шейся  ситуацией. Ему  надлежало
принять  решение.  Он  сильный и  богатый  человек, обладающий  как  дорогим
товаром, так и милостью; он человек княжеской породы. От него зависит - быть
войне или миру. И он знает, что на нем лежит ответственность.
     Абд-аль-Салам понимает  в момент встречи всю опасность. Она заключается
прежде всего  в том, что передние  могут вступить  в  рукопашную  схватку  и
захлопнуть  тем  самым  в слепом  гневе ворота мира.  Поэтому он  повелевает
громким голосом, чтобы каждый оставался на  своем  месте. Потом он принимает
необходимые меры предосторожности.
     При оценке  сложившейся  ситуации  он исходит из следующих соображений:
тропа такой ширины,  что  по ней может пройти  вьючное  животное.  Из  этого
следует, что человек  в состоянии осторожно повернуться  кругом. Опираясь на
эту  мысль,  он  начинает  переговоры, в которые  вступает  с  Трифоном.  Он
спрашивает его о стоимости мулов и о той сумме прибыли, которую тот надеется
выручить за  свой товар. Цена высока, однако она  составляет лишь часть того
золота, которое  Абд-аль-Салам везет с собой. Абд-аль-Салам  покупает  мулов
Трифона  и весь груз и  клянется ему,  что возместит всю  сумму, перейдя  на
другую сторону.  Потом он отдает приказ завязать животным глаза и  столкнуть
их  в  пропасть.  Маневр  проходит успешно.  Трифон и его люди могут  теперь
повернуться на тропе и двинуться в обратную сторону, туда, откуда они начали
свой путь. Таким образом,  путь для каравана  Абд-аль-Салама  свободен.  Они
благополучно перебираются на другую сторону, пройдя по дороге смерти. Ступив
на твердую землю, Абд-аль-Салам выплачивает  Трифону  свой долг. И добавляет
еще сверх того  вознаграждение для  него. И  распоряжается поставить на этом
месте в знак благодарности за спасение от неминуемой смерти обелиск, который
одновременно явится предостережением для всех на будущее.
     При  произошедшей  встрече  Абд-аль-Салам  осознавал  свое  тактическое
превосходство.  Он  знал также,  что  нельзя  доводить  противную сторону до
отчаяния. В  таких ситуациях  и  слабый  может быть  страшен.  Абд-аль-Салам
обладал   внутренним   духовным  миром,  благодаря   чему  сумел  преодолеть
ограниченность внешнего.  Однако истинными  движущими пружинами его действий
были не осторожность и  не великодушие  - он чувствовал свою ответственность
за другую, противную сторону. Это верный  признак  превосходства, отличающий
тех людей, которые опираются на высшие моральные принципы.
     Абд-аль-Салам решился  на  жертву  -  но не  как купец, спасающий  свой
товар,  а как князь, который, возвысившись  над частным интересом,  думает о
спасении  всего  живого. Так как  встреча происходит в  рамках ограниченного
пространства, она не может окончиться без потерь. И тогда люди выкупают себе
свободу, принеся животных в жертву".


     После   обсуждения   работы  Винтерфельда  лиценциат  объявил   занятие
оконченным, собрал все листочки и поклонился Патрону. Тот поблагодарил его и
сказал:
     - Я тоже хотел бы высказаться на предложенную тему, господин лиценциат.
     Потом он повернулся к Луцию:
     - Однако я попрошу сначала  командора как лицо, ответственное за  курс,
подвести итоги обсуждения.
     От Луция не ускользнуло,  что Патрон  слушал лиценциата с  возрастающим
неудовольствием. Особенно его раздражали похвалы в адрес юного Винтерфельда,
который  совгем  недавно  получил  предупреждение  в  связи   с  проявленным
неповиновением.  Луций  предвидел,  что  ему придется  высказать свою  точку
зрения, и поэтому начал сразу говорить о деле, как то любил Патрон.
     - Господин Проконсул, - начал он, обращаясь к слушателям Военной школы,
- ввел  этот  курс, присовокупив его  к  программе старшего класса  пока как
пробный, в опытном порядке. Речь идет о смелом эксперименте, в котором нашло
свое выражение проявленное к вашему пониманию доверие. Бы не должны выйти из
школы с убеждением, что задачи, которые  будут  ставиться перед вами, так уж
легко  разрешимы,  как это  может казаться. Князь хочет, чтобы вы  не только
участвовали в деле, но и несли за него  ответственность. Он хочет,  чтобы вы
прежде  всего прочувствовали те два момента напряженности,  которые несет  с
собой наша профессия.
