чаги счастья.
     Вторая  цель  -  упразднение пролетариата. Она  достижима  только в том
случае,  если начать  с  корня - понять  причины недовольства. Пролетарий  -
обездоленный   человек,   и   со   времен   Гракха   мысль   направлена   на
перераспределение долей наследства. Постепенно земельные наделы делаются все
меньше  и   меньше,  пролетариат   становится  глобальным   явлением.  Самый
правильный путь  - приравнять  число  живущих  числу долей наследства, а  не
наоборот. Источник  всех войн  и гражданских раздоров  - в  перенасыщенности
населения.  Корни  зла  нужно   искать  здесь.  Мировая  империя  -  главная
предпосылка.   Идеальная  плотность  населения  должна  быть  определена   и
гарантирована.   Благодаря   этому  умножится   как   коллективное,  так   и
индивидуальное счастье.
     И  в-третьих,  одновременно  будет  редуцирована  в  разумных  пределах
конкуренция. Пока она будет существовать между государствами, формы ее будут
определяться  в  мировом масштабе.  Каждому индивидууму  идеальная плотность
сулит, напротив,  более  высокую долю  участия в капитале. Только тогда даст
эффект  здоровая  идея, что  социализация может ограничиться одной энергией.
Паритет между планом и свободой должен существовать без помех, как обращение
платежных  средств  при  достаточном   золотом  покрытии.  Прежде   всего  -
консервативная  цель  мероприятий должна  оставаться невидимой за ширмой  ее
либерального исполнения".
     Луций сложил листок и вновь убрал его. Хорошо бы было увидеть то, о чем
написано в этой бумаге. В основном речь шла,  пожалуй,  о приложении древних
идей к теории излучения и к новому международному положению вообще. Подобные
мысли  высказывали  до того и другие, прежде всего  интеллектуалы-англичане,
такие,  как  лорд-мэр Грант, Мальтус и Гексли,  а  также и Казанова  в своем
причудливом  романе  "Иксамерон", в котором он перенес Эдемский сад  в недра
Земли. Это могло бы доставить  удовольствие Горному советнику. А между строк
чувствуется между прочим  магнат, думающий о своем богатстве.  Это, конечно,
не упрек,  поскольку  богатство  зачастую  благоразумно  и прозорливо. Мысль
работает в тех пределах, где есть что терять.
     Безусловно верно то,  что решить все  проблемы можно  только в  мировом
масштабе.  Как тема новейшей  истории  это было распознано  довольно рано  и
имперскими  умами,  и  социальными  утопиями,  что и  привело  к  временному
правлению Регента. Время это тянулось потом, повторяясь,  как узор  ковра, и
перемежаясь мировыми и гражданскими войнами, периодами мира и труда, мощного
развития техники  и науки, и все  надеялись, что  это завершится гармоничным
осмыслением проделанного пути, что оправдает понесенные жертвы.
     Основное возражение вот в чем: можно ли действительно обрести счастье в
покое? Есть ли довольство -  счастье?  Он подумал о беседах у Хальдера. Мир,
пожалуй, создан скорее как арена для охоты и войн. В долгие  периоды мирного
времени  накапливалось  раздражение, беспокойство, taedium vitae(1), подобно
скрытой ли- - ---------------------------------------
     (1) Отвращение, пресыщение жизнью (лат.).
     хорадке. По-видимому, со времен Каина и Авеля человечество распалось на
две породы людей с совершенно разными  представлениями о счастье. И оба этих
представления  продолжают жить  в душах  людей, и то  одно одержит верх,  то
другое. И часто обе души живут в одной и той же груди.



В ВОЕННОЙ ШКОЛЕ

     Луций стоял с лиценциатом Руландом в  маленьком лекционном зале Военной
школы - строгом помещении с высокими овальными окнами, сквозь  которые падал
свет на побеленные стены. Во  всю длину  зала  висела  старинная  картина  с
изображением битвы: "Последние из  Гиймона".  Над  кафедрой, как положено  в
таких  местах,  портрет  Проконсула  -  прекрасный экземпляр  кисти  военных
художников.
