Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
что-то весело
рассказываешь мне - клыкастый кабан валяется у дверей...
Я во все глаза смотрел на Лору, открыв от удивления рот. Потом испуганно
спросил:
- И пятеро ребят - мал-мала меньше - играют на полу с собакой?
- Да, - спокойно и просто кивнула Лора. - Или семеро - сколько успеем...
Мы помолчали несколько мгновений, после чего я осторожно, пытаясь
говорить помягче, сказал:
- Лора, подруга дорогая, ты отдаешь себе отчет, что эта буколическая
идиллия - бред? Что в этой лесной сказке хорошо провести уик-энд с
шашлыками? Что от этого счастья через неделю с волками дуэтом запоешь?
Лора вздохнула:
- Я ведь сказала, Кот, что тебе это и слушать будет смешно...
- Так это не только мне - кого хошь рассмешит. Ты про кого-нибудь
слышала, чтобы так жили?
- Я видела. Моя подруга с мужем купила дом в Брянской области, в
брошенной опустевшей деревне. Я была у нее...
- И что? Что ты там увидела, кроме идиотизма сельской жизни?
- Кот, не говори так! Я видела двух счастливых людей... Во всяком случае
- спокойных! Ты этого просто не понимаешь, не видишь, не слышишь, -
снисходительно-ласково объяснила Лора.
- А что тут видеть? Что тут надо понимать? - начал я сердиться.
- Кот, нет одинакового счастья для всех, - задумчиво сказала Лора. - Но
есть волшебный ключ судьбы - свободная воля. Этим золотым ключиком ты
отпираешь дверь в свое будущее...
- В брошенном доме? В пустующей деревне? - с досадой переспросил я.
- Не знаю, Костя, - беспомощно развела руками Лора. - Но за все последние
годы я впервые увидела спокойных и свободных людей. Я никому никогда не
завидую, а тут вдруг поняла, что вся наша жизнь - тусклая нелепая чепуха.
Покорное озлобленное рабство или крысиные гонки со стрельбой...
- Пой, ласточка, пой... Пой, не умолкай, - усмехнулся я.
Лора подошла ко мне и обняла.
-- Я уж было привыкла к мысли, что ты исчез навсегда... А тут ты
вернулся, и сердце соскочило с хода...
- Почему?
- Потому что у нас с тобой нет впереди ничего. Я не знаю, что произойдет,
когда я выйду на лестницу. Страшно... Боюсь - открою глаза, а тебя больше
нет... Совсем...
- Лора, родная, подумай - а твоим деревенским не страшно? У них что -
охранная грамота в этом заповеднике для нежити?
- Не знаю, Кот, не знаю я - наверное, им тоже тяжело и бывает страшно. Но
их жизнь - не идиотизм, а избранничество...
- Ну что ты молотишь, подруга! Послушай себя! "Избранничество"! В чем? В
каторжной крестьянской работе? В одиночестве на пустой одичавшей земле? В
первобытной жизни? - Я говорил нехорошо, зло, с досадой.
- Я не хочу спорить с тобой, Кот, я согласна жить так, как тебе нравится,
- вздохнула Лора. - Мои друзья действительно живут как первобытные люди -
вокруг нет наркоты, пейджеров, киллеров, олигархов и воров-министров, всего
этого противного безобразия... Поэтому их избранничество в том, что они одни
переживут этот песий век.
Я закрыл в ужасе ладонями лицо:
- Полный улет! Девушка блажит по-черному...
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:
СОРЕВНОВАНИЕ
Боги - суетны, хвастливы и лживы. Легкомысленны, злопамятны и мстительны.
И сила их - не по разуму.
Я не почитал богов, я не уважал их, я был преклонен перед ними потому,
что боялся их.
Я стоял перед их пиршественным столом в рваном рубище и с веревкой на шее
и ждал их милосердия. А веревочное ярмо становилось все холоднее и тяжелее,
оно превращалось в золото.
Из всех подданных мне людей и народов стояли за моей спиной, чуть в
отдалении, лишь мои любимые псы и тихо поскуливали от страха и сострадания.
А Дионис с Аполлоном веселились, пили, жрали - Пан неутомимо подавал им
яства и амфоры с вином, и лакали его боги, как звери, и чем больше пили, тем
их враки становились неудержимее, а споры непримиримее.