     Во-первых,  это  существующая  вилка между  свободой и  повиновением  и
возникающая  с ней  напряженность как раз в тех случаях, когда установленный
порядок  рушится. Вы знаете, что в  любой армии  беспрекословное повиновение
является  неукоснительным  правилом. Воинская служба строится на том. Однако
всегда было ограничение, когда приказы, затрагивавшие честь, рассматривались
как  необязательные. Такое  положение  не  зафиксировано ни в одном  уставе,
поскольку считается неписаным правилом. В добрые  времена как военачальники,
так и находящиеся в их подчинении воины прекрасно знают, что задевает честь,
и  поэтому  столкновения  на  этой почве происходят крайне  редко.  И  когда
повиновение  естественно,  оно  видимо, а свобода невидима,  однако является
неотъемлемой частью воинской службы.
     Развитие   и   совершенствование  техники   подменило   эту   негласную
взаимосвязь,  как и многие  другие,  в значительной  степени автоматиз-  мом
уставных отношений.  Приказ и исполнение приказа вступили в  фазу формальных
взаимоотношений,  стали технической  категорией и должны  следовать одно  за
другим,  как  причина  и  следствие в  едином механизме. При  таком  подходе
военное искусство  старого стиля рассматривается как романтика, даже внушает
опасение. По этой причине уже разделались с Гаагскими конвенциями, а потом и
конференцию в Миннесоте объявили утопической. На ней  военные боссы  великих
держав  назвали  преступными  все  средства,  разрушительная   сила  которых
направлена против мирного населения. Это решение всегда будет причисляться к
самым славным солдатским деяниям, хотя история и пренебрегла им.
     Второй фактор напряженности - вилка между правотой и законностью. Здесь
по-прежнему  все  еще  действует старое  изречение герцога  Эрнста Готского:
"Хороший  монарх не  то  считает  правым, что  законно, а то  законным,  что
справедливо". На это  опирается в своей политике  и Проконсул.  Он стремится
создать как  в армии,  так и в системе управления  такие модели, по  образцу
которых можно  было  бы  образовать  совершенное государство, построенное на
доверии.
     По  этой  причине  получаемому  вами  техническому  образованию  должно
сопутствовать духовное и нравственное формирование. Политика Князя опирается
на  постулат, что  только представление  о  целостности  и сохранности  мира
должно навечно закрепиться в сознании воина. Это должно найти свое выражение
и в том  воспитании, которое мы вам даем  здесь. Мы, правда, не смеем лишать
вас права  самостоятельно  приимать  решение. Мы можем  только  стремиться к
тому,  чтобы развить в вас те начала,  из  которых  проистекают  принимаемые
решения.  Так  вы должны понимать  и задание  в  этом  семинаре,  выполнение
которого обсуждалось здесь сегодня. Оно - тот же учебный маневр, его цель не
столько  само решение  - по  поводу него можно спорить до  бесконечности,  -
сколько скорее закрепление духовной твердости и свободы, необходимых каждому
при принятии  самостоятельного решения. Князь приобщает вас к своей политике
суверенитета.


     В заключение слово взял Патрон:
     -  Я коснусь сначала  коротко самой диспозиции материала, предложенного
вам  в   качестве  упражнения.  Она  выстроена  так,  что   уже   изначально
предполагает равенство сил, чего в действительности, как правило, не бывает.
Пример взят  из торгового мира,  законы которого не  годятся для  солдата. В
этом мире царит  паритет, и если дело доходит до ссоры, то она разрешается в
гражданском суде.
     В  данном случае  речь  действительно  идет, - при  этих словах  Патрон
повернулся  к лиценциату,  -  "об аварийной ситуации  при  встречном путевом
движении  ",  причем  такой,  которая  выходит  за  рамки нормы.  Тогда  как
солдатское воспитание сориентировано исключительно на такие  обстоятельства,
где правят и действуют законы  нормы. В нашем мире  не возникает неясностей,
кто  кого должен приветствовать первым и кто кому должен уступить.  В старые
времена звание определяло правила этикета, а с ним и преимущественное право.
