делают  то,  что привычно человеческой натуре.  Для непосвященных гостей все
происходящее в  этом зале, все взаимодействия будут  казаться в большей  или
меньшей степени делом случая.  Поэтому никто из них не сможет с уверенностью
сказать,  что  принесет с  собой  даже ближайшее мгновение.  Для  них  здесь
происходит нечто непредвиденное, слепая сила правит бал.
     Пойдем дальше: стены  зала, словно двойное дно, за  ними - второй слой,
невидимый, как аура. Он почти лишен пространства, зато весьма  знаменателен.
Представьте его  себе в виде штофных  обоев  с вытканным  на них  рисунком -
фигурками, цифрами, знаками, на которые никто не обращает внимания. И вот  я
снимаю пелену с ваших глаз, и  в полном изумлении вы обнаруживаете,  что эти
цифры и фигурки являются ключом ко всему, что разыгрывается в зале.  До  сих
пор вы походили на человека,  который шел  ночью по звездам, не имея понятия
об астрономии. Теперь же вы вооружены знаниями и ваша сила и власть сравнимы
разве с властью древних жрецов, предсказывавших лунные и солнечные затмения.
Вы приняли посвящение, открывающее вам мир  магии. В этом мире сокрыта тайна
всего, и никакой другой нигде больше нет. Вы будете вечно благодарны мне.
     С  этими словами доктор Фэнси склонился надо мной. Я  увидел у  него на
лбу ремень с  круглым зеркалом и дырочкой посредине. Одним движением руки он
придал моему  креслу горизонтальное  положение и приблизился к  моему лицу с
острой стеклянной пипеткой в руках.
     Безумец, он хочет выжечь тебе глаза!
     Ледяной страх пронзил меня, я оцепенел и не мог шевельнуться. Я увидел,
как он  опускает  зеркало; он  смотрел  на  меня сквозь  этот  чудовищный  и
абсолютно пустой глаз. Я услышал, как он бормочет:
     - Бренди возымел свое действие.
     Волосы встали  у  меня  дыбом.  Я открыл рот, но крик не вышел из  моей
груди. Он поднес пипетку к моим глазам и капнул две капли, которые жгли, как
азотная  кислота.  Боль  была  невыносимой;  все  померкло   вокруг,   и   я
почувствовал, что теряю сознание.
     Когда я пришел в  себя, доктор Фэнси уже поднял мое кресло. Он промокал
мне глаза ватным тампоном.
     - Было, пожалуй, немножко больно? Но по цене и товар.  Все страшное уже
позади. Мы закончили, и я повторяю: вы будете благодарны мне.
     Я   боялся   далее  думать,  что  отделался  так  дешево.  Осторожно  я
оглядывался в поисках подходящего инструмента, которым в случае на- добности
мог бы свалить его на пол, ударив по голове. Потом сказал вежливо:
     - Господин доктор,  вы сделали надо мной все, что  вам хотелось. Теперь
отпустите меня, дайте мне уйти - я чувствую себя очень слабым.
     Больше для убедительности я еще прибавил:
     - Если бы вы возместили мне убытки и  подкинули немножко на пропитание,
я был бы вам очень признателен.
     Доктор засмеялся:
     - Крез просит небольшое подаяние - ну что же, ведь недаром говорят, что
у миллиардеров частенько не бывает денег на мелкие расходы.
     Он подошел к  своему письменному  столу  и  дал  мне,  не считая, пачку
денег:
     - Тратьте поначалу  мелкие купюры,  пока вы еще в этом облачении. Иначе
вас упрячут в кутузку.
     Он еще раз посмотрел на меня, довольный творением своих рук:
     - Впрочем, вскоре вы поймете, что решетки и тюрьмы - это не про вас. Вы
теперь выше закона.
     И с этими словами он отпустил меня.


     Улицы  уже  оживились. Я  бросился  в  людскую  толчею,  чтобы поскорее
скрыться. Страх еще держал меня в плену. Ни за какие деньги я не повторил бы
этого  эксперимента. Я кинулся в общественный парк и опустился в изнеможении
на  скамейку.  Только  сунув руку в карман, я вспомнил  про пачку  денег.  Я
вытащил их и осторожно пересчитал. Банкноты, без сомнения, были настоящими и
сумма внушительной - данное обстоятельство делало историю загадочной. Однако
я не стал дольше  ломать  себе  голову. На душе у меня было, как у человека,
только что терпевшего кораблекрушение и вновь стоявшего на твердой земле.