     Молодые курсанты устремились в зал и, отдав честь, заняли свои места. В
старшем классе  они уже носили мундиры своих полков,  и поэтому картина была
пестрой.  Они  только  что  вернулись  с  тактических  занятий  -  скачек по
пересеченной местности,  -  и лица их  еще выражали  возбуждение  и радость,
которую  всегда   доставляет  общение  с  лошадьми  и  оружием.  Кое-кто  из
курсантов, в  основном  те,  кто уже  носил  зеленый мундир горных стрелков,
приветствовал Луция персонально,  это были знакомые, а значит, и родные лица
из Бургляндии.
     Лиценциат поднялся  на кафедру и разложил там  целую стопку  исписанных
листков. Луций сел на стул,  стоявший  возле окна.  Лектор  был аскетической
внешности, с продольными мор-  щинами, испещрившими его бледное лицо, - след
бессонных  ночей,  проведенных  в упорном  труде  над книгами и в  молитвах.
Контраст  с  загорелыми  лицами  его слушателей был  разительным. Он  достал
очечник, открыл  его  и надел сильные, судя по линзам, очки. Для  начала  он
поприветствовал Луция:
     - Мы имеем честь, господа, видеть у себя командора де Геера, прибывшего
к нам из штаба Проконсула.
     В  ответ  раздалось легкое шарканье ног  и позвякивание шпор. Затем  он
приступил к ведению занятия.
     -  В  нашем  семинаре  мы  подошли вплотную  к разбору  темы  насилия и
рассмотрели  обстоятельства,  приводящие  к  нему. Мы  видели,  что  насилие
рождается из страстей и что мы в той мере освободимся от него, в какой в нас
пробудится  понимание  справедливости  и   добра,  равно  как   возрастет  и
расширится пространство духа, отделяющее нас от  насилия, - ultima ratio(1).
Пространство  это  тем уже, чем сильнее  мы в плену у воли, и тем  шире, чем
дальше мы продвинулись в разумении того. Мы видели далее, что справедливость
и добро невозможно  воссоединить на земле,  не запятнав себя  грехом,  и что
можно только предположить их гармонию на том свете. Высшая точка, на которую
поднимается справедливость, - суждение, в то время как добро всегда приводит
к жертве.  Поэтому в случае конфликта мы обязаны вынести  суждение,  другими
словами, прийти к пониманию  ситуации, основывающемуся не на воле. Мы должны
принять и сторону врага - ---------------------------------------
     (1) Высший разум (лат.).
     тоже, и тем  в большей мере, чем сильнее  он одержим страстями, то есть
не отвечает  за свои действия. Затем необходимо  взвесить, насколько доброта
как  наисильнейшее средство способна  побороть человека, насколько она будет
действенна.  Мы видели, что она ведет  к жертве.  В жертве  же  мы  выделяем
благую часть справедливости и обращаем ее в  зов к небу о высшей помощи. Она
посылает нам потом свой свет из вечности на грешную землю, в  наш физический
- пространственный и временной -  мир, что сказывается  благотворно на обеих
взаимодействующих сторонах.
     Лиценциат взял верхний листок из стопки и продолжил:
     - Мы проследили эту  ситуацию,  постоянно повторяющуюся  в человеческой
жизни,   на  разных  примерах,  и   остановились,  по  образцу   "Странствий
пилигрима", на  событии, связанном с  движением  во времени  и пространстве.
Жизнь  -  это  движение,  которое  совершается  поэтапно  и  складывается из
длинного ряда временных и земных  станций, - от одной к другой. Оно подводит
нас  к препятствиям,  имеющим  пространственные параметры,  и  ставит  перед
необходимостью  принятия решений,  подвергающих испытанию разум. Однако  все
зависит от понимания  нами Высшего Закона, от  того, встанем  ли мы на путь,
ведущий к цели. Внутреннее преображение напрямую связано с этим пониманием -
точно  так же,  как истинные  координаты земных станций становятся  видимыми
только  после  того, как мы поглядим  на звезды.  В  наших  рассуждениях  мы
добрались  до  караванного пути, известного под названием "мост Мазирах".  Я
повторю схему, положенную в основу задания.
     При  этих  словах  наступила   пауза  -   вошел  Патрон.   Он   вежливо
поприветствовал всех и сказал:
     - Господин лиценциат, прошу вас, не прерывайтесь.
     После чего он сел у окна, рядом с  Луцием. Лектор  продолжил нить своих
рассуждений.


