емился к официальным постам, и не
старался ораторствовать" (то же самое говорит и политик, описанный в его
романе в 1912 году: "В Вашингтоне... я увидел, что у власти стоят всего
несколько человек; все, находящиеся за пределами этого узкого круга, имеют
очень мало значения. Я стремился проникнуть внутрь этого круга, а теперь я
уже стараюсь не только быть в чем, но быть им самим... Президент попросил
меня руководить его избирательной кампанией... он был выставлен
кандидатом и переизбран подавляющим большинством голосов... а я оказался
внутри волшебного круга и недалеко от дальнейшей цели - не иметь больше
соперников... я затянул почти невидимую петлю вокруг людей, которая
крепко их держала").
  С такими амбициями Хауз вышел на политическую арену в Техасе: "Я начал
сверху, а не снизу... обычно я делал номинальным главой кого-либо другого,
чтобы мне не мешали работать те требования, которые предъявляются к
председателю... Каждый председатель руководимой мной кампании
наслаждался рекламой и аплодисментами в публике и в печати... после чего о
них забывали в ходе нескольких месяцев... а когда начиналась новая
избирательная кампания, публика и печать столь же охотно принимали новую
подставную фигуру". Хауз использовал Техас, как начинающий артист
использует провинцию. Он был столь успешным партийным организатором,
что к концу столетия стал полновластным правителем штата, сидя ежедневно
в кабинете губернатора (назначенного им и давно забытого) в
правительственной резиденции; здесь он подбирал сенаторов и членов
местного конгресса и выносил решения по докладам многочисленных
чиновников, обычно осаждающих губернатора. Закончив свое
провинциальное турне, он стал готовиться к завоеванию столицы. К 1900 году
ему "надоело положение, занимавшееся мной в Техасе" и он "был готов
заняться государственными делами". После нужной подготовки он начал в
1910 году, накануне Первой мировой войны, подыскивать подходящего для
демократической партии кандидата в президенты". Так, в возрасте 50-ти
лет, Хауз стал "president-maker". До того как автор этих строк прочел его
"Частные заметки", он поражался необъяснимой осведомленности ведущего
американского сиониста, раввина Стефена Уайза, который в 1910 г. заявил на
собрании в штате Нью-Джерси буквально следующее: "Во вторник мистер
Вудро Вильсон будет избран губернатором вашего штата; он не закончит
срока губернаторской службы, т.к. в ноябре 1912 года он будет избран
президентом Соединенных Штатов; после этого его переизберут президентом
второй раз". Это было знанием хода будущих событий, какое мы находит в
"Протоколах", у Льва Пинскера и Макса Нордау; дальнейшее расследование
этой истории показывает, что раввин Уайз получил эти сведения от Хауза.
  Вильсон в это время явно был объектом внимательного изучения со стороны
сговорившейся между собой группы неизвестных ни ему, ни другим лиц,
поскольку ни раввин Уайз, ни Хауз никогда еще с ним не встречались. Тем не
менее, как пишет биограф Хауза (Howden), этот последний "не сомневался в
том, что нашел нужного человека, хотя он с ним еще никогда не встречался...
  (Хоуден цитирует далее самого Хауза:) Я остановился на Вудро Вильсоне...
  как на единственном... который во всех отношениях был пригоден для этого
поста". Последующие слова самого, Хауза показывают, какие критерии при
этом прилагались: "Беда с кандидатами в президенты заключается в том, что
самою подходящего для этой должности невозможно провести в кандидаты, а
если это и удастся, то его не выберут. Народ редко выбирает наилучших на
этот пост, а поэтому приходится продвигать того, у кого более всего шансов
быть избранным, в настоящее же время самым подходящим для этого
представляется Вильсон" (это описание техники "выборов" находит
подтверждение в романе Хауза, где также рисуются методы всесильной
политической группы при подборе "своих креатур" в президенты).
  В лице раввина Стефена Уайза, родом как Герцль и Нордау из Будапешта
(Stephen Wise, род. в 1874 г., сын раввина, наст. фамилия Weiss - прим.
