счастье - родные брат и
сестра.  Счастье  -  это  гармония,  которую мы испытываем  по  отношению  к
окружающим нас вещам. Чем меньше и проще  сами по себе  эти вещи, тем чище и
легче  аккорд. Поэтому  так  и  случается,  что простые люди  скорее  бывают
счастливыми.
     Маленький садик  с  цветами  и  плодами,  беседа с  хорошим  гостем  за
бутылкой доброго вина, тихая  лампа, бросающая свет на  книгу и чашку чая, -
вот композиции, полные счастья, если  внутренняя гармония присовокупляется к
ним.
     Вокруг  человека,  живущего  в такой  гармонии,  очерчен  круг,  внутри
которого  ее можно видеть. Это острова счастья  в  хаосе большого мира. Сад,
рабочее место, небольшое хозяйство, круг  друзей  свидетельствуют  о  высоте
духа того,  вокруг кого они  объединились, показывают, что счастье, радость,
собственность  не  самореализуются  поодиночке,  ибо  суть их  нераздельна и
нуждается  в единстве и  совокупности.  Счастлив  тот, кто  дает, делится  с
другим полученным от жизни. Богат только дающий.
     Размеры этих  островков  зависят  от  того, насколько  высоко  поднялся
человек. Ведь и на низшей ступеньке тоже можно быть дающим  и  излучать свет
добра, пусть  и самый маленький.  Счастье  садовника видно  по плодам в  его
саду, слышно по  песне, которую  поет  у  очага его жена.  Правители создают
вокруг  себя государства. Звезды - острова в океане миров; мы предчувствуем,
что острова - родина  добрых  правителей. И наконец, сам универсум тоже есть
остров в бесконечном Ничто, созданный Богом.


     Следующий бокал был торжественно выпит за счастье. Как частенько бывало
уже  на симпозиумах, участники пиршества попросили Ортнера сделать доклад на
любую  тему, по его выбору. Он  обычно не  заставлял себя  долго упрашивать,
потому  что  легко  и  хорошо  говорил, а  его  великолепная  память  всегда
оказывала ему добрую услугу. Так и на сей раз он быстро согласился, сказав:
     - Я  припоминаю, что  одна из моих  старых отложенных рукописей  близка
затронутой нами сегодня теме. Она предназначалась для одного цикла работ,  в
котором я прослеживал судьбу Берлина.  Рукопись лежит  поверх  других,  и  я
совсем случайно просмотрел ее в эти дни.
     Он пошел к себе за рукописью и вернулся назад с красной папкой в руках,
выцветшей на солнце.  Пока  художник  усиливал  свет, Ортнер разложил листы;
края их сильно пожелтели.
     Хальдер попросил его  подождать  еще  одно мгновение и поставил бутылку
"веккьо" и новые бокалы. Костар тоже поднял бокал наравне со всеми.
     После этого Ортнер  уселся  поудобнее, собрался  с  мыслями,  заговорил
сначала  с  паузами,  но вскоре вошел в ритм и  повел  свой рассказ  легко и
плавно.



РАССКАЗ ОРТНЕРА

     Это было в иные времена, и я умолчу о том имени, под которым тогда жил.
Оно не стоит того, чтобы остаться в истории.
     Я был  несчастлив,  раздавлен душой и телом  тяжестью собственной вины.
Родители не жалели  средств на мое  воспитание.  Я окончил привилегированную
школу, и у меня было достаточно  средств  для образовательных  путешествий и
занятий  в тиши кабинетов.  Но я  не выдержал  испытания, опустился духовно,
погряз в расточительных удовольствиях,  пороках и привычке к праздношатанию.
У меня  уже давно не  было  денег  и  даже жилья, и мои знакомые,  устав  от
бесконечной помощи мне, стали избегать меня.
     Я был не  против, я сам старался не встречаться с ними, потому что меня
разъедало чувство ненависти к людям и к обществу. Мне  было хорошо только  в
ночлежках, среди бродяг, вытолкнутых обществом.
     Лишенный  средств,  чтобы  предаваться  своим дорогостоящим  изысканным
порокам, я вынужден был довольствоваться разгулом дешевого и отвратительного
свойства  - грубым  пьянством,  обществом  потаскух,  обитавших в  нищенских
кварталах, и прежде всего азартными играми в притонах  большого города.  Вот
так я и жил,  как в мутном и  страшном сне.  Моя  судьба с  каждым днем  все
больше зависела от грязных, волглых  от пота и сивухи  меченых карт - тузов,
королей, валетов, черных и красных дам  и комбинаций из них, чему я страстно
отдавался в пьяном дыму и угаре.  Приплюснутые алчные лица окружали меня  за
круглым  столом,  и  руки, со страхом  вцепившиеся  в карты. Утро  приносило
проигрыши и дикую брань.