     -  В нашем семинаре мы подошли к обсуждению задачи,  которая называется
"мост  Мазирах".  Случай  этот  взят  из  путевых заметок  далекого  от  нас
путешественника и соответственно  модифицирован. Описание его можно  найти в
дневниках капитана Джеймса  Рили, который  в 1815  году  потерпел  на  своей
бригантине  "Le  Commerce"   крушение  у  берегов  Мавретании.  Вдоль  этого
пустынного  и полного  опасностей берега  проходит  древний  торговый  путь,
который ведет то через пески, то через высокие дюны, то вдоль отвесных скал.
     В одном  месте, названном Мазирах,  скала  полумесяцем выдается в море.
Внизу,  у подножия,  бьет морская волна, а вершина  уходит  в облака. Горные
породы - гладкая стена цвета металла. Вдоль этой отвесной стены  на середине
высоты скалы  проходит  тропа -  выступ  шириной  в  две  ладони,  где  едва
умещается человеческая нога и с трудом проходит  мул, и то при условии,  что
шаг погонщика тверд и у него не кружится голова. На этом опасном пути нельзя
отвлекаться  и смотреть  в  сторону,  вниз, на белые гребни волн,  чудовищно
притягивающие человека, или вверх, на  горную вершину, где кружит альбатрос.
Взгляд  должен быть прикован  к  гладкой отвесной  стене, по которой  ощупью
скользит рука.
     В  таких условиях тянется  на чудовищной высоте по краю отвесной  скалы
тропа, изгибаясь, как лук, обращенный дугой к морю. Тому, кто начинает путь,
дуга  видна  только до половины. Поэтому  принято было останавливаться в том
месте, откуда натягивается "тетива ", чтобы убедиться, что тропа  свободна и
никто не идет  по ней с противоположной  стороны. Это  проверялось следующим
образом - со стороны скалы издавался сильный клич, наподобие клича муэдзина.
Если  ответа  не  следовало, дорогу можно  было  считать свободной  и  смело
выходить на нее.
     Именно  так  перешел  пропасть  и  Рили,  будучи пленником мавра Сеида,
который вел его на рынок рабов в Могадор. Рили  был  моряк, в пятнадцать лет
убежал из родительского  дома  и ходил на парусных судах. Такие  мужчины  не
страдают  головокружением.  И  однако,  он  свидетельствует,   что  поддался
отчаянию  на  этой тропе и что  мир  ходил для  него ходуном.  Временами  он
закрывал  глаза,  чтобы  остановить  свистопляску,  поднимавшуюся  изнутри и
готовую затянуть  его  в бездну. Порой на пути  попадались места, где камень
выкрошился и зияли пустоты,  и животные шарахались, боясь  переступить через
них.
     Рили описывает, как он, после того как прошел этот путь, еще долго  был
не в состоянии шевельнуть ни одним членом и лежал, обессиленный, на земле. У
него было такое ощущение,  что небо ходило над ним кругами, а огромные волны
доставали до  него  снизу. Смерть коснулась его своим  крылом.  Сердце его с
трудом успокоилось. "Он видел,  как бушевало темно-синее море и бросало свои
свирепые волны, каждая из которых была как огромная гора".
     И тут Сеид, его хозяин, рассказал  ему старую историю, связанную с этим
местом:
     "Этот горный кряж тут, о франконец, который подобен горе Каф, что стоит
на краю света, уходит далеко  в глубь  пустыни. Иначе  мы ходили бы в обход,
чтобы только избежать этой тропы, страшной, как "прямая дорога" - протянутый
над адом мост Сират  шириной в лезвие меча, по которому должен пройти каждый
в день Страшного суда. Прежде чем мы пускаемся в путь, мы всегда произносим,
ты это  слышал, поминальную  молитву.  Громкий  клич, который  потом  издает
вожак,  -  знак  предупреждения  для  каравана,  приближающегося  к тропе  с
противоположной стороны. Любая встреча над бездной будет смертельной.
     Правда, морской берег в этом месте почти всегда пустынен и безлюден. Он
отделяет неприветливое и  вечно бушующее море от  безводной пустыни. Поэтому
едва  ли  можно  ожидать,  что  когда-либо  кто-то  вступит  на  эту   тропу
одновременно с двух  сторон. И все же  Иблис,  да будет он проклят Богом, не
дремлет. Он - Хозяин случая, и надеяться остается только на Аллаха.