Нормы этикета диктовались иерархией, по вертикали,  сверху  вниз. При  нашей
уравниловке людские массы соотносятся Друг с другом по горизонтали, по  типу
встречных потоков, почти без ценностных градаций, одна.ко и в этом случае  в
нашем мире не возникает сомнения, у кого преимущество.
     Что же касается вас, -  обратился он опять к слушателям, - то вы будете
действовать  по  высшему  поручению,  неся службу  во имя общего  блага. Ваш
символ  - орел, который  никому не уступает и которого надо пронести, сломив
любое  сопротивление. Любое ваше задание будет наполнено  таким смыслом. Оно
будет четко сформулировано для выполнения. На ваше усмотрение останется само
исполнение, но  не взвешивание  и обсуждение, справедливо ли оно. Я не стану
отрицать, что бывают ситуации,  когда солдат при выполнении служебного долга
доходит  до  предела,  когда  все  предписания  исчерпаны  и  ему  предстоит
действовать  по  собственной  воле, на  свой  страх  и риск,  как  Йорку фон
Вартенбургу(1). Но  при воспитании  нельзя  ориентировать солдата  на  такую
исключительную ситуацию.  Гениальная личность скорее  вредна  для армии.  Ее
поле деятельности  -  политика,  искусство,  науки,  именно они отвечают  ее
свободе духа, ее талантам.
     В  государстве  солдату  отводится  роль  слуги,  а  не  господина.  Он
выполняет грубую  работу,  как  Геракл, даже  если  ему  приказывает  вы-  -
---------------------------------------
     (1) Фельдмаршал, подписавший во  время  нашествия Наполеона против воли
прусского  короля  Тауроггенскую конвенцию  о  прекращении военных  действий
против русских войск.
     полнить се  такой слабый и трусливый  царь, как Эврисфей. Солдат держит
на себе, подобно Атланту, всю тяжесть мира со всем его несовершенством. Там,
где дело серьезно осложняется, где пахнет паленым, где разум и право пасуют,
призывают его на роль  третейского судьи. В этом его величие и  слава. Своей
присягой от отказывается  от личной свободы, которая  украшает любое частное
лицо. Государству же, законной власти, надлежит вести дело так, чтобы солдат
мог сражаться с чистой совестью. Он призван  к  тому,  чтобы блюсти  чистоту
силы, которую представляет.
     Вы  можете  быть  уверены,  что Проконсул постарается избавить  вас  от
конфликта между  честью и повиновением. Не всегда удается избежать этого. Вы
должны внутренне  справиться с  этим. Авгиевы  конюшни  не  чистят  в  белых
перчатках.  Я скорее прикрою того,  кто зашел, сражаясь, слишком далеко, чем
того, кто пасует перед решительными действиями. Не потворствовать же подлому
нападению.
     В  такие  времена,  когда  закон  и  беззаконие  переплелись,  сомнение
неодолимо  закрадывается  в  душу.  Оно  разъедает активность,  подменяя  ее
раздумьями, самокопанием. Внутри нас находит отражение вся смута времени.
     Полководцу  небезызвестны  такие  сомнения.  Они  одолевают  его  далее
накануне решающего сражения. Это подает  голос  противник, проникший  в  его
душу  и апеллирующий  к ней. Полководец проиграет битву, если не  задавит  в
себе  голос врага. Вы, господа, призваны ощущать  себя полководцами - каждый
на своем месте. И вы достойны этой поставленной перед вами задачи.



     АПИАРИЙ(1)

     Патрон   в   сопровождении  Луция  покинул  аудиторию.  Прощание   было
сдержанным;  очевидно,  направление,  по  которому  развивался  новый  курс,
привело Патрона  в  дурное расположение духа. Однако, несомненно,  слова его
произвели на молодых людей сильное впечатление.