     Так влачились мои дни,  и их  тягостность усугублялась воспоминаниями о
богатых островах жизни -  в роскоши и изобилии. Я все это изведал, вкусил, и
меня терзало  желание вернуться к тем игорным  столам, где денег не считают.
Счастье и  удовлетворенность жизнью  представлялись мне единственно только в
форме денег, их огромной суммы. Мне казалось, что нет никакого иного  пути к
счастью,  кроме  везения -  комбинации,  когда игрок  нацелен на  счастливый
выигрыш.
     Нужно  бы,  думал  я  частенько,  поставить  себя в  такое положение по
отношению к миру и его богатствам, которое игроки называют полосой удач. Мне
иногда казалось, что я ощущаю во время  игры некую тайную силу, обла- дающую
едва заметным  магнетизмом и приоткрывающую мне доступ  во владения Фортуны,
как  бы направляющей мою руку. Но мне ни разу не  удалось перешагнуть  через
закон чередования полос  -  невидимая связь внезапно обрывалась, и на меня с
удвоенной  силой обрушивались  неудачи.  Однако, как  каждый  игрок,  я  был
убежден, что можно  достичь определенной степени  легкости в игре, когда она
делается неподвластной воле случая.  Я  верил, что счастье можно принудить и
что внутри нас есть такая  властная сила, которая может решить, куда выпадет
шар  и какая карта как ляжет.  Во время длинных ночей я размышлял над  этими
возможностями.
     Как и все мечтатели, я был на пути к  магии, а может, даже и хуже того.
Образ  жизни  игрока  неотвратимо  толкает  его  к  суеверию,  а  потом и  к
преступлениям, которые сами  по себе еще тяжелее, чем их судит людская молва
или  классифицирует  суд,  -  названия  им  нет даже  в  книгах,  в  которых
перечислены  законы.  Подпадая под  власть  азартных  игр,  мы  очень  скоро
оказываемся в  плену  талисмана,  гаданий,  предсказаний и каббалистики.  И,
отважившись вступить в эти лабиринты, где на стенах горят таинственные цифры
и знаки, мы с каждым кружащим нас ходом, и ложным в том  числе, приближаемся
к опасности попасть в  сети могучей магии. Она невидима, но  мощно влияет на
наши мысли,  поступки.  Если порча проникла слишком  глубоко,  появляются  в
любое  время  дня и ночи и сами  бесовские  силы  и  повторяют свое извечное
обещание, что мир ценой нашей жизни будет принадлежать нам.
     Примечательно  и  то,  что  отсутствие  веры  придает этим силам особую
власть, делает  их  особенно влиятельными.  С  самой ранней своей  юности  я
презирал то, что называют грехом  и загробной  жизнью. Теперь  же  эти сферы
были настолько далеки от меня, что я  даже перестал насмехаться над  ними. Я
представлял себе  мир как один огромный автомат; счастье  зависело от  того,
насколько удалось разгадать его  конструкцию. Черт времен средневековья  был
глупый   малый,  дуралей,   придуманный   ребячливым   страхом,  ребячливыми
фантазиями. Он  предлагал людям  несметные  богатства  в обмен на  абсурдные
миры, на ничего не стоящую подпись. Весьма недурно  было бы встретить сейчас
такого мальца, с кем удалось бы провернуть столь блестящее дельце.
     - Будь я на месте черта, я бы не  дал всем этим ленивым бездельникам ни
пфеннига за их расписку. А если бы он явился мне, я бы дал ему свою за сущий
пустяк. Мне не нужны были ни волшебный кошелек Фортуната, ни кольцо Джудара,
ни даже двадцать фунтов. Меня устроило бы, если бы вот этот  стаканчик опять
наполнился.
     Так  я  бормотал  про  себя,  лежа в  пьяном  угаре  головой  на грубом
деревянном столе. Это было в одном из привокзальных залов ожидания незадолго
до  рассвета. У меня было тошно и  муторно на душе, как  на корабле во время
сильной морской качки. Я слышал громкие голоса  вокруг себя и звон стаканов.