     Так, рассказывают, что в старые времена  случилось невероятное.  К этой
бездне подошли одновременно два каравана: один - из полуденных стран, другой
- из полнощных. И оба прозевали предупредительный сигнал.
     Они сошлись в том месте, где изгиб дуги достигает крайней точки.
     Рассказывают, что те, кто шел с юга, везли из Офира золото. Другие  же,
евреи  из  Магриба, нагрузили своих животных солью  и направлялись в большой
город  в  глубине  пустыни.  Кисмету  было  угодно,  чтобы  оба  каравана  с
нагруженными  мулами повстречались  в знойный полдень  на  "мосту  Мазирах".
Проводники переговаривались до наступления ночи, сначала  по-хорошему, потом
с  угрозами. А потом  они вступили  в  драку: бросившись друг  на друга, они
схватились, вцепившись один в другого зубами, и оба  полетели в  ад,  смерти
навстречу. Рассказывают, что никто не ушел от своей судьбы".
     Лиценциат умолк и потом добавил:
     -  На  этом рассказ Рили заканчивается, мы взяли  его  как материал для
беседы на  нашу тему. Для  нас он как бы модель  одной  из тех, казалось бы,
безвыходных   ситуаций,   при  которых  человек   выговаривает  себе   право
переступить через другого человека.
     Мы  взяли  эту   встречу   за   схему   для   нашего  задания,  наделив
характеристиками отдельных персонажей. Во главе  каравана, идущего из Офира,
- Абд-аль-Салам, "отец-спаситель". Он торговец золотом, досточтимый человек,
уже в годах, опытный в житейских делах и вопросах власти. В нем  соединяются
черты  богатого купца и абсолютного повелителя. Он прекрасно знает,  что ему
выгодно, а  что  нет,  но  ему  свойственны также  чувство  справедливости и
великодушие, и он всегда пользуется большим авторитетом.
     Его сопровождает в  пути  сын,  по  имени Кафур, что означает  "борец".
Кафур предан своему отцу и в чем-то похож на него, только быстрее на решения
и несдержаннее по характеру. Затем следует упомянуть еще Омара, черного раба
огромного роста, прислуживающего  Абд-аль-Саламу. Омар,  вооруженный копьем,
первым вступает на тропу, за ним идет Кафур с колчаном  и луком.  Вплотную к
ним держится отец, он безоружен. За ними потянулась длинная цепочка животных
с  погонщиками,  которые  вели  мулов  за  поводья,  и,  наконец,  остальные
попутчики каравана.
     В  таком  порядке  они  натолкнулись  на  торговцев солью, которых  вел
Трифон.  Трифон  - человек средних лет, постоянно  ходивший  с караванами из
одной страны в другую, то есть сполна прошедший школу разрешения конфликтных
ситуаций  с  применением насилия. Его  ремесло требовало от него обеспечения
высоких  гарантий  сохранности сопровождаемых  им товаров, сулящих  прибыль,
ради чего он  заключал с племенами,  по землям которых проходил, договоры по
взаимной охране интересов.  Он придерживается правила, что с сильным не надо
лезть  на рожон, а,  умаслив его, отплатить ему потом хитростью. Но в  таком
случае  он не  может  при подобных играх находиться в  караване безоружным и
имеет при себе для защиты  отряд берберов.  Первым из них  на  тропу ступает
преданный страж по имени Халев. В руке он держит меч.
     Таким образом, последовательность развития событий при  встрече такова:
Халев,  следом  за ним Трифон  наталкиваются на  раба Омара, идущего впереди
Кафура и Абд-аль-Салама. Идущие  впереди  останавливаются, и вслед за ними -
обе длинные цепочки караванов, следующих за  ними  по пятам. Омар направляет
острие  копья в грудь  Халева, а  Кафур  позади него снимает  лук  и, вложив
стрелу, натягивает тетиву.
     При   такой   исходной  позиции  начинаются  переговоры.  Задание  было
следующим: описать развязку, на которую решился Абд-аль-Салам.