     Утро  было чудесным и теплым. Постепенно  я выпрямился, отогревшись  на
солнце, поднял голову. У  доктора фэнси  определенно ослабли  винтики, а его
близкие просто еще ничего не заметили. Он  свихнулся,  а  я от этого  только
выиграл.  Вся  авантюра могла,  конечно, принять скверный оборот  -  но  мне
выпало счастье. Время от времени я незаметно перебирал банкноты.
     Я стал размышлять  об открывшихся мне  новых возможностях. Первым делом
нужно было, приняв меры  предосторожности, выкарабкаться  из того нищенского
состояния, в которое я себя загнал. Я пойду на  барахолку в Старом городе  и
по дешевке приоденусь.  Потом опять сниму ту маленькую комнатенку, в которой
я жил до своего  босячества. Уже оттуда можно будет заказать  себе  костюм у
портного и  только  потом  переехать в другое  место. Так постепенно, словно
через шлюзы, я и выберусь из клоаки.
     С новым приливом сил я направился к городской электричке, чтобы поехать
в  центр  -  в  Старый  город.   К  перрону  подошел  желтый  поезд,   двери
автоматически  открылись.  Толпа  ринулась  занимать  купе,  а  меня  словно
пригвоздило какое-то наваждение. Ощущение было такое, будто я должен войти в
катафалк  с  живыми  мертвецами. Кондуктор  и  пассажиры  смотрели  на  меня
невидящими  глазами.  Возможно,  все еще  действовал пережитый мною страх  -
обрывки угарных видений полупьяного бреда.  Однако мне  стало  как-то  не по
себе, и я решил пойти пешком. Я шел вдоль высокой эстакады,  по которой были
проложены  рельсы, направляясь  в центр города. В одном  месте  путепровода,
вблизи поворотного  треугольника, мне преградила путь толпа людей. Произошло
большое несчастье - потерпела крушение городская электричка. И  тут я увидел
того кондуктора  с  разможженным черепом,  когда его проносили мимо меня  на
носилках. Я  быстро ушел, словно  я  не  только  предвидел катастрофу, но  и
вызвал ее.
     Вечером  я сидел за чашкой чая  в своей каморке.  Прежде  всего я решил
отныне  избегать употребления крепких спиртных  напитков. На мне были теперь
матросские штаны и шерстяной свитер, я уже помылся и побрился. Рядом со мной
стоял чемоданчик, полный белья. Я  без  конца щупал свой  бумажник.  Я набил
себе  трубку  табаком  "вирджиния".  Хозяйка встретила  меня  с  недоверием,
однако,  когда я  сполна оплатил  ей  все свои  просроченные  долги,  она  с
удовольствием пустила меня на квартиру, приведя  для меня комнату в порядок.
Она не  была столь уж  разборчива, ведь постоялец, который  жил там до меня,
был  осужден за растрату, а она  тем не менее навещала его в тюрьме,  где он
сидел уже два  года. Он долго жил у нее, выдавая себя  за мелкого служащего,
находящегося в стесненных обстоятельствах, а потом вдруг выяснилось, что его
судили за присвоение крупных сумм государственных денег.
     Пока я об этом  думал, мне в голову пришла странная мысль. В результате
дознания так ведь и не было установлено, на  что  он потратил деньги. Вполне
вероятно,  что  он  спрятал  их.  А  что  если  они  спрятаны  где-то совсем
поблизости, возможно, даже в этой самой комнате? Заинтересованность, которую
он  проявлял  к  своей  хозяйке,  тоже  была  по меньшей  мере  странной.  Я
почувствовал, как во мне просыпается жадность и усиливается  острота зрения.
Совсем  иначе,  чем  до  сих пор, огляделся я в хорошо  знакомых мне четырех
стенах, стремясь мысленно  поставить себя  на  место человека, который хочет
устроить здесь тайник. Я тут лее понял, что речь может идти только о камине,
другого  подходящего  места в комнате не было. Правда, полиция, конечно, уже
тщательно все обыскала, однако эти субъекты не отличаются самостоятельностью
мышления.