  перев.), в группе лиц, тайно намечавших Вудро Вильсона в президенты,
сионизм сочетался с мировой революцией. Он был главным организатором
сионизма в Америке, что делало его довольно необычной фигурой среди
американских евреев, не желавших в то время никакого сионизма и
относившихся с подозрением и недоверием к "восточным евреям". Как писал
сам Уайз, до 1900 г. сионизм в Америке был популярен только среди евреев-
иммигрантов из России, привезших его из местечковых гетто; основная масса
американских евреев была немецкого происхождения и не желала о сионизме
и слышать. В 1900-1910 гг. прибыл миллион новых еврейских эмигрантов из
России, ставших под сионистским руководством важной группой
избирателей; отсюда и идет связь между Хаузом (его избирательная стратегия
будет описана ниже) и раввином Уайзом. Хотя этот последний в то время
вовсе не был представительной фигурой еврейства, будучи известен, главным
образом, как агитатор по рабочему вопросу, однако именно он имел тайный
доступ к власть имущим, которые внимали его советам (как Хаим Вейцман в
Лондоне. 2
Насколько прочно эта закулисная группа держала в своих руках весь
партийный избирательный аппарат, видно из того, что достаточно было Хаузу
"частным порядком" решить, что следующим президентом будет Вудро
Вильсон, как раввин Уайз объявил об этом открыто, добавив, что его изберут
дважды. Раввину пришлось для этого перестроиться, поскольку до того он
всегда поддерживал республиканскую партию; после того, как Хауз
остановился на кандидатуре Вильсона, раввин переметнулся к
демократической. Так сумбурные "революционные" идеи Хауза и вполне
ясные сионистские появились в трогательном единении на пороге Белого
Дома. Между обеими царило полное сердечное согласие: как пишет Уайз,
после выборов "мы получили горячую поддержку со стороны ближайшего
друга президента, полковника Хауза... (который), не только принял нашу цель
близко к сердцу, но и был связующим звеном (liaison officer) между
правительством Вильсона и сионистским движением". В тесной
параллельности хода этих скрытых процессов в обеих странах, Америке и
Англии, вряд ли могут быть сомнения. Секрет того, как Хауз мог управлять
демократической партией, заключался в разработанной им стратегии,
обеспечивавшей победы на выборах. Демократическая партия не была у
власти уже почти 50-лет подряд, и он изобрел метод, позволявший
выигрывать выборы почти с математической точностью. Применению планов
Хауза демократическая партия была обязана своими победами в 1912 и 1916
годах, а также выборными победами Рузвельта и Трумана в 1932, 1936, 1940,
1944, и 1948 гг. Именно в этом избирательном плане, который в своем роде
может быть назван гениальным, и заключался секрет не прекращавшегося
влияния Хауза на политическую жизнь Америки; хотя ere собственные
политические идеи никогда не были ясно сформулированы и, к тому же, часто
менялись, он создал великолепное орудие для проведения чужих идей.
  В основном, это был метод получения голосов новых иммигрантов из числа
"иностранцев" в пользу демократической партии путем воздействия на их
национальные и расовые чувства и особые эмоциональные реакции. Метод
был разработан весьма детально и в нем чувствовалась рука мастера в этой
особой области политических наук. Совершенно невероятным выглядит то,
что Хауз не скрывая, опубликовал секрет этого метода, хотя и под
псевдонимом, именно в том 1912 году, в котором избранный им Вудро
Вильсон был официально проведен в кандидаты и действительно "избран".
  Даже его занятость в этом году не помешала Хаузу за один месяц написать
роман под заглавием "Администратор Филипп Дрю" (это необычное слово
напоминает нам те строки "Протоколов", где в английском переводе
говорится об "администраторах, которых мы изберем..."). Глава "Как делают
президентов", вне всяких сомнений не являющаяся вымыслом, превращает
эту в остальном совершенно неудобочитаемую книгу в исторический
документ первостепенного значения.