Я бессильно и обреченно стоял около их празднества, а Пан играл им на
свирели, а боги ликовали в гордыне и доказывали друг другу - кто более любим
Зевсом, кто умнее, кто красивее, чьи подвиги важнее, кто больше трахнул баб,
чьи чудеса удивительнее, чей фаллос сильнее, кто может больше выпить и кто
прозревает будущее дальше.
Солнце поднималось выше, становилось жарче, и под его лучами затвердевал
холст моего рубища, он мерцал и золотился, давил на усталые плечи, он
медленно накалялся, и я понял, что сгорю в нем, как в печи.
Не могли договориться братья-боги. Пока Аполлон не сказал Дионису:
- Моя игра на кифаре завораживает мир. А ты, Дионис, лишен нашим великим
отцом таланта создавать чарующие звуки. Ты можешь только плясать и
горланить. А мне нет равных в волшебстве музыки...
Только на миг нахмурился Дионис, но тут же воспрянул, захохотал, захлопал
в ладоши:
- Бедный брат мой, Апа, дорогой! О чем ты говоришь? Не божеское это дело
- бренчать на струнах! Вон мой слуга Пан - он волнует глупые людские души
своей свирелью. И нравятся его хиты людишкам больше, чем твои шлягеры,
любезный брат мой Апа! Ты - наш божественный предводитель муз, наш
прекрасный Мусагет!
Поднял бровь Аполлон грозно, горделиво, сказал с презрением:
- Ты, мой божественный брат Дионис, или глух, или слеп. Не увидишь ты в
подлунном мире людской души, которой бы понравилось пиликанье твоего раба
Пана больше, чем моя величавая музыка сфер...
- А мы сейчас проверим, - хохотал-веселился Дионис и сделал мне знак
рукой; - Подойди ближе, Мидас...
С трудом переставляя ноги, чувствуя, как огнем течет и плавится на мне
золотое рубище, сделал я шаг вперед.
- Ты удивительный везун, Мидас. Ты избранник богов, - сказал Дионис,
пронзительно, со значением глядя мне в глаза. - Среди людей ты - царь, пред
нами - прах. И тебе доверено сегодня судить богов. Не вздумай лукавить, будь
искренен, ибо человек не может обмануть богов...
И еле заметно подмигнул мне.
- Чья музыка тебе более по душе - великие звуки брата моего Аполлона или
сладкое медоточие раба моего Пана? Говори!..
Пан за спиной богов махал руками, делал мне какие-то знаки. Но я уже
ничего не понимал. Я знал лишь, что судьба моя в руках развеселого лживого
Диониса.
Я пал на колени и усохшим, пропадающим голосом сказал:
- Велик... прекрасен... Аполлон, но песни Пана - это музыка моей души...
От хохота Дионис повалился на землю, он катался по траве и, захлебываясь
смехом, кричал:
- Апа, брат мой!.. Я же говорил тебе! А ты не верил!.. Пан, бери
колесницу... гони за нимфами!
Аполлон, не обращая на него внимания, подошел ко мне и вперился в меня
своим огненным взором. Мне казалось, что его пурпурно-алый хитон дымится от
гнева. И я понял, что пришел мне конец, ибо смертному невыносимо увидеть
гнев бога.
Аполлон сдавленно-тихо, грозно сказал:
- Я поверю, что ты, ничтожный, не лукавил! - Он возложил руки на мою
пылающую от зноя и ужаса голову, и я почувствовал, что он крепко ухватил
меня за уши. - Не вина, а беда твоя, что ты плохо слышишь. Для моей великой
музыки уши твои слишком малы...
И он поднял меня за уши в воздух. Боже мой, Аполлон великий, помилуй,
прекрати мое страдание, останови мне дыхание - пусть кончится эта мука!
Страшно завыли мои псы, они прыгали, хрипло лаяли и кричали от моей ужасной
боли.
Слезы и кровь текли по моему лицу, изо рта ударила горькая пена. И сквозь
собственный звериный рев я слышал, как ломаются хрящи и лопается моя кожа,
как он рвет и тянет мои уши, они уже давно должны были оторваться - а не
рвались и вытягивались все длиннее.
Кончились силы, меня вырвало, и моча побежала по мне горячими струйками.