     Я  без шума закрыл дверь  и приступил к делу. Сняв  два  подсвечника  и
часы, стоявшие на камине,  я попробовал приподнять мраморную плиту, лежавшую
сверху.  Она  была  укреплена,  однако  слегка  приподнималась,  как  крышка
запертого сундука.  Похоже, что ее держал какой-то запор, и  действительно -
одна из завитушек декора, если ее повернуть,  давала плите свободу. Та легко
поднялась, и обнаружилось  углубление, доверху заполненное  пачками купюр  и
мешочками золотых монет. Я нашел потайной сейф.
     Так значит, в течение долгого времени я влачил свои дни в полной нищете
подле несметного клада, находившегося от меня на расстоянии протянутой руки,
словно человек, стоящий над скрытым от глаз родником  и погибающий от жажды.
Как часто ночами  напролет ходил я взад  и вперед по комнате, взвешивая  все
шансы,  поставив  именно на  эту мраморную  плиту  стакан грога.  Бессчетное
количество раз выбивал я об нее свою трубку. Какой презренной представлялась
мне теперь та тупая жизнь, что я вел. Почтительно и с возрастающей гордостью
за  свой проницательный ум, получивший новое качество, пересчитал я купюры и
золотые  монеты. Имея такие деньги,  в  тюрьму не садятся -  поделом глупому
малому.
     Не оставалось никакого сомнения -  встреча с  доктором  Фэнси  изменила
меня, он  был  прав: я должен  быть  благодарен ему. С  этого  момента я все
явственнее  чувствовал в себе  новую  силу, подобно ребенку,  прозревающему,
учась, с каждым днем все больше и больше. Примерно так же я ежедневно учился
все  искуснее  пользоваться  своим  вторым   "я",  дававшим   мне   огромные
преимущества. Сначала -  при катастрофе поезда и с  каминным тайником  - дар
этот свалился на  меня  неожиданно, я  ходил, как лунатик,  следовал за  ним
слепо,  как  во сне. Потом я осознал, что это такое. И научился управлять им
по своему желанию, хладнокровно и рассудочно. Прежде всего  я пользовался им
в приемлемых  для меня пределах, поскольку для его проявления я  должен  был
как бы сильно напрягать свое зрение. Я жил  словно с микроскопом  на  глазах
среди людей, даже не подозревавших о существовании такого прибора.  Однако я
пользовался  им,  только когда появлялось  желание.  И  тогда  я видел силы,
определяющие  ход  событий, зародыши нарождающегося счастья и несчастья. Я с
осторожностью шел по этому пути, как бы прикрываясь шапкой-невидимкой.
     Конечно, я  тут же  навестил родные картежные  притоны и игорные  дома.
Теперь-то я  видел весь расклад карт, знал, какая выпадет цифра. Калейдоскоп
мастей и квадратов полей рулетки больше не таил  в себе  для меня опасности;
все  комбинации разыгрывались внутри меня,  на дне  глазного  яблока. Теперь
меня занимали другие проблемы. Я должен был научиться обуздывать новую силу,
вложенную в меня,  должен был  сам  как-нибудь  привыкнуть к ней и научиться
скрывать  ее.  Исполненный такого намерения,  я поначалу, подолгу  испытывая
неуверенность в себе, сидел возле зеленого стола, как игрок, у которого  при
себе только одна золотая монетка и который никак не может решиться рискнуть.
Я хотел увериться в своем искусстве. Вскоре я понял, что оно беспроигрышно.
     После этого я начал делать ставки, но следил за тем, чтобы проигрывать.
Я создал себе славу плохого игрока. Доктор Фэнси выискал для своих опытов не
самого последнего дурака. Потом я начал скромно выигрывать - здесь тридцать,
там  пятьдесят фунтов. Я  старался  афишировать свои  проигрыши, а  выигрыши
оставлял  в тени. Самым важным было  замаскировать свое  искусство.  Правда,
никому не могло прийти в голову о его существовании, однако на всякий случай
лучше  было  не обращать  на себя  внимание непрерываемой серией  выигрышей.
Впрочем, теперь  мне  стало известно и то,  о  чем  я постоянно догадывался:
каждый счастливчик, часто выигрывавший по-крупному, был мошенником.
     Очень  скоро  я   утратил  к  азартным  играм  всякий  интерес.   Дикое
напряжение, охватывавшее меня  и державшее  всю ночь,  пролетавшую, как одно
мгновение, пропало, уступив место неожиданно появившейся скуке, как только я
увидел,  что мой шанс  -  беспроигрышный. Я  сидел  за игорным  столом,  как
чиновник в конторе, который ждет  не дождется, когда кончится  рабочий день.
