проф. Нилус сообщает, что оригинальный
манускрипт "Протоколов" на французском языке был получен им в 1901 году.
  Это представляется немаловажным, поскольку год издания 1905 мог бы
навести на мысль, что книга (или, как утверждают заинтересованные круги,
  - "фальшивка") появилась под влиянием революционных событий этого
года. В 1901-2 гг., однако, никому в России не могла придти в голову мысль о
возможности "генеральной репетиции" русской революции в 1905 году.
  2. Автор имеет в виду Бернарда Баруха (1870-1965); сын познанского врача,
принимавшего участие в гражданской войне в США на стороне южных
штатов, Бернард Барух, как пишет "Американская Энциклопедия", начал
свою карьеру на Уолл-Стрит "рассыльным с жалованием в 3 доллара в
неделю", однако "заработал свой первый миллион долларов к 30-ти годам, а
между тридцатью и сорока годами у него было столько миллионов, сколько
ему было лет". Во время первой мировой войны президент Вильсон сделал
его фактическим главой американской военной промышленности и
администратором союзных закупок вооружения в США - должность, на
которой Барух заработал миллиардное состояние. Он "сопровождал"
Вильсона в Европу в 1919 г., став "экономическим советником" Версальской
мирной конференции и членом союзного Высшего Экономического Совета,
ведая, в частности, вопросами германских репараций. Неоднократно отклоняя
в период между обеими мировыми войнами предлагавшиеся ему высшие
дипломатические посты и должность министра финансов, Барух продолжал
быть "советником" у Рузвельта, Трумана и Эйзенхауэра; Уинстон Черчилль, с
которым он познакомился на Версальской конференции в 1919 г.,
останавливался во время своих приездов в США в качестве британского
премьера в доме Баруха.
  Барух известен, как ревностный сторонник Советского Союза и всех
западных уступок Советам, политику которых он неизменно поддерживал.
  Труман назначил его американским делегатом при Комиссии Атомной
Энергии ООН, т.е. фактическим руководителем западной атомной политики,
и "план Баруха" оставался официальной программой правительства США в
этой области, пока СССР не получил собственного атомного оружия, главным
образом при помощи окружавших Рузвельта и Трумана прочих "советников"
и, как утверждают осведомленные западные круги, не без участия самого Б.
  Баруха, что, в свете фактов, сообщаемых Дугласом Ридом, не представляется
удивительным.
  3. За 30 лет, истекших со времени написания этой книги, духовное развитие
Запада достигло стадии, "убийственное" сходство которой с планами
"Протоколов", кто бы ни был их авторами, бросается в глаза. Характерные
признаки этой стадии изложены в статье Солженицына "Наши плюралисты",
появившейся в сентябре 1983 г. и ставшей с тех пор очередной мишенью для
нападок, главным образом, "русскоязычной" печати "третьей волны"
эмиграции из советской России:
  "Плюрализм они считают как бы высшим достижением истории, высшим
благом мысли и высшим качеством нынешней западной жизни. Принцип этот
они нередко формулируют так: как можно больше разных мнений - главное,
чтобы никто серьезно не настаивал на истинности своего... Плюрализм, как
принцип, деградирует к равнодушию, к потере всякой глубины, растекается...
  в бессмыслицу, в плюрализм заблуждений и лжей... Так люди и запутаются,
как в лесу. Чем и парализован беззащитно нынешний западный мир: потерею
различий между положениями истинными и ложными, между несомненным
Добром и несомненным Злом, центробежным разбродом, энтропией мысли:
- побольше разных, лишь бы разных!" (Подчеркнуто нами).

                                 Глава 28

                          УМОПОМРАЧЕНИЕ БАЛЬФУРА

  В первое же десятилетие 20-го века стали расти признаки близящихся
грозных событий. В 1903 году британское правительство предложило сионистам
Уганду, но Макс Нордау предсказал "будущую мировую войну", в результате
которой Англия передаст сионистам Палестину. В 1905 году (в 1902 г. - прим.
перев.) "Протоколы" предсказали разрушительную оргию коммунизма в России.