Пьяницы  ругались  с кельнерами, своими девицами и полицейскими, устроившими
облаву.  Шум  нарастал, все  гудело и ходило волнами, вызывая позывы  рвоты.
Полуночники имели обыкновение  слетаться сюда,  когда  в  городе закрывались
пивные  бары,  а  девочки легкого  поведения  ловили  здесь  своих последних
клиентов. А  такие, как я, у кого  не  было  крыши над головой, дожидались в
этом мутном зале наступления нового дня.
     Теперь я мог показываться только в  таких  местах,  где царил полумрак,
потому что даже бродяги и те отошли от меня. Я являл собой ужасающее зрелище
и  уже  предвидел свалку, где будет  валяться мой труп, пугая заигравшихся и
случайно забредших туда детей. Я чувствовал, что окончательно стал тем, кого
называют отбросами общества, такой гнилью тянуло от меня, разъевшей мне душу
и одежду  -  рубашка, башмаки  и что там  осталось еще расползались по швам.
Настала необходимость,  даже  неизбежность очистить от себя общество. Однако
меня  по-прежнему  преследовала слабая,  иллюзорная  мечта  о  счастье,  как
мелодия тонущего на корабле, идущем ко дну.
     Казалось, моя голова залита ртутью. С трудом, качаясь, я поднял голову.
И  с  удивлением  обнаружил, что  моя  рюмка  наполнена.  Я протер глаза, но
сомнений не было: темно-красный эликсир заполнял ее до краев.


     - Это blackberry brandy, подкрепитесь, мой друг!
     Услышав мягкий, но твердый голос возле своего уха, я оглянулся и увидел
незнакомца, сидящего  у меня  за сяиной  и внимательно разглядывающего меня.
Человек был в сером  дорожном  костюме, неброском, но  добротного покроя.  И
лицо  незнакомца тоже  не бросалось  в глаза, типаж, встречающийся на каждом
шагу.  Резкие  и жесткие  черты лица  указывали на  привычку  самостоятельно
принимать важные решения, а бледность кожи - на работу по ночам.
     Таких людей можно  встретить в министерствах,  банках, в промышленных и
деловых кругах. Но и там они не сидят на виду, а действуют скорее за дверями
кабинетов, скрытых  от  глаз  посетителей. Мы долго  блуждаем по  коридорам,
когда  приходим   туда  по  делам,  с  каждым  шагом  все  больше  увязая  в
хитросплетениях бумажной волокиты,  пока кто-нибудь из  клерков не  приведет
вас наконец в тихую келью такого тайного кардинала. Вот тут и прольется свет
на ваше дело, в двух-трех фразах прояснится самое главное и будет поставлена
заветная  подпись. Случается, конечно, встретить их и в ночных  заведениях и
барах - но тут уже в качестве знатного гостя.
     В  другие времена  подобных людей восприняли  бы как олицетворение зла,
как  некое  чудовище, но в мире,  где  зло  -  привычное  дело,  в их  руках
сосредоточена власть. Р1нтуиция подсказывает, что именно они воплощают собой
принципы власти,  что они и есть вожди. Однако  сами они не придают никакого
значения  внешним  почестям  и видят награду себе в работе. Они вынашивают в
своих кельях идеи острее любых ножей, изобретают  порошочки, поражающие волю
целых народов. По своему внешнему  виду  они скромны,  но  уверены в  себе и
знают себе цену. Чувствуется, проблемы, занимающие умы  современников, в  их
руках. И знание этого придает им едва заметную ироничность.
     Незнакомец  смотрел на  меня  благожелательно и испытующе. Он  проявлял
своего  рода   внимательную   заботливость  врача,  снимающего   повязку   с
загноившейся раны. Он повторил:
     - Вам нужно подкрепиться, мой друг.
     Я взял рюмку и выпил содержимое одним глотком. Я почувствовал, как меня
обожгло огнем и как живительная влага побежала по моим  жилам, я посвободнее
огляделся  вокруг.  Пелена  тумана  спала,  восприятие  обострилось.  И  тем
удивительнее показалась мне  сама эта встреча. Ничто не было мне так  чуждо,
как вера  в добро, и я решил быть начеку. Тот, кто заговорил со мной в такую
минуту, мог замышлять только  что-то недоброе.  С  другой стороны, я  был  в
таком положении, когда терять уже нечего. Незнакомец улыбнулся.