Аполлон зловеще-спокойно говорил:
- Ты мечтал не о прекрасном, а хотел богатства. Ты не грезил красотой для
сердца, а искал золота для брюха. Живи теперь с ослиными ушами - пусть все
видят, что и цари глупы и алчны...
Собрал я уходящие силы и крикнул или, может быть, прошептал - прямо в его
прекрасное холодное лицо, искривленное гримасой злобы и презрения:
- Ты ничего не доказал... Ты, бог, просто сильнее...
И тогда он плюнул мне в лицо и бросил меня с отвращением на землю.
А потом я вновь открыл глаза, выглядывая из померкнувшего черного мира,
где я пробыл неведомо долго, и увидел склонившееся ко мне доброе пучеглазое
губастое лицо Пана.
- Пан, я не люблю богов... Я их ненавижу, - прошептал я.
Он погладил меня по лицу своей огромной мягкой прохладной ладонью:
- Мидас, богам не нужна любовь людей. Им нужен страх человеческий... Это
надежнее любви...
И тихонько подвывали, плакали рядом мои псы.
КОТ БОЙКО:
ВЫХОД В СВЕТ
Лора в такси объехала квартал, машина завернула за угол, вкатила во двор,
и когда она притормозила на минуту у последнего подъезда, из помойника, как
английский принц Чарлз, быстрой легкой походкой вымахнул я, отворил заднюю
дверь и плюхнулся на сиденье рядом со своей принцессой, слава Богу, пока
живой.
Машина, маневрируя между длинными корпусами, выехала на улицу Огурцова и
остановилась перед перекрестком, пропуская тяжелый самосвал.
Я думаю, что именно в этот момент нас засек стоящий на углу
наблюдатель-"бетимпексовец". Мне кажется, я даже видел его - какой-то сизый
хмырь сделал почти непроизвольный рывок вслед нашей уезжающей машине, махнул
рукой и выхватил из кармана мобильный телефон.
Когда мы уже подъезжали к Охотному ряду, такси остановилось на красный
свет перед перекрестком, и я протянул водителю деньги:
- Слушай, брат, довезешь молодую леди до Белорусского. - Я быстро
поцеловал в щеку Лору. - Как договаривались - через два часа... По-моему,
тебе надо увольняться с работы. Или хотя бы возьми отпуск... А я пока буду
думать про дом в лесу...
Лора недоверчиво усмехнулась:
- Как всегда - выдумки и мифы?
- Вот те истинный крест! В непроходимом густом лесу. Можно сказать, в
тайге. В Испании...
На светофоре зажегся зеленый свет, я взялся за ручку двери, а таксист
встревоженно заорал:
- Але, але, на перекрестке нельзя! Сейчас на том углу...
Машина уже ехала, когда я открыл дверь и на ходу мягко выскочил на
асфальт, перепрыгнул через барьерчик тротуарного ограждения, еще два прыжка
- и я нырнул в жерло подземного пешеходного перехода. Внизу он разветвляется
на добрый десяток маршрутов. Такси, подгоняемое сзади напором мощного потока
машин, унеслось на Тверскую, в сторону "Известий".
Даже если я не ошибся и они меня пасут - пусть теперь поищут. Для сыскных
я сейчас исчез бесследно: вычислить или проследить, из какого выхода я
появлюсь на поверхности, невозможно.
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:
БОЛЬШАЯ ОХОТА ЗА ГОЛОВАМИ
В столовой за моим кабинетом я заканчивал ленч, официант уже подал мне
чашку кофе. Стоявший у стола помощник Кузнецов перепроверил на всякий
случай:
- Вы поедете провожать Людмилу Андреевну и Ваню?
- Нет. Нет необходимости... А главное - я думаю, что Ванька этого не
хочет. Ему надоело жить под моим зонтом, - сказал я и, видимо, киксанул
голосом, Кузнецов заметил слабину.
- Александр Игнатьич, не берите в голову - у него сейчас возраст такой!
Мне мой идиотик сказал, что лучше бы я стал рок-музыкантом...
Я устало засмеялся:
- А что? Неплохая мысль! Представляешь, Паша, ты - не замученный мной и
громадными делами чиновник, а весь отвязный и томный, в макияже и женском
платье, поешь по телевизору вместе с Борисом Моисеевым... Наверное, и Ванька
бы мной гордился, если бы я играл центром в "Спартаке". - Я взглянул на свой
хронометр и попросил помощника: - Включи звук.