     Луций  размышлял  над  этим, направляясь  к  стойлам, чтобы посмотреть,
позаботился ли Костар о лошадях. Он был недоволен собой, он  чувствовал, что
исполнил неблагодарную роль посредника. Горный советник, лиценциат, Патрон -
все они знают, чего хотят,  и каждый из них придерживается своего курса.  Им
незнакомо его  состояние,  когда  в душе сходятся  противоречивые импульсы и
переплетаются  воедино,   сопротивляясь   друг   другу.   Ему   не   хватало
решительности, с которой встают на ту или другую сторону и которая так важна
в жизни. Это неизбежно  накладывало отпечаток и на выполнение им возложенных
на  него задач. Возможно, он переоценивал влияние духовных начал на развитие
мира. Это придавало его натуре мечтательность, вызывавшую беспокойство еще у
родителей. Воспитание  Нигромонтана тоже сделало  свое дело, оно  нацеливало
его на императивность формул, на магию  темных  сил, с помощью которых можно
господствовать  над миром.  Однако  возникшие  в  последнее  время  сомнения
отпугивали его  от этого пути,  на  который ступили,  как видел Луций, самые
одаренные его  сторонники - Раймунд, Фортунио, Горный  советник и, возможно,
самые утонченные - ---------------------------------------
     (1) Улей, пасека (лат.).
     натуры из  числа  мавретанцев.  В их мире царили  тишина, бесстрастие и
уединение. Здесь не было места ни случайному, ни эмоциональным порывам души.
     Отпустив Костара на оставшуюся  часть дня,  Луций отправился на вершину
горы. От  южной кромки Больших  Песков вверх  вела  каменистая тропа. И хотя
начало подъема было скрыто  кустарником, Луций сразу нашел его -  он  не раз
ходил   этим  путем.  Узкая  тропинка  вилась  промеж  выступающих   пластов
мраморизованного  известняка, образовавшего местами уступы  в скале - словно
наверх  шла лестница, окаймленная по бокам  мощными зарослями дрока. В самых
узких  местах  прохода  ветви  кустов  сплетались  над  головой  в  цветущие
золотистые  арки.  Мелькали  кусты  белой  и  желтой  акации. Здесь  в горах
цветение было еще в полном разгаре.
     По  мере подъема голых пород  оставалось  все меньше  и  меньше; камень
проглядывал  сквозь островки мха  и  плауна. Массивные глыбы выглядели  так,
словно их подточила вода, они стали рыхлыми, и в них зияли пустоты. Все щели
заполнились землей  и заросли  цветами: крокусами, сольданеллой, анемонами и
зубчатыми колокольчиками горечавки, промеж  них серебрилась светлым бархатом
травка.   В   некоторых    местах   скала   сплошь   поросла    высокогорной
растительностью;  цветы  устилали  ее пестрым  ковром,  свисая вниз синими и
красными  подушками.  На  чистом   прозрачном  воздухе   краски  были  резко
разграничены,  как на  палитре,  не смешивались  и не  создавали  полутонов.
Свободнее  дышала грудь,  и  острее  виделись  цвета  во  всем  их  обилии и
красочности.
     От горных  лугов  исходила  одухотворенность,  они не  были созданы для
грубого практического использования, а как бы предназначались лишь для сбора
пыльцы  и  сладкого нектара.  Здесь  порхали  огромные бабочки, любительницы
горных вершин; они медленно и плавно летали над цветами нивяника, опускались
на мягкие травы и, распластав крылья, медленно и с наслаждением кружились на
одном месте по серебристо-зеленому бархату.
     Тихое  мерное  гудение заполняло все воздушное пространство, усиливаясь
по мере приближения к  вершине, где находилась горная пасека патера Феликса.
Пчелиное царство  благоухало  цветами. Трудолюбивые  пчелы усердно  жужжали,
перелетая с цветка на цветок, издали это походило  на живой ковер, накрывший
землю.  Они копошились, образуя  живые гроздья на свисающих плетях  цветущих
камнеломок, живучек,  цимбалярий; пьяные от сладкого сока,  возвращались они
домой, опудренные цветочной пыльцой. Работа и наслаждение - здесь, казалось,
они  глубоко  слились  воедино  на  празднике цветочных свадеб,  где  пчелам
отводилась роль вестников любви.
     Вот наконец  показался и апиарий - кладовая меда, куда стекался нектар,
итог бесчисленных леток. Ульи  занимали всю наружную стену скита - одного из
самых  высокогорных   жилищ   отшельников,  возникших   в   период  расцвета
монашества. Теперь скиты опустели, стояли заброшенными,  за исключением тех,
где жили монахи, посвятившие себя  служению некрополю.  Здесь,  на  вершине,
давным-давно поселился патер Феликс, занимавшийся пчеловодством.  Мед с этих
лугов славился во всей округе.
     Уже издалека видны были желтые плетеные ульи, стоявшие в нишах в скале.
Траектории полета  пчел  сливались  в  этом месте в одну  сплошную, казалось
неподвижную,  струю. Гудение настолько усилилось, что напоминало кипящий шум
морского прибоя. Это  создавало призрачное ощущение  - звучала сотканная  из
света мелодия.
     Перед этой  плотно  летящей струей  Луций свернул с  дорожки в сторону.
Скит был небольшой кельей, вырубленной в  огромном камне, какие нес на своем
горбу  Пагос. Выдолблена она была во  времена катакомб, что  составило целую
жизнь одного человека - ее создателя. Стены  прорубленного в скале свода так
и остались в первозданном виде - неотесанными, с заметными на них следами от
ударов резца.  Сквозь узкое оконце  сверху  проникал  свет. Распятие,  узкое
ложе,  пюпитр для чтения, подставка для свечи  - вот и вся обстановка. Луцию
она была знакома по прежним посещениям. Тут же подсобное помещение и камин с
вязанкой сухого, собранного в ущелье хвороста.
     Вход в  скит  располагался с северной  стороны,  за  ним  шел  открытый
внутренний  дворик, образованный  выступом скалы.  Здесь  у  патера было его
рабочее место. Луций тихо вошел. В воздухе пахло воском и медом. Вдоль стены
стояли  старые ульи. Там же лежали  маски, сетки, тигли для плавления воска,
весы  и всякий  разный инструмент. Отшельник  сидел у  окна  в сером рабочем
халате и нарезал от рулона фитили. И хотя Луций держался тихо, похоже, патер
уже заметил его, потому что он оторвался от работы и тепло улыбнулся ему, не
выказав ни малейшего удивления. Потом он встал и подал ему руку.
     - Видишь, Луций, я ждал  тебя. Это хорошо, что ты пришел.  Присядь поди
на воздухе на скамью, я приготовил для тебя кое-что перекусить.
     И, не слушая возражений гостя, он пошел к ульям.


     Скамья,  которую  имел  в  виду патер  Феликс,  находилась  несколько в
стороне от  апиария;  отсюда  он имел  обыкновение наблюдать за  роями пчел,
особенно в их брачный период. Сиденье было вытесано из цельного камня, а вот
стол представлял  собой бесценное творение  мастера. Темная столешница  была
инкрустирована  пучком  серебряных  стрел.  Концы  их  указывали  на  разные
географические местности,  надписи обозначали названия и  расстояния до них.
Крышка  стола напоминала солнечные часы, и на ней,  как  и на часах,  стояло
изречение:



УЖЕ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ, ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ

     Луций  проследил  по  стрелам  пройденный им  путь. На другом его конце
лежал светлый кружок размером  с печать - город Гелиополь. Он прочитал также
названия островов и горных отрогов. Расстояния до  них были  указаны не  те,
которые за секунды пролетит  свет, а по старинке - те, что проделает путник,
часами трясясь  в дороге.  Это свидетельствовало  о деликатности и  тонкости
души устроителя этих часов.
     Солнце было  жарким,  но не  таким изнурительным, как внизу,  в городе.
Воздух  застыл  от  полуденного  зноя  и  не двигался. На дне  ущелья яркими
звездами горели цветы бодяка. Время от  времени одна из пчел  запутывалась в
воло-  сах  Луция.  Тогда  он замирал, терпеливо выжидая,  пока она сама  не
выберется оттуда.
     Патер  Феликс обосновался  в  этом скиту много лет назад. Уже  поседели
головы даже  у детей тех, кого он  наставлял еще юными.  Он  многое  повидал
здесь, на этой горной вершине, и многое услышал на своем веку. Мало что было
известно  о его  прежней жизни, он не любил говорить об этом. Разводить пчел
здесь   начал  не   он;  пчелы  спокон   веков  жили   в  этих  местах.  Его
предшественником был отец Северин  - простоватый лесной монах, весьма чтимый
в наро