Удовольствие  доставляли только азарт  и  страсти  других  игроков, когда  я
видел,  как  беспомощно  барахтаются в сетях просто-  фили и как обманщики в
свою очередь оказываются обманутыми мною.
     Вскоре я  увлекся  более тонкими делами. Я переехал  в  западную  часть
города  и снял дом, полный  слуг. Первая провидческая трансакция,  которую я
провел, касалась наследства. Мне  стало известно про осиротевшие  суда и про
бедных наследников канувшего в Лету родственника - исходные данные, сведения
о которых я превратил через подставное лицо в чистое  золото: я приобрел эти
суда, считавшиеся аварийными, и застраховал их на большие суммы. Кроме того,
я  стал  совершать  вояжи к  местам,  где, по  преданиям  и легендам, лежали
зарытые  клады,  и без  труда находил  их. Но  я не утруждал себя тем, чтобы
извлечь их; я оставлял их на старом месте, где они лежали сохраннее,  чем  в
банке. Произведя  опись,  я присовокуплял чертежи и  карты  к  своим  ценным
бумагам.  По опыту  я  понял  также,  что  слухи, передаваемые в  народе  от
поколения  к  поколению, большей частью  вполне  обоснованны. И число тайных
кладов значительно превосходит преполагаемое.
     Еще проще  оказались  махинации с залежами природных ископаемых. Я знал
места, где  можно  было напасть  на  жилу.  Эти  сведения я держал при себе,
приумножая ими  свой  капитал.  Особое удовольствие доставляло  мне получать
прибыль с  разработок, о которых мне прекрасно было известно, что все усилия
впустую. Я  заключал договор  с землевладельцем, дававший  право на создание
артелей; у меня рвали куксы из рук. Жуируя на их деньги, я  оставлял дельцам
надежду на богатые месторождения и право оплаты всех изыскательных работ.
     Вкусив  и  пресытившись  большим  успехом,  я  нашел,  что гоняться  за
отдельными  объектами,  дающими  прибыль,  дело довольно  утомительное.  Оно
отрывало к тому же  от удовольствий и наслаждения жизнью. По необходимости я
вышел  на  просторы большого бизнеса,  больших  денег, перемещением  которых
могла управлять одна  только сила  духа.  Я проник в тайны  биржи. И  вскоре
освоил техническую сторону дела. Р1зучил  стоимость  ценных бумаг, а потом и
мысли тех, кто определяет курс акций. Как и  все силы на земном шаре, деньги
тоже, с  одной стороны, абсолютно реальная  величина, с  другой  - абсолютно
иллюзорная. Большие  дела  успешно  проворачивает  тот,  кому  известны  оба
свойства денег. Этим и объясняется наличие такого  компонента, как фантазия,
присущая  любому денежному  королю,  который  строит на  ней  свои  биржевые
комбинации, сравнимые разве что с музыкальными композициями. Ведь комбинации
в мире  звуков и музыки тоже соотносимы с вариантами восприятия  бесконечных
рядов чисел.
     "Продавай поднимающиеся в  цене  бумаги  и  скупай  падающие".  В  этом
правиле  заложена вся  стратегия  биржевой игры, и  оно гласит, что и  ту, и
другую серию необходимо прервать в нужный момент. Однако интуитивное желание
не  упустить  свой  шанс  и  врожденный  азарт толкают  нас  порой  на прямо
противоположные действия, поскольку люди одержимы идеей везения, которому не
будет конца. Но я хорошо усвоил законы конъюнктуры на бирже.
     Отныне я входил в круг избранных, кому богатства, накопленные  другими,
и всякий человеческий труд  приносят огромные дивиденды. Бизнес - это работа
одних людей, дела- ющих деньги для  других.  Негр, добывающий в синих недрах
алмазы, инженер, прокладывающий  с легионами больных  лихорадкой  землекопов
канал,  соединяющий  два  моря, фермер, озабоченный  будущим урожаем, князь,
взвешивающий в глубине своих покоев возможности войны и мира, - все они едва
ли подозревают, что общие их усилия улавливаются и концентрируются  в фокусе
спекуляций,  в итоге которых в тиши глухих кабинетов определяется  стоимость
мира, находит свое денежное выражение.  Деньги  - подлинный  властелин мира,
хозяин жизни,  самая  рациональная ее аббревиатура,  отсюда и  тот  всеобщий
чудовищный ажиотаж, стремление завладеть ими.