     -  Возможно, вы думаете, что я  умею читать мысли? А если  даже и  так,
почему  вас  это  удивляет?  Читать  мысли  -  никакое  не  колдовство.  Это
искусство,  основанное  исключительно  на точном расчете. В нем легко набить
себе руку, и им промышляют на ярмарках. Пусть вас это не тревожит. Что может
быть проще, угадать, чего ждет пьяница от пустой рюмки, - конечно, чтобы она
скорее наполнилась. Нет  ничего  более естественного.  В основе каждой мысли
заложена  своя  движущая  пружина,  в  данном  случае  -  жажда  выпить. Это
простейший пример, но степень проникновения в чужие мысли возрастает по мере
накопления знаний  о существующих комбинациях, что дает универсальный ключ в
руки для их разгадки. Достигнув такого уровня, можно выиграть любую партию.
     Ах вот  что,  шулер.  Возможно, он  ищет  напарника,  с  которым  можно
передернуть карту. Сам черт мне его послал - теперь держи ухо востро.
     И небрежно так я двинулся вперед:
     -  Выиграть  любую  партию? Да, но  тут,  пожалуй, умению читать  мысли
требуется еще немножко помочь руками.
     - Помочь руками? Нет ничего проще.  Смотрите. - И, как я и предполагал,
Серый выта- щил колоду карт, ловко перетасовал ее и развернул в руке веером:
     - Назовите три карты, любые.
     Я назвал семерку пик, бубновый валет, крестовый туз.
     - Тяните.
     И  действительно,  я  вытянул  по  очереди  все три  карты,  в  той  же
последовательности.  Малому цены не было; я почувствовал, что настроение мое
поднимается:
     -  Здорово  сработано. Только я не вижу, при  чем  тут  чтение  мыслей.
Скорее можно даже сказать, что я угадал ваши мысли, вытащив эти карты.
     Серый весело посмотрел на меня и захихикал:
     - Великолепно, я сразу понял, что вы неглупы. Ваш аргумент очень удачен
- я слишком упростил эксперимент. Сделаем по-другому.
     Он заново перетасовал колоду и положил ее передо мной:
     - Задумайте опять три  карты,  но не называйте  их мне.  Так,  а теперь
тащите.
     Я  снова вытащил три  карты и с возгласом изумления, которого не  сумел
скрыть, увидел три  задуманные  мною карты. Незнакомец любовался  моей столь
очевидной обескураженностью.
     - Так кто же прочитал мысли - вы или я? Вы не сможете ответить на  этот
вопрос, потому  что  не  знаете, что такое  мысль. Мысль - не что иное,  как
движение материи. Из нее же состоят как  ткани мозга, так и  шарик рулетки и
колода карт. Только  бесконечно легче отгадать,  что скрывается под рубашкой
игорной карты, чем в черепной коробке человека. Однако, если хотите, я обучу
вас этому искусству.
     Мне  с каждой  минутой  становилось  все яснее, что я попался на удочку
матерому мошеннику.  Мне только оставалось непонятным, что ему от меня надо,
поскольку любому  дураку было ясно,  что взять с меня нечего.  Даже ни  один
старьевщик не позарился бы  на  меня. Первое, что приходило в голову,  -  он
хочет  позабавиться  надо  мной,  и тогда  я решил: будь  что будет,  я  дам
согласие. Я тоже рассмеялся и сказал:
     - Если бы вы владели искусством видеть карты насквозь, тогда вы вряд ли
бы шатались в четыре  часа утра  по привокзальным залам  ожидания в  поисках
такого общества, как мое.
     Веселье и  задор  Серого, казалось, только усилились  от  моих слов; он
сидел и посвистывал себе под нос с большим удовольствием.
     - Смотри,  пожалуйста, какой  умник. Опять нашел слабое место. Это  как
раз  тот  аргумент,  который  всегда  пугает  золотых дел  мастеров: что  вы
копаетесь тут у себя, с  вашим умением, в  ювелирных мастерских, вместо того
чтобы   спокойно,  в  тиши,  чеканить  в  закутке   дукаты,   сколько   душе
заблагорассудится?
     Он помолчал немного, глядя на меня с улыбкой. Потом произнес:
     -  Вы  чересчур  умны  и  рассудочны  - вам непонятно,  что за  сила  -
симпатия. А что если при виде вас мне просто пришла в голову  мысль, не могу
ли я вам чем-нибудь помочь? Однако оставим эти разговоры, бывают варианты, о
которых  вы  даже  не подозреваете. Так,  например, случаются операции,  для
которых  необходимы  как  раз люди  именно в  таком состоянии.  Что побудило
магрибинца обратиться именно  к  Аладдину, когда  ему понадобилось  спрятать
лампу? Я повторяю, что хочу научить вас искус- ству уметь всегда выигрывать.