Кузнецов нажал кнопку на пульте, и диктор на экране телевизора бодрым
голосом сообщил населению о текущих неприятностях:
- ...длящееся третий день быстрое падение цен на Московском фондовом
рынке не является симптомом общей тяжелой болезни всей кредитно-финансовой
системы, считают российские и зарубежные эксперты. По их мнению,
золотовалютные резервы Центробанка позволят в ближайшие два-три дня
стабилизировать обстановку на рынке ценных бумаг. Массированные интервенции
на рынок не дадут...
- Интервенции! - усмехнулся я. - Тоже мне, Антанта сыскалась...
Кузнецов убрал звук, осторожно спросил:
- Когда вы встречаетесь с вице-премьером? С космическим проектом?
- Завтра. Сегодня - рано, послезавтра будет поздно. На верблюда надо
влезать, пока он лежит...
- Все бумаги готовы.
- Хорошо, - кивнул я. - Значит, сегодня Ванька улетает в Швейцарию...
Я отпил остывший кофе из чашки, задумчиво постучал пальцами по столу.
Кузнецов удивленно посмотрел на меня - он знает, как я не люблю
переговаривать говоренное.
- Да, они вылетают вашим бортом, "стотридцатьчетверка", в восемнадцать
тридцать. В Цюрихе их будет встречать Калошин, он и доставит на место. Два
человека постоянного сопровождения...
- Присядь, Паша, посоветоваться надо, - остановил я Кузнецова и показал
ему место за столом. - У меня проблема. Нет времени дожидаться, пока Ванька
вырастет и поймет все про меня, про рокеров и футболистов, про то, что
купить команду "Спартак" - игра азартнее и круче, чем гонять мяч... Я хочу
уплотнить время...
- Слушаю.
- Ты знаешь, кто такие "хед-хантеры"?
- Охотники за головами? - перевел и удивился Кузнецов. - Полицейские?
Киллеры?
- За головами! Но не за скальпами, а за мозгами, - рассмеялся я. - Это
редкая, очень ценная, высокооплачиваемая работа. Хед-хантер ищет гениев... У
нас таких специалистов нет, потому что в России во все времена пропадало
столько талантов, что гений всегда стоил дешевле грязи... Гения не то что
продать, его за бесплатно некому было впарить. Вот и хед-хантеров у нас не
возникло - убыточный бизнес... Ты понимаешь, к чему я клоню?..
- Вы хотите создать благотворительный институт "Мозг-инвест"? - осторожно
спросил Кузнецов шефа.
- Ни за что! Я ненавижу благотворительность - самую лживую популистскую
форму саморекламы!
- Коммерческий фонд?
- Я хочу, чтобы ты стал первым настоящим хед-хантером в России.
Когда-нибудь эта неблагодарная и беспамятная страна поклонится нам в ножки
за это... Ты должен отыскать и собрать все яркое, талантливое, самобытное,
что есть на нашей земле.
- Думаю, еще не все разбежались по миру.
- Слава Богу! Не алмазы, не алюминий, не нефть - никто не перехватит! Нет
интереса! И на наше счастье, быстровспухший русский капитал живет пока одной
заповедью: если ты такой умный, то почему бедный? Им еще не приходит в
голову, что самая бесценная энергия в мире - невоплощенная идея гения. И ты
должен собрать мне этих никому неведомых нищих мудрецов.
- Уточните параметры задачи.
- Только общие контуры, детали ты проработаешь и срочно подготовишь
доклад. Объект поиска - молодые люди от двенадцати до тридцати лет.
Пространство - Россия, все новые самодельные республики и Восточная Европа.
Сфера интересов - прикладные науки, передовые технологии, нетрадиционные
технические проблемы, менеджмент. Реальный мир, который кормит
человечество...
- Какие вы намерены мобилизовать средства?
- Бюджет - без нашего обычного воровства, но вполне свободный, без нищеты
и крохоборства. И главное - юридическая база! Их мозги должны принадлежать
нам...
- Как вы это себе представляете?
- Договора должны быть составлены так, чтобы мы всегда оставались их
хозяевами или партнерами. Семь из десяти наших выкормышей принесут убытки,
на двух - останемся в нулях. Один реализованный гений даст миллиард. Если
эта затея выгорит, через двадцать лет наши сыновья не будут горевать, что мы
с тобой не стали футболистами или плясунами...