  В этой главе романа (напечатанного по настоянию неутомимого еврейского
ментора Хауза, д-ра Сиднея Мезеса) обрисован американский сенатор по
имени Сельвин, собирающийся "управлять страной твердой рукой, оставаясь
невидимой направляющей силой". Сельвин, разумеется, - сам Хауз, который
не мог удержаться от искушения дать ключ к распознанию самого себя и
поэтому заставил "Сельвина" пригласить избранного им президента-
марионетку (глава "Сельвин ищет кандидата") "поужинать со мной в моей
квартире в Мандель Хаузе".
  Еще до этого приглашения Сельвин, при участии некоего "финансового
жреца", Джона Тора, разработал "гнусный план", с помощью которого
"сплоченная организация" могла, применяя "подлейшие методы обмана в
том, что касалось ее истинных намерений, провести свою креатуру в
президенты". Финансирование этой мафии было очень простым: "Влияние
Тора в коммерческих кругах Америки было абсолютным... Тор и Сельвин
наметили добрую тысячу (миллионеров), каждый из которых должен был дать
по десять тысяч долларов... Тор говорил каждому из них, что дело идет о
процветании делового сообщества и что для этого нужны двадцать тысяч
долларов; он, Тор, даст десять тысяч, а от другого требуются столько же...
  лишь немногие дельцы... не считали для себя счастьем быть вызванным
Тором в Нью-Йорк и присоединиться к нему с завязанными глазами в деле
охраны капитала". Деньги этого "фонда великой коррупции" были
размещены Тором в различных банках, переведены Сельвином в другие
банки, а оттуда в частный банк его зятя; "в результате общественность не
могла ничего узнать ни о самом фонде, ни о его использовании".
  С помощью этой финансовой базы Сельвин выбирает свою "креатуру",
некоего Рокланда (под этим именем скрывается, разумеется Вудро Вильсон),
которому он говорит на ужине в Мандель Хаузе, что его обязанности как
президента будут несколько расплывчатыми: "хотя конституция и дает
президенту право управлять самостоятельно, но он не имеет морального
права действовать против политической линии и традиций своей партии или
же против советов партийного руководства, ибо страна и народ принимают
кандидата, партию и партийных советников как одно целое, а не раздельно"
(бросается в глаза сходство этих строк книги с соответственными указаниями
"Протоколов" на "президентскую ответственность" и решающий авторитет
их "советников").
  Рокланд покорно принимает эти условия. После выборов, "опьяненный
властью и угодничеством своих приспешников, Рокланд раз или два пытался
проявить независимость, принимая важные решения без консультации с
Сельвином; однако после резких нападок со стороны газет Сельвина... он не
предпринимал дальнейших попыток проявить независимость. Он чувствовал
себя совершенно беспомощным в сильных руках этого человека, и он
действительно и был таковым". Любопытно сравнить эти строки в романе
Хауза, написанном в 1912 г. до вступления Вильсона в должность президента,
с тем, что Хауз писал в своих "Частных заметках" в 1926 г. о его
отношениях с президентским кандидатом во время избирательной кампании.
  Хауз редактировал все речи кандидата, дав ему указание не слушаться ничьих
иных советов, в ответ на что Вильсон признался ему в нарушении этих
обязательств, обещав "не действовать самостоятельно в будущем". В романе
Сельвин рассказывает Тору о попытке Рокланда вырваться из этой
зависимости: "когда он рассказал, как Рокланд пытался освободиться и как
он, будучи поставлен на, свое место, корчился от унижения, оба они весело
смеялись" (эта глава носит название "Ликующие заговорщики").