     Руланд  привел  в  порядок  стопку  листков,  лежавших  перед   ним,  и
продолжил:
     - Я перехожу теперь к обсуждению предложенных решений и хочу предварить
его  словами, что все  они, в  общем, неудовлетворительны. Смысл  постановки
вопроса  нравственно-богословский. Это означает,  что  решения  тактического
характера не отвечают заданию в полной мере. Однако же большинство найденных
решений  исчерпывается  именно  таким подходом, если  оставить без  внимания
примитивные заявления вроде: "Евреи должны уступить".
     Подавляющее большинство  слушателей  высказывается  за  то,  что модель
решения, проигранная  математически,  не  дает  возможности  для полюбовного
согласия. На основании этого делается вывод,  что пространство  должно  быть
добыто силой. В качестве примера назову работу господина Бомануара.
     При этих словах поднялся молодой человек с темными волосами и глазами и
поклонился  изящно и  уверенно.  На его красном мундире  виднелась звездочка
лучшего гимнаста. Луций  вспомнил, глядя на него,  разговор, подслушанный им
на "Голубом авизо", и улыбнулся. Руланд сделал ему знак сесть на место и сам
прочитал его ответ:
     "Абд-аль-Салам  понимает  с самого начала  встречи,  что дело  кончится
стычкой.  Он  предостерегает для  начала  Халева и  Трифона  от  дальнейшего
сближения  и  приказывает  Омару и своему сыну  следить  за  ними.  Он велит
передать по  цепочке назад, что все в его караване должны оставаться  на том
месте, до которого дошли. Чем плотнее  сомкнется караван, тем страшнее может
обернуться паника, которой следует опасаться. Он отдает распоряжения с таким
спокойствием, что оно передается и людям, и животным.
     Потом  он призывает Трифона освободить  путь любым  способом, какой его
больше устраивает. Он дает ему на это час сроку.  Так как солнце клонится  к
морю, то освещение в этот отрезок времени благоприятствует ему.
     В противоположность  спокойствию и  уверенности Абд-аль-Салама и Кафура
среди  торговцев  солью распространяется страх, а потом  и ужас.  Начинается
паника, видно, как животные и люди падают со скалы. Халев и Трифон вынуждены
прибегнуть  к  прорыву силой; одного  из  них пронзает  копье Омара, другого
поражает стрела Кафура".
     Таким  же образом лиценциат разобрал и другие  работы,  лежавшие  перед
ним. Было очевидно, что задание оказалось для  слушателей  слишком  сложным,
превзошло  их духовные запросы.  Большинство из  них восприняли ситуацию как
аварийную  при встречном путевом  движении,  а  кое-кто -  как  своего  рода
поединок чести. Некоторые  запутались в  юридических рассуждениях и доводах.
Один  из  них придерживался мнения,  что нужно  было выждать,  пока  одна из
сторон  не нападет, и тогда другая будет иметь законное право на самозащиту.
Решения бургляндцев отличались,  в общем, большей уверенностью и точностью в
проработке задания.
     Последним Руланд взял в руки один листок и сказал:
     -  Единственное  суждение,  которое принципиально  отличается  от  всех
остальных  и  с  которым  я  согласен  тоже,  -  это  решение,  предложенное
господином фон Винтерфельдом.
     Все  взгляды устремились к названному курсанту,  тот поднялся  с явными
признаками смущения. Это был молодой  человек с бледным рассеянным  лицом  и
белокурыми волосами, которые он,  поклонившись, откинул со лба.  На нем  был
мундир  кавалерийских  отрядов  горных  стрелков;  на  зеленом  сукне  резко
выделялась белая повязка, поддерживавшая левую руку, -  очевидно,  результат
падения с лошади.
     Луций  знал этот  тип людей -  мечтатель-одиночка  с прочими  странными
склонностями. Такие натуры часто и  с легкостью терпели здесь  крах, и порой
по  самым невероятным случаям, что не исключало,  однако, и  иного  развития
событий - они входили  со временем в ритм и выдвигались в число первых. Чаще
всего  это зависело  от того, какой командир  им попался - мог ли тот встать
выше пустых формальностей? Для  контакта "со средним звеном"  они были плохо
приспособлены.
     Руланд   тем   временем  читал   вслух   письменное  изложение   мыслей
Винтерфельда:
     "Описание   характеров   позволяет   понять,    что   Абд-аль-Салам   -
единственный,  кто  мог справиться  с создав