- Кто-нибудь знает об этом плане? - спросил Кузнецов.
- Ты. И я. Больше никому и знать ничего не надо. Пока, во всяком случае.
Кроме экспертов и специалистов, которые тебе понадобятся. И тем информацию
сплавляй не полностью, а только в той части, что их касается.
- Я найду надежных людей, - пообещал Кузнецов.
- Постарайся, - попросил я. - Обеспечь, пожалуйста, полную
конфиденциальность. После того как я утвержу твои предложения, я открою на
проект отдельное финансирование, из сторонних источников. Это миллионы,
очень много миллионов. Всеми деньгами распоряжаешься единолично,
отчитываешься только передо мной.
Кузнецов смотрел на меня с грустью:
- Спасибо, Александр Игнатьич... За доверие...
- А чего такой скучный?
- Нет, все нормально, - тяжело вздохнул Кузнецов. Отвернувшись, спросил:
- Вы меня вывели из своего круга?
Я отодвинул от себя пустую чашку, она резко противно звякнула - Кузнецов
вздрогнул.
- Паша, я не двигаюсь по кругу... А тебе даю возможность выйти на новый
виток расширяющейся спирали.
СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:
ДЕД И ВНУК ОДНОВРЕМЕННО
Господи, как мне не хотелось его спрашивать об этом! И все-таки,
заканчивая разговор, уже встав, я еще мгновение колебался, но потом задал
вопрос:
- Ты мне ничего не хочешь сказать о дискете?
Серебровский поднял на меня детски незамутненный взор:
- Ты о чем?
- О дискете, которую передал Кот...
- А! - будто бы припомнил Сашка. - Чепуха! Нормальный шантаж...
Я хмыкнул:
- Ну да, я и сам догадался, что это не любовная записка! Чем же тебя
шантажирует Кот?
Хитрый Пес махнул рукой:
- Долгая, мутная история... Дела давно минувших дней...
- Правильно я понимаю, что тебе эта информация безразлична? - спокойно
осведомился я. - Иначе говоря, с этими делами у тебя все в порядке?
Серебровский откинулся на кресле, долго смотрел на меня в упор.
- Видишь ли, Серега, мы живем в такие времена, когда никакие дела не
могут быть в полном порядке. Я своим всегда повторяю: если тебе кажется, что
все в порядке, - значит, ты плохо информирован...
- А о каком непорядке сигналит Кот?
- Он стращает меня привидениями из нашего прошлого.
- Наверное, есть чем попугать, - заметил я.
Серебровский вскочил с кресла, ударил кулаком по столу, яростно закричал:
- Не будь дураком и не строй из себя целку! Ты понимаешь, что миллиардный
бизнес не возникает из воздушных поцелуев? В нищей разгромленной стране, где
нет власти, нет закона, нет совести и нет хлеба!..
Я снова уселся в кресло и невозмутимо заметил:
- В таких случаях Уинстон Черчилль говорил: аргументы слабы, надо
повысить голос...
Серебровский мгновение страшно смотрел на меня, потом внезапно
успокоился, рассмеялся:
- Что с тобой, диким, разговаривать, все равно не поймешь! Я хочу, чтобы
ты знал... Когда-то я ошибочно думал, что самое трудное - заработать большие
деньги. Оказывается, гораздо труднее все это удержать. Слишком много
желающих учинить новый передел.
- Так всегда было. И всегда будет...
- Но никогда этого не происходило в такой короткий срок! Папаша
президента Кеннеди баловался бутлегерством, по-нашему - спиртоносом был. Дед
Джона Пирпонта Моргана был пиратом - кровожадным головорезом. Их дети и
внуки стали гордостью нации. А мне приходиться быть себе и дедом и внуком
одновременно!
- Кот напоминает о твоих дедовских грешках?
- Да! То, что было нормальной практикой недавно, сейчас - для моих врагов
и конкурентов - манна небесная под названием компромат, - тяжело вздохнул
Серебровский. - Раньше это делали все, теперь это может завалить мои
планы...
- Кот грозит переслать дискету в какую-нибудь газету?
- Нет, он обещает сбросить ее через Интернет во все газеты сразу. Это
будет сладкая новостишка для всех масс-медиа мира, - раздумчиво говорил
Сашка.
- А что он просит? Или тре