  В другой главе говорится о том, каким образом было достигнуто избрание
"креатуры". Метод, описанный в этой главе, превращает избирательную
кампанию почти что в точную науку, и господствует с тех пор в организации
выборов в Америке. Он основан на расчете, что 80 процентов избирателей
при любых обстоятельствах отдадут свои голоса одной из соперничающих
партий, разделившись примерно поровну, и что поэтому все усилия и
денежные средства должны быть сконцентрированы на обработку
остающихся "текучих двадцати процентов". Эти 20% подвергаются
детальному анализу, пока не выделяется небольшой остаток, на обработку
которого сосредоточиваются максимальные усилия. Устраняются ненужные
затраты, вплоть до последнего цента и вся энергия освобождается в
направлении небольшой группы избирателем, которые действительно могут
повлиять на исход выборов. Этот метод столь способствовал "отклонению"
хода событий в Америке и во всем мире в нужную кому-то сторону, что не
мешает рассмотреть его более внимательно.
  Сельвин начинает кампанию по выдвижению кандидата в президенты с того,
что сбрасывает со счета все штаты, в которых победа его или противной
партии предрешена заранее. Это позволяет ему уделить все внимание
двенадцати сомнительным штатам, от голосов которых будет зависеть исход
выборов. Он делит эти штаты на группы по пять тысяч избирателей,
прикрепляя к каждой из них по одному местному члену партии и одному
представителю при центральной штаб-квартире. Далее он исходит из расчета,
что из каждых пяти тысяч четыре, разделившись поровну, не изменят ни его,
ни другой партии, что сужает его анализ до одной тысячи сомнительных
избирателей в каждой пятитысячной группе в 12 штатах, на которых и нужно
сосредоточиться. Задачей местного члена партии является сбор достоверных
сведений об их "расе, религии, занятиях и прежних партийных связях",
которые он должен сообщить прикрепленному к данной группе
представителю центра для воздействия на каждого из этой тысячи
посредством "литературы, убеждения или каким-либо более тонким
способом". Эти два агента - один местный, второй из центра - обязаны
были "обеспечить большинство в порученной им тысяче голосов".
  Избирательные воротилы другой партии рассылали вместо этого "тонны
печатной бумаги в партийные центры штатов, откуда они распределялись по
провинциальным организациям; там все это сваливалось в угол и давалось
посетителям, если они об этом просили. Комитет Сельвина использовал
только одну четверть этой массы материалов, но они отправлялись в
запечатанном конверте и в сопровождении сердечного письма,
непосредственно адресованного избирателю, еще не решившему, кому отдать
свой голос. Оппозиция, тратя большие деньги, рассылала ораторов из одного
конца страны в другой... Сельвин посылал людей в избирательные группы,
чтобы лично убедить каждого из колеблющейся тысячи поддержать список
Рокланда".
  Благодаря этому умелому методу анализа, исключения и концентрации,
Рокланд в романе и Вильсон в действительности победили на выборах в 1912
г. Этот концентрированный призыв к "тысяче колеблющихся избирателей"
был обращен в каждой такой группе к эмоциям "расы, веры и цвета кожи", и
каждый объект внимания был намечен с учетом этих факторов. "Так победил
Сельвин, а Рокланд стал краеугольным камнем строившегося им здания".
  Остальная часть романа не представляет интереса, но и она содержит
несколько любопытных мест. Подзаголовок гласит: "История будущего:
  1920-1935". Герой романа - Филипп Дрю, молодой воспитанник военного
училища в Вест-Пойнте, увлекшийся идеями и избранный вождем
негодующей толпой на митинге протеста после того, как заговор Сельвина с
Тором стал достоянием гласности. Интересном то каким образом эго
произошло: в кабинете Тора имелся скрытый микрофон (вещь, мало
известная в 1912 году, но столь же обычая в политике наших дней, как
настольный календарь). Тор позабыл его выключить, и его "ликующий"
разговор с Сельвином после избрания Рокланда стал известным его
секретарше, которая сообщила эти сведения в печать; самым
неправдоподобным во всей эти истории является то, что печать их
опубликовала. Дрю собирает армию (вооруженную, как по волшебству,
винтовками и артиллерией), разбивает правительственные войска в одном
единственном сражении, занимает Вашингтон и объявляет себя
"Администратором Республики". Его первым важным правительственным
актом (как и президента Вильсона) является введение "прогрессивного
подоходного налога, не исключающего ни одного дохода, каким бы он ни
был" (Коммунистический Манифест Карла Маркса требовал введения
"высокого прогрессивного налога", а Протоколы - "прогрессивного налога
на собственность").