И, наконец, в 1906 году некий Артур Джеймс Бальфур, по должности британский
премьер-министр, встретился в гостинице с Хаимом Вейцманом и воодушевился
предложением отдать евреям Палестину, которая ему в то время вовсе не
принадлежала и которую трудно было, без войны, отобрать у ее законных
владельцев. Эта встреча предопределила характер "будущей мировой войны".
Бальфур стоял у колыбели нового века, направив его по заданному
направлению. Другой на его месте, возможно, избавил бы нас от всего
последовавшего; вероятно, однако, он поступил бы так же, ибо в 1906 году
скрытый механизм "непреодолимого давления на международные события" (Лев
Пинскер в 1882 году) был уже значительно усовершенствован. Упоминавшийся
нами выше раввин Эльмер Бергер писал, что в это время "группа евреев
восприняла идеи сионизма... и стала практиковать своего рода разъездную
дипломатию в кабинетах и парламентах, пользуясь запутанными и весьма
кривыми путями международной политики в той части мира, где процветали
политические интриги и закулисные сделки. Другими словами, евреи стали
заниматься практической политикой" . Начиналась эра податливых
администраторов и услужливых "премьеров-диктаторов", каждый из которых
помогал в осуществлении задуманного грандиозного плана. Любой иной политик,
поставленный в то время на место Бальфура, несомненно действовал бы
совершенно так же. Тем не менее, его имя неразрывно связано с первым
грехопадением на этом пути.
  Трудно понять мотивы, руководившие человеком его происхождения,
образования и характера. Историк не может обнаружить иных, кроме
"либерального" увлечения вскружившим ему голову предприятием, которое
он даже не дал себе труда проверить в свете своих обязанностей и простого
здравого смысла. Трудно предположить, чтобы им руководили соображения
"реальной политики", другими словами, расчет на то, что поддержка
сионизма принесет ему деньги или же голоса избирателей. Как он, так и все
его коллеги в правительстве были родом из старейших семей английской
аристократии, с многовековой традицией государственной службы.
  Государственное мышление было у них в крови, понимание
правительственной деятельности и иностранной политики давалось
инстинктивно: они представляли собой наиболее успешный правящий класс в
мировой истории, будучи, к тому же, независимыми, благодаря фамильному
богатству. Спрашивается, почему вдруг врожденный инстинкт, традиции и
опыт покинули их в одном этом вопросе как раз в то время, когда
консервативная партия, еще не изменившая своей прежней формы, в
последний раз управляла Англией, а их семьи все еще руководили судьбами
страны из особняков в Пикадилли и Мэйфейре и из провинциальных
аббатств? Испугались ли они угрозы, что "чернь" будет натравлена на них в
случае непослушания? Им несомненно было ясно, что происхождение и
привилегии сами по себе уже не были достаточны, чтобы продолжать,
оставаться у власти. Мир сильно изменился за прошедшее столетие, и они
знали, что этот процесс будет продолжаться далее. Верные британским
традициям, они старались обеспечить постепенность перемен, без применения
насилия в политике и с помощью соглашения между заинтересованными
сторонами. Они были достаточно опытны, чтобы не противиться переменам,
но стремились сохранить руководство ими. Может быть они только слишком
поторопились пожать руку т.н. "прогрессу", когда он постучался в дверь, не
дав себе труда проверить полномочия тех, кто говорил с ними от его имени.
  Их лидер Бальфур был несколько надменный, весьма образованный холостяк,
высокого роста, холодный и бесстрастный пессимист по натуре, с ледяным
выражением лица, но, как утверждали его друзья, человек с добрым сердцем.
  Его увлечение сионизмом могло бы, согласно теориям модной психологии,
родиться в результате безбрачия. В молодости он так долго откладывал
предложение своей даме сердца, что она обручилась с другим; свадьба не
состоялась по причине ранней смерти жениха, а когда Бальфур собрался
поправить свою прежнюю медлительность, умерла и она. После этого он
решил не жениться вообще. Вряд ли женщины могут быть хорошими судьями
в оценке высокопоставленного холостяка с разбитым сердцем, но многие из
заключений о нем были даны именно дамами современного ему общества, и
мы процитируем двух из королев красоты того времени; Консуэла
Вандербильт (американка, будущая герцогиня Марльборо) писала:
  "Высказываемые им мнения и доктрины казались образцами чистой логики,..
  он был одарен способностью широкого понимания вещей, равной которой я
не встречала ни у кого другого"; леди Синтия Асквит говорила о нем: "Что же
касается приписывавшейся ему неспособности к моральному возмущению, то
я часто видела его бледным от гнева при виде причиняемой
несправедливости".
  Подчеркнутые нами слова рисуют, однако, совершенно ложный портрет
Бальфура, если судить о нем по его делам. Логика меньше всего способна
была руководить им, когда он поставил свою страну на службу сионизма, ибо
именно логически это не могло послужить на пользу ни одной из
заинтересованных сторон: ни его собственной стране, ни коренным
обитателям Палестины, ни (по нашему мнению) массе евреев, вовсе не
желавших туда переселяться. Что же касается несправедливости (если только
леди Синтия не делала различия между несправедливостью личной и
массовой), то миллионы ни в чем неповинных людей, изгнанных в наши дни
из родных мест в Аравийскую пустыню (подобно упомянутому в первых
главах левитскому "козлу отпущения"), дают на это ясный ответ.
  Как бы то ни было, но на нужном для этого посту стоял именно он, Бальфур,
став преемником "дорогого дяди Роберта" (лорда Солсбери, из знаменитой
фамилии Сесилей). Довольно ясно, что ни с того, ни с сего ему вряд ли могла
придти в голову мысль отдать Уганду сионистам, а следовательно известное
нам уже "непреодолимое давление" должно было действовать задолго до
того, как он стал премьер-министром. Все, что происходило до этого,
покрыто мраком неизвестности, как это всегда бывает при всяком заговоре.
  Когда он пришел к власти, подрывная мина была уже заложена, и похоже, что
Бальфур так до конца своих дней и не заметил ее существования, о котором в
наши дни не может быть сомнений.
  Отчаявшись как в русском царе, так и в германском кайзере и турецком
султане (все трое были с ним весьма любезны, но достаточно умны, чтобы
отпустить его не солоно хлебавшим: в отличие от Бальфура, они прекрасно
понимали, что сионизм представляет собой заряд динамита для судеб не
одной только Европы), доктор Герцль заявил: "Англия, великая Англия,
свободная Англия, Англия - владычица морей, поймет наши стремления"
(читателю, разумеется, ясно, для чего Англия, по мнению Герцля, стала
великой, свободной и владычицей морей). Когда предложение Уганды
показало талмудистскому кагалу в России, насколько ошибался Герцль,
думая, что Англия "поймет наши стремления", в Лондон был послан Хаим
Вейцман. Его задачей было убрать с пути сионистов доктора Герцля, и с этого
момента он становится для нас главным свидетелем закулисных событий того
времени. Любому молодому англичанину со скромным прошением о чем
либо еще и сегодня трудно прорвать кордон привратников и секретарей,
чтобы попасть в частный кабинет британского министра. Молодого доктора
Вейцмана из России, желавшего ни много, ни мало, как получить Палестину,
быстро провели в кабинет лорда Перси (заведующего африканским отделом).
  Лорд Перси был также отпрыском одной из правящих английских семей со
старыми традициями государственной службы и мудрого правления. Тем не
менее, как пишет Вейцман, он "выразил безграничное удивление, что евреи
вообще могли обсуждать предложение Уганды, считая его, во-первых,
непрактичным, а, с другой стороны, прямым отрицанием еврейской религии.
  Как человек глубоко религиозный, он был потрясен, мыслью, что евреи могли
бы даже только подумать о другой стране, кроме Палестины, как о центре их
возрождения; и он с большой радостью услышал от меня, что столь многие
евреи тоже категорически отвергли предложение Уганды, добавив от себя:
  если бы я был евреем, я не дал бы и полпенса за такое предложение".
  Надо думать, что Вейцман не сообщил лорду Перси о единогласном желании
палестинских евреев переселиться в Уганду. Если верить его записям, ему
фактически предложили избавиться от Герцля и обещали поддержать его
требование Палестины. Вейцман уехал, чтобы подготовить поражение
Герцля, и он уехал не с пустыми руками. Возможно, что за истекшие 50 лет
британские министры научились держать официальные министерские бланки
в месте, доступном только тем, кому это положено. Выходя из