таких поправок, другие
будут даны в этой главе ниже. Цель их всегда одна и та же: ненависть и
презрение к иноземцу становились органической частью "Закона", путем
введения все новых дискриминирующих ограничений или взысканий.
  С окончанием Торы была воздвигнута стена, отделявшая приверженцев
Торы от всего остального человечества, хотя еще и неполная, но
единственная в своем роде. Она не допускала различий между законом
Иеговы и законами людей, иначе говоря - между религиозной догмой и
гражданским правом. Законы "чужестранцев" не признавались ни в
богословском, ни в юридическом смысле, а всякая попытка внедрить их
толковалась, как "преследование", ибо истинным законом был один лишь
закон Иеговы.
  Согласно священству, буквально вся повседневная жизнь, вплоть до
мельчайших ее отправлений, регламентировалась предписаниями Торы.
  Возражения, что Иегова не мог дать Моисею на горе Синай подробных
указаний насчет всех человеческих действий, какие только можно было
придумать, отвергалось ссылкой на "устное предание", тайна которого якобы
была раскрыта Иеговой Моисею, а право его бесконечного и ничем не
ограниченного толкования передавалась левитами, как эстафета на бегах, от
поколения к поколению. Заметим, что возражения были не частыми,
поскольку Закон требовал для сомневавшихся смертной казни.
  Монтефиоре справедливо отмечает, что Ветхий Завет есть лишь
"раскрытие Закона", а вовсе не "откровение истины", и что израильские
пророки знать о Торе ничего не могли, так как она была закончена левитами
только в Вавилоне. Слова Иеремии: "тщетно перо книжников" - очевидно
относится к левитским переделкам священных книг и к бесконечным
приписываниям Иегове и Моисею все новых "законов и предписаний".
  Когда Тора создавалась, понятия "греха" в ней не существовало. Это
вполне логично, ибо Закон знает не грехи, а только преступления и
проступки. Тора знала лишь несоблюдение, которое включало и преступления,
и проступки. Нарушение тех правил морали, которые обычно понимаются под
словом "грех". Торой не наказывались, а, наоборот, иной раз прямо
рекомендовались или же искупались жертвоприношением.
  Идея "возвращения", и связанные с ней понятия разрушения и
властвования над иноплеменными, были основой догмы, без них от нее
ничего не оставалось. Однако, особого желания возвращаться из Вавилона в
Иерусалим у иудейского народа вовсе не было (как и сейчас у подавляющего
большинства евреев нет никакого желания "возвращаться" в Израиль, так что
сионистскому государству легче находить за границей деньги, чем
иммигрантов). Буквальное исполнение "Закона" было основным пунктом
догмы, для чего необходимо было владеть Палестиной, как центром будущей
властной империи (это требуется и до сих пор). Это требование носило
политический, а вовсе не территориальный характер.
  Как было сказано выше, левиты добавили к Второзаконию четыре
книги: Исход, Бытие, Левит и Числа. Бытие и Исход подают историю так, как
она была нужна левитам, тем временем закончившим составление своих
законов, сформулированных во Второзаконии. История начинается здесь с
сотворения мира, точная дата которого была якобы известна книжникам, хотя
в первых двух главах Бытия сотворение мира описывается немного по
разному, а рука левитов, по мнению историков, более заметна во второй
главе, чем в первой.
  Древняя израильская традиция сохранилась в лучшем случае в книгах
Бытия и Исхода, а также в отрывках из просветленных речей израильских
пророков, за благожелательными словами которых следуют фанатические
высказывания, полностью уничтожающие их первоначальный смысл: явно -
позднейшие вставки левитов.
  Остается загадкой, почему левиты сохранили эти проблески видений
всеобщего любящего Бога, столь противоречащие Второму Закону левитов,
хотя им легко было устранить и их. Можно предположить, что древние
предания были слишком хорошо знакомы всему племени, чтобы быть просто
исключенными. Их сохранили, вытравив их смысл добавлениями и
аллегорическими вставками.