  Вслед за тем Дрю вторгается в Мексику и в республики Центральной
Америки, побеждает и их в одной битве, объединяя их затем под
американским флагом, который в следующей главе становится "неоспоримой
эмблемой авторитета" также и для Канады, британских, французских и всех
иных владений в Вест-Индии. Сельвин и Филипп Дрю, оба, разумеется,
олицетворяют "полковника" Хауза. Сельвин - непревзойденный партийный
организатор и тайный носитель высшей власти; Дрю - сумбурный "утопист-
мечтатель" (Протоколы), который, достигнув власти, не знает, что с ней
делать. Как и следовало ожидать, под конец Хауз сам не знал, что ему делать
с двумя созданными им фигурами, представлявшими, по сути дела, одно и то
же лицо, и он должен был соединить их, сделав Сельвина - первоначального
злодея повествования - доверенным лицом и приятелем бедняги Дрю. После
этого неудивительно, что он снова не знал, что ему делать с Дрю, разве что
отдать его на съедение медведям. Он посадил его на корабль, плывущий в
неизвестном направлении, вместе с девицей Глорией, жаждавшей любви и на
протяжении пятидесяти глав выслушивавшей бессвязные речи Дрю о его
планах переустройства мира, заканчивая роман восклицаниями: "Счастливая
Глория! Счастливый Филипп!... Куда их несет? Вернутся ли они? Об этом
спрашивали все, но никто не мог дать ответа".
  Вероятно и в самом деле никто не стал бы дочитывать этот роман до конца, и
никого не интересовало, куда поплыли Филипп и Глория, с одним только
исключением. Был на земле один единственный человек, для которого эта
история должна была иметь столь же жуткое значение, как портрет Дориана
Грея для самого Дориана: Вудро Вильсон. В этом отношении роман
"Администратор Филипп Дрю" - единственный в своем роде. Два вопроса
преследуют историка: читал ли Вильсон этот роман, и что (или кто) побудило
Хауза опубликовать точную картину того, что происходило в то самое время,
когда "креатура" была сделана сначала кандидатом в президенты, а затем и
президентом республики? В свете этого книга приобретает характер
садистского издевательства, и читателю становится ясно, что люди,
собравшиеся вокруг полковника Хауза, должны были быть теми самыми
злодеями, потоке описаны в главе "Ликующие заговорщики".
  Можно ли допустить, что Вудро Вильсон не читал этой книги? Из его врагов
или друзей во время избирательной кампании кто-то должен же был дать ему
ее а руки. Историк должен задать себе вопрос, не было ли знакомство с этим
произведением причиной болезненного душевного и физического состояния,
вскоре поразившего президента. Несколько описаний его со стороны
современников могут послужить иллюстрацией к этому вопросу, хотя они и
забегают несколько вперед в хронологии нашего повествования. Хауз писал
впоследствии о том, кого он "выбрал" и провел в президенты ("единственный
из всех, кто во всех отношениях подходил к этой должности"): "В это время
(1914 г.) и несколько раз впоследствии мне казалось, что президент ищет
смерти; его поведение и его душевное состояние с уверенностью показывали,
что он не находил более радости в жизни". Вскоре после того, как Вильсон
стал президентом, британский посол сэр Гораций Планкетт (Plunkett) писал
Хаузу: "Я посетил президента и был потрясен, насколько он выглядел
измученным; перемена в нем, по сравнению с январем (месяц вступления
президентов в должность - прим. перев.), - ужасна". Шесть лет спустя сэр
Вильям Уайзмен, правительственный эмиссар Великобритании, говорил
Хаузу: "Я был потрясен видом президента... у него было серое, истощенное,
лицо, часто подергивавшееся в жалких попытках сдерживать нервы, явно
находившиеся в полном расстройстве" (1919г).
  Заметим сходс