Однако здесь едва ли подходящее для этого место.
     Он оглянулся вокруг и спросил с насмешкой:
     - Надеюсь, я не отрываю вас от срочных дел?
     Подлец,  он  наверняка знал, что единственной  моей заботой  было найти
подходящую веревку. Поэтому я поспешил сказать:
     - Я  недостоин  вашего внимания. Но  раз  уж  вам будет так угодно,  то
можете располагать мною.
     - Надеюсь, вы не пожалеете об этом. Следуйте за мной.
     Он позвал кельнера, оплатил мою выпивку, и мы покинули зал.


     На привокзальную площадь уже  падал блеклый свет. Серый шел не спеша по
еще  пустынным улицам,  насвистывая незамысловатые  мелодии; я семенил подле
него, имея  вид жалкого клиента. На  душе  было смутно и вообще как-то не по
себе; меня не  оставляло предчувствие, что я угодил в лапы дьяволу.  Что ему
от меня надо, что он замышляет против меня? Впервые я ощутил странную боль -
тоненькую  щемящую тоску по детству. Но  что  мне, собственно, было терять в
эти предрассветные часы перед надвигающейся пустотой?
     Скоро мы  добрались  до  места. Незнакомец  остановился  перед  высоким
конторским зданием, одним из тех, фасад которых сплошь увешан вывесками фирм
и  обклеен  рекламами,  словно  пестрыми  заплатками.   Мы  вошли  вовнутрь,
поднялись на лифте.  Серый открыл дверь, чуть  выше звонка висела  табличка:
"Д-р ФЭНСИ, окулист. Прием только по договоренности".
     Из  передней  с  голыми  стенами  дверь  вела  в  кабинет,  похожий  на
мастерскую  высококвалифицированного  специалиста.  На  столе  лежали  очки,
оправы и  оптические инструменты,  а  по стенам  висели таблицы с  цифрами и
буквами. Это было помещение,  в котором господствовали прямые  углы и прямые
линии; мне  показалось, его пронизывали безжалостно сверкающие острые  лучи.
Особенно  поразил меня ящик  со  стеклянными глазами. Они лежали на  красном
бархате,  переливались  всеми  цветами,  превосходя  встречающиеся  в  жизни
оттенки глаз, и были похожи  скорее на опалы. Это  было свидетельством того,
что я находился в кабинете первоклассного глазника.
     Доктор  Фэнси  посадил меня  в клеенчатое  кресло и сел сам на  высокий
табурет напротив меня. Сейчас на нем  был белый  халат. Он пристально изучал
мои глаза; мне  казалось, что  из его зрачков  размером  с точку  вышли  два
тонких луча  и  пронзили  меня  насквозь.  Меня  потянуло  в  сон,  однако я
отчетливо слышал слова, обращенные ко мне и медленно произнесенные им мягким
обволакивающим голосом.
     - Я не  задержу вас понапрасну. Мне  уже  давно  известны  ваши  тайные
желания.  Вы  были,  хотя и подсознательно, на правильном пути; вас  следует
вознаградить за это.  Вы подозревали,  что  есть два сорта  людей:  глупцы и
компетентные, знающие люди. Одни - рабы, другие - хозяева этого мира. На чем
основывается различие между  ними? Да просто на том, что универсумом  правят
два великих закона - случай  и  необходимость.  Намотайте  себе на ус: кроме
них,  ничего больше  не  существует. Рабами  случай  управляет,а  повелевают
случаем хозяева. В  безымянных ордах  сле- пых  есть несколько светлых умов,
которые стали зрячими.
     Голос усыплял меня. Хмель  действовал сильнее  обычного. Я  слышал, как
доктор возится с инструментами. При этом он неустанно говорил - размеренно и
очень властно, из его слов ни одно не ускользнуло от меня:
     - Мир устроен по образцу двойной камеры - chambre double. Как все живое
имеет две оболочки, так и у него два слоя - внутренний и внешний, из которых
один есть сфера высшая, другой - низшая. При этом низшая сфера до последнего
регулируется высшей.
     Представьте себе следующее:  вы находитесь в этой комнате или в зале, в
большом  обществе,  где  играют,  спорят,  ведут деловые  разговоры, короче,