     Таинственны приливы и  отливы огромных  денег, когда целые состояния то
появляются,  то бесследно исчезают. Искусство финансовых богов разбираться в
движении капитала полностью отделено от самих денег, но  оно словно  мощными
импульсами воздействует на это самое движение, на стоимость денег, моделируя
ее. И есть такие невидимые  сферы, где  убытки приносят не меньшие  проценты
дохода, чем прибыль. Вот там бизнес носит идеальный характер.
     В  скором  времени  я так организовал  свою жизнь,  что при минимальной
затрате сил имел максимальный доход.  Частично через своих агентов, частично
по телефону я  давал поручения банкам скупать ценные  бумаги, упавшие в цене
до предела, а другие спускать  незадолго до момента, когда их цена достигнет
кульминационной  точки.  Трудность  как  таковая  заключалась  не  в  выборе
тактики, тут я промаха  не знал. Она состояла главным образом в том, что мне
нужно  было себя ограничивать,  чтобы из-за моих  операций по скупке  ценных
бумаг не нарушалось  соотношение между предложением и спросом. Я находился в
положении человека,  который,  хотя  и  знает  победителя  забега,  все-таки
занижает сумму, когда делает ставки.  Мое положение сковывало меня и в чисто
философском плане,  поскольку  предоставляло мне  исключительную возможность
заглянуть  в  механизм  взаимодействия  свободы  воли  и  координации  своих
действий. Иногда мне приходилось прерывать  начатую операцию и  симулировать
понесенные  убытки,  чтобы  завуалировать ее истинный смысл и  не ставить  в
зависимость от себя  всех  остальных участников игры на бирже. Это приводило
иногда  к   сокрушительным  ударам.  Однако  мое  состояние  достигло  скоро
баснословных размеров.
     Я завел во всех столицах, на площадях, где помещались биржи, маленькие,
фешенебельные,   с   изысканным   убранством  особняки,  в  некотором   роде
pied-a-terre(1). Лучшие портные, лучшие поставщики мира были к моим услугам.
Скупщики рыскали в поисках  картин и предметов искусства для меня. Издавна я
любил одеваться со вкусом и  окружать себя элегантными  вещами; теперь я мог
удовлетворить любое свое  желание. Я превратился в денди, считающего пустяки
важным делом, а важные дела  пустяками.  Я  старался избегать  даже малейших
усилий со своей стороны. Так,  например, мне надоели бесконечные примерки; я
завел манекены, изготовленные по моим размерам, и портные работали по ним. Я
любил роскошные машины, хороших лошадей, а также, хотя и умеренно, пил самое
лучшее вино, всегда хранив- - ---------------------------------------
     (1) Временное жилье, пристанище (фр.).
     шееся  в  моих  подвалах.  Дворецкий  с  манерами  венецианского  посла
избавлял меня от всяких неприятностей со слугами.
     В Булонском лесу  меня видели с княгиней Пиньятелли, в Эптоне - с Сарой
Батлер, чья игра достигла  вершин славы. Для  меня не  было  тайной то,  что
женщины  тем  тщательнее  скрывают  свою  симпатию  к  незнакомому  мужчине,
встретившемуся на  их  пути,  чем сильнее  это ими овладевает. Я всегда  был
уверен в себе, ибо точно знал, какое произвел впечатление. Поэтому мне чужды
были смущение и стеснение, испытываемое обычно  под влиянием чар красавиц; я
действовал  наверняка,  с абсолютной уверенностью. И вслед за нею появлялась
неотразимость.


     Я  сидел  в Ваннзее  за  завтраком, когда мне  доложили,  что пожаловал
господин  Катценштайн.  Я  знал  его по  имени как  одного  из виртуознейших
финансистов.  Я  просил его войти. После нескольких общих фраз  он перешел к
делу; причина его появления заключалась в следующем.
     Он  давно  уже  наблюдает  за всеми  моими поручениями, даже  за  теми,
которые я даю маклерам. Он  знает моих  подставных лиц. Ему показалось, что,
за  исключением  одного-двух  просчетов,  за  всеми  трансакциями скрывается
острейший ум необычайной силы. Он подробнее остановился на отдельных деталях
и  заговорил  затем о  гениальности  моих  комбинаций. Исключительно  только
восхищение пос