  Хотя Бытие и Исход писались уже после Второзакония, но в них мало
заметна тема племенного фанатизма. Зато она со всей силой бьет из
Второзакония, из Левит и Чисел; здесь видна рука левитов в изолированной
Иудее и в Вавилоне. Другими словами в Бытии содержатся лишь
предвестники будущих громов и молний, и их немного, как например, глава
12-ая, стихи 2-ой и 3-ий: "И Я произведу от тебя великий народ, и
благословлю тебя, и возвеличу имя твое; и будешь ты в благословение. Я
благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и
благословятся в тебе все племена земные". Немногим иначе сказано и в
Исходе: "Если ты будешь... исполнять все, что Я скажу, то врагом буду врагов
твоих... и истреблю их"; но вполне возможно, что и этот стих является
позднейшей вставкой.
  В Исходе однако появляется нечто первостепенно важное: договор с
Иеговой скрепляется кровью и, начиная с этого, кровь течет рекой в "книгах
Закона". В стихе 8-ом, главы 24-ой стоит: "...и взял Моисей крови и окропил
народ, говоря, вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех
словах сиих". Потомкам рода Аарона теперь дается постоянная и
наследственная должность священнослужителей при храме, и этот завет
также скрепляется кровью. Иегова говорит Моисею: "...и возьми к себе
Аарона, брата своего, и сынов его с ним, ...чтобы он был священником Мне".
  Далее следуют подробные указания Иеговы Моисею о ритуале посвящения.
  Согласно левитским книжникам, Моисей должен взять тельца и двух овнов
"без порока", заколоть их "перед лицом Господним" и сжечь на алтаре одного
овна и внутренности тельца. Кровь второго овна "возложи на край правого
уха Аарона, и на край правого уха сынов его, и на большой палец правой руки
их, и на большой палеи правой ноги их и покропи кровью на жертвенник со
всех сторон ...и покропи на Аарона и на одежды его и на сынов его, и на
одежды сынов его с ним".
  Картина забрызганных кровью жрецов наводит на размышления, даже
и в наши дни, по прошествии многих веков. Почему сочиненные левитами
книги Закона так упорно выпячивают требования Иеговой кровавых жертв?
  Видимо секта умело пользовалась террором для внушения страха, а одно
лишь упоминание крови заставляло правоверного или суеверного иудея
дрожать за судьбу собственного сына, поскольку в Исходе ясно
формулируется претензия фанатичных жрецов на всех перворожденных их
племени: "И сказал Господь Моисею, говоря, освяти мне каждого первенца,
разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до
скота. Мои они".
  В ранее приведенной цитате из Михея уже говорилось о том, что
заклание перворожденных продолжалось долгое время. Вид залитых кровью
левитов должен был вселять ужас в сердца простых людей. Согласно левитам
Бог требовал Себе перворожденных, а сочетание слов "человека и скота"
делало требование поистине страшным. Эти многозначительные слова
сохранили свое значение и после того, как священство прекратило
человеческие жертвоприношения, сохранив однако за собой прерогативу их
требовать (сделано это было при помощи ловкого приема, описанного ниже).
  И после этого, на забрызганных скотской кровью облачениях жреца община
видела кровь своих детей.
  Заметим, что все это не только дела далекой древности: в твердынях
талмудистского еврейства его священство до сего времени обагряется
кровью. В 1885 г. (то есть через 24 столетия после написания Исхода),
организация Реформированных Раввинов Америки заявила в Питсбурге: "Мы
не ожидаем ни возращения в Палестину, ни богослужений с
жертвоприношениями; производимыми сынами Аарона, ни восстановления
каких-либо Законов еврейского государства". Важно, что в 1885 году
понадобилось сделать такое заявление публично; это показывает, что
противоположные школы еврейства и тогда еще точно соблюдали Закон,
включая "богослужения с жертвоприношениями". (К 1950-му году влияние
Реформированных Раввинов Америки сильно упало, уступив место силам
сионистского шовинизма).
  Левитское авторство Торы явствует и из того, что более половины пяти
книг занято детальными указаниями, приписанными непосредственно
Господу, о конструкции и убранстве алтарей и скиний, о материале и
рисунках облачений, митр, поясов, о виде и типе золотых цепей и
драгоценных камней, украшавших вымазанных кровью жрецов, о количестве
и характере животных, приносимых в жертву во искупление проступков.
  Указывалось, что нужно делать с кровью убитых животных, перечислялись
денежные и прочие обложения в пользу храмов, привилегии и права левитов и
тому подобное. В частности, десятки глав посвящены описаниям кровавых
жертвоприношений.
  Можно предположить, что Господу вряд ли очень нужны кровь
животных и драгоценные одеяния священства: именно против всего этого и
возвышали свой голос израильские "пророки", выступая против увековечения
первобытной племенной религии. Как бы то ни было, однако, именно
описанные обряды составляют сущность "Закона" правящей иудеями секты,
сохраняя всю свою силу и по сегодня.
  При составлении книг Закона левитские писцы внесли в них множество
аллегорических или "наглядных" примеров того, как "несоблюдение" Закона
неизменно приводило к страшным последствиям. Это - притчи Ветхого
Завета, и их мораль всегда одна - смерть "отступнику". Наибольшей
известностью пользуется притча о золотом тельце, приводимая в Исходе:
  пока Моисей был на горе, Аарон соорудил золотого тельца; вернувшись и
увидев это, Моисей собрал сынов Левия и сказал: "пройдите по стану от
ворот до воротки обратно и убивайте каждый брата своего, каждый друга
своего, каждый ближнего своего". Что они и сделали, так что "пало в тот день
из народа около трех тысяч человек".
  Унаследовав Ветхий Завет, христианство приняло и притчу о золотом
тельце, видя в ней предостережение против идолопоклонства. Однако
истинные причины изобретения левитами "золотого тельца" были вероятно
совсем иными. Многие иудеи, а возможно и некоторые жрецы стали
склоняться к мысли, что символическое заклание золотого тельца будет Богу
приятнее, чем вечное блеяние убиваемых животных, окропления кровью и
"сладкий запах" сжигаемых туш. Левиты однако никогда и ни в коем случае
не допускали смягчений своих жестоких обрядов; в приводимых ими притчах,
кто пытался хоть в чем-либо изменить ритуал, подвергался наказанию.
  Подобный же случай - описанное в книге Чисел "восстание Корея",
когда "...двести пятьдесят мужей, начальники общества, призываемые на
собрания, люди именитые... собрались против Моисея и Аарона и сказали им:
  полно вам: все общество, все святы и среди нас Господь! Почему вы ставите
себя выше народа Господня?" Это было повторением слов израильских
"пророков", жаловавшихся, что левиты слишком много берут на себя, и здесь
притча явно стремится отбить охоту к подобным протестам. "...и разверзла
земля уста свои и поглотила их, Корея и всех людей Кореевых, и домы их, и
все имущество". (Однако собравшиеся продолжали роптать, после чего
"вышел гнев от Господа и началось поражение", так что, к моменту
заступничества Аарона, "четырнадцать тысяч и семьсот человек погибло". В
заключение, сразу же после этого рассказа, собравшихся учат почитать
священство, и сам Иегова перечисляет добавочные доходы, которыми община
должна обеспечить левитов: "Все лучшее из елея, и все лучшее из винограда и
хлеба, начатки их. которые они дают Господу, Я отдал тебе".
  Вероятно, в силу того, что древние предания еще жили в памяти
многих людей, левиты не могли слишком вольно обращаться с историей;
книги Бытия и Исхода, поэтому, сравнительно сдержанны. Фанатизм впервые
звучит во Второзаконии, слышен громче в Левите и Числах и, все время
усиливаясь, доходит до того, что в описанной последней притче расово-
религиозная резня подается, как акт величайшего благочестия и
"соблюдения", заслуживающий особую награду от Бога. Эти две последние
книги, как и Второзаконие, якобы завещаны Моисеем и должны говорить о
его общении с Иеговой. В этом случае уже нет речи о том, что "были найдены
рукописи, седые от пыли веков"; эти книги жрецы, просто-напросто,
сочинили. Из них явствует, как рос фанатизм жреческой секты в этот период
и как со все большим жаром она призывала к расовой и религиозной
ненависти. Второзаконие, сперва учившее: "поэтому любите иноземцев",
затем отменяет это "предписание" (вероятно дошедшее из более ранних
израильских преданий), исключая "иноземцев" из запрета ростовщичества.
  Книга Левит идет еще гораздо дальше. Эта книга тоже начинает было с
призыва любить чужестранцев; "пришелец, поселившийся у вас, да будет для
вас то же, что туземец ваш; люби его как себя" (глава 19-ая). Однако позже, в
главе 25-ой, все это отвергается. Чтобы иметь рабов и рабынь "...покупайте
себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас. Также, и из детей
поселенцев, поселившихся у вас, можете покупать, и из племени их, которое у
вас, которое у них родилось в земле вашей, и они могут быть вашей
собственностью. Можете передавать их в наследство и сынам вашим по себе,
как имение; вечно владейте ими, как рабами. А над братьями вашими, сынами
Израилевыми, друг над другом, не господствуйте с жестокостью".
  Обращая "чужеземцев", как рабов в движимое имущество, эта догма
породила наследственное крепостничество; в иудейском "Законе" она
действительна до сих пор. А если бы Ветхий Завет действительно был столь
же божественного происхождения, как и Новый, то пионеры и плантаторы
Америки и Южной Африки, эксплуатировавшие рабский труд, имели бы
полное право считать себя добрыми христианами.
  Самая серьезная дискриминация между "своими" и "чужими"
встречается в Книге Левит и касается изнасилования. Во Второзаконии
сначала говорится (глава 22-ая): "если кто в поле встретится с отроковицею
обрученною и, схватив ее, ляжет с нею, то должно предать смерти только
мужчину, лежавшего с ней. А отроковице ничего не делать. На отроковице
нет преступления смертного; ибо это то же, как если бы кто восстал на
ближнего своего и убил его...". Такое отношение к изнасилованию вполне
нормально и, вероятно, было таким же во всех сводах законов того времени.
  Оно подошло бы почти к любому уголовному кодексу нашего времени, за
исключением разве лишь слишком суровой меры наказания. Приведенный
выше отрывок вероятно характерен для древнего израильского отношения к
этому проступку. Оно было нелицеприятным и не делало различий в личности
жертвы. В главе 19-ой, однако. Книга Левит предусматривает, что, если
мужчина "преспит с женщиной, а она раба, обрученная мужу, но еще не
выкупленная", то он может быть прощен, если принесет священнику овна, как
"жертву повинности"... и "прощен будет ему грех, которым он согрешил";
женщина же должна быть наказана плетьми. При таком законе, показание
женщины-рабыни явно не имело бы веса по сравнению с показанием ее
владельца, если дело шло о насилии; эта "поправка" вносит дискриминацию в
статьи Второзакония. Как мы увидим в дальнейшем, в Талмуде содержатся
места аналогичного характера.
  В Книге Левит также содержится притча о "несоблюдении" и его
ужасных последствиях, показывающая, до каких крайностей могли дойти
левиты. Две аллегорических личности, два левита, Надив и Авиуд
"...принесли в своих кадильницах огонь чуждый". Проступок, казалось бы, не
особенно серьезный, но не так смотрели на это левиты. Для них это было
"нарушением Закона", и тотчас же "огонь от Господа сжег их".
  Последняя из пяти сочиненных левитами книг Закона - Числа -
отличается наибольшей крайностью. В этой книге левиты умудрились
отказаться от претензий на перворожденных, в то же время сохранив в
целости основную догму Закона: гениальный политический трюк. Видимо,
требование перворожденных стало для них источником больших
затруднений; однако, невозможно было вычеркнуть главный пункт из
собственного Закона, не допускавшего никаких послаблений. Подобное
"несоблюдение" само явилось бы тяжким преступлением. Выход был найден
с помощью очередного перетолкования Закона, причем перворожденными
левиты объявили самих себя. Тем самым, не подвергая себя никакому риску,
они получили право претендовать на вечную благодарность
облагодетельствованного ими племени. "И сказал Господь Моисею, говоря:
  Вот, Я взял левитов из сынов израилевых вместо всех первенцев,
разверзающих ложесна из сынов Израилевых. Левиты должны быть Мои. Ибо
все первенцы - Мои". (А поскольку выкупленных таким образом
"перворожденных" оказалось на 273 больше, чем их левитских спасителей, то
за каждого из этих 273-х пришлось заплатить "Аарону и сынам его" по 5
сиклей).
  Прослыв после этого избавителями, левиты внесли в книгу Чисел
много новых "законов и предписаний". Их власть держалась на устрашении, в
методах которого они проявили большую изобретательность: примером
может служить их "испытание ревности", Если на человека находил "дух
ревности", то Закон повелевал ему (так как, разумеется, "Господь сказал
Моисею, говоря... и т.д.") привести свою жену к священнику, который у
алтаря давал ей выпить приготовленное им варево, "горькую воду",
произнося: "Если никто не переспал с тобою и ты не осквернилась, и не
изменила мужу своему, то невредима будешь от сей горькой воды, наводящей
проклятие. Но если ты изменила мужу своему и осквернилась, и если кто
переспал с тобой, кроме мужа твоего...да предаст тебя Господь проклятию и
клятве в народе твоем и соделает Господь лоно твое опавшим и живот твой
опухшим". Если после того, как женщина выпивала варево, ее живот опухал,
священники "исполняли Закон", предавая ее смерти. Ясно, что такие ритуалы
давали им громадную власть над простыми людьми; приписываемые прямым
приказам Бога, они мало чем отличались от магической практики
африканских шаманов.
  Заключительные штрихи были даны "закону" в последней главе Книги
Чисел, этой последней из сочиненных левитами книг Закона, и они приведены
в притче о Моисее и Мадианитах. Как вероятно заметил читатель, жизнь и
дела Моисея, описанные в Исходе, явно подводят его в разряд тягчайших
преступников, ибо он неоднократно нарушал как Второзаконие, так и
многочисленные поправки к нему в Левите и Числах. Он и нашел убежище у
Мадианитов, и взял в жены мадианитянку, дочь первосвященника, который к
тому же учил его своим богослужебным обрядам. Иначе говоря, Моисей
"брал в жены дочерей других народов", "шел в поисках богов других", и
совершал многое другое. А поскольку все здание Закона держалось на
Моисее, от чьего имени в позднейших книгах были даны предписания
избегать всего, содеянного им же самим, то срочно нужно было с ним что-то
придумать, прежде чем книги Закона могли быть закончены; иначе все
левитское сооружение рушилось.
  В конце книги Чисел описывается как иудейские книжники справились
с этой задачей. Моисея сделали послушным исполнителем всех "законов и
предписаний", заставив его поголовно истребить Мадианитское племя, кроме
девственниц, чем он и искупил свои проступки. Неестественность натяжки
бросается в глаза: благожелательный и мудрый патриарх вдруг становится
проповедником закона ненависти и убийств; посмертно обновленный Моисей
порочит своих спасителей, свою жену и двух сыновей, своего тестя и
уничтожает их всех. Такое превращение Моисея нужно было левитам для
оправдания сочиненной ими расово-религиозной догмы.
  В главе 25-ой Чисел Моисею влагаются в уста слова "воспламенился
гнев Господень на Израиля", потому что народ стал обращаться к другим
богам. Далее следует: "И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников
народа и повесь их Господу перед солнцем... и сказал Моисей судьям
Израилевым: убейте каждый людей своих, прилепившихся к Ваал-Фегору"
(Культ Ваала был широко распространен в Ханаане и его соперничество с
культом Иеговы особенно тревожило левитов).
  Так в повествование была внесена тема религиозной ненависти. Вслед
за ней, вносится и тема расовой ненависти: "Некто из сынов Израилевых
пришел и привел Мадианитянку к братьям своим, в глазах Моисея...". Финеес